Масло

9

Над платформой раскинулось бездонное вечернее небо. Прозрачный холодный воздух полнился звуками вокзала: шум поездов, объявления диспетчера, болтовня пассажиров и провожающих… При виде звезд над головой даже не верилось, что вчера бушевала метель. Рика начала привыкать к местному холоду. Ей уже сложно было представить, что завтра она будет работать в сонливо-теплом офисе с таким сухим воздухом, что кожа шелушится.

— Надеюсь, масло не растает до приезда. В синкансэнах сильно топят?

Рэйко озабоченно разглядывала желтую, с коровой на картинке коробочку сливочного масла «Савада». Еще одна рекомендация из списка Манако. Они с Рэйко только что спешно купили «Саваду» в привокзальном магазинчике.

— Ничего, что я тебя бросаю?

Рэйко решила еще денек погулять по Ниигате, а потом прямым рейсом — его запустили только в прошлом году — отправиться на малую родину в Канадзаву. Она не была дома уже пять лет: в последний раз ездила на похороны учительницы из младшей школы и, как призналась Рике, с родителями не общалась.

Встали они поздно. Накануне кое-как отделались от настойчивых приглашений Мадзако переночевать и уехали в гостиницу на такси. Машина с трудом продиралась сквозь снегопад и ехала медленно, иногда останавливаясь, видимость была почти нулевой, а ближе к городу начались пробки. Обе донельзя устали, но уснуть не могли еще долго — слишком взбудоражил их разговор с Анной.

Днем они сходили в полицейское управление Ниигаты — хотели поискать сведения о подозрительном мужчине, что ошивался у младшей школы Агано в феврале 1997 года, но за давностью лет ничего найти не удалось. Придется продолжить поиски в Токио, но увенчаются ли они успехом — большой вопрос. Вполне возможно, тот мужчина избежал ареста и до сих пор охотится где-то на маленьких девочек. Уж не жил ли он вместе с Манако с самого приезда в Токио? С ее достатком она без труда могла позволить себе содержать этого странного человека и обеспечить ему алиби.

Рэйко беззаботно произнесла:

— Будет здорово повидаться с Тадзимой, нашей домработницей. Она моя настоящая семья. Не знаю, работает ли она еще, но, судя по адресу на новогодней открытке, они с мужем живут на прежнем месте, недалеко от нас. А уж если моя собака Мелани еще жива, я буду на седьмом небе от счастья.

— Тебе нравятся животные, да? Вон как ты коров радостно наглаживала…

Каштановые локоны Рэйко струились из-под берета на укрытые серым пальто плечи. Сложно поверить, что эта нежная девушка, которой никогда не дашь ее возраст, так самоотверженно помогала собирать материалы. Но в этом вся Рэйко — противоречивая и многогранная… Рика принимала ее всю, и ей было стыдно за черные мысли, тенью скользнувшие в голове. Подумать только, они лучшие подруги вот уже десять лет…

— Прости… Устроила я, — тихо пролепетала Рэйко. — Доставила тебе хлопот. Просто… Ты в последнее время только и говорила, что о Кадзии, — вот я и забеспокоилась. Испугалась, не пляшешь ли ты под ее дудку, как те мужчины… Хотя нет, это оправдание. На самом деле я просто приревновала, — на одном дыхании выпалила она и потупилась.

Рика осторожно коснулась худенького лица, заставляя поднять голову. Рэйко слегка дернулась, словно от щекотки. Белые облачка дыхания, пропитанные ароматом горячих омусуби, съеденных за ужином, смешивались в воздухе. Рэйко выбрала вкус с лососем, а Рика — с красной икрой. Да уж, обе горазды полакомиться…

— Мне нравится твоя порывистость и непредсказуемость. Да, иногда она пугает, а порой и злит… Но на этот раз извиняться надо мне. Я и правда слишком увлеклась Манако и совсем утратила чутье. Здорово, что ты поехала со мной. У меня прямо глаза открылись. Ты не представляешь, как мне вчера было стыдно за то, что я ничего не заметила. Тебе журналистика подходит куда больше.

Огромные глаза Рэйко распахнулись и заблестели, губы чуть задрожали.

В спину ударил порыв ветра.

— Мне кажется, тебе нужно работать, — продолжила Рика. — Не важно, где именно. Ты такая способная — жаль растрачивать твои таланты понапрасну. И с Рёске у вас все наверняка наладится, если ты перестанешь киснуть дома в одиночестве целыми днями. Поищи работу, которую можно совмещать с семейным бытом. А я буду тебя поддерживать как могу. И возьму отпуск, чтобы в следующий раз мы смогли съездить в настоящее путешествие. Рёске важен, но он — не единственное, что у тебя есть. Если станет слишком тяжело — ты всегда можешь сбежать и укрыться у меня. Хотя бы на время.

— Ты — настоящий прекрасный принц, — улыбнулась Рэйко. Несмотря на беззаботный тон, глаза у нее покраснели.

Рика бросила взгляд на электронное табло. Скоро отправление. Молодая парочка неподалеку крепко держалась за руки — похоже, им отчаянно не хотелось расставаться.

Она уже шагнула в поезд, когда Рэйко с платформы неожиданно сказала:

— Кое-что я все же упустила. Скажи, Рика, а ты не из-за отца так отчаянно цепляешься за это дело?

Разделяющая их щель между платформой и поездом налилась бездонной тьмой.

