Маскарад

6

Через несколько минут Коул подъехал к отелю «Негреско». Швейцар в шляпе с пером, в синей ливрее с алыми галунами и до блеска начищенных сапогах открыл перед Реми дверцу машины. Опершись на его руку в лайковой перчатке, она вышла и подождала, пока Коул наденет пиджак, искусно маскирующий его могучие бицепсы. От нечего делать Реми вглядывалась в лицо брата, с высокими скулами и волевым квадратным подбородком. На загорелой коже не было ни единой морщинки.

И внезапно ею овладела странная уверенность: он добился столь высокого положения вовсе не из-за семейных связей. Нет, Коул стал президентом компании благодаря профессионализму, напористости, организаторским и лидерским качествам. В памяти Реми всплыла картинка: Коул в рубашке с короткими рукавами, крепкий и энергичный, отдает распоряжения докерам, не уступая им в выносливости и физической силе. Воспоминание возникло без малейших усилий с ее стороны, и с той же легкостью она затем вспомнила другую ситуацию: Коул председательствует на совете директоров, которые нехотя ему подчиняются, ибо ценят его деловые качества. Да, но почему нехотя? С чего она это взяла?

Однако она не успела разобраться в своих впечатлениях, поймав на себе пристальный взгляд Коула. Он смотрел, будто пытался заглянуть ей в душу. Между ними, казалось, даже воздух сгустился. Реми напряглась, стараясь угадать, о чем думает Коул. Что ему нужно?

И тут напряжение как рукой сняло.

– Пойдем? – непринужденно спросил Коул.

– Да, конечно. – Реми резко повернулась и поспешила к отелю, чувствуя на своем затылке горячее дыхание Коула.

Интерьер гостиницы поражал своим великолепием. Вообще-то на Лазурном берегу было много подобных отелей, но «Негреско» считался особенно стильным. Здание было занесено в списки архитектурных памятников. Реми, правда, решила, что его правильнее будет назвать памятником обществу потребления. Во время второй мировой войны в здании гостиницы располагался военный госпиталь. Потом там сделали шикарный ремонт и устроили отель для миллионеров. Стеклянный купол и мраморные полы в так называемой «Королевской гостиной» неискушенному человеку могли показаться всего лишь роскошной бутафорией, однако Реми по достоинству оценила хрустальную люстру и опытным взглядом искусствоведа моментально отметила подлинные старинные гобелены на стенах.

Коул обнял ее за плечи, подводя к администратору, и у Реми на мгновение помутилось в глазах. Ей страстно захотелось дотронуться до него и ощутить ответные прикосновения. Господи, что с ней творится? Наверное, она стосковалась по мужским ласкам…

– У меня есть муж? – неожиданно спросила Реми.

– Нет. – Вероятно, Коула ее вопрос удивил, однако он не подал виду.

– Разведена?

– Нет.

– Но неужели я так и была всегда одна?

– Нет, – покачал головой Коул. – У тебя был жених.

– И что с ним случилось?

– Он утонул, катаясь на лодке по озеру Поншартрен.

У Реми защемило сердце.

– Как его звали?

– Ник Остин, – отрывисто сказал Коул.

В душе Реми шевельнулось смутное воспоминание о чем-то давно прошедшем и позабытом… Она подняла на Коула глаза. Брат смотрел на нее холодно и отчужденно.

– Ты не любил его. – Это прозвучало не как вопрос, а скорее как утверждение.

– Я его не знал.

И опять Реми поразила резкость его тона. Как будто любое упоминание о ее покойном женихе ему неприятно… Но почему? Не может же он ее ревновать! Внезапно ей пришла в голову еще одна мысль.

– Коул, а ты женат?

Он удивленно вскинул на нее глаза, но тут же потупился.

– Нет.

Реми испытала странное облегчение. Нет, она решительно не понимала своих реакций! Чему она радуется? Откуда у нее собственнические инстинкты по отношению к брату?

Коул подошел к конторке администратора, а она осталась сидеть в кресле, пытаясь разобраться в своих чувствах.

– Он еще не привез твой паспорт, – сказал, вернувшись, Коул. – Ладно, ничего страшного. Я договорился, чтобы тебе дали ключи от номера. Не будешь же ты дожидаться его в вестибюле!

Реми задел саркастический тон брата. С чего он взял, будто она считает ниже своего достоинства подождать кого-то в вестибюле? Но возмутиться не успела. Подошел гостиничный служащий, и ссора была на время предотвращена.

