Медведь

~~~

В ТО ЛЕТО МУЖЧИНА НАЧАЛ УЧИТЬ ДЕВОЧКУ тому, что сам знал про озеро и землю. Показал ей, где нырять за мидиями, которых они варили и с диким луком ели на ужин. Учил ставить силки на кролика, готовить десерт из корневища полевого хвоща и варенье из шиповника, которое добавляли к дичи, попадавшейся в силки. Он шаг за шагом показал ей, как изготавливать гарпун из тонкого ствола, рассеченного сверху на четыре части: концы надо заострить и примотать к ним каменный наконечник. Девочка училась метать его в рыбу, которая заплыла в запруду, устроенную в озерной заводи. Он учил ее, как вытягивать жилы и дубить шкуры оленей, которых он бил из лука, сделанного из пеканового дерева. Как отыскивать рои диких пчел, когда перед осенним равноденствием зацветет золотарник, как доставать мед с дерева, в дупле которого пчелы устроили улей. А отдыхая на берегу озера в жаркие дневные часы, он учил девочку, как прикидывать время по полуденной метке: ее он высек на старом искрошенном камне, который ледник давным-давно позабыл на этом травянистом берегу.

ЕСЛИ НОЧЬ ВЫДАВАЛАСЬ ЯСНАЯ, ОН ВЫВОДИЛ ДОЧЬ на улицу и учил смотреть на небо, показывал звезды на эклиптике, называл странствовавшие там созвездия. Летом она научилась находить охотника Стрельца, сердце и хвост Скорпиона, четыре ярких звезды созвездия Геркулес. Зимой она надевала собственные снегоступы, и отец шел с ней на лед озера, показывал великий Орион, его верного Большого Пса, а еще Сириус, самую яркую звезду на небе, которая служила этому псу носом. И весь год они смотрели, как Большая Медведица вращается вокруг Полярной звезды — по этой звезде, сказал он девочке, можно ориентироваться, если вдруг перестанешь понимать, в какой стороне дом.

ДЕВОЧКА ПОДРАСТАЛА, И МУЖЧИНА УЧИЛ ЕЕ ЧИТАТЬ и писать — летом при долгом вечернем свете, зимой, в ночи совершенно беззвездные — при свечах из пчелиного воска. Вместо грифельной доски он использовал кусок латуни. Вместо карандаша — обугленную щепку из очага. Когда девочка как следует освоила письмо, он подарил ей листы бумаги, переплетенные кожей, и графитовый карандаш, который наточил своим ножом. Она однажды спросила, где он взял бумагу и карандаш, он же только сказал, что они у него уже давно.

Хотя ей и нравились бумага и ощущение от карандаша между пальцами, уроки письма она, если честно, разве что терпела. А вот чтение пришлось ей по душе, и сильнее всего она любила слушать, как читает отец. У него были книги, оставшиеся от его отца, обращался он с ними бережно, хранил на специальных полках в домике. Он читал стихи поэтов со странными именами — Гомер, Вергилий, Хильда Дулитл и Уэнделл Берри, стихи про богов и людей, про войны между ними, про красоту малозначительных вещей, про мирную жизнь. Читал всамделишные и вымышленные истории. Истории про домик в лесу, про охотника и русалку, про кроликов, которые искали себе дом. Когда он заканчивал чтение и задувал свечу, она неизменно спрашивала, будто чтобы убедиться, что возвратилась в свой привычный мир: а эти другие — они тоже ушли?

Да, отвечал он. Уже давно.

Так мы одни?

Не одни. Мы вместе. Ну, давай, засыпай, утром увидимся.

КОГДА ОНА НАЧАЛА РАЗГЛЯДЫВАТЬ И РАЗБИРАТЬ слова в книгах, которые ей читал мужчина, все эти истории о давних битвах стали оживать снова, как будто она их и не слышала, пока не прочла собственным голосом. Вот так, не покидая тихой мирной горы, она очень многое узнала о том, что было раньше и почему оно было именно так, из историй, рассказанных старинными словами про старинные времена на старинных бумажных страницах, скрепленных растрескавшимися, обтерханными переплетами.