— Твоя мама как-то рассказала мне о нем… Она очень переживает, не слишком ли тебя ранила его скоропостижная смерть. Да еще такая…

Механический женский голос объявил о скором отправлении. Несколько пассажиров протиснулись мимо Рики в вагон. Она сообразила, что загораживает проход и поспешно отодвинулась к стене.

— Не думаю, что ты могла предотвратить его смерть. Он сам к этому шел. Но… Ты, наверное, все равно винишь себя?

Рэйко явно нервничала. Легкие каштановые пряди липли к лицу. Рика понимала: ее подруге трудно было решиться на этот разговор, и Рэйко старалась подбирать слова очень осторожно, чтобы не разбередить старые раны.

Она попыталась приподнять уголки губ — хорошо, что неловкость улыбки можно списать на скованные холодом мышцы.

— Спасибо. Твоя забота греет душу. Но я уже не переживаю об этом. Береги себя, Рэйко. И отдохни хорошенько в поездке.

Рика ребячливо помахала рукой, как когда-то прощалась с подругой в школе, и Рэйко с облегчением выдохнула.

— И ты береги себя. А что до твоего отца… тут нет твоей вины. Надеюсь, масло не растает!

Автоматическая дверь между ними захлопнулась. «Пока!» — обменялись они сквозь стекло беззвучным прощанием.

Поезд начал движение. Рика прижалась к ледяному стеклу, высматривая уменьшающуюся фигурку Рэйко на платформе. Она отчаянно старалась как можно лучше запомнить образ подруги.

Почему-то ей казалось, что они видятся в последний раз.

Стоило открыть дверь квартиры, как лицо обдало холодным влажным воздухом. Пахло чем-то вроде стирального порошка и карандашных грифелей, но постепенно запах исчез под напором свежего воздуха из коридора. Рика поняла: это ее собственный запах, несколько дней хранившийся в холодной комнате, словно в коробке.

Тут она едва не закричала.

В конце темного коридора кто-то лежал. Прямо в обуви Рика бросилась к выключателю и щелкнула им. Из груди вырвался вздох облегчения.

Она приняла за лежащего на полу человека упавший плащ. Перед самым отъездом решила, что в плаще в Ниигате замерзнет, и переоделась в пуховую куртку. А плащ просто бросила.

Успокоившись, вернулась к входной двери и разулась. Занесла в комнату дорожную сумку, пакет с накупленными вкусностями забросила в кухню, включила кондиционер на обогрев и, не раздеваясь, рухнула на кровать. Полежав немного, лениво обвела комнату взглядом и поморщилась: какая же она невзрачная. После Ниигаты Токио казался необыкновенно многолюдным и шумным — машины и поезда сновали без продыху. Но тишина комнаты ее оглушила. Возможно, из-за того, что последние несколько дней она провела с Рэйко.

Пока комната не наполнилась теплом, раздеваться не хотелось. Рика лежала на кровати и рассеянно смотрела в потолок. Надо бы протереть испачканный ботинками пол. В этих ботинках она исходила кучу заснеженных дорог в окрестностях Ниигаты, но сил встать не было.

Тут в голове вспыхнули слова Рэйко о масле, и ее словно подбросило. Метнулась в кухню, достала из пакета коробочку, открыла ее и огорченно вздохнула. Брусок, завернутый в фольгу, размяк — можно в руке сжать. Надо бы отправить его в холодильник, но Рика читала, что подтаявшее масло, снова затвердев, теряет часть вкуса и аромата. Ей хотелось попробовать «Саваду» в идеальном состоянии, но не есть же масло просто так. Манако с ее талантом к выпечке истратила бы брусок в два счета. Но у Рики духовки нет, и муки с яйцами тоже. Ни риса, ни макарон, ни хлеба. Только в ящике для овощей одиноко скучали две большие проросшие картофелины. Рика не покупала картофель: кто-то из коллег в офисе раздавал овощи: то ли посылка с малой родины, то ли презент от героев репортажа.

Вода в кране оказалась такой ледяной, что ее тут же передернуло от холода. Но делать нечего. Помыла и почистила картофелины, торчащие проростки старательно вырезала. Затем кинула картофелины в ковшик, залила водой и поставила на плиту.

Вскоре сухой воздух кухни наполнился влажным белым паром с легким запахом крахмала. Сжимающее грудь чувство одиночества отступило. Какое-то время Рика рассеянно наблюдала за подрагивающими в кипятке клубнями. Надо было бы разрезать их…

Не отходя от плиты, она достала телефон и начала отвечать на рабочие сообщения. Привычные будни возвращались. Сообщения от Макото и Китамуры она решила оставить на потом.

Между делом Рика время от времени тыкала картофелины палочкой, проверяя готовность; наконец палочка начала свободно проходить сквозь мякоть.

Горячая вода с грохотом ударилась о дно металлической раковины, и в воздух тут же взвилось облако белого пара. Рика поставила на стол тарелку с дымящейся картошкой, масло и соевый соус. Размяла картофелины, и крахмально-белая мякоть заблестела на свету.

Масло в фольге потеряло форму, и она просто зачерпнула побольше вилкой и положила в тарелку. Картошка окрасилась в золотистый цвет и стала матовой. Сверху Рика капнула немного соевого соуса, пожелала сама себе приятного аппетита и подцепила вилкой порцию.

Горячая картошка, пропитавшаяся маслом, рассы́палась на языке и мгновенно наполнила рот теплом.