Реми молча доехала в лифте до нужного этажа, прошла по коридору и очутилась в роскошно обставленном номере. Подойдя к окну, она сделала вид, будто осматривает окрестности. Она с нетерпением ожидала ухода служащего, но тот долго и упорно расписывал Коулу достоинства «люкса». Наконец дверь за ним закрылась. Реми тут же оторвалась от созерцания красот залива.

Коул, не глядя на нее, запер дверь, ослабил узел на галстуке, расстегнул верхнюю пуговку рубашки и потянулся к телефону, который стоял на секретере из черного эбенового дерева.

– Я закажу кофе. Может, ты хочешь еще что-нибудь?

– Да. Я хочу получить объяснения, почему ты разговаривал со мной в таком издевательском тоне. Или это не издевка, а братская шутка?

– Братская? – Коул недоуменно поднял брови. – Но я не брат тебе, Реми.

У нее от изумления даже рот раскрылся.

– Как?! Я… я думала… в больнице же говорили…

Реми осеклась, пытаясь вспомнить, кто ввел ее в заблуждение.

– Я тебе не брат, Реми, – повторил, усмехаясь, Коул.

– Но… тогда кто ты?

– Я же представился: Коул Бьюкенен, президент «Кресент Лайн».

– Да, но инспектор Арманд сказал, что за мной должен приехать брат, – пролепетала Реми, наконец вспомнив, кто сбил ее с толку. – Где он?

– Гейб вот-вот приедет… с твоим паспортом.

– Хорошо… а кто же тогда я? Как моя фамилия? – воскликнула Реми, даже не пытаясь скрыть своей растерянности и злости.

– Реми Жардин.

Реми вдруг вспомнила, как она ругала себя за то, что ее физически тянет к брату, и вскипела:

– Подонок!

Она хотела влепить ему пощечину, но Коул перехватил ее руку. Реми замахнулась другой рукой, но Бьюкенен и на этот раз оказался проворнее.

– Почему ты не признался в больнице, что ты не мой брат? – прошипела Реми, исподтишка стараясь высвободить руки, но не желая унижаться до открытой борьбы.

– Но я и не выдавал себя за твоего брата. Если у тебя возникла такая фантазия, это твои личные трудности. Я тут ни при чем.

– Но ты позволил мне так думать!

– К сожалению, я не властен над твоими мыслями и умозаключениями. Иначе бы… – Коул оборвал себя на полуслове и, помолчав, сухо произнес: – Короче говоря, я понятия не имел, что ты считаешь меня своим братом, Реми. Хотя, даже если бы догадался, вряд ли стал бы тебя переубеждать. И знаешь почему? У тебя слишком развиты родственные чувства. Ты бы не ушла из больницы с чужим человеком.

– Иными словами, цель оправдывает средства.

Он резко вскинул голову.

– Это уж как тебе нравится, Реми. Ты всегда веришь лишь тому, чему тебе хочется верить.

Подняв на Коула глаза, Реми неожиданно вспомнила, как он ее обнял при встрече и непринужденно назвал по имени… И как она воспламенилась от его прикосновения.

– Мы любовники? – спросила она напрямик.

Коул медленно разжал пальцы и погладил ее побелевшие запястья.

– Да.

– Я должна была догадаться, – пробормотала Реми. – Но почему ты мне не сказал?

– Ты все забыла, а я предпочел не напоминать… Подумал, может, оно и к лучшему.

– Почему? – нахмурилась Реми и, не дожидаясь ответа, добавила: – Мы что, поссорились?

– Ну… в некотором смысле да. – В словах Коула был какой-то непонятный подтекст.

– Из-за чего? – Не в этой ли ссоре крылась причина ее беспокойства и стремления отправиться… неизвестно, правда, куда?

– Какая разница? Ты все равно не помнишь.

Коул отпустил ее руки и подошел к окну, устало массируя шею, заболевшую от напряжения.

– Коул… А я… люблю тебя?

Он прерывисто вздохнул.

– Откуда мне знать?

Реми молчала.

Наконец Коул не выдержал:

– По крайней мере: ты мне говорила, что любишь.

– А ты меня любишь? – спросила Реми, приблизившись к Коулу.

Они смотрели друг на друга всего один миг, но обоим показалось, что прошла целая вечность. Затем Коул привлек ее к себе и поцеловал в губы. У Реми закружилась голова. Она мгновенно вспомнила ощущения, которые ей не раз доводилось испытывать в его объятиях, и поразилась тому, насколько они сильны.

Оторвавшись от ее губ, Коул погладил Реми по щеке.

– Я от тебя без ума. С самой первой встречи. – Его горячее дыхание обдавало ее нежную кожу.