И даже научившись читать совсем бегло, девочка часто просила отца рассказать ей перед сном историю, одну из тех, которые он слышал в молодости.

Да не такой я и старый, отвечал он, потом вспоминал что-то из того, что за день его удивило, и начинал такими словами: рассказывал мне как-то отец про времена — и с этого начиналось повествование о долгом странствии, великом торжестве или об утраченном и обретенном сокровище. Иногда истории приходили откуда-то с окрестностей горы. Иногда — из неведомых дальних мест, существовавших только в его воображении. Но завершались всегда в маленьком домике, в безопасности и уюте возле очага.

К КОНЦУ ТОГО ЛЕТА, КОГДА ДЕВОЧКЕ ИСПОЛНИЛОСЬ семь, когда мужчина перестал сопровождать ее через озеро на каноэ — она стала отменной пловчихой, — они отдыхали на траве и он рассказал ей о том, как вместе с женщиной построил это каноэ: пришлось пойти далеко на север, только там отыскался белый кедр для шпангоутов, распора и планшира, а потом собирать черные корни ели на найтовы и разогревать еловую смолу, чтобы проконопатить швы.

Вот это каноэ? — переспросила девочка и по-новому посмотрела на лодку, на которой плавала через озеро сколько себя помнила.

Это самое, сказал он. Вон сколько оно продержалось.

А осенью того года девочка с отцом увидели, как из леса появился медведь и спустился к озеру, поплескался в воде, пока в пасти у него не оказалась рыба, а потом направился обратно в лес и вверх по склону. Зверь напомнил ей про его собственный профиль на вершине горы, то самое место рядом с ее матерью, и про вопросы, которые у нее возникли, когда она впервые забралась на гору, — самый сокровенный был такой: почему, если мама была настолько сильной, она не сумела выжить и остаться с ними. А так получалось, что она взяла и ушла, как вот этот медведь, скрывшийся в лесу.

А моя мама не была медведицей? — спросила она вслух, когда зверь с его иссиня-черным мехом и ярким белым пятном на груди исчез между деревьями.

Мужчина рассмеялся и спросил: ты это с чего взяла?

Она не хотела остаться с нами, ответила девочка. Ушла. Вверх на гору. Вот как этот медведь.

Тут мужчина понял, о чем девочка думает.

Медведь бы не остался, даже если бы ты его попросила, сказал он. По мне, он прямо как кабан, с этим его могучим телом и могучими лапами. Медведи-самцы вообще — странники, так что он поступил именно так, как ему положено. А твою маму я сам отнес на гору. Помнишь? Она-то сильнее всего на свете хотела быть здесь, с тобой. Но не нам выбирать, когда уйти отсюда и уснуть на горе. Всем рано или поздно предстоит уснуть на горе. Даже медведю. Даже если противиться этому всеми силами души.

Мужчина умолк и очень долго смотрел в землю. А потом поднял голову и сказал девочке: подойди сюда.

Она направилась к нему и встала рядом.

Сядь и сними башмачок.

Она сняла, он попросил осмотреть его внимательнее. Выдубленная оленья кожа. Ровные стежки. Стертая, но непромокаемая подошва.

Этот башмачок сшила твоя мама, сказал он. Когда ты еще была совсем маленькая, у нее в животе. Сшила пять пар обуви из шкуры оленя, которого мы с ней подстрелили из лука. Каждую пару — на размер больше, с расчетом, что, когда ты вырастешь из последней, уже сможешь сшить следующую сама.

И эти последние?

Да, сказал мужчина.

А как она поняла, что нужно именно пять, спросила девочка, не знала же она наверняка, что уйдет от нас?

Мужчина покачал головой, будто бы в удивлении.

А может, и знала, сказал он. Вот и придумала, как сможет оставаться с тобой рядом, год за годом, прямо у твоих ног. Пока ты не дорастешь до понимания того, что уходить приходится всем.