Вкус у масла оказался тонким и деликатным, но при этом каким-то солнечным, — такое же ощущение оставляли все молочные продукты из Ниигаты, которые Рика успела попробовать.

Капля соевого соуса приятно оттеняла сладость картошки и масла.

Вилка так и заплясала в руках.

Не успела она опомниться, как тарелка опустела. Она съела все так быстро, что даже не успела ощутить насыщение. Да уж, не ей судить других за обжорство…

Рика вздохнула, все еще ощущая на языке мягкий аромат сливочного масла. Пожалуй, не так уж она и отличается от жертв Кадзии Манако. Наверное, единственное отличие в том, что она в состоянии самостоятельно сварить себе овощи.

— Папа… — вдруг пробормотала Рика.

Дыхание перехватило, словно кусок картошки застрял где-то глубоко в горле. Вот уже почти двадцать лет она не имела возможности обратиться так к нему. А ведь отцу было всего пятьдесят два.

Если верить словам врачей скорой, его смерть была быстрой.

Над головой едва слышно гудел кондиционер. Скорее всего, она ничего после себя не оставит и детей не заведет. А годы спустя умрет в одиночестве — неожиданно осенило ее. Она ведь папина дочка. Это неизбежно. Но стоит ли делать из этого трагедию?

Тут она отчетливо поняла еще кое-что. Пока смертный час не пришел, ей непременно нужно хоть раз наготовить всего и угостить кого-нибудь. Большущая индейка и глазированный торт — помнится, в детстве она видела картинку такого праздничного стола в книжке. Стоило только представить — и сердце затрепетало в предвкушении. Она устала готовить вкусности лишь для себя одной.

Однако Рика поняла еще кое-что. Макото ей угощать не хочется.

Рика коснулась ложечкой пенки на чае с молоком, оставив складку. Они с Синои сидели в оживленном кафе с большими окнами, из тех, что популярны у девушек. В последнее время им нравилось общаться и без алкоголя, так что они встречались в таких кафе вместо баров.

— Соевый соус и заправка для мисо?.. Вот уж не ожидал, — усмехнулся Синои, когда достал из бумажного пакета подарки из Ниигаты.

— Сначала я хотела привезти местное сакэ, но потом подумала — наверняка на встречах по работе вы и так часто пьете. Так что выбрала вот это. Когда приправы под рукой, то и желание готовить появляется.

— Ну и дела… Да уж, придется возвращаться к домашней стряпне.

Синои странно смотрелся в этом кафе. Наверное, они выглядят как отец с дочерью.

— Я и себе купила. Давайте вместе пробовать. Вот, смотрите, какое приложение я нашла. Тут много простых рецептов — и ингредиенты доступные, и приготовление занимает минут десять. Начать можно с риса, супа мисо и простенькой закуски.

Рика достала телефон. С тех пор как она перестала волноваться, что Синои посчитает ее навязчивой, общаться с ним стало легко — почти как с Рэйко.

— После поездки в Ниигату я подумала — зачем отказываться от вкусной домашней еды без особых причин? В конце концов нам говорят, что пищевая культура очень важна. Так что буду стараться чаще есть рис и молочные продукты, они полезны. И готовить хочу научиться. Подумываю записаться на курсы в «Салон Миюко».

— Разве они не закрылись? — понизил тон Синои, бросая на нее цепкий взгляд.

— Я провела небольшое расследование и узнала, что Миюко тайком продолжает занятия у себя дома — только для проверенных учениц. Попробую пробиться к ним.

— Наверняка она сейчас очень осторожна, и завоевать ее доверие сложно. Но я тоже думаю, что курсы имеют какое-то отношение к смертям вокруг Манако.

— Вот-вот. Это же так странно. С чего это Манако решила влиться в женский коллектив? Она ведь всегда так негативно отзывается о женщинах. Если хотела еще лучше научиться готовить — есть курсы посерьезнее. На таких, говорят, и солидных мужчин подцепить можно.

Синои одним глотком допил свой чай с молоком и внимательно оглядел Рику.

— А вы держитесь увереннее, чем раньше. Что-то удалось разузнать?

— Мне нужен список мужчин, которых арестовывали за преступления сексуального характера в Агано начиная с девяносто седьмого года. Может, у вас есть знакомые журналисты, которые работали в Ниигате и сохранили связи с местной полицией?

Синои пообещал разузнать. Не так давно Рика перестала испытывать чувство вины за свои просьбы о помощи в одностороннем порядке. Если Синои нужна будет ответная услуга — он скажет. А сейчас надо задействовать все возможные ресурсы. Пусть ей пока нечего предложить взамен, в будущем все может измениться, и тогда настанет ее черед помогать Синои.

В лифте издательства Рика бросила взгляд на экран телефона и заметила новое сообщение от Макото.

«Может, встретимся вечером? Расскажешь о Ниигате».

Только тут она вспомнила, что забыла купить что-нибудь для него. Она бросилась в офисную кухню, где с утра поставила на стол две коробки грушевого екана[73] и предложила всем угощаться. Прошло чуть больше часа, может, одна коробка еще осталась? Однако надежда тут же растаяла — Юи как раз доедала последнюю пастилку.

— Ого, уже кончились?

Жуя, Юи закивала.

— Конечно, они же такие вкусные! Как будто настоящие фрукты ешь. Я себе решила такие домой купить. Они продаются в лавке на станции Омотэсандо.

