Маскарад

9

Когда они пролетали над Атлантическим океаном, Реми задремала. Наконец самолет пошел на посадку.

Коул тронул Реми за плечо:

– Через десять минут приземлимся. Пристегни ремень. За бортом туман и дождь, так что нас может изрядно поболтать в воздухе.

Реми сонно щелкнула застежкой ремня и попыталась встряхнуться. Коул предупредил Гейба, что скоро они будут в аэропорту, и сел на свое место.

В салоне было довольно темно. Реми любовалась в иллюминатор луной и звездами. Город был словно накрыт сверху темным, непроницаемым облачным одеялом. Почему-то снова ей стало тревожно. Она совершенно не радовалась предстоящей встрече с родными.

Посадка, к счастью, прошла без неожиданностей. Самолет нырнул в толщу облаков, и в иллюминаторе стало черным-черно. Реми припомнила вдруг, что аэропорт расположен на болотистом берегу озера Поншартрен. Из темноты вынырнули огоньки взлетно-посадочной полосы.

Выйдя из самолета, Реми поежилась: моросил холодный дождь. Служащий аэропорта раскрыл над головой Реми зонтик и провел ее в здание.

Реми и все остальные быстро прошли паспортный контроль, после чего их впустили в зал прилета. Реми шла между Коулом и Гейбом, а носильщик вез сзади на тележке багаж.

Коул прошептал:

– Какой радушный прием! Тебя приехала встречать вся семья.

Проследив за его взглядом, Реми увидела группу людей. Она остановилась, пристально всматриваясь в их лица. Незнакомцы… Все они для нее незнакомцы. Господи, а ведь она до последней минуты надеялась на чудо! Да-да, ей хотелось верить, что она их вспомнит, как вспомнила Гейба… Но чуда не произошло. При виде родных ничто в душе Реми не шевельнулось, ничто не вспыхнуло в ее памяти.

Однако она не собиралась сдаваться и принялась разглядывать каждого поодиночке. Ближе всех стояла женщина, явно очень взволнованная. Серебристо-голубая шляпа, подобранная в тон плащу, прикрывала короткие светлые волосы. «Крашеные», – машинально отметила Реми. И вспомнила, что в последнее время в моду вошел платиновый оттенок. Женщина судорожно сжимала сумочку в руках, обтянутых перчатками.

Она увидела Реми, и лицо ее озарилось; казалось, вокруг него засиял ореол мягкого света, какой излучают лица на картинах Ренуара.

– Реми, дорогая моя! – Заплакав от счастья, женщина бросилась вперед и прижала Реми к груди. – Наконец-то ты дома! Мы так испугались, когда ты исчезла! Господи, что бы мы без тебя делали?

Она ласково погладила девушку по щеке и с материнской заботой поправила прядь ее волос.

– Как ты себя чувствуешь, милая? Нам сказали, у тебя амнезия. Боже мой! – сама себя перебила женщина, испуганно моргая. – Послушай, но меня-то ты помнишь? А? Меня, свою маму!

– Ты… выращиваешь… розы, – с расстановкой произнесла Реми.

В памяти всплыл образ матери в широкополой соломенной шляпе. Она была в белых перчатках и держала в одной руке корзинку с розами, а в другой – садовые ножницы. Больше Реми ничего не помнила. Впрочем, и это уже неплохо. По крайней мере, она теперь может искренне ответить:

– Я тебя помню.

– Мои розы получают призы на выставках, – с гордостью откликнулась мать.

– А меня, своего доброго старенького папочку, ты помнишь? – тихо спросил какой-то мужчина.

Реми неуверенно посмотрела на него. Карие глаза, темные, почти не тронутые сединой волосы, загорелое лицо.

– Мне… мне хотелось бы сказать «да», но я… не могу, – пробормотала Реми и, чтобы мужчине было не так обидно, поспешила добавить: – Но это не важно. Главное, что у меня есть любящий отец.

Мужчина явно остался доволен таким ответом.

– Как можно не любить такую прекрасную дочь?! – воскликнул он и, заметив припудренный синяк у рта Реми, сочувственно спросил: – Ты помнишь тот злополучный вечер?

– Нет. И, по словам врача, скорее всего я так и не вспомню, кто меня ударил.

– Понятно… – Отец опустил глаза.

– Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, Фрезер, – вмешалась мать Реми. – Эту кошмарную историю лучше поскорее позабыть.

– Да-да, разумеется, – не очень уверенно согласился отец.

– Ну а я даже не буду спрашивать, помнишь ты меня или нет, Реми, – подал голос еще один мужчина. – Я просто хочу обнять мою дорогую племянницу.

В отличие от Фрезера, который был напряжен и серьезен, дядя Реми держался непринужденно.

Она повернулась к нему и увидела копию своего отца. Только дядя был выше и плотнее.

– Вы Марк, да?

Ответом послужил поцелуй в щеку. Дядя прижал племянницу к груди, потом отстранился и, держа ее за обе руки, воскликнул:

– Дай-ка мне на тебя взглянуть! – Он внимательно оглядел Реми с ног до головы и лукаво подмигнул: – Ну, руки-ноги на месте. И слава Богу!

Реми улыбнулась.

Марк нежно потрепал ее по плечу и вздохнул.

– Ах, Реми, Реми! Если б ты знала, как мы за тебя волновались!

– А мне казалось, про меня все позабыли, – посетовала она.

– Ну что ты, Реми! – патетично воскликнул Марк. – Мы ни на минуту о тебе не забывали.

