Меж Сциллой и Харибдой (СИ)

Глава 5 Реальность заблуждений

Когда моя машина смогла подобраться к тому самому месту, где лежало два тела, там не было куда яблоку упасть. Всюду сновали многочисленные медицинские сотрудники, полицейские и другие представители смежных служб. Все пространство было ярко освещено светом десятков автомобильных фар. Среди всей этой суматохи, стоя у самого края пропускной зоны, мне наконец удалось поймать знакомый силуэт. Деларош стоял возле самого входа в цех. Жестикулируя и эмоционально выражая свою точку зрения, он пытался что-то объяснить прибывшим экспертам. Стоявший возле желтой ограждающей линии, полицейский, увидав меня, попросил на проверку документы. Все было в порядке и я вскоре оказался в гуще всего этого муравейника.

— Привет, Винсент. Как доехал?

— Более-менее, погода внесла свои коррективы в скорость передвижения.

Он взял меня за плечо и повел к тому месту, где лежали тела. Их накрыли черным полотном, но из-под него все равно виднелись остатки засохшей, но все еще свежей, крови. Фотограф продолжал делать снимки: обходя с разных ракурсов он пытался запечатлеть каждую деталь, каждый нюанс, что бы потом ничего не осталось за кадром.

— Это он?

Деларош приподнял черное плотно, откуда показалось окровавленное лицо «сотрудника» Люка. Я утвердительно качнул головой и отошел в сторону.

— Он стоял здесь, за нашими спинами, выставив пистолет вперед. Затем одним выстрелом убил Филиппа.

— А как же тебе удалось выжить? — неприятный голос донесся из толпы.

— В ту металлическую раму ударила молния. Потом яркая вспышка. Он на секунду отвлекся и закрыл глаза рукой и в этот момент я набросился на него.

— Сколько раз ты в него выстрелил? — на этот раз вопрос задал Деларош.

— Весь магазин.

Меня попросили отдать пистолет на экспертизу. Я повиновался. Теперь, когда я все рассказал, за дело возьмется отдел внутренних расследований, меня прижмут к стенке и посадят под домашний арест. А через день, когда я буду валяться у себя дома без права покидать помещения, начнется рассмотрение наших дел, после которых меня посадят уже в тюрьму.

— Что теперь? — я упрямо посмотрел на Делароша.

Он тяжело вздохнул.

— То, что ты убил этого человека еще пол беды, но ты бросил тело Филиппа, и, не дождавшись прибытия твоих коллег, скрылся с места убийства — это вызывает подозрения, Винсент.

— Даже у вас?

Деларош перешел на шепот.

— Я здесь не причем. Мы оба знаем, что все эти убийства лишь вершина айсберга и если нырнуть глубже, нам с тобой несдобровать. Я сделал все что мог. Человек, с которым я разговаривал до тебя, взялся за это дело. Он мой хороший друг, я конечно посудачу с ним про тебя, но ты должен прекратить убивать людей направо и налево. Официально, ты только первый день на работе, а на тебе уже два трупа. Это скрыть никак не получится. Прошли те времена, когда все знали про твои методы работы, но теперь все по-другому. Очень много новых людей, которые не желают идти по старой дорожке и чтить старших. Поэтому будь аккуратней. Хорошо?

— Хорошо.

— И вот еще что. Тебе нужно отдохнуть и разобраться с самим собой. Вот тебе адрес одного хорошего психоаналитика, я уже звонил ему и он готов принять тебя даже в такую рань.

Я взглянул на часы — было четыре утра. Солнце еще не встало, но тьма потихоньку начинала отступать.

— Ты считаешь, что я сошел с ума?

— Пожалуйста, не будь таким упертым, я уже обо всем договорился.