— Правда? Не знала! Подскажешь адрес?

Рика записала адрес и решила обязательно зайти как-нибудь.

На Юи была футболка с логотипом группы Scream. Поймав ее взгляд, девушка смущенно объяснила, что сегодня ночевала в офисе и переодеться не во что.

— А Фудзимура тоже такие покупает?

— Ага. Он прилично тратится на товары Scream. Футболки, наверное, дома носит. Непросто, должно быть, приходится женам и девушкам таких фанатов…

Юи, похоже, была не в курсе их отношений. Полный сожаления взгляд вчерашней стажерки был прикован к опустевшей коробке. Рика перевела дух.

— Но он славный, да? — неожиданно для себя спросила она.

Юи ненадолго задумалась, кивая каким-то своим мыслям. Рика не ждала от нее серьезного ответа и теперь жалела, что подняла эту тему.

— Да, он приятный. С таким и на людях показаться не стыдно. Но как бы сказать… — Юи сковырнула с ножа тонкую пластинку екана и отправила в рот. Между зубов мелькнул маленький и розовый, словно у зверька, язычок. — Фудзимура не из тех, кто будет открываться перед другими. Вот и про увлечение айдолами он никому не рассказывает. Я-то случайно узнала, увидев его на концерте.

Рике пришлось постараться, чтобы выдавить из себя правдоподобную улыбку.

— Но я слышала, он планирует завязать со Scream, — продолжила Юи.

— Правда?

— Его любимица Мегуми, главная вокалистка группы, неожиданно располнела. Об этом сейчас в интернете много судачат, может, попадалось? Ей всего четырнадцать, она еще растет, так что я не вижу ничего страшного в том, что у нее фигура стала пышнее, но Макото сильно разочаровался — мол, девочке недостает старательности. Жаль, если завяжет, — приятно было иметь товарища по увлечению на работе.

С улыбкой кивнув, Рика поспешно покинула кухню и из коридора написала Макото:

«Извини, сегодня увидеться не получится. Я напишу на днях».

Наверняка девочка из группы просто ела, сколько хочется, чтобы восстановить силы после тяжелых репетиций и концертов. И для ее семьи и учителей, которые беспокоятся о здоровье и будущем ребенка, небольшая прибавка в весе совершенно не казалась проблемой. Так же, как это было с дочерью Синои.

Когда Рика вернулась к столу, она обнаружила стикер с запиской о том, что на первом этаже ее ждет посетитель. Редко кто-то приходил к ней без предупреждения. Все время, пока Рика спускалась в лифте на первый этаж, под ложечкой сосало, и только когда взгляд остановился на высокой фигуре в холле, она наконец выдохнула: Рёске. Они не виделись с того самого дня, как он помог ей попробовать рождественский торт. Среди снующих туда-сюда сотрудников Рёске выглядел потерянным и был похож на большого добродушного пса. Кончик носа и щеки у него раскраснелись от холода.

— Привет! Давно не виделись. Прости, что увезла Рэйко. И спасибо еще раз за помощь с тортом, это было очень кстати.

Рёске работал недалеко от издательства, и Рика решила, что он просто заскочил поздороваться, такое с ним бывало. А может, и сказать что-то. Она пригласила его присесть в кресло в уголке холла. Рёске благодарно поклонился — похоже, ему отчего-то было неловко.

— Я не могу связаться с Рэйко. Ни на звонки, ни на сообщения она не отвечает.

На сообщения Рики Рэйко тоже не отвечала, но Рика не придала этому значения — решила, что подруга увлеклась впечатлениями или в поезде не ловит сигнал.

— Как странно… Мы виделись вчера на вокзале в Ниигате. Рэйко собиралась провести там еще день, а потом поехать в Канадзаву — она ведь пять лет там не была. Разве она тебе не говорила?

— Говорила. Но я позвонил ее родителям, и они сказали, что Рэйко не предупреждала о приезде. На нее это не похоже — собраться в гости без предупреждения. Правда, отношения с родителями у моей жены не очень — они даже на нашей свадьбе не были… — сдавленно произнес Рёске; его угловатый лоб взмок от пота. — В последнее время Рэйко нередко витала в облаках, даже не реагировала, когда я к ней обращался. Все чаще сидела за компьютером, махнув рукой на домашние дела. Это все из-за меня…

— Я слышала, у вас были разногласия по поводу лечения Рэйко, — неловко произнесла Рика, и Рёске тут же вспыхнул, безвольно опустив руки на колени.

— Рэйко… Она первая призналась мне в любви. По правде говоря, тогда я не мог поверить своим ушам. Почему такая яркая, притягательная девушка выбрала именно меня?

У Рики тоже были такие мысли, когда Рэйко и Рёске только поженились. Во многом, конечно, эти мысли были вызваны ревностью к Рёске. Только недавно Рика начала признавать достоинства этого парня.

— Я не мог избавиться от чувства нереальности, даже когда мы поженились и начали жить вместе. Знаю, Рэйко всегда мечтала о семье… Но все равно я удивился, когда она решила отказаться от любимой работы ради рождения ребенка. Я пытался ее отговорить, но безуспешно.

В памяти вспыхнули тонкие руки Рэйко на пятнистой шкуре коровы, как Рэйко гладила животное.