– А когда мы с тобой встретились?

Реми закрыла глаза, наслаждаясь прикосновениями возлюбленного. Коул поцеловал ее в висок, в волосы, в ухо.

– Примерно год назад. Фрезер устроил банкет и пригласил меня. Я в то время как раз был назначен президентом компании.

Коул живо помнил их первую встречу. В тот вечер для него существовала только она; ее глаза то озарялись радостью, то затуманивались… Он любовался стройной фигурой Реми и думал: «Вот истинное украшение этого праздника». Фрезер представил их друг другу, и Коул вежливо пожал ее протянутую руку. Его сразу же потянуло к ней, но он поспешил избавиться от соблазна. В карих глазах Реми зазывно плясали золотые огоньки, однако Коул проявил похвальное благоразумие и не поверил ей… Тогда не поверил…

– И ты начал за мной ухаживать, да? – Реми взъерошила его волосы и ласково дотронулась губами до подбородка.

– Какое там «ухаживать»?! Да я поклялся на пушечный выстрел к тебе не подходить.

Такое решение ему подсказывал элементарный здравый смысл.

– И что случилось потом?

– Мне хватило выдержки на полгода, а потом… Потом все полетело к чертовой матери.

Коул не преувеличивал. Причем неприятности начались у него сразу после сближения с Реми и с тех пор неуклонно росли, словно снежный ком. Но, держа ее в объятиях, он забывал про все на свете.

– Вот теперь ты говоришь правду… – прошептала Реми, потянувшись к его губам. – А до этого морочил мне голову.

Она трепетала, как бы впервые переживая близость с Коулом, ведь она не помнила предыдущих свиданий. В том, что они действительно любовники, Реми не сомневалась. И ее тело, и душа знали Коула. Воспоминания о нем изгладились из памяти, но жили где-то в глубинах подсознания. Это был человек, которого она любила.

Однако ощущения, охватившие ее сейчас, были для нее внове. Реми замирала от восторга, чувствуя, как рука Коула спускается по ее спине, и не могла оторваться от его губ. Перебирая пальцами густые каштановые волосы Коула, она удивилась: на вид упругие завитки казались такими мягкими, послушными. Но ведь он и сам такой: мягко стелет, да жестко спать…

Сгорая от желания, Реми еще теснее прижалась к возлюбленному. Ей хотелось раствориться в нем, стать с ним единым целым. Забывшись, она до крови укусила его губу. Коул дернулся, тихонько охнув от боли. Реми поспешила извиниться и, поцеловав больное место, положила ладони на мускулистую грудь Коула, вздымавшуюся при каждом вздохе. Руки Реми жаждали прикоснуться к его обнаженным плечам, но им мешали пиджак и рубашка.

Она потянулась к галстуку, однако Коул предпочел снять его сам. А когда Реми начала стаскивать с него пиджак, повел плечами, и пиджак упал на пол. Впившись в губы Коула жадным поцелуем, Реми принялась расстегивать его рубашку. Первые две пуговицы поддались легко, но третья заупрямилась. Тогда Реми, недолго думая, рванула рубашку, и пуговицы одна за другой попадали на пол. Пальцы Реми свободно заскользили по обнаженной груди Коула. Крепкая, бронзовая от загара, гладкая и горячая, она напоминала на ощупь нагревшееся на солнце железо, обтянутое атласной тканью. А какова его кожа на вкус? Реми припала губами к пульсирующей вене на шее Коула. По его телу пробежала легкая дрожь.

– Когда-нибудь, – глухо произнес он, уткнувшись лицом в волосы Реми и теребя воротник ее жакета, – ты заплатишь за все рубашки, которые ты на мне порвала, дорогая.

Она провела языком по его плечу и, подняв голову, заглянула ему в глаза.

– А ты заставь меня заплатить сейчас! Прямо сейчас, Коул!

Лучистый взгляд старался проникнуть в темную дымку его глаз.

Приняв дерзкий вызов Реми, Коул распахнул ее жакет и сорвал с плеч, не дав ей даже пошевелиться. Потом, словно заразившись ее нетерпением, рванул блузку так, что пуговицы разлетелись в разные стороны. Блузка тоже упала на пол, но он на этом не успокоился, а начал бороться с лифчиком, оголяя золотистые плечи. Не жалея дорогого кружева, Коул разорвал и его. И вот наконец его большие руки накрыли ее маленькие чувствительные груди.