С этими словами он опять исчез среди многочисленной толпы. Я взглянул на визитку и чуть не разорвал ее в туже секунду. Нет, я не был ненавистником психологии, даже наоборот, иногда это полезно всем. Но плакаться и вести задушевные беседы с женщиной-психоаналитиком, было для меня низко и унизительно, тем более, если она была моей бывшей женой. Ивет Моннье, а ведь раньше она была Ивет Дюваль. Прошлое постепенно прорывалось в мою повседневную жизнь. Это было больно, ведь я уже почти забыл его. Хотя может оно и к лучшему, так я смогу быстрее во всем разобраться, а главное в самом себе.

Не знаю, что я чувствовал в тот момент, когда стоял напротив кабинета своей бывшей жены. Мы развелись за два года до моего увольнения из комиссариата. Причин было много: я приходил поздно и уходил рано, мое лицо постоянно мелькало в телевизоре, а многочисленные доброжелатели не стеснялись звонить ко мне домой и открыто угрожать мне и моей семье расправой. Она просто боялась. Я говорил, что скоро все пройдет, что я уволюсь и мы заживем как прежде, но на деле я просто пытался заткнуть ей рот, ведь эта профессия была единственным моим предназначением. Вскоре она не выдержала и ушла. Когда я в очередной раз вернулся домой и попросту не застал ее дома, мне все было ясно. Я даже не стал звонить и искать ее, чтобы потребовать разъяснений. С ее уходом из моей жизни ушел и смысл этой жизни. Мне просто стало наплевать на все и всех. Эта была та точка, после которой, я покатился вниз. Что я ей буду говорить? Как говорить? Я думал, пытался найти нужные слова, готовился к каверзным вопросам, чтобы не казаться идиотом, когда они посыплются на меня как из рога изобилия.

— Мсье Дюваль? — Открыв входную дверь, поинтересовалась секретарь.

— Да.

— Профессор Монье ждет вас.

Я прошел внутрь и оказался в небольшой приемной, где моя бывшая жена принимала посетителей, прежде чем они попадут прямо к ней. Когда мы подошли к главной двери, мое сердце стало биться как сумасшедшее. Мне было страшно и стыдно одновременно. Дверь распахнулась и я оказался в ее кабинете.

Она сидела за большим столом, перечитывая статьи в каком-то журнале по психологии. Черный строгий костюм, из-под которого чуть виднелась белая блузка, сидел на ней как влитой и создавал впечатление бездушной мужененавистницы. Легкая оправа очков идеально подчеркивала ее глаза. Не снимая их, он выпрямила голову и посмотрела на меня. Ее лицо осталось таким же как и в тот день, когда мы виделись последний раз. Она была прекрасна — стройная, но не дистрофичная, фигурка манила меня до сих пор. Наверное, бог, вложил все свои силы, чтобы создать это чудо.

— Присаживайтесь, мсье Дюваль. Быстро же вы к нам добрались.

— Я люблю все делать вовремя.

Она встала из-за стола, отложив журнал в сторону, и подошла к специальному психологическому креслу. Я лег на него и почувствовал приятное ощущение, растекавшееся по всему телу. Ивет сидела справа от меня и что-то листала в своих руках.

— Мсье Деларош позвонил мне и сказал, что вы срочно нуждаетесь в психологической помощи. Вы согласны с этим?

— Ну раз я сюда пришел, значит — да. Разве это не очевидно?

— Нет, не очевидно. Вы должны сами быть уверены в том, что данная помощь вам необходима. Ведь если все будет наоборот, значит смысла в данной встрече просто нет.

Я не выдержал и, повернувшись на бок, обратился к ней.

— Ивет, мы столько времени не виделись, и сейчас, когда это произошло, тебе не хочется нормально поговорить?

— Мсье Дюваль, кажется мы не переходили на «ты». Я согласилась приехать в такую рань, вызвать своего секретаря, чтобы работать, а не вести семейные беседы. Ежели вы отказываетесь от моей помощи, так и скажите, и мы тут же все прекратим.