— Тогда у меня и появились сомнения… Может, я просто попался под руку? Может, ей подошел бы любой, лишь бы завести ребенка? И чем больше я думал об этом, тем меньше мне хотелось… Вот я и… Я специально строил планы так, чтобы рабочие встречи выпадали на дни обследования. Так подло… Боялся, что Рэйко бросит меня, если окажется, что дело во мне. Ох, прости… Вряд ли тебе хочется выслушивать все это…

Рёске сгорбился, словно от боли. Речь его звучала прерывисто, с большими паузами. Наверняка он впервые говорил о своих переживаниях с кем-то. Рика в замешательстве молчала — она привыкла просто болтать с Рёске, и это было приятно, а как реагировать на такие откровения, она не знала. Когда она наконец встрепенулась и собралась заговорить, ее прервал неожиданный звонок. Китамура. Рика отвернулась от Рёске и приняла вызов.

— Что-то срочное? Прости, у меня посетитель. Получится обсудить потом?

— Разговор не займет много времени. Я буду ждать в столовой, — ответил Китамура и отключился. Рика решила проигнорировать нетерпение коллеги, но Рёске уже вскочил с места.

— Извини, что отвлекаю от работы. Я пойду. Сообщи, если узнаешь что-то про Рэйко. Ты моя последняя надежда.

Пока Рика сквозь стеклянную дверь провожала взглядом уменьшающийся с каждым шагом силуэт Рёске, дурные предчувствия приобретали все более реальные черты. Спускаясь по лестнице на цокольный этаж, она пыталась осмыслить происходящее. Может, Рэйко просто решила отдохнуть от семейного быта? — такое ведь бывает в браке. Или сознательно оборвала связь, чтобы заставить Рёске поволноваться. Но подобная ребячливость совсем не в ее духе. К тому же почему тогда она и ей не отвечает? Вот это уже странно. Но представить, чтобы всегда сознательная и аккуратная Рэйко впуталась в какие-то неприятности, было невозможно, да и времени прошло всего ничего. Вполне возможно, уже вечером Рэйко как ни в чем не бывало напишет, что приехала в Канадзаву и встретилась с родителями.

Столовая была практически пустой. Китамура сидел за отгороженным ширмой столиком в углу.

— А что это за мужчина был? — проявил он осведомленность. — Пришел среди рабочего дня…

Вкрадчивая интонация, с какой был задан вопрос, еще больше разозлила Рику. Она и так злилась, что из-за звонка не получилось как следует поговорить с Рёске. Подчеркнутый лоск Китамуры — идеально сидящая рубашка, аккуратно уложенные волосы — сильно раздражал, хотя обычно Рика внимания на это не обращала.

— Какая тебе разница? Ты что-то хотел? Или это насчет моей просьбы поискать контакты сестры Ямамуры Токио? Получилось найти?

Рика сама не ожидала от себя такого высокомерного тона. В ответ Китамура бросил на нее вызывающий взгляд.

— Я вас видел. Вы садились в такси с Синои из информагентства. Я проследил за вами. Вы доехали до жилого дома с супермаркетом на первом этаже.

— Поверить не могу! Это же вмешательство в мою личную жизнь!

Рика заерзала на стуле. Обычно Китамура относился к другим с полным безразличием, и оттого его заявление выглядело вдвойне неприглядно.

— Потом вы сделали покупки и вместе зашли в подъезд.

— Да. Мы с Синои дружим и иногда выпиваем вместе. В тот день у него были гости. Мы все вместе приготовили ужин и посидели за столом.

Если рассказать правду — придется раскрывать детали личной жизни Синои и его отношений с семьей, чего Рика делать не собиралась.

Похоже, ее невозмутимость разозлила Китамуру. Он раздраженно смахнул с глаз длинную челку — непросто, наверное, укладывать ее каждый день.

— А еще я знаю, что вы собрались брать у Кадзии Манако эксклюзивное интервью.

— Откуда же?

— Все знают. И не только в нашем издательстве.

Наконец Рика поняла, почему собрала на себе столько взглядов после командировки. Она вспомнила, что шеф-редактор совершенно перестает держать язык за зубами, стоит ему выпить, и на нее навалилась смертельная усталость.

— Один журналист из конкурирующего издания подал Манако прошение об интервью. А она отказала, сославшись на вас. Мол, я уже согласилась дать интервью Матиде Рике из «Сюмэй». И в тот же день за бокалом пива наш редактор выложил ему все как на духу — подтвердил инфу. Пока вы были в командировке, слухи быстро распространились.

Рику сообщение не огорчило — она и так собиралась публично заявить об интервью. А то, что Манако сослалась на нее, и вовсе порадовало.

— Это все благодаря Синои? — спросил Китамура.

Сдержать улыбку не удалось — настолько детским показался Рике его вывод.

— Я почему-то был уверен, что вы не используете женское обаяние в работе, но, видимо, ошибался. Жаль, я думал, мы похожи. — На лице Китамуры появилось выражением оскорбленной невинности.

Она покачала головой.

— Мне все равно, что ты обо мне думаешь. Синои и правда порой дает мне советы, а я обращаюсь к нему за помощью, но дела Кадзии это не касается. Я несколько раз писала ей в тюрьму, прежде чем она согласилась на встречу. И получить от нее разрешение на интервью мне тоже было нелегко.

Выражение лица Китамуры немного смягчилось.

— Я всегда вас очень уважал. Из всех штатных журналистов только вас и Мидзусиму считал настоящими профессионалами. Вы обе всегда старались привнести что-то новое в работу.