В ОДИН ИЗ ДНЕЙ У ГРАНИЦЫ ОСЕНИ, КОГДА ОНИ отдыхали в гамаке — мужчина натянул его между двумя соснами, — девочка спросила, есть ли в лесу еще медведи или только тот единственный, которого они видели летом.

Медведи еще есть, сказал мужчина. Приходят и уходят, к другим не суются.

Мне нравится, что вершина горы похожа на медведя. И тот медведь навсегда останется, где есть, сказала девочка.

Вот поэтому я ее там и положил, сказал мужчина. Она спит, а медведь всегда рядом. Я надеюсь и сам когда-нибудь там уснуть.

Девочка помолчала, а потом спросила: а они на самом деле какие?

Медведи?

Да. Они хорошие?

Они необщительные, сказал мужчина, если ты это имеешь в виду.

В смысле, а они будут на нас рычать, съедят нашу еду, если проголодаются? Настоящие медведи.

Нет, сказал мужчина. Они не рычат, если к ним не лезть. И не нападать на медвежат. Мне отец когда-то рассказывал, что они могут проходить большие расстояния ради того, чтобы сделать доброе дело другому медведю или кому-то еще. Они дают такое обещание еще совсем маленькими, шепчут его маме-медведице еще до того, как у них откроются глаза.

Девочка медленно покачивалась в гамаке, гадая, как может звучать шепот медвежьего обещания, а потом мужчина спросил: хочешь послушать историю, которую я слышал от отца, про медведя, который спас целую деревню, выполнив это обещание?

Да, сказала девочка и села так стремительно, что оба они едва не вывалились из гамака на усыпанную сосновыми иголками землю. Мужчина в последний момент ухватился за ствол сосны, а потом, отсмеявшись, начал рассказывать девочке историю.

Давным-давно на берегу одной широкой петлистой реки жил король, который потребовал, чтобы все крестьяне его королевства отдали ему принадлежавшее им золото и серебро. Они были добросовестными работниками на плодородной земле, а он был королем. Так что они отдали ему серебро и золото и вернулись на свои поля выращивать еду себе на прокорм, благодаря судьбу уже за то, что труд их приносит щедрые плоды. Лето прошло мирно, крестьяне вот-вот должны были снять лучший урожай за всю историю, но тут король потребовал, чтобы они отдали ему все зерно, которое вырастили.

Они запротестовали, спросили: за что ты так с нами? Что мы станем есть? Но король не ответил. Он прислал солдат, и те забрали весь урожай, крестьянам же пришлось питаться лишь тем, что осыпалось в виде пыли на пол.

В ту зиму, незадолго до того, как календарь сообщил о приходе весны, а люди оказались на грани голода, в деревню по пути на ярмарку заглянул старый, но очень добродушный медведь. Увидев, до чего довели крестьян, он спросил у них о причине. Они всё рассказали.

Когда умрут наши дети, сказал деревенский старейшина, умрем и мы, и над кем тогда быть королю королем?

Медведь почесал мех под шляпой и попросил небольшую тележку, охапку сена и просторную шубу. Сено он положил в тележку, сверху бросил шубу и двинулся вместе с тележкой в направлении королевского дворца.

Прибыв ко дворцу, медведь попросил аудиенции, а потом, встав перед королем-богатеем, спросил, не хочет ли тот посмотреть танец.

Король согласился, потому что ему было одиноко, и тогда медведь станцевал.

Представление завершилось, и король пришел от него в такой восторг, что спросил у медведя, не станцует ли он для него утром еще раз.

Станцую, сказал медведь. Если ты угостишь меня едой из своих запасов.

Король согласился — так медведь выяснил, где король хранит зерно, отобранное у крестьян. В ту ночь медведь набил зерном тележку, а в кладовой оставил привезенное сено.

