Медведь

~~~

C УТРА ЭТОГО ДНЯ И ДО ПОСЛЕДНЕГО СВЕТА они двигались по изменчивому ландшафту: редколесье, обнажения горной породы, заболоченные луговины, — останавливаясь, только чтобы собрать тысячелистника, когда попадался, живокоста и подорожника, где встречались. Смешав листья с пеплом от вечернего костра, они сделали мужчине компресс на руку, накрыли его листьями подорожника и крепко примотали к ладони и запястью стеблем арахиса.

Солнце уже клонилось к закату третьего дня, когда девочка остановилась на полушаге, приподняла нос, как олень на лужайке, медленно, глубоко втянула воздух. Попыталась заговорить, втянула еще и потом сказала: пахнет сосной и розой, и чем-то еще. Пахнет…

Океаном, сказал мужчина, который был рад передышке. Это запах океана.

Они продрались сквозь кустарник к голому камню, остановились на краю утеса. Ветер дул сильно и ровно, а перед ними расстилалось море. Внизу, в воде, прибрежные скалы то обнажались, то скрывались во впадинах между пенными гребнями волн, которые катились вперед, одна за другой, разрастаясь и ускоряясь, а потом опадали и разбивались с грохотом, будто трескались булыжники. А под ними поверхность моря поднималась и опускалась, но вроде бы не продвигалась вперед, — поверхность эта тянулась до самого горизонта, почти не отличного от серебристой синевы вод, так что девочке показалось, будто море и небо скруглялись наверху, накрыв собой землю, как будто куполом.

Мужчина окинул берег взглядом, дотронулся до плеча девочки и указал вдаль, на длинную белую полосу.

Нам туда, сказал он. Где течет ручей.

Они вернулись к лесной опушке и зашагали вдоль нее, пока не увидели косые лучи солнца, оно садилось в разрыве между тучами на западе, тогда они снова свернули к востоку. Девочка гадала, сильную ли мужчина испытывает боль, он же не выказывал слабости и, не замедляя хода, шагал по тропе, которую знал по предыдущим проходам, как будто это было самое важное, единственное его дело. Они поднялись выше по скругленным прибрежным скалам, снова углубились в смешанный лес, где ручейки появлялись будто бы ниоткуда. Потом мужчина стал держаться берега одного из этих ручейков, тот бежал под гору, уклон делался все круче, пока вода прыжком не вырывалась из-под прикрытия бука и болиголова, а уж потом лилась по гладким почерневшим камням, будто длинный палец тянулся к морю, к рокоту волн на мокром песке.

Они стояли рядом на берегу, смотрели в водную даль и слушали, как валы разбиваются о берег. Девочка вдохнула запах и повернулась к отцу.

Нужно добраться до пещеры, сказал он прежде, чем она успела заговорить.

Она далеко?

Дальше по берегу. Под утесом, на котором мы стояли.

Они двинулись вдоль берега, перелезая через валуны, которые скатились с обрыва, запрудив ручейки, питавшиеся пресной водой из леса. Солнце давно село, звездная вуаль затенила небо, и только тогда мужчина указал в направлении утеса. Казалось, что высокий круглый черный отпечаток оттиснут на отвесной стене, которая поднималась выше всех на берегу, — и они зашагали в ту сторону, как будто бы к дому.

Пол пещеры был песчаным, задняя стена покрыта лишайником и влагой, но здесь хватало места, чтобы встать во весь рост, здесь было где разложить принесенные вещи.

Девочка вышла наружу, набрала сухой травы, сучков и топляка, принесла все это в пещеру, вырыла у входа ямку и при помощи кремня и кресала начала высекать искры на трут из кедровых стружек, которые всегда носила с собой, пока они не задымились, не вспыхнули и не разгорелся огонь.

ГОРИЗОНТ РАСЧИСТИЛСЯ, НОЧЬ ВЫДАЛАСЬ СУХАЯ. Мужчина с девочкой сидели возле устья пещеры, доедали остатки озерной форели и смотрели в направлении волн.