Редко Китамура так эмоционально отзывался о коллегах.

— Журналисты пьют огромное количество алкоголя, чтобы завязать отношения с нужными людьми и получить информацию. Все говорят, что печатное дело в упадке, и чтобы поддержать его, на что только не идут. В журналистской среде привыкли к «неформальным встречам», иначе эксклюзива не получить…

Рика хотела было сказать что-то, но передумала. Ее удивило, что младшего коллегу терзают те же сомнения, что и ее саму. А ведь она думала, что он просто просиживает штаны в издательстве.

— У меня такое чувство, что наше рабочее расписание специально подгоняют под хождения по барам и ресторанам, где от «клиента» можно услышать что-нибудь мало-мальски полезное. Если бы можно было получать информацию иначе, мы бы спокойно приходили на работу к девяти и уходили в шесть, как полагается. Но никто даже не пытается отыскать иной путь. А ведь будь по-другому, Мидзусиме наверняка не пришлось бы переводиться. Не потому ли падает качество материалов, а вместе с тем и продажи, что процесс стал важнее результата?

Китамура работал с Мидзусимой совсем недолго, и Мидзусима, насколько знала Рика, нелестно отзывалась о Китамуре — мол, он работает с ленцой. Тем не менее рядом с Мидзусимой парень временами показывал настоящее прилежание.

— При доверительных отношениях ни алкоголь, ни деньги для получения информации не нужны, — сказал Китамура и без всякого перехода задал вопрос: — А вы уверены, что интересны Синои только как коллега?

Было бы ложью сказать, что в груди ничего не екнуло на этих словах. Однако Рика ответила спокойно и без раздумий:

— Какая разница? Самое главное — результат.

— Вы очень изменились… Вам стоит перестать общаться с Манако. Иначе как бы вы не прошли точку невозврата.

Не глядя на Китамуру, Рика поднялась с места. До самого выхода из столовой она не могла успокоиться, а в лифте нервно терла пальцы друг о друга, пытаясь забыть последние слова.

— Вкусная в Ниигате еда, правда? Как прошла поездка? Что больше всего понравилось? — засыпала ее вопросами Манако. При виде ее беззаботного лица Рике начало казаться, что все случившееся в Ниигате ей приснилось. Разве не была их с Рэйко поездка обычным путешествием? Может, подруга уже вернулась и теперь готовит ужин к приходу Рёске, как ни в чем не бывало?

Вчера ей так и не удалось связаться с Рэйко. Она позвонила Рёске, но и он не получил весточки от жены.

В комнате свиданий в этот февральский день было холодно, но Манако по ту сторону акриловой перегородки выглядела слегка раскрасневшейся.

— А с Акиямой, моим другом детства, вы встретились? Ах, какие воспоминания… В детстве он был барчуком — всякой тяжелой работы чурался. Вел себя грубо, но видно было, что я ему нравлюсь. Очаровательный мальчик.

Каждый раз, когда речь заходила о мужчинах, Манако начинала говорить быстрее и отчетливее.

— По-моему, все совсем не так, — возразила Рика.

— Что за серьезное выражение лица? И что же не так?

— Акияма сказал, что вы были обычной девочкой, ничем особенно не выделялись.

Манако не выглядела задетой или обеспокоенной — на губах ее играла все та же спокойная улыбка.

— А моя сестра? Она вам ничего странного не наговорила? Анна сейчас не в себе. Кто угодно будет не в себе, если проводить с моей матерью двадцать четыре часа в сутки. Не стоит воспринимать ее слова всерьез. Акияма на самом деле хотел поехать со мной в Токио. Но семья запретила ему, а потом вынудила жениться на скучной однокласснице.

Почему прежде Рика так безоговорочно верила Манако? Ей стало жаль себя — глупую и доверчивую. Она ни в чем не была уверена, когда начала встречаться с этой женщиной. Даже не понимала, чего ей хочется съесть на обед или на ужин.

— Единственным мужчиной, который обратил на вас внимание, оказался извращенец. Он напал на вашу малолетнюю сестру, да?

— А? О чем вы? Что за чушь? Ничего не понимаю…

Рику захлестнуло осознание бессмысленности своих действий. Похоже, любая ее попытка пробить внешнюю броню Манако будет обречена.

— Ваша первая любовь. Мужчина, который преследовал Анну.

Рика ощутила — так она ничего не добьется. Надо менять тактику.

— Знаете что, я подумываю вместе с подругой записаться на кулинарные курсы, которые вы посещали. Именно благодаря моей подруге я смогла узнать в Ниигате так много нового про вас.

— На курсы? С чего бы это? Вы ведь нисколько не интересуетесь кулинарией.

— А почему вы выбрали именно «Салон Миюко»? Не потому ли, что это была последняя надежда?

— О чем вы?

— Надежда обрести друзей, разделяющих ваши увлечения.

— Я ведь уже говорила — мне не нужны друзья.

— Говорили. Но ваших мужчин привлекало только ваше тело, им нравилась ваша забота и внимание… они тянулись к тому, что сулит удовольствие. Вряд ли они были готовы разделять ваши тревоги и горести. Разве что деньгами и подарками могли откупиться.

— Ну и что? Никаких тревог и горестей у меня не было, поэтому ни в чем таком я и не нуждалась. В смысле, в поддержке.

Рика заметила, что темп речи Манако ускорился. Она нервничает?