Она уже не была прежней. Той Ивет уже не существовало, и это была моя ошибка. Я сам виноват в этом. Поняв тщетность своих попыток извиниться, я молча упал на кресло и замолчал. Она продолжала задавать свои вопросы, а я отвечать на них. Все они нагоняли тоску, и мне все больше хотелось просто закрыть глаза и уснуть. Ее голос был холодным, она ненавидела меня — это чувствовалось. Обида еще была свежа в ее памяти, и она до сих пор меня не простила. Но я хотел извиниться, я был готов на все. Когда, если не сегодня, ведь завтра может просто не наступить.

— У вас когда-нибудь были вспышки неконтролируемой агрессии?

— Прости меня, Ивет, пожалуйста.

Она тут же замолчала, но потом добавила.

— Простите, что вы сказали?

— Ивет, прости меня. Я знаю, что уже поздно о чем-то сожалеть, но я должен получить твое прощение.

— У меня уже другая жизнь, Винсент, и прошлое для меня уже забыто, все что было тогда, пусть останется позади. Раз так произошло, значит так было нужно. Мы с тобой прожили ровно столько, сколько было необходимо, остальное просто история.

— И она для тебя ничего не значит? Значит двадцать лет мы прожили просто так? Ивет, я ни за что не поверю в твои слова. Никогда. Это просто недоразумение, то, что ты говоришь.

— Я устала, Винсент, обсуждать это и вспоминать. Каждый день, каждую ночь, я вспоминаю все то, что было между нами и поверь, я ничего не забыла и не забуду. Но теперь все иначе: я снова замужем и я счастлива.

Последние слова звучали как-то не убедительно, но она старалась сделать на этом большой акцент.

— Мне очень жаль.

— Пожалей лучше себя, Винсент, ты сам все испортил. Я любила тебя, а ты предпочел меня карьере. Все время, все дни, двадцать четыре часа в сутки ты был там, на работе. Даже когда мы лежали в постели, я чувствовала, что ты в совсем другом месте. Ты бежал за поездом, который не смог догнать и в итоге остался один. А сейчас, ты появляешься, словно из-под земли и просишь прощения. Как по-твоему я должна реагировать на все это? Я отдала тебе лучшие годы своей жизни, а что ты дал мне взамен — эфирное понятие любовь. Я не чувствовала ее. А знаешь почему? Потому что тебя просто не было рядом. Ты был женат не на мне, Винсент, и ты прекрасно это понимаешь.

Она разгромила меня в пух и прах. Не оставила камня на камне. И это было справедливо. Я был слеп, я не видел ничего кроме своей работы и поэтому поплатился. Теперь она абсолютно во мне не нуждалась, она стала самостоятельной и успешной. Дела криминальные ее интересовали меньше всего, а ждать домой мужа, которого могут в любой момент убить, ей хотелось еще меньше.

— Но ты ведь знала кто придет к тебе на разговор? Если да, то почему не отменила встречу?

— Потому что это моя работа. Я научилась разделять личную жизнь и карьеру. Мне пришлось научиться…. Деларош сказал, что твое состояние оставляет желать лучшего и моя помощь будет как раз кстати. Я помогу тебе насколько это будет возможно, но не более. Времена прошли. Мне очень жаль, Винсент.

Наступило гнусное состояние молчания, когда никто не хотел ничего говорить. Мы просто смотрели друг на друга и ждали пока у кого-то сдадут нервы и он продолжит такой необходимый, но в тоже время тяжелый разговор.

— Что случилось на этот раз, Винсент? Ты убил кого-то и теперь за тобой гоняются большие дяди с пистолетами?

— Нет, все намного хуже. Не могу все рассказать, скажу лишь только, что такой ситуации я раньше не знал.

— И что же в ней такое, что смогло смутить тебя и поставить в тупик? Женщины, алкоголь, наркотики, может быть — совесть.

Она язвительно улыбнулась и, встав со своего места, пошла в сторону своего главного стола.