Завтра, сказал он, разведем соляные костры.

Ветер притих до бриза, и когда они доели, девочка спросила папу, как его рука.

Примерно как была твоя, когда тебя клюнул гусь.

Тогда плохо дело, сказала она.

С компрессом легче.

Девочка помолчала, а потом спросила: а зачем ты туда полез?

Взгляд мужчины был устремлен в огонь, он не поднял глаз, чтобы на нее посмотреть.

Меня будто потянуло, сказал он. Столько там всего похоронено. Столько всего непонятного. Я всю жизнь гадаю, как оно так случилось.

А твой отец разве не знал?

Он знал только родню твоей мамы. А они говорили только про матерей и отцов из своего рода.

А других они не искали?

Всю жизнь. А когда закончили искать, остались только я и твоя мама.

Он умолк и долго не раскрывал рта, тишину нарушало лишь потрескивание пламени и рокот волн.

Так что мы искать уже не стали, сказал он наконец. Решили поселиться на горе. И ждать.

Чего? — спросила она.

Тебя.

Девочка тоже устремила глаза в пламя, как будто в нем можно найти все, что человек ищет, а потом сказала: ты ведь с ней говоришь, да?

Мужчина кивнул.

Каждый день.

Она взглянула на него снова.

Я знаю об этом. Тебе, наверное, кажется, что ты произносишь слова про себя или что слишком ветрено и я не слышу. А я слышу.

Знаю, сказал мужчина. Мне столько всего хочется ей сказать.

Что ты ей говоришь?

Я ей рассказываю про тебя. Какие ты задаешь вопросы, чем занимаешься. Для нее было бы настоящим счастьем быть с тобой рядом.

Я много вопросов задаю, да?

Только что задала еще один, сказал мужчина, и девочка рассмеялась и снова посмотрела в огонь.

Ты думал, что найдешь ее здесь?

Я знаю, где ее искать, сказал он. Просто хотел снова вспомнить. То время, которое мы провели вместе. Здесь.

Он набрал песка в ладонь здоровой руки, просыпал его сквозь пальцы.

Девочка наблюдала за ним.

Можешь ей передать от меня одну вещь?

Все что угодно, сказал он.

Скажи ей, что для меня настоящее счастье учиться делать те вещи, про которые я знаю, что и она их делала тоже.

Обязательно, сказал мужчина.

КОГДА ДЕВОЧКА ПРОСНУЛАСЬ УТРОМ, МУЖЧИНА стоял, склонившись над костром, и вылавливал из горшка белый шарик с вкраплениями грязи и водорослей. Она протерла сонные глаза и наблюдала.

Что ж ты меня не разбудил, сказала она.

Я вчера вечером поставил горшок на огонь, когда ты заснула, сказал он. При свете луны набрал возле скал много доброго топляка. Вот, попробуй. Первая добыча.

Компресс так и был привязан к укушенной руке, мужчина крепко прижимал ее к боку. Здоровой рукой он бросил щепотку соли на ее подставленную ладонь.

Она лизнула.

Очень солоно, сказала она и выплюнула на землю кусочек водоросли.

Мужчина улыбнулся, качнул головой.

Грязь вытащим, когда вернемся домой, сказал он. Давай вон там разведем еще два костра. За полосой прибоя. А потом ты позавтракаешь, а я прилягу.

ОН ПРОСНУЛСЯ В СЕРЕДИНЕ ДНЯ, МЕДЛЕННО поднялся. Девочка сидела на солнце, вытачивая наконечники из кусочков стекла — зеркальное поблескивало под ее руками. Увидев, что он встал, она убрала наконечники в свою сумочку. Теперь он постоянно прижимал ладонь к боку, как будто она хотела там спрятаться. Он пошел к кострам.

Ты долго спал, сказала она.

Устал.

Вода быстро закипает. К вечеру будет еще соль.