— В общем, я хочу посетить «Салон Миюко» с Рэйко, моей подругой. Наверняка вместе мы увидим больше, чем поодиночке.

— Что вы все заладили про свою подругу? Вы что, любовницы? — выплюнула Манако. В ее всегда спокойном взгляде засверкала злость. — Эта ваша Рэйко совсем не такая, как вам кажется. Вы ничегошеньки про нее не знаете.

Рика внимательно наблюдала за Манако.

— А вы откуда о ней знаете?

Щеки Манако еще больше раскраснелись. С гордым видом охотника, загнавшего дичь в западню, она высокомерно произнесла:

— Ваша подруга приходила ко мне. Дважды.

Перед глазами на мгновение вспыхнуло замершее колесо обозрения «Сантопии» на фоне снежных гор. В комнате становилось все холоднее.

— Когда?

— Дайте подумать… Один раз — вскоре после Нового года. И еще раз — в начале месяца. Она писала мне письма после того, как вы начали встречаться со мной. Мол, из-за меня с вами творится что-то неладное. Давайте встретимся. Она была такой настойчивой, что я махнула рукой — как хотите, а она возьми и правда приди. Со страшным лицом принялась вещать, что вы, Матида Рика, изменились из-за меня, что с вами что-то неладно. А когда я спросила — как именно вы изменились, знаете, что она ответила?

Манако сделала драматичную паузу, а затем, широко раскинув руки, яростно произнесла:

— Что вы потолстели!

Широко распахнутые глаза женщины возбужденно сверкали.

— Я все гадала — что же вы такое учудили, раз подруга забеспокоилась, а оказалось, вы всего лишь набрали килограммов! И это действительно ее обеспокоило! Она на полном серьезе заявила, что из-за прибавки в весе вы утратили благоразумие и стали мыслить иначе. Подумать только, принять так близко к сердцу подобную мелочь! Неужели других забот нет? Все с ума сходят, заводя речь о чужой внешности… А ведь фигура говорит лишь о том, насколько честен человек со своим аппетитом. Переживать по этому поводу и читать нравоучения из лучших побуждений — совершеннейшая глупость. Но хуже всего, когда изменения в чужой внешности беспокоят людей больше, чем собственные проблемы.

Голос Манако звучал ясно и искренне, как никогда раньше. Да, верно. Рика сама часто задумывалась на эту тему в последнее время.

— Эта ваша Рэйко — ужасно тревожная особа. Я понимаю, почему муж не хочет к ней прикасаться. Тощая, как палка — кожа да кости, еще и голос слух режет. Мне одной встречи с ней хватило, чтобы понять — муж с ней не спит. Моя мать была такой же. Заносчивая, на словах — само совершенство, только вот мужчину к себе расположить не способна, как ни старайся. Не знает, что такое настоящие удовольствия, поэтому вечно чувствует себя неудовлетворенной и ищет, к кому бы прицепиться, чтобы избавиться от стресса. Вот и подруга ваша — она что бездонная яма, которую ничем не заполнить. Говорила о вас так, словно вы ее любовница, — меня аж в дрожь бросило. Я ей откровенно сказала — люди, которые не занимаются регулярно хорошим сексом, все до одного — несостоявшиеся члены общества. Причины совершенно не важны. На что ты вообще годен, если даже секс тебе не дается. И никакие «потом» и «однажды» тут не работают. Если жена нелюбима мужем сейчас, то никогда у них уже ничего не наладится. И бесполезно пытаться это исправить.

Сердце сжало болью — даже сильнее, чем если бы удар пришелся по ней самой. Должно быть, именно снедающий изнутри гнев, кроющийся за беспечностью, и толкнул Манако к Рике. Поэтому и на Рэйко, человека совершенно постороннего, толстуха набросилась с такой яростью. Истинное лицо Манако, скрывающееся за внешней невозмутимостью, — само воплощение гнева, копившегося годами, и этот гнев грозит испепелить все вокруг.

— И вам, и вашей подруге нужен не любовник, а отец. Вы обе жаждете обрести в партнере фигуру идеального отца, которого у вас обеих никогда не было. А вот мой отец был любящим и заботливым, он прекрасно меня понимал, поэтому я не искала ему замену. Я не такая, как вы, и не пытаюсь изливать на мужчин свои нереализованные желания. Потому-то я и нравлюсь мужчинам. Всегда нравилась. Вы с таким пренебрежением относитесь к мужчинам, которые жаждут женской заботы и бескорыстной любви, но сами-то чем от них отличаетесь? Разве вы не того же хотите?

Наверняка прежде Рика приняла бы эту с запалом высказанную тираду близко к сердцу, а потом еще несколько дней ходила бы как в воду опущенная. И даже сейчас ее зацепило — в чем-то Манако права: Рика и сама смутно осознавала, что видит в Синои отцовскую фигуру, поэтому тянется к нему, и ее стремление позаботиться о нем отчасти связано с желанием искупить грех перед отцом. Но поддаваться нападкам она не собиралась.

— Вы все это сказали Рэйко? — поинтересовалась она.

— А как же! Она побелела как мел, потом покраснела, а затем и вовсе разрыдалась — вот смеху было. И заявила: мол, я верну Рику себе. Вся такая серьезная, ах-ах. Жалкое зрелище, должна я вам сказать.

«Кадзии Манако обвиняют в трех убийствах, и она еще позволяет себе сарказм», — подумала Рика чуть ли не с омерзением.