– Неужели ты и своего дорогого кузена Ланса не вспомнишь? – саркастически поднял брови молодой человек, стоявший рядом с Марком. – Уж меня-то ты просто не в состоянии позабыть. Ты же меня с детства терпеть не могла, Реми.

Девушка спокойно выдержала поддразнивающий взгляд темных, почти черных глаз и ответила:

– Правда? Это избавляет меня от необходимости выражать восторг по поводу нашей встречи.

Ланс держался развязно и самоуверенно. Его густые волосы были аккуратно зачесаны назад, полные чувственные губы насмешливо улыбались. Гейб не погрешил против истины, сказав, что Ланс «чертовски красив». Реми с первого взгляда поняла: перед ней типичный сердцеед.

– Не понимаю, почему все так за тебя волновались, – усмехнулся Ланс. – Ты вон и память потеряла, а за словом в карман не лезешь.

Ответить ему Реми не успела, потому что в этот момент к ней подскочили три женщины. Одна за другой они поцеловали воздух возле ее щеки и наперебой затараторили, не давая ей вставить ни слова.

– Ты прекрасно выглядишь, Реми! – провозгласила жгучая брюнетка с пламенным взором и заученной улыбкой королевы красоты. – Я ожидала увидеть призрак, бледную, изможденную тень, а ты все та же Реми. И это чудесно!

– Говорят, тебе наложили дюжину швов, – подхватила вторая дочь Марка, заставляя Реми наклонить голову и рассматривая поджившую рану.

– Не дюжину, а полдюжины, – машинально поправила Реми.

– Да неважно! Главное, что они прикрыты твоими длинными волосами и не заметны. А то ходила бы с проплешиной. Представляешь?

– Ничего страшного, Диана. Реми носила бы шляпу, – возразила старшая сестра по имени Кэти.

– Мне даже жалко, что она тебе не понадобится, – вздохнула Диана. – Говорят, шляпы в этом сезоне входят в моду.

– Реми, а ты действительно ничего не помнишь? – наконец умудрилась встрять в разговор тетя Кристина, дородная матрона, которая, судя по всему, давно перестала состязаться в красоте со своими дочерьми.

– Да-да, неужели? – моментально перехватила у нее инициативу Кэти. – Неужели ты совсем ничего не помнишь? А про…

– Сейчас не время докучать Реми расспросами, – прервал дочь Марк. – Она устала от долгого перелета. Надо дать девочке отдохнуть. Потом она нам все расскажет сама.

– Да-да, мы умираем от любопытства! – с завистью и затаенной обидой протянула Кэти. – Боже мой! Амнезия – это такая редкость! Ты, Реми, у нас теперь прямо как героиня телесериала.

– Уверяю тебя, я к этому не стремилась, – с улыбкой возразила Реми, смутно припоминая, что сестры всегда болтают несусветную чушь.

Раньше ее, наверное, раздражала их трескотня, но сегодня, очутившись после гнетущего одиночества в кругу семьи, она на все смотрела с доброй, снисходительной улыбкой.

Неожиданно Реми заметила Коула. Он стоял совсем один чуть в стороне от стайки ее родных. «Он здесь чужой, – подумала Реми, и в ее памяти всплыли обрывки фраз: – Человек не нашего круга… нетрадиционные методы… неотесанный, неподходящий… хитрый, безжалостный»…

Реми вгляделась в волевое, презрительное лицо Коула и признала правоту Гейба: Коул Бьюкенен не принадлежал к избранному новоорлеанскому обществу, где превыше всего ценилось происхождение, считавшееся залогом хороших манер, а о человеке судили по тому, в каком колледже он учился и членом какого клуба состоит. Он был чужаком, и, сколько бы Реми ни внушала себе, что все это чепуха, настороженность не проходила. Подозрения не рассеивались. Кто знает, можно ли верить Коулу? Реми запуталась: ей очень хотелось подбежать к Бьюкенену и разделить с ним радость встречи с родными, и все же она не доверяла своим чувствам. Не доверяла, вероятно, впервые в жизни.

– Она помнит хоть что-нибудь о… – вдруг донесся до нее заговорщический шепот Ланса.

– Нет. Ничего, – быстро сказал Гейб.

Реми обернулась.

– Вы про меня? О чем я не помню?

– Гейб, – ловко вмешался в разговор дядя Марк и, обняв племянника за плечи, сказал: – Насколько я понимаю, мы не успели тебя поблагодарить, а ведь ты слетал на другой конец света и привез сестру домой. Молодец, мальчик!

Реми хотела возразить, что Коул сделал для нее столько же, если не больше, ведь это он обнаружил ее снимок в газете, но увидела, что он уже взял свои вещи и идет к выходу. Реми чуть не заплакала от досады. Надо же! Ушел и даже не попрощался!

– Эй, Спящая красавица! – Ланс щелкнул пальцами перед ее глазами. – Ты что, не только память потеряла, но и слух? Между прочим, я к тебе обращаюсь.

– Извини… я задумалась. – Усилием воли Реми заставила себя отвлечься от грустных мыслей и рассеянно поглядела на родных. – Что ты сказал?

– Это не важно. – Фрезер с тревогой поглядел на дочь. – Марк прав. Ты совершенно измотана и должна отдохнуть. – Он вынул из кармана ключи от автомобиля. – Гейб, подгони машину к выходу, нужно погрузить вещи.

Реми и вправду страшно утомилась. Слишком много событий произошло за один день, слишком много новых лиц и имен… включая ее собственное. У нее опять разболелась голова.

Пожалуй, торопиться действительно не следует. Она еще успеет во всем разобраться. Вот выспится хорошенько – и непременно разберется!