Утром, еще раз станцевав перед королем, медведь сказал, что вернется на следующий день, если король позволит ему переправиться на другой берег реки, чтобы отрепетировать новый танец. Король согласился, медведь выкатил свою тележку из замка, на ней, прикрытое шубой, лежало зерно. Стражники увидели, что он уходит с той же тележкой, с которой пришел, и ничего не заподозрили.

Медведь повторял то же самое от первой четверти луны до полнолуния, оставляя у короля в кладовой большие охапки сена. За это время он вернул крестьянам все их зерно, и даже королевский повар не заметил пропажи: он считал, что медведь просто ест досыта, а сено лежало в кладовой всегда.

А когда полная луна пошла на убыль и у крестьян опять появилась пища, они спросили медведя, не видел ли тот их золото и серебро. Он сказал: видел, его держат в том же ряду запертых на замок кладовых, что и зерно. Крестьяне сказали, что если они вернут свои деньги, то смогут собрать армию и свергнуть короля. Вот только они уже отчаялись это когда-либо сделать.

Медведь давно опоздал на ярмарку, а еще очень полюбил крестьян. Он снова почесал в затылке и сказал: я верну вам золото и серебро. Только об одном прошу: не спешите свергать своего короля, пока я не приду с армией вам на помощь.

Крестьяне отказывались верить в свою удачу.

У тебя есть армия? — спросили они.

Ну конечно, ответил медведь. В ней состоят все животные и деревья в нашем лесу.

Крестьяне согласились, и медведь отправился во дворец.

Король страшно ему обрадовался, потому что пребывал в унынии. Все его запасы, оставшиеся от урожая, закончились, теперь ему нечего было предложить медведю.

Сойдет какая-нибудь серебряная вещица, сказал медведь, а там я двинусь дальше.

Король согласился, и медведь станцевал лучший свой танец, после чего король попросил медведя последовать за стражниками в кладовые и взять столько серебра, сколько он сочтет честной платой за забаву. Медведь, верный своему слову, взял одну вещицу и положил в карман. А потом спросил, нельзя ли ему переночевать во дворце, поскольку уже поздно, ночи безлунные, в лесу можно наткнуться на разбойников.

И вот пока король и все придворные спали, медведь с помощью серебряной вещицы подкупил кузнеца, чтобы тот раздул свой горн, и отпустил его спать дальше. Когда горн раскалился, а кузнец захрапел на всю округу, медведь расплавил все серебро и золото, хранившееся в кладовой. Серебро он слил в четыре формы в виде колес, а золото — в форму в виде тележки.

Утром медведь взял золу из горна, зачернил серебряные колеса и золотую тележку, а потом вывез на ней свою охапку сена, прикрытую большой шубой, прочь из дворца, в лес, а после этого и в деревню, вернув крестьянам все, что украл у них повелитель, да еще и в форме тележки.

Крестьяне были сами не свои от радости. Они хотели тут же расплавить серебро и золото и начать собирать армию, но медведь напомнил: прежде чем идти на битву, дождитесь меня. Иначе добром не кончится.

Крестьяне согласились. Медведь махнул им лапой на прощание и ушел по дороге, которая вела в лес.

Прошло одно время года, потом другое, и еще одно, а медведь все не возвращался. В должный срок крестьяне вернулись к работе на полях, старый король умер, на трон взошла его дочь. Она была девушкой умной и добросердечной, сострадательной и красивой. К подданным относилась хорошо, а они в ответ трудились на ее благо. Никто из крестьян из этой деревни никогда больше не видел медведя.

Когда мужчина закончил рассказ, девочка села в гамаке, продолжая покачиваться, и устремила глаза на лес.

А медведи правда умеют говорить с людьми? — спросила она у отца. Я имею в виду, не в сказках. Я имею в виду те времена, когда еще были люди, с которыми можно было разговаривать.

Я никогда не слышал, сказал мужчина. Тот медведь, которого мы видели, ушел молча, но, возможно, он нас не заметил, или ему сказать было нечего. Так что не знаю.

Он нас заметил, сказала девочка.

Вот ты и ответила на свой вопрос, сказал мужчина.