Марка из Анголы

ПОДАРОК

Кате двенадцать лет. Она живет в большой станице на Кубани и все время мечтает приехать в Москву.

«Посмотреть хоть одним глазком,— говорит она,— хотя бы день, час...»

Наконец ее мечта осуществилась, и она оказалась в Москве, на каникулах, у дяди Яши, брата ее матери.

«Ух! Какой это большой город! — было первое, что ее поразило.— Сколько здесь людей, какое метро, какие улицы!»

— Будь осторожней на улицах, когда будешь ходить одна,— предупредил ее в первый же день дядя Яша.

— А куда ей ходить одной? — вмешалась в разговор тетя Тоня, его жена.— В театр мы вместе пойдем, в цирк тоже... А потом, может, я выхлопочу отпуск за свой счет дня на три... Тогда вообще все будет хорошо.

Однако отпуска тете Тоне не дали, а разрешили только разок задержаться дома на полдня. Она тогда и проводила Катю до Кремля.

— Назад дорогу найдешь? — спросила она, когда они остановились на небольшой площади, окруженной со всех сторон церквями.

— Найду, конечно, найду,— ответила Катя, а сама уже торопилась к неширокому проходу, по которому шло много ребят.

Собираясь на каникулы в Москву, она о многом мечтала. Но чтобы попасть на елку в Кремль, даже и думать не могла.

— А это тебе от нас подарок,— сказал ей как-то утром дядя Яша, протягивая красивое приглашение на елку.

Она даже своим глазам не поверила, взяв в руки билет с яркой картинкой: елкой, Дедом Морозом и веселыми румяными ребятами. Но что ее поразило особенно, это продолговатый голубой квадратик, отделенный от нарисованной картинки точками. На квадратике было написано: «Подарок».

— Там и подарки дают? — не удержалась она от вопроса.

— Дают,— улыбнулся дядя Яша.

— Ой! У меня будет подарок из Кремля! — восторгалась Катя, прижимая к себе билет.— Подарок с самой главной елки! А какой он?

— Не знаю,— ответил дядя Яша.— Вот будешь на елке... Принесешь его — тогда и увидим...

— А в нем есть конфеты? — не могла успокоиться Катя.

— Наверно, есть.

— Вот хорошо! Мы вечером чай будем пить с конфетами с кремлевской елки,— весело объявила она и снова взглянула на билет.

— Еще чего выдумала! — вмешалась, как всегда, тетя Тоня.— Домой подарок повезешь. Братика, маму угостишь. Кого-нибудь из подруг... А здесь и раскрывать его не будем.

Катя не возразила, а только улыбнулась.

«Вот радости-то дома будет! Я и бабушке Лизе что-нибудь дам... Ну, например, печенье. Она его любит. Пусть пьет чай с печеньем из Кремля... А будет ли в подарке печенье?» — думала она.

В Кремле Катя осмотрела все: и раздевалку, и лестницу, и большую картину «Куликовская битва», занимающую почти всю стену целиком. Долго ходила по Грановитой палате, разглядывая красивые, но малопонятные ей рисунки из библейской истории, а потом вместе с говорливой ребячьей толпой заторопилась в самый большой зал.

Увидев огромную елку, сплошь увешанную игрушками и гирляндами, она подумала: «Какая красота, а! Ведь если рассказать обо всем дома, не поверят!»

Началось представление. Оно заставило Катю забыть обо всем на свете — так это было красочно и интересно, а главное, необычно. Ничего подобного она еще никогда не видела! Глядя на Деда Мороза, она решила, что он и есть тот самый настоящий Дед Мороз, о котором слышала, когда была еще совсем маленькой.

«Он самый настоящий, самый главный,— почти шептала она про себя,— потому что он на самой главной елке, елке в Кремле! Все же остальные Деды Морозы — его помощники, а то и просто переодетые взрослые».

После представления в залах открылись окошечки расставленных повсюду сказочных избушек, и русские боярыни в нарядных кокошниках начали раздавать подарки.

«А вот сейчас я получу в Кремле подарок из рук этой красивой тети».

И она направилась к одной из них.

Однако желающих получить подарок оказалось много, и возле избушки образовалась целая очередь.

Через некоторое время ей удалось продвинуться к окошку, и вот, когда уже хотела протянуть боярыне свой билет-приглашение, ее кто-то сильно оттолкнул. Она обернулась и увидела вихрастого паренька со смешным торчащим чубом, который, казалось, не брала никакая гребенка. Глянув на него, Катя чуть не рассмеялась, но вспомнив о нанесенной ей обиде, тоже толкнула вихрастого плечом:

— Ты чего пихаешься?

— А ты что? — ответил тот.— Ишь какая! Я тебя так сейчас пихну, что отлетишь.

— Попробуй.

Он не стал пробовать, а молча отошел к плотной ребячьей толпе и еще энергичнее заработал локтями.

Свой подарок — пластмассовую коробку-ракету — она все же получила и снова отправилась в большой зал.

Зал, как прежде, переливался всеми цветами радуги.

На этот раз огромные люстры показались ей драгоценными елочками, привешенными к потолку. Ровной прямой линией они расходились от вершины главной елки. Волшебные огоньки от фонарей вели какую-то замысловатую игру на беломраморных стенах, а высокие колонны стояли все так же торжественно и спокойно, с достоинством наблюдая за праздничной ребячьей чехардой.

«Вот спутник висит на елке,— заметила она.— Вон ракета...»

«Ракета...» Это слово заставило ее вспомнить о подарке. Она вспомнила и... почувствовала, как у нее похолодела спина: «ракеты» в руках не было.

Перед глазами все пропало: и елка, и горящие люстры, и мраморные стены...

Она шла по большому залу, пытаясь восстановить в памяти, где останавливалась, где могла потерять подарок.

«Вот здесь у меня развязался шнурок... здесь я стояла...»—вспомнила она, оглядываясь по сторонам.

Но подарка нигде не было: как в воду канул.

«И как же это я так...» — сокрушалась Катя почти вслух, и слезы, большие и горькие, покатились из ее глаз.

Спускаясь по лестнице, Катя увидела на площадке того самого чубатого парнишку, который ловко тогда прокладывал себе дорогу к избушке с помощью локтей. Его вихрастый чуб, который, казалось, не брала никакая гребенка, все так же смешно торчал.

Увидев заплаканную Катю, парнишка подошел к ней.

— Ты чего ревешь? — спросил он.— Разве я тебя так больно толкнул?

— Нет.

— А что?

— Ничего,— ответила она и хотела пройти мимо, но вихрастый преградил дорогу:

— Ну, чего ревешь-то, скажи?

Сама не зная почему, она все рассказала. Наверно, хотелось ей очень поделиться с кем-нибудь в эту минуту. Ведь это часто бывает: когда горе, то хочется высказать, как бы выплеснуть его из себя. А у Кати было горе, и горе большое.

Выслушав ее не перебивая, парень нахмурился, дотронулся рукой до своего непокорного чуба, а затем серьезно произнес:

— Вот бери мой.— И он протянул ей свой подарок.

Она, еще не понимая, а скорее только чувствуя, что сейчас этот самый дорогой для нее на свете пластмассовый предмет снова окажется у нее в руках, потянулась к «ракете».

Через секунду желание взять подарок усилилось, а еще через две она вспомнила красивую тетю, из рук которой взяла кремлевский подарок, то чувство, с которым она к ней подходила, и этого парня там, у избушки, обидно и сильно оттолкнувшего ее.

— Нет,— сказала она,— не возьму я у тебя подарка. Не возьму!

И спрятала руки за спину.