— Тебе видно нравится меня унижать. Особенно в такой момент, когда я, по сути, нахожусь над пропастью и одной ногой шагаю туда.

— Повторяю: ты сам себя загнал туда, как медведь, убегающий от охотника, залазит на дерево, думая что он в безопасности. Ты уже взрослый мальчик и должен понимать это. Что будешь пить?

Последний вопрос ошарашил меня. Она никогда не пила спиртное, хотя прошло столько времени… все могло измениться. Ивет, достала небольшую красивую бутылку, открыв ее, понесла прямо ко мне. Увидав мой странный взгляд, она ответила, что-то в духе «… с кем не бывает» и спокойно налила нам обоим по стакану.

— Скажу честно — я даже немного скучаю по нашему прошлому. Не пойми меня неправильно, я сейчас не собираюсь жаловаться тебе и бросаться к тебе на плечо. Просто моя жизнь стала слегка предсказуемой, но это скорее плюс, чем минус. По крайней мере, теперь мне не надо ломать голову, куда податься и чем заполнить пустоту по убитому мужу.

— Ты говоришь так, будто я был мертв, когда мы жили вместе.

— Отчасти так и было. Ты даже не представляешь, что я пережила за то время, как ты стал пропадать на работе почти целый день. Я даже не хотела заглядывать в наш почтовый ящик, боясь найти там извещение о твоей смерти.

— Ноя ведь всегда возвращался домой….

— Винсент! В тебя стреляли более восьмидесяти раз, девять раз в тебя попадали, восемь раз ранили ножом, три раза ты попадал в аварию, два раза — горел. И после всего этого ты спрашиваешь меня, почему я от тебя ушла. Я просто не могла жить в таком мире, где страх за чью-то жизнь всегда оставался в нашем доме. Это было просто невозможно. Мне нужна была совсем другая жизнь, та в которой я могла быть уверена, как за нас с тобой, так и за будущих детей.

Она продолжала убивать меня словами, давая на самое больное, что было во мне заложено. Это было грустно слушать, ведь она говорила правду, и мне абсолютно нечем было ей ответить. Когда все закончилось, я увидел как она отвернулась и начала вытирать ладонью лицо. Этот разговор разворошил старые раны.

— Я сообщу Деларошу, что беседа была проведена успешно и ты в полном порядке, а теперь, прошу тебя, Винсент, уходи. Ты остался в прошлом, увы.

Это был контрольный выстрел. Словно кто-то врезал мне бейсбольной битой по голове, а затем размазал мои мозги огромным ботинком и плюнул на его остатки. Мне ничего не оставалось как просто встать и выйти — молча и бесчувственно. Не знаю, что она чувствовала в тот момент, но мое состояние только ухудшилось — во мне опять проснулось желание все исправить, но шанс был упущен и я снова остался один. Секретарь все также сидела за своим столом, но увидав меня, подскочила и бросилась провожать до самого выхода. Она что-то говорила, но мое сознание было заполнено другими мыслями, я только кивал ей в ответ, дабы не казаться полным дураком в ее глазах. Не успел я заметить как тут же оказался на улице. Начало светать. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, освещая своими огромными лучами этот спящий город. Развернувшись я направился вдоль улицы. У меня не было конкретной цели — все потеряло всякий смысл, даже этот сын Гарро, уже перестал меня интересовать. Легкий ветерок обдувал меня со всех сторон. Он не был сильно холодным, скорее бодрящим, ударяя то в лицо, то по ногам, он словно подталкивал меня вперед, говоря «давай, чего ты еле плетешься». В таком угнетенном состоянии я прошагал около сотни метров, пока не стал замечать как странная черная машина упрямо следовала за мной, а потом и вовсе поравнялась и остановилась. Из открывшегося черного окна, важно повернув голову в мою сторону, начали доноситься слова.

— Мсье Одиссей. Прошло всего несколько часов, а я уже очень соскучилась по вам. Садитесь, подвезу.