Еще несколько дней, сказал он, и у нас будет запас надолго.

Она указала на его руку и попросила: дай посмотрю.

Он вытянул руку вперед. Девочка сняла листья, счистила засохший компресс. На ладони все еще виднелись следы зубов, кожа покраснела, запястье стало горячим и алым, из проколов сочилась белая жидкость.

Сперва будет только хуже, а потом начнет заживать, сказал он.

Я тебе повязку сменю.

Он кивнул. Ты где научилась врачеванию?

У тебя, сказала она.

ОНИ ДОЕЛИ ОСТАТКИ КОПЧЕНОЙ ОЛЕНИНЫ ПРИ свете костра, и девочка вслух посетовала, что на дорогу домой еды не осталось.

Можем наловить рыбы, сказал мужчина.

Сейчас?

Он посмотрел на берег, на подступающий и отступающий прибой.

Завтра утром. На приливной волне.

Она спросила, что такое прилив и граница прилива, и мужчина рассказал ей о том, как луна притягивает землю, как вода океанов прибывает и отступает дважды в день, а в промежутке наступает так называемое затишье; о том, что прилив не приходит в одно и то же время дня.

Повсюду? — спросила она.

Повсюду, где есть океан.

Девочка посмотрела на полосу прибоя. А почему на озере не бывает приливов?

Оно слишком маленькое, ответил он. Океан, к которому мы с тобой пришли, занимает почти четверть земли. А это очень большая ее часть. Я его весь не видел, да и вряд ли это возможно, но читал об этом и думаю, что это правда.

А что занимает остальную часть земли? — спросила она.

Он с усилием встал на ноги, она вскочила, чтобы его остановить, но он сказал: нет, я хочу тебе показать.

Он взял палку и при свете пламени нарисовал круг на песке. Внутри круга начертил косой крест, а потом сказал, что если круг — это земля, то лишь одна четвертинка креста — суша. А остальное покрывает вода: от водоемов на вершинах гор, образующихся после таяния снега, до самого дна океанов — да по большей части это и есть океаны.

Так этот не единственный, сказала она.

Нет. Когда я был маленький, единственный человек, которого я видел в жизни кроме отца, сказал нам, что, если идти триста дней в сторону заката, можно выйти к океану даже больше этого. А есть еще и другие.

Ты ему поверил? — спросила девочка.

Он пришел с запада и как раз возвращался туда. Мы его больше никогда не видели.

Ну ладно, сказала девочка. Так почему в океане бывает прилив, а на озере — нет?

Задам тебе один вопрос, сказал мужчина. Что бывает, если в каноэ на дне скопилась вода, а ты его раскачиваешь?

Вода плещется туда-сюда.

Вот именно. Каноэ как бы и есть земля. А ты — луна. Вода в каноэ — это вода океана. Вода в озере — всего лишь капелька на форштевне каноэ. Сама по себе она почти ничего не значит. И при этом она влияет на поведение всей воды озера.

Девочка села.

И это все луна делает? — спросила она.

Каждый день, сказал мужчина.

Он посмотрел на берег, где волны с такой мощью набегали на берег, что песок, который раньше был сухим, теперь стал влажным и гладким.

Прилив почти в высшей точке, сказал он. Отлив будет рано утром, а как проснемся, вновь начнется прилив. В самый разгар и отправимся.

Девочка кивнула. Ей хотелось задать еще множество вопросов, но пока она не стала нарушать молчание отца, который сидел перед горячими угольями и смотрел на них так, будто были они крошечными солнцами, закатывающимися над миром воды и песка, и вот ему выпал миг наедине с собой, чтобы посмотреть на мимолетность их тепла.

ОН ВСТАЛ РАНО — ПРОВЕРИТЬ КОСТРЫ И НАБРАТЬ еще миску соли. Болела шея. Он осмотрел руку, повращал кистью в свете зари. Ладонь цветом была как горизонт, вместо небесного свода — полукруг проколов, из которых сочился гной.

