Мечты и жизнь Сары Бродерхауз

Двадцать два

Она выпила стакан йогурта, съела пригоршню изюма и включила шестичасовые новости. Она ждала стука в дверь. «Пожалуйста, оставь меня в покое», — скажет она. Если он не уйдет, она трижды топнет ногой в пол и к ней на помощь поднимется Тимоти. Так придумал Дик накануне своего отъезда в Сагиноу. Она прислушалась к оперной музыке из-под пола. Оперы постепенно начинали ей нравиться.

В шесть тридцать в дверь постучали. Она приказала себе: «не открывай!», но пошла и открыла. Джек просунул ногу в дверную щель, потом сам протиснулся. Сара попятилась, и он вошел в квартиру. На нем были новенькие черные кожаные штаны. Она обоняла запах кожи и его пота. Она не постучала ногой в пол.

— Опусти штору, — сказал он. Он уселся на тахту и потер себе ладонью затылок. Сара дернула за шнур и закрыла жалюзи. — Садись, — сказал он. — Он оглядел ее с головы до ног и усмехнулся, словно знал о ней такое, о чем она по глупости своей даже не догадывается.

— Мне нужно остаться здесь на несколько деньков, — сказал он. — Полиция желает со мной побеседовать. Не знаю уж, чем я ей приглянулся.

— Что ты натворил?

— Врезался в машину. Никто не убит, не ранен, — сказал он. Он вытащил из кармана револьвер.

— Это ты где взял? — спросила она. — Будь осторожен и ни в кого не целься.

— Дай-ка мне свечу. Найдется у тебя свеча?

Да, свечи у нее были. Иногда она обедала при свечах, чтобы прогнать одиночество. Она вышла в кухню и представила, как она вылезает через окно ванной. Она искала свечу. Нашла в выдвижном ящике и принесла в комнату. Джек зажег свечу и поставил ее на кофейный столик, где лежал револьвер.

— Он заряжен? — спросила она.

— Зачем бы я стал таскать незаряженный?

— Он на предохранителе? Поставь его на предохранитель.

— О, господи, — проворчал он и сунул револьвер обратно в карман штанов.

Первый раз он дал волю рукам в конце лета. Они играли в бильярд в баре у озера. Деньги были на исходе. Сама не зная для чего, она бросила монеты в щель автомата и получила пачку сигарет. Вообще, она не курила. Но тут взяла одну сигарету и хотела прикурить. Подошел Джек и втолкнул ей сигарету в рот.

— У нас нет денег, чтобы переводить их на сигареты, — сказал он. Она выплюнула табак в салфетку. Джек еще раньше говорил ей, что для него курящая женщина — это падло.

— Почему ты разрешаешь ему так с тобой обращаться? — спросил бармен, когда Джек вышел.

— У нас любовь, — сказала она.

Бармен с гримасой отвращения покачал головой. Она подумала, что он презирает ее. Может, так оно и было?

Джек задул свечу и поглядел на Сару сбоку. Наклоняя голову, он осмотрел ее под разными углами.

— Не двигайся, — сказал он.

Она опустила глаза и посмотрела на свой живот.

— Ты — беременна, — сказал он.

— Перестань, — сказала она.

— А я этого и хотел. В тебе моя сперма, теперь уже слишком поздно.

Она уставилась на него. То, что он говорил, не казалось невозможным.

— Сейчас я тебя трахну, — сказал он.

— Нет, — сказала она. — Ты меня пугаешь.

Джек перегнулся над столом и схватил ее за руку. Потом встал, и, обойдя стол, приблизился к ней. Расстегнул пряжку пояса и «молнию» на кожаных брюках.

— Сними это, — сказал он, подразумевая ее джинсы.

Она выскользнула из джинсов. Джек повалил ее на пол. Она закрыла глаза и прислушалась к оперной музыке на первом этаже. Он взял ее за плечи и прижал к полу. Спина терлась о жесткий коврик, позвонки горели. Она напрягала ноги, болела голова. Хотелось пить. Она думала, что он никогда не остановится. Наконец, он остановился.