Подозрительно посмотрев по сторонам, я обошел машину и, с тяжелым выдохом, рухнул рядом с ней. Машина тронулась с места.

— У вас не будет сигареты, мои закончились, а купить, не было времени.

Открыв небольшую белую сумочку, она достала пачку сигарет и отдала мне. Затем щелкнув зажигалкой, поднесла горящую Zippo к моему лицу. О-о это было приятно. Еще никогда эта отрава не приносила мне такой радости и облегчения. Я курил так, будто это мой последний день и завтра мне предстоит попасть в страну, где никто не курит, а табак под полным запретом. Натали все так же была прекрасна, даже несмотря на ее пристрастие к алкоголю и сигаретам, ее коже позавидовала бы любая молодая девушка, а фигура была такой, словно ее создал древний скульптор.

— Как прошел вечер, мсье Одиссей.

— Если что, меня зовут Винсент. А вечер прошел очень плохо, даже хуже, чем я мог себе представить.

— Да, я в курсе этого. Мне даже странно, как вы остались в живых.

Теперь странно стало мне. Я вопросительно посмотрел в сторону водителя, а затем на нее, как бы намекая на то, что вряд ли стоит говорить об этом в присутствии посторонних людей.

— Не беспокойтесь, это наши люди и они прекрасно знают, что им следует знать и когда надо открывать рот. Можете смело говорить.

— Откуда вам все известно? Вы не очень-то похожи на ту глупышку, которую я видел в кабинете Люка.

Она не без удовольствия посмотрела на меня, потом достала сигарету и закурила. К тому моменту от моей остался только фильтр.

— Красивая женщина может добиться много, а умная и красивая женщина — абсолютно всего. Иногда приходится прикидываться, как вы сами сказали, глупышкой. Мужчины любят это. Кому хочется видеть рядом с собой умницу с двумя высшими образованиями, которая любого толстосума может запросто заткнуть за пояс и обвести вокруг пальца.

— И ты ничего не скажешь мне по поводу Люка?

— А что о нем говорить. Говоря откровенно, Люка был сволочь, да и мозгов у него не было, хотя, когда вы разнесли ему голову мне пришлось убедиться в обратном.

Она ехидно улыбнулась.

— Теперь все то, чем владел он, является моим. Не спрашивайте, как у меня это получилось.

— Женская хитрость?

— Что-то вроде того, но теперь я хочу все изменить: публичные дома, проститутки, все это так накладно и опасно. Я отпущу всех девушек, кто захочет работать, пусть остается. Да, кстати, вот документы той девушки, которую вы увели с собой. Отдайте их ей, она заслужила свою свободу. Бедняжка, ей больше всего доставалось от этого недоноска.

Она вручила мне небольшой сверток, в котором лежали все необходимые документы.

— Деньги можете оставить себе. Я больше не хочу иметь ничего общего с тем, что было у Люка. Наступает новая эра бизнеса. Мне хочется, чтобы государство и мы были намного ближе, а то знаете, столько наши отношения велись исключительно через таких людей как вы, Винсент. Это не правильно. Мы ведь все цивилизованные люди, все хотим жить достойно, получать достойную зарплату, быть достойными того города в котором живем. Поэтому, я решила пойти навстречу официальным властям.

— Звучит как предвыборная агитация.

— Ха-ха, нет, что вы. Я не собираюсь куда-то баллотироваться — политика слишком грязное дело. Каким бы ты туда не вошел, рано или поздно грязь все равно осядет на тебе. Мне хочется выйти из этой тени, хочу вести дела по-честному, но при этом не теряя свои подпольные филиалы. Конечно, налоги, медицинская страховка моих работников, учет, все это будет само собой, но должно остаться под моим контролем.

— Этого никто не позволит. Хотя если ты найдешь своих единомышленников, которые смогут получать определенный процент от деятельности твоих филиалов, то все это вполне осуществимо. Правда как отреагирует на это общественность?

