Мечты и жизнь Сары Бродерхауз

Двадцать четыре

— Я хочу домой, а меня не отпускают, — сказала Мирти.

Лицо ее как будто стало меняться. Она осунулась, хотя выражение было прежним, знакомым. На Мирти была шляпка без полей и пурпурный шерстяной джемпер, надетый наизнанку.

Сара опустилась на колени у ее кресла. У кресла староамериканского стиля в комнате, где прежде жил Питер.

— По крайней мере, ты здесь не одинока, — сказала Сара.

— Нет, я одинока, — ответила бабушка.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала Сара.

— Я оставила там некоторые вещи, которые должны быть при мне. — У Мирти был хитроватый вид — она уже дважды убегала домой.

— Какие вещи? — спросила Сара.

— Она не позволяет мне смотреть телевизор, — сказала Мирти.

— По-моему, смотреть телевизор тебе вредно для здоровья, бабушка, — сказала Сара. — Да чего там переживать из-за такой ерунды в твоем возрасте. — Она погладила бабушку по руке. Кожа была сухая, как бумага.

— Больше всего на свете я люблю свой домик, — сказала Мирти и стиснула руки в волнении.

— Я тебя понимаю, — сказала Сара. — Но ты уже дважды забывала выключить газовую плиту.

— Как жаль, что нет здесь со мной Бойда Майклса, — сказала Мирти и закрыла глаза.

— А что случилось с Бойдом Майклсом? — спросила Сара.

— Его перевели в Эвансвил. Мне так не хватает Бойда и Этель.

После того, как преподобного Майклса перевели в другой приход, единственными мужчинами в ее жизни остались ее сыновья и Иисус.

Сара подошла к окну, но не посмотрела в него. Она думала о фотокарточке, на которой ее бабушка в возрасте семнадцати лет сидела на колене у своего отца. Мирти и ее отец смотрели в объектив, как чужие друг другу.

— О-о! Я раскрою тебе одну тайну, — сказала Мирти. — Мы все не уснем на веки вечные, нет! Но в тот миг, когда запоет последняя труба Судного дня, мы сразу станем совсем другими.

Сара посмотрела в окно. Пошел снег.

— Воспримем же смерть, как победу. О, смерть, где твоя победа? О, смерть, где твои муки?

— Снег пошел, бабушка, — сказала Сара.

— Желать смертных мук — это грех, но власть греха — закон, — сказала Мирти с чувством. — Будем благодарны Всевышнему, который даровал нам победу через Господа нашего Иисуса Христа.

Саре вспомнилось, как однажды в церкви, куда Мирти ходила с внучками, какая-то женщина поднялась со скамьи и во всеуслышание призналась, что изменяла мужу и занималась непотребными делами. Сара, которой было в ту пору шесть лет, поинтересовалась: «А что делала тетя?».

Мирти встала, шаркая шлепанцами, подошла к стене, потрогала обои и сказала:

— Настанет день, и мы расстанемся с этими старыми, бренными вещами. О, какой это будет славный день!..

— Ты давно этого ждешь, правда? — сказала Сара.

— Конечно, давно.

— Может быть, тебе что-нибудь принести, бабушка?

— Я бы съела блюдечко мороженого.

— Она уже ела сегодня мороженое, — сказала в кухне Айрин. Она перебирала старые рецепты в коробке и выбрасывала ненужные.

— Какая разница, — сказала Сара. — Она старая и несчастная. Пусть поест мороженого.

Сара открыла морозильник. Оттуда повеяло холодом. Она посмотрела на замороженное, заиндевелое мясо, овощи, кубики льда.

— Ей нужны более питательные продукты, — сказала Айрин.

— Я добавлю банан.

— Не знаю, что я сейчас с тобою сделаю, Энзел, — сказала Мирти, входя в кухню.

— Мама, я не Энзел, — сказал Ллойд из-за ее спины. — Смотри не споткнись.

— Нет, ты — Энзел. Напрасно он думает, что может меня одурачить. — Она поводила пальцем перед лицом Айрин. Ллойд и Айрин переглянулись. — Вы что там двое задумали? — спросила Мирти.

Сара зачерпнула ванильного мороженого и положила на блюдце.

— Это — Айрин, моя жена, а я — Ллойд, твой сын. — Ллойд выглядел потрясенным.

— Мне ничего об этой женщине неизвестно, Энзел! — Вскинув подбородок, Мирти отвернулась к окну.

— Дам ей целую таблетку, — сказал Ллойд.

— Не слишком много? — сказала Айрин.

— Я хочу знать, что тут происходит? — сказала Мирти… Голос ее звучал злобно, но выглядела она напуганной.

— Успокойтесь, мама, — сказала Айрин. Она подвинула стул для Мирти.

— А я не желаю успокаиваться, — сказала Мирти, усаживаясь. Она одернула на себе джемпер.

— Давайте я помогу вам надеть джемпер правильно, — сказала Айрин. — Он у вас наизнанку.

— Не трогайте меня, — сказала Мирти.

Ллойд воткнул таблетку успокоительного в мякоть банана и направился к Мирти.

— Она говорит, что ей нужны какие-то вещи, — сказала Сара. — Это о чем она?

— Она тут все говорила о рыбалке, — сказал Ллойд. — Наверное, хочет, чтобы ей принесли складной дедов стульчик, с которым он ходил на рыбалку. — Он дал матери кусок банана и поддерживал ее за подбородок, пока она глотала.

Мирти пожала плечами и улыбнулась им.

— Вид у вас такой благожелательный, что, пожалуй, рискну съесть из ваших рук.

Сара повела бабушку обратно через весь дом. Она прислушалась к шарканью шлепанцев по паркету. Она посмотрела на семейные фотографии на стене в передней. Айрин называла их своим полицейским архивом. В конце ряда Сара увидела и себя на снимке — в черной кожаной куртке, прислонившуюся к кирпичной стене.

— Ты, наверное, с меня ростом, — сказала Мирти. Она покачала головой и улыбнулась. Во всем — в ее словах, жестах, походке, сквозила беспомощность.

— Да, я уже выросла.

— А я стала ниже ростом, — сказала Мирти.

Сара помогла ей раздеться и надеть ночную сорочку. Она много лет не видела бабушку нагой. Она вспомнила, как чуть громко не ахнула, когда увидела пышную бабушкину грудь в комнате, где стояла швейная машинка. Теперь груди Мирти почти совсем высохли.

Мирти улеглась в постель и уставилась вверх невидящим взглядом. Она смотрела не в потолок, а в ничто.

— Спокойной ночи, бабушка, — сказала Сара.

Она взяла в ладони морщинистое, в форме сердца, лицо Мирти.

— Спокойной ночи, родненькая, — сказала Мирти.

— Я тебя люблю. — Сара поцеловала ее в щеку и в губы.

— Не давай себя обманывать, — сказала Мирти. — Дурная компания портит чистую душу. Обрети вновь свой ясный разум и больше не греши. Потому что некоторые не ведают Бога. Вынуждена это сказать тебе, чтобы ты хоть постыдилась…

Саре привиделось, как какая-то женщина выглядывает из окна без занавесок, а потом ставит в окне на подоконник распятие, как раз на том месте, где только что было ее лицо.

— Знаю, бабушка.