Реми чуть не вскрикнула – настолько острым и неизведанным было это удовольствие, но Коул заглушил ее крик поцелуем. Обвив руками шею Коула, она притянула его к себе и позабыла обо всем на свете, стараясь лишь как можно крепче прижаться к его могучему торсу, почувствовать кожей живое тепло.

Ее ошеломляла собственная чувственность. Это было как извержение вулкана. С первой же минуты, едва Коул появился в клинике, Реми ощутила потаенное желание, и вот теперь оно вырвалось наружу. Она хотела этого мужчину – в этом желании таилась и сила ее, и слабость.

Коул подхватил Реми, как пушинку, и понес ее в спальню. По дороге она сбросила туфли и даже не оглянулась посмотреть, куда они упали.

Дойдя до кровати, Коул остановился, осторожно поставил Реми на пол и принялся расстегивать ремень на ее брюках. Заразившись его нетерпением, она начала стягивать с него рубашку.

Через пару минут вся их одежда лежала на полу, а они сами – на кровати. Наконец-то Реми получила возможность вдоволь налюбоваться телом Коула! Приподнявшись на локте, она провела губами по его подбородку и восхищенно замерла, глядя на широкую грудь и плечи любимого.

Губы Реми припали к его ключице, затем поднялись вверх по могучей шее и осторожно потрогали кадык. Чувствуя, как руки Коула поглаживают, ласкают, подзадоривают ее, Реми прочертила губами влажную полосу на его груди и прикоснулась языком к крошечной пуговке соска. У Коула вырвался одобрительный возглас. Она улыбнулась и потянулась рукой к его плоскому животу, по которому тут же словно пробежала легкая рябь, а затем опустила ладонь еще ниже, к островку курчавых волос…

Коул застонал, поймал ее руки и опрокинул на спину, прижав запястья к матрасу и не давая пошевелиться.

– Нет, – прошептал Коул, легонько покусывая нижнюю губу Реми. – Я слишком долго тебя не видел, Реми, и не хочу, чтобы это кончилось, не успев начаться.

С этими словами он впился в ее губы долгим поцелуем. В груди Реми всколыхнулись чувства, о существовании которых она раньше даже не подозревала. Коул покрыл поцелуями ее лицо, игриво пощекотал губами мочку уха. А когда его губы скользнули вниз по ее шее, Реми затрепетала от восторга.

Он по-прежнему прижимал ее запястья к постели, но Реми даже не пыталась вырваться. Добровольная пленница, она блаженствовала в море новых ощущений. Когда Коул притронулся к ее груди, Реми застонала, смутно сознавая: ведь Коул лишь повторяет то, что она до этого проделывала с ним! И это чудесно… Восхитительно!

Реми выгнула спину, подставляя Коулу грудь. Голова ее металась по подушке, веки были опущены, а губы приоткрылись. Коул не выдержал и, выпустив запястья Реми, обвил руками ее тело.

Какой маленькой и хрупкой она казалась в его объятиях! Но Коул прекрасно знал, сколь обманчиво это впечатление. В изящной оболочке таилась недюжинная сила. Не столько физическая, сколько сила духа, ибо Реми была волевой, бесстрашной и решительной женщиной. И это позволяло ей в любой ситуации оставаться самой собой. Сближение с Реми сулило беду, боль и страдание. Коул убедился в этом на собственном горьком опыте.

Однако сейчас Коул не думал об этом. Он ласкал ее грудь, наслаждаясь страстными вздохами и стонами, срывавшимися с губ Реми.

– Как я могла все это забыть? – с дрожью в голосе спросила она. – Как я могла, Коул?

Он снова потянулся к ее губам, бормоча:

– Какая разница? Разве сейчас это важно?

– Нет! – простонала она и, не размышляя уже ни о чем, попросила: – Люби меня, Коул.

Он ответил поцелуем. Она затрепетала. Ее тело жаждало наивысшего наслаждения. Коул с горечью подумал, что она забыла о дамокловом мече, занесенном над их головами. Ей невдомек, что скорее всего это их последняя любовная встреча. Но он-то не утратил памяти…

Однако сейчас они принадлежали друг другу, а все остальное было зыбким и нереальным. И Коул ухватился за это, как утопающий за соломинку.

Реми шепотом произнесла его имя и укусила в плечо.

– Я больше не могу, Коул! Возьми меня.

И опять, как когда-то давно, Коул не устоял перед искушением. Он лег на Реми и раздвинул ей ноги. Страсть захватила их, словно предчувствие надвигающейся летней грозы, когда солнце невыносимо печет, а ветер вздымается все выше и выше. Затем грянула буря, но они, тесно сплетясь в объятиях, героически выдержали ее яростный натиск.