Он встал, взглянул на скопление туч на горизонте и сказал: ты не можешь сейчас меня от нее забрать. Она не готова. Пока.

Он замотал руку оставшимися листьями подорожника и лоскутом оленьей шкуры, закрепил повязку двумя полосками сыромятной кожи. А потом подошел к девочке, легонько потряс ее.

Вот и прилив, сказал он.

ОНА ЗАВАРИЛА ЧАЙ, А ОН ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ДОСТАЛ из торбы крючок на бечевке, размотал ее. Потом отыскал кусок топляка длиной с руку, привязал к бечевке над крючком, примерно на высоте девочкиного роста.

Они вдвоем спустились к воде, мужчина начал рыть ямку у самой воды и рыл, пока сквозь песок не полезли мелкие пузырьки.

Погрузи туда руки, как будто это миска с черникой, и скажи, что чувствуешь, попросил он.

Девочка встала на колени, опустила руки в вязкий песок — и тут же выдернула обратно.

Там что-то кусается! — сказала она.

А вот и нет. Это песчаный краб.

Он дождался следующей волны, погрузил здоровую руку в пену и вытащил верткого крабика размером с его большой палец.

Пойдут на наживку, сказал он.

Она откопала еще одного, он наживил их на большой крючок, а потом велел ей снять башмачки и надеть один на руку. Она надела, он намотал ей на руку половину бечевки.

Теперь смотри, сказал он. Зайди в воду примерно по колено и забрось палку как можно дальше в волны. А потом подтягивай к себе, наматывая бечевку на башмак на руке. Быстро, но не очень. И следи, чтобы веревка не соскальзывала с башмака. Иначе порежешься, и сильно.

Она с первого раза бросила далеко, и он сказал: годится. Давай еще, и сделай так, чтобы крабы казались живыми.

Она повторила шесть раз, а после шестого вытащила бечевку на берег и оставила на песке.

Нет там рыбы, сказала она.

Рыба там есть всегда, сказал он.

Он снял с крючка безжизненных крабов и наживил свежих.

На этот раз, сказал он, когда будешь тянуть, тащи сперва медленно, потом быстро, чередуя, вот так.

Она вошла в воду и изо всех сил бросила крючок, наживку и бечевку в волны прибоя.

Со второго раза — она все сделала именно так, как учил мужчина, — девочка почувствовала, как бечевка дернулась, и он это заметил.

Тяни изо всех сил! — крикнул он.

Бечевка натянулась.

Правую ногу отставь назад, обмотай бечевку вокруг башмака. Обязательно поверх башмака!

Она встала, принялась тянуть сопротивлявшуюся рыбу и едва не ушла в волны — правая нога утонула в песке. Бечевка туже и туже обвивалась вокруг ладони, теперь девочка поняла, зачем понадобилось надеть башмак. После того как она намотала несколько колец и рыба с плеском выскочила на поверхность, мужчина велел ослабить бечевку, дать рыбе отплыть. Она почувствовала, что та рванулась к морю, испугалась, что она сорвется, и тут рыба замедлилась. А потом сопротивление пропало.

Она вновь крепко натянула бечеву.

Она скоро вымотается, сказал мужчина. Тяни дальше.

Он сел на песок.

Тяни дальше, повторил он, но она не расслышала. На этот раз ты победила.

НА ЭТО УШЛО ПОЧТИ ВСЕ УТРО, НО В КОНЦЕ концов она вытащила улов на берег, сматывая бечевку и медленно отступая по вязкому песку, пока огромная серебристая в черную полоску рыба не забилась и не засверкала на солнце у ее ног. Мужчина подошел, взял добычу, защемив за нижнюю челюсть здоровой рукой, и поднял повыше. Девочка никогда еще не видела такой крупной рыбы.

Тут тебе на много дней еды, сказал он, опустил рыбу на песок, вытащил нож и погрузил лезвие ей в голову. Она еще раз шевельнула хвостом, потом затихла.