— А кто сказал, что общественность будет знать об этом. Счастье в неведенье, мой дорогой Винсент. Когда человек знает ровно столько, сколько ему позволено знать, он никогда не будет ставить палки в колеса, а лишь примет все как неизбежное. Мы заставим народ поверить, что налоги с подобных учреждений пойдут на образование, медицину и другие социальные сферы, как все возмущения сразу прекратятся. Так было всегда. Сейчас вводятся такие законы, которые кроме смеха ничего больше не вызывают. Однополые браки, усыновление ими детей, казалось — это абсурд. Но общество, точнее говоря, большая часть общества имеющая нормальную сексуальную ориентацию, высказалась «за» принятие этого закона и тем самым вырыла себе могилу. По сравнению с этим, легализация проституции образец моральности закона.

Повернув голову в сторону окна, я с удивлением заметил как мы уже выехали за пределы городской черты.

— Зачем ты все мне это рассказываешь? Неужели только ради того, что бы похвастаться своим положением, ты посадила меня в машину.

— Конечно нет. У меня есть информация, которая может тебе помочь. Но не за бесплатно.

Это слово меня очень сильно насторожило, ведь я не мог даже предположить, что скрывается за ним. Деньги ей были не нужны, их у нее было навалом. Может помощь в легализации бизнеса — вряд ли, я не обладал такими полномочиями. Это пугало. Я перебирал в голове все возможные варианты, но так и не смог разгадать ее замысла. Мы медленно подъезжали к большому загородному особняку. Окруженный металлическим кованым забором, он походил на древний замок, внутри которого можно было проводить красивые балы. Дверь автоматически открылась, стоило нам только приблизиться к ней. Электроника была повсюду: камеры, датчики, небольшие фонарные столбы, чувствительные к движению. Все было обставлено по последнему слову техники. Длинная плиточная дорожка вела прямо к входу в этот красивый особняк.

— Чувствуйте себя как дома, Винсент. Надеюсь, вам понравится здесь.

Сложно было не поддаться этой красоте и не выразить вслух того ощущения радости и умиления, которое я ощутил, когда вошел сюда. Тем временем Натали медленно зашагала на второй этаж. Наверное, там находился ее кабинет. Я прошел вглубь дома и зашел в первую открытую дверь — это была кухня. На столе стоял приготовленный завтрак, пахло приятным пряным ароматом. Не удержавшись, я подошел поближе и наклонился над едой. Слюни так и текли, в животе урчало, а чувство аппетита начинало разгораться. Я не смог более сдерживать себя и, усевшись на первый стул, стал поглощать все содержимое, что находилось на тарелке. Прошло всего несколько секунд, прежде чем я с большим удивлением стал ковырять вилкой в пустую емкость. Желудок сразу же отреагировал на попавшее внутрь топливо. Хотелось пить. В самом центре стола возвышалась бутылка вина, которая спустя мгновение была безжалостно вскрыта. Алкоголь вновь обжигал. Я не пил вина уже лет десять, но его вкус был по-прежнему мне знаком и интересен. Голод отступал — это была моя маленькая победа, которая не могла не радовать. В комнате вновь запахло табаком. Сигарета в моих губах медленно и лениво тлела. Натали появилась рядом со мной так неожиданно, что я слегка был напуган. Она заметила это и, пройдя несколько шагов дальше, рассмеялась.

— Испугался, Винсент?

Она была одета в легкое платье цвета беж.

— Ты застала меня врасплох. Можете гордиться этим, раньше это никому не удавалось сделать.

— Это льстит мне, но давайте поговорим о том, ради чего я вас сюда привезла.

Я повернулся к ней лицом и внимательно стал слушать.

— Мне известно, где ты можешь найти сына Гарро, Винсент. Признаюсь, это было нелегко, но я ведь женщина умная и привыкла добиваться своего. Но взамен я кое-что потребую.

Наступила маленькая пауза.

— Я готов на все, ради этой информации.