— Такого со мной еще никогда не бывало, — сказал он. Он отделился от нее и застегнул «молнию» на брюках. Подошел к окну. Сара натянула джинсы.

— Ты никого не ждешь? — спросил он, отодвигая край шторы.

Он шагнул к телевизору. На телевизоре лежала ее сумочка.

— Не смей, — сказала она. — Там все мои деньги.

Она упала на колени у кофейного столика и смотрела, как он роется в ее сумке. Он выгреб деньги и сунул себе в карман.

— Я уезжаю, — сказал он. — Больше ты меня никогда не увидишь. Но когда-нибудь ты об этом пожалеешь. — Джек стоял перед дверью спиной к Саре.

— Никогда я не пожалею, — сказала она.

Он открыл дверь и вышел. Она закрыла глаза и прислушалась к комнате. Она услышала одну только пустоту. Все, что лежало за пределами этой комнаты, не имело к ней никакого отношения. И тогда она почувствовала, что ей хорошо.

— Папа, — сказала она в телефонную трубку. Она стояла в будке рядом с аптекой. Было темно. Она едва притрагивалась трубкой к уху и следила за тем, чтобы не коснуться губами микрофона.

— Сестричка, — сказал он, — где ты, родная? — Его голос заполнил ей душу. Наконец-то она расплакалась.

— Я хочу домой, — сказала она.

— Ты здорова? — спросил он.

— Да, все в порядке.

— Скажи, куда за тобой приехать? — спросил он.

— Я вернусь сама, на автобусе, — сказала она. — Можешь прислать мне денег на билет?

— Позволь нам приехать за тобой. — Там подняли отводную трубку.

— Ты где? — спросила Лаура.

— В Мичигане, — сказала Сара.

— Это Сара! — крикнул Ллойд в глубину дома.

— Ты беременна? — спросила Лаура.

— Прекрати, бога ради, — сказала Сара.

Еще одну трубку подняли.

— Алло, родненькая, — сказала мать надломленным голосом. Ее голос словно окутал Сару.

— Прости меня, — сказала Сара и снова заплакала.

— Ты едешь домой? — спросила Айрин.

Проехала машина и посигналила. Кто-то из машины заметил ее в освещенной будке. Сара прижала ладонь к стеклу двери. Глядела ли она изнутри на улицу или, наоборот, с улицы заглядывала в кабинку?

— Я могу подъехать и забрать тебя, — сказала Лаура.

— Мне хочется приехать домой на автобусе, — сказала Сара. Она считала, что обязана вернуться на автобусе.

— С тобою все в порядке? — спросила Айрин.

— Я неважно тебя слышу, — сказала Сара.

— Мы счастливы, что ты возвращаешься домой, — сказал Ллойд.

— Нам пришлось забрать твои вещи из твоей квартиры, — сказала Лаура, — поскольку никто не знал, когда ты вернешься.

— Ты можешь жить у нас, сколько хочешь, — звучал в трубке голос Ллойда. — Можешь занять свою старую комнату. Мы тебя любим, Сестричка.

— И я вас люблю, — сказала Сара.

— Скажи мне, куда перевести деньги? — сказал Ллойд. — Я завтра же с утра первым делом переведу тебе телеграфом деньги.

Сара дала им адрес ресторана «Рыбный дом». Она представила, как Лаура входит в обеденный зал в черном кожаном пальто и высоких сапогах. За ней, как эскорт, два официанта. Сара убегает от них в кухню.

— Спрячься в холодильнике! — кричит ей повар из-за гриля.

— Вы меня осуждаете, наверно? — говорит Сара.

— Никто тебя не осуждает, — отвечает Айрин. Она на кухне украшает салаты.

— Любовь — это рабство, — произносит Верн. — Ты — раба. — Он щупает свой парик, потом срывает его с головы и протягивает ей — в подарок…