Манхэттенский охотничий клуб

Глава 4

Джоанна Гартнер вгляделась в человека, лежащего на койке по другую сторону решетки. В данный момент вид у него был совершенно безобидный. Руки сложены на груди, пальцы тонкие, почти женские, грудь медленно поднимается и опускается. Он сейчас спит, глаза закрыты, и не видно затаенной ярости, которая всегда присутствует, когда он бодрствует. Стоило ему бросить на Джоанну взгляд, как она вся внутренне сжималась.

Джаггер. Такая у него фамилия: Джаггер. Разумеется, у этого человека было и имя, но она, как и остальные охранники тюрьмы Рикерс-Айленд, никогда им не пользовалась.

Не пользовались они также и прозвищем, которое ему дали заключенные еще раньше, когда он содержался вместе со всеми.

Драггер[4].

Джаггер-Драггер.

Первое время Джоанна не вполне понимала его смысл, решив, что он любит работать. Многие заключенные были трудоголиками. Вынужденными. Иначе чем заполнишь бесконечные часы, дни, месяцы и годы отмеренного срока? Они трудились в поте лица на кухне, в прачечной, столовой и вообще где угодно, лишь бы подольше не возвращаться в камеру. Но Джаггер получил свое прозвище не поэтому. Оно возникло совсем по иному поводу.

Вначале Джоанна даже не поверила, решив, что это выдумка заключенных. Ведь по камерам бродит немало диковинных баек. Но потом ей показали фотографию.

На полу в луже крови лежало тело. Лужа была огромная, она покрывала чуть ли не весь потертый ковер, а тело истерзано настолько, что даже невозможно было понять, мужчина это или женщина. На лицо наложен макияж, яркий и безвкусный, как будто это сделал ребенок. Мускулистые руки трупа засунуты в рукава женской блузки, которая была вся разодрана, потому что оказалась мала. Юбку тоже пытались приспособить, и это частично удалось.

– Джаггер убил своего друга, а затем попытался нарядить, в женскую одежду, – объяснил тот, кто показывал Джоанне фотографию. – Думаю, ему хотелось представить все так, как будто он трахнул девушку.

В желудке у Джоанны потяжелело. Она поспешно уронила фотографию на стол, словно боялась заразиться вирусом безумия.

Сейчас вот, во сне, Джаггер выглядел совершенно безобидным, но она понимала, что это просто иллюзия.

В противном случае Бобби Брин был бы жив. Но Джоанна знала, что это не так, – ведь вчера сама обнаружила его тело в чулане на большой кухне, там где он и Джаггер вместе работали. Бобби был раздет догола, гениталии отрезаны тем же самым рваным куском консервной банки, которым ранее перерезали горло. Губы и щеки испачканы лилово-красным виноградным соком, а вокруг талии обернут передник, видимо, заменяющий юбку.

Джаггер никак не отреагировал на то, что было обнаружено в чулане. Он вообще молчал по любому поводу.

Час назад начальник охраны протянул Джоанне ордер на перевод Джаггера из тюрьмы в больницу.

– Его от нас забирают. Не знаю, чего они с ним канителятся. Чего тут исследовать? Если хотят знать, сумасшедший ли он, то спросили бы у меня.

«Или у меня», – подумала Джоанна, но не сказала, а только посмотрела на стенные часы. Они показывали начало первого ночи, а заключенных обычно переводят в четыре утра.

– Почему сейчас?

Капитан пожал плечами.

– Думаю, боятся, что его кто-нибудь прикончит. Вот и решили убрать отсюда как можно скорее. Ведь все любили Брина и теперь ненавидят Джаггера. С этим ничего не поделаешь.

И вот теперь Джоанна Гартнер стояла перед камерой Джаггера во втором ярусе Центральной тюрьмы.

– Пора.

Она произнесла это достаточно тихо, чтобы не будить остальных заключенных, но Джаггеру два раза повторять было не нужно. Он моментально открыл глаза, сел и уставился на нее. И Джоанне, как всегда, захотелось сделать шаг назад, чтобы как-то укрыться от ярости, полыхавшей внутри этого монстра.

– Встань и повернись спиной к двери. Руки за спину, – приказала она.

Джаггер метнул взгляд в сторону помощников Джоанны, стоящих наготове. Руис поодаль снимал видеокамерой процедуру перевозки заключенного. Такой порядок. Джаггер подчинился, не произнеся ни звука. Когда он поднял с койки свое почти двухметровое тело, сто двадцать килограммов крепких мускулов, покрытых татуированной кожей, которое угрожающе возвысилось над Джоанной, ей снова захотелось отступить на несколько шагов.

Она немного успокоилась, когда на руки Джаггера надели наручники. Он начал разворачиваться, и Джоанна схватила цепь между наручниками и чуть потянула вверх, давая понять, как будет больно, если она поднимет ее еще выше.

– Теперь давай вперед, медленно и спокойно, – сказала она и вывела Джаггера на площадку. Они направились по ступенькам вниз на главный этаж. Руис шел сбоку, не сводя с них объектива камеры. На площадке у входа в центральный блок они остановились. Двое охранников надели Джаггеру ножные кандалы и пояс с цепью, затем переместили его руки вперед и прикрепили цепью к поясу. После чего процессия медленно двинулась к главному входу. Им приходилось часто останавливаться, потому что, прежде чем открыть очередную зарешеченную дверь, необходимо было запереть заднюю.

Из здания они вышли в двадцать минут первого. Черный фургончик уже ждал. Сопровождать заключенного должны были капитан и полицейский из подразделения специальной службы.

Через двадцать минут фургончик въехал на площадку перед приемным покоем больницы. Его встретили четыре человека в форме санитаров с металлической тележкой для перевозки тяжелобольных пациентов. Оба полицейских вышли. Один быстро осмотрел площадку, кивнул второму, и тот начал отпирать висячий замок на задней двери фургончика. Через минуту Джаггер вылез.

– Давай на тележку, – сказал один из санитаров.

Джаггер подчинился, когда полицейский подтолкнул его рукояткой пистолета МП-5.

– Делай, что сказано.

Злобно блестя глазами, Джаггер лег на тележку. Санитары туго перевязали его ремнями, затем быстро провезли по холлу к лифту – два санитара впереди, два сзади.

Когда двери кабины закрылись, один санитар вставил в замок специальный ключ и повернул. Нажал кнопку, и кабина пошла вниз.

Спустившись в самый нижний подвал, санитары вывезли тележку в длинный коридор и направились в его дальний конец, минуя две темные комнаты, и остановились в третьей, освещенной единственной лампочкой в металлической сетке, свисающей с потолка.

В дальнем конце комнаты виднелась обитая металлом дверь. Один санитар достал ключ и открыл ее.

За ней простиралась тьма.