— Мне нужен ты — Винсент.

Сказать, что я был удивлен — это не сказать ничего. Почему я? Что я могу ей дать?

— Я знаю о чем ты сейчас думаешь — это читается в глазах. Ты не можешь понять почему мне нужен ты. Да, у тебя нет денег, нет звания, социального положения и многого другого, но в тебе есть мужское начало. Есть сила, мужество, необузданность — это все так манит и привлекает. Меня так часто окружали люди, которых и мужчинами назвать было с натяжкой: трусливые, жадные, лицемеры и бесхребетные существа. Но, когда я увидела тебя, ты просто сразил меня. В тебе идеально все, даже твои недостатки, такие как пристрастие к алкоголю и сигаретам, выглядят не вульгарно и сливаются с тобой. Ты тот принц о котором мечтают все девушки, может слегка специфический, но все таки. Я помогу тебе, а ты мне, но если мы останемся вместе, это позволит нам достичь таких высот, о которых ты никогда даже не помышлял.

— Натали, ты, наверное, забыла, что в данный момент я все еще полицейский и твое предложение звучит как взятка должностному лицу.

Она наигранно улыбнулась.

— Да брось корчить из себя стража порядка. Те кому ты когда-то давал клятву давно уже забыли тебя. Друзья умерли, жена ушла к другому, ты сам вот-вот сядешь в тюрьму. За что ты борешься? Кого защищаешь? Посмотри вокруг — время уже далеко ушло вперед, а ты как каменный столб все также стоишь в своем веке. Люди меняются, меняется их отношение к жизни, к работе, к заработку. Такие устаревшие вещи как честь и достоинство остались только в книжках. Сегодня любой, кто когда-то называл тебя другом, может предать или ударить в спину, и он будет оправдан. Невозможно противостоять хаосу, Винсент, его можно только возглавить. Этот город будет нашим… со временем, но будет. Но добиться этого мы сможем только вдвоем.

Это была сделка с дьяволом. Когда такие перспективы представали перед моими глазами, очень трудно было сказать «нет». Но моя работа, моя жизнь целиком и полностью была посвящена противостоянию тому, что предлагала Натали. Принять ее сторону означало наплевать на могилы тех, кто когда-то давал вместе со мной торжественную клятву. Может это и звучало пафосно, но тогда я зарекся не отступать от намеченного пути. С другой стороны намеченный на завтра суд никто не отменял, и он разорвет всю мою жизнь в клочья, отправив в тюрягу до конца моих дней.

Плохое чувство. Плохой выбор. Я сомневался, и в этом сомнении все чаще слышался странный голос, призывающий принять условия и спасти свою жизнь. Он доносился откуда-то слева. Но ведь в действительности, что мне терять кроме воспоминаний — ничего. Не думаю, что в маленькой камере тюремного блока, кто-то сделает ставку на те заслуги, которые я преподнес этому городу. Она права, мне нужно взять ситуацию в свои руки и начать что-то делать для себя. Я встал со стула и, затушив сигарету, подошел к ней. Она была ниже мня и, немного задрав голову, посмотрела в мои глаза.

— Я согласен на твои условия.

В туже секунду она впилась в мои губы так, что мне стало больно, а сердце начало колотиться как бешенное. Обхватив руками мою голову, Натали тянула меня к себе. Ее маленькие губы были прекрасны. Впервые за столько лет, я почувствовал это прикосновение. Такое горячее и приятное.

— Даю тебе слово — ты не пожалеешь о своем выборе.

С этими словами, она обошла меня и снова исчезла в дверном проеме. Мне было стыдно за этот поступок. Я перешагнул через самого себя. Столько раз мне приходилось преступать закон ради благой цели, и я делал это без единой капли сомнения. Но теперь, когда я совершил, казалось, привычный шаг в пропасть, что-то в моей душе умерло, окончательно и бесповоротно. Мне было страшно… впервые в жизни.