— Я все равно люблю Рэйко, — сказала она. — Да, порой моя подруга ведет себя странно, даже эгоистично. Бывает, я на нее злюсь, но мне хорошо рядом с ней.

— Хорошо? — Манако перекатила слово на языке, точно леденец, с таким видом, словно слышала его впервые. — Хорошо… — еще раз пробормотала она. Не знает, что ответить?

— Да, хорошо. Проводить время с друзьями, болтать обо всем — это очень хорошо. А вот вы так и не смогли завести друзей. Думаю, не из-за вашего характера и отношения к жизни, а попросту потому, что людям было скучно с вами.

— Скучно?.. Да что вы несете! Сидите тут каждый раз и слушаете меня, раскрыв рот! — Во взгляде Манако мелькнуло то ли удивление, то ли растерянность.

— Да, верно, поначалу так и было. Но постепенно я поняла. Все, что вы говорите, нисколько не оригинально. Вы излагаете взгляды, либо почерпнутые из книг, либо услышанные в телевизоре или еще где-то. У вас хорошо подвешен язык, и ваши речи звучат гладко, я бы даже сказала — убедительно. Убедительно для тех, кто мало читает. Но в кругу образованных людей вашим кругозором никого не удивить. Это и не кругозор вовсе.

— Неправда! — воскликнула Манако. — Просто дело в том, что женщины не терпят рядом с собой соперниц, которые в чем-то превосходят их. Это доставляет им дискомфорт. Вы разве не знали?

Рика заметила, что Манако давит на то же, на что давил Китамура в недавнем разговоре. Китамура так и не смог заполучить информаторов, а Манако — друзей. Поэтому все их утверждения — пусты. От зависти, как говорят дети. И нет никакой нужды принимать близко к сердцу их слова, переживать из-за них.

— Нет ли у вас догадок о том, где сейчас может быть Рэйко? — спросила она.

На губы Манако вернулась слащавая улыбка. Вопрос Рики она проигнорировала — только слегка причмокнула, и Рика прочитала на ее лице наслаждение. Сердце сковало страхом. Нет, едва ли… Может, Манако и способна отнять жизнь даже отсюда, не запачкав руки, но умная и собранная Рэйко никак не могла попасться в ловушку этой женщины.

— Готова признать, что я увлеклась вами, — тихо сказала Рика. — Но мне кажется, что Рэйко… что мы с Рэйко. Со всеми нашими тревогами и недостатками мы все равно куда сильнее вас.

— Сильнее? Это вы-то?

Кадзии вперилась в нее взглядом, вздернув подбородок. На губах ее все еще играла легкая улыбка.

— До поездки в Ниигату я страшилась вас. Но теперь поняла, что это глупо. Вы ведь не какой-то монстр, как окрестило вас общество, а обычный человек. Чего вас бояться?

— Что за дерзость? А ведь я могу пересмотреть свое решение — и никакого интервью вы от меня не получите. — Голос Манако начал подрагивать.

— Ну и пусть. Что тут поделаешь, — пожала плечами Рика.

Взгляд Кадзии застыл, приоткрытый рот замер — казалось, вот-вот слюна закапает. Кончики полных белых пальцев нервно подергивались.

— Если я буду все время идти у вас на поводу, то смогу лишь передать историю, что вы нарисовали в своем воображении. Кому будет интересен такой материал?

— Вот потому-то я терпеть не могу женщин-журналисток! — взвилась Манако. — Они слишком эмоциональные, истеричные и бесхребетные — никакого профессионализма! Довольно с меня! Я отказываюсь от интервью!

При виде раскрасневшейся, гневно раздувающей ноздри женщины в сердце Рики ничего не дрогнуло — она сама удивилась своему спокойствию.

— Ваше право, — ответила она. — Я работаю на постоянную ставку, поэтому, даже если не смогу взять интервью, работу не потеряю. А вот ваши потери действительно будут серьезными. Образно выражаясь, вы снова вернетесь в те времена в Агано, когда на вас никто не обращал внимания.

Рика совершенно точно увидела, как лопается тонкая кожица темного винограда, на который так походили глаза Кадзии. Засверкала нежная зеленая мякоть, пропитанная соком. Еще немного, совсем чуть-чуть, — и капли сока побегут сквозь трещины. Кажется, она сумела перехватить инициативу у этой особы. Теперь главное — не спешить.

— До встречи с тем мужчиной, вероятно, первым для вас, вы ведь не готовили. Но ели всегда охотно.

Каждый раз, когда Манако ударялась в воспоминания о малой родине, она говорила о кафе и ресторанах. Не факт, что она в них была, но представления юной Манако о «красивой жизни» формировались именно под воздействием вкусной и обильной еды. Это было частью того, что она недополучила в детстве.

— Знаете, после поездки в Ниигату мне стало вас жаль. Если бы у вас был близкий человек, как у меня Рэйко… Неважно, какого пола… Просто кто-то, кому можно открыть душу, ваша жизнь могла бы сложиться иначе. Вам бы не пришлось самостоятельно справляться со всеми проблемами и сжигать за собой мосты. Пожалуй, оступись я однажды, я могла бы стать такой, как вы.

Чутье журналиста подсказывало Рике: сейчас она непременно получит ответ. Впервые с начала встречи она заглянула собеседнице в глаза и спросила:

— Скажите, где сейчас Саяма Рэйко?