Меж Сциллой и Харибдой (СИ)

Глава 6 По другую сторону баррикад

Было уже около десяти утра, когда я вновь уперся взглядом в свою квартиру. Я тихо достал ключ и стал крутить его из стороны в сторону, пытаясь как можно тише открыть дверь. Через несколько секунд замок поддался и я вошел внутрь. То, что я увидел потрясло меня до глубины души: моя квартира просто блестела от чистоты. Некогда грязный пол, заваленный бутылками и окурками, сиял чистотой и пахнул каким-то приятным ароматом. Воздух в квартире был свеж, а сквозь помытые окна начал прорываться такой непривычный утренний свет. Чем глубже я входил в квартиру, тем сильнее было мое чувство удивления. Все было красиво, чисто и опрятно. На кухне послышалось легкое шуршание и я тут же направился туда. Там, опоясанная старым фартуком, стояла Вивьен и, наклонившись над кастрюлей, колдовала с завтраком. Несмотря на то, что произошло вчера, она выглядела очень бодро: ни тебе мешков под глазами, ни усталости на лице.

— Ой, я не думала, что ты вернешься так быстро, еда скоро будет готова.

Ее голос был мягок и нежен.

— Спасибо, рад буду попробовать.

И хоть я был уже не голоден, но отказать в такой чести я просто не мог, тем более после того, что она мне сделала.

— Вивьен, мне неловко говорить об этом, но спасибо за то, что прибралась в квартире, а то у меня все руки не доходили.

Она красиво улыбнулась.

— Не надо благодарить, это самое малое, что я могла сделать для тебя. Разве можно сравнить простую уборку с тем, что ты вытащил меня из того места. Жаль, что я не смогу уехать.

В этот момент она опустила глаза и слегка загрустила. Вспомнив про документы, которые мне отдала Натали, я тут же достал сверток из внутреннего кармана и положил на кухонный стол.

— Здесь все твои документы — я проверил. Срок действия паспорта еще не истек, поэтому тебя никто не арестует. Ты теперь свободна, Вивьен.

Она схватила сверток, дрожащей рукой неуклюжа разорвала его и спустя несколько секунд расплакалась. Вивьен закрыла лицо руками и опустилась на корточки. Она плакала навзрыд, не стесняясь ничего и никого. Трудно было смотреть на все это, учитывая то, что она пережила у Люка. Со слезами выйдут и те страшные воспоминания, которые накопились у нее в душе. Я подошел к ней и обнял ее, но она не хотела успокаиваться и продолжала лить слезы. Мое плечо уже начинало становиться мокрым, прежде чем она смогла подавить в себе эти эмоции. С последними вздохами она начала что-то шептать мне на ухо, но я не смог разобрать ее слов.

— Спасибо тебе, Винсент, ты хороший человек. Что я могу сделать для тебя?

— Самое главное ты уже сделала — это прибралась в моей квартире. Больше мне ничего не нужно.

Она вновь улыбнулась и, развернувшись обратно к плите, продолжила готовить.

— Что теперь собираешься делать? — я задал вопрос.

— Поеду обратно к матери. Она живет в Труа.

— Она будет рада твоему приезду. Надо навещать своих родителей — это святое. Они единственные люди на планете, которые принимают тебя таким, какой ты есть. Им не важен твой банковский счет, твое звание или социальное положение. Для них ты — это часть их, и поэтому нельзя их игнорировать.

Она на несколько минут притихла. Наверное, нахлынули старые воспоминать. Теперь странно стало мне. Я вопросительно посмотрел в сторону водителя, а затем на нее, как бы намекая на знания, которых она очень сильно боялась.

— Знаешь, мне не очень сильно хочется туда возвращаться. Кому нужна дочь проститутка. Это позор, а не гордость.

— Разве теперь это важно. Ты свободна, ты вольна делать то, что тебе нравится и хочется. Каждый оступается, но нельзя жить с этим вечно. Конечно, эти воспоминания никогда тебя не покинут, надо просто научиться жить с ними, но жить по-новому. Ты молода, красива, хозяйственна, надо быть слепым, глухим и безмозглым, чтобы не жениться на тебе. Ты еще обретешь свое счастье, просто нужно немножко подождать и все получится, вот увидишь.

Очень красивые слова, обидно только одно — я сам мало верил в них. После всего того, что мне пришлось пережить за годы своей службы, я мало верил в счастливый случай. И хоть удача много раз была на моей стороне, я все же предпочитал рассчитывать на логику и свой опыт, чем на простой фарт.

— Те деньги, что я забрал из кабинета Люка… можешь их забрать… все. Они мне больше не нужны: я старею и такое количество денег мне просто не потратить, да и на что я могу это сделать. А ты молодая, твоя жизнь еще много раз подкинет тебе свинью, а в наше время деньгами можно решить очень много проблем. Так что — они твои.

Она молчала. Наверное, ей хотелось что-то сказать, но подобрать слова она никак не могла. Еда уже была готова. Она сняла кастрюлю с огня, поднесла ее к столу и разлила завтрак по тарелкам. Приятный и ароматный запах тут же наполнил мои легкие. Мы сидели друг напротив друга, но за все время завтрака так и не проронили ни слова. Это была сложная ситуация: с одной стороны жизнь начиналась заново, а с другой — прошлое никуда не исчезало. В такие моменты многие стараются убежать от него, утопить в алкоголе, но загвоздка прошлого в том, что его нельзя убить привычными методами.

— А что ты будешь делать после всего этого?

Поначалу мне хотелось ответить на этот вопрос обычными словами вроде «буду жить дальше… или устроюсь на спокойную работу», но лгать было не в моих правилах, особенно, когда моя жизнь действительно была на волоске.

— Довершу начатое.

— Снова кого-то убьешь?

Этот вопрос меня смутил. Мне еще никогда не приходилось отвечать на подобные расспросы.

— Не знаю. Может да, может — нет. Какая разница. Вивьен, все те кто когда-то пал от моей руки, были люди не первого сорта. Убийцы, насильники, воры, бандиты. Кто они были? Они не уважали государство, законы, нарушали порядок, убивали, воровали, отнимали последнее у людей, которые работали на благо и во благо нашей страны. Тюрьма это не наказание — они все также остаются на нашем попечении, а не хочу отдавать свои деньги, чтоб какой-то вор кормился за мой счет. Это неправильно.

Мне не хотелось продолжать дальше и я закончил разговор. Что толку от всей этой личной философской точки зрения на собственную работу. Я формировал ее всю свою сознательную жизнь, и все те кто когда-то меня поддерживали и верили в нее, уже давно на том свете. Я — последний из могикан, динозавр, чудом выживший после падения метеорита. Мои методы заведут меня в ловушку — я знал это, и упрямо шел к этому. Отступать было некуда, да и зачем, когда грандиозный финал был уже на подходе.

Мы закончили завтракать ближе к одиннадцати. Опустевшие тарелки тут же были вымыты и сложены в специальный шкафчик.

— А почему бы тебе не поехать в Труа сегодня же? Зачем откладывать это в долгий ящик?

Девушка слегка смутилась, она не знала что ответить и все время теребила небольшое полотенце.

— Думаешь это хорошая идея?

— Конечно! Чем быстрее ты увидишься со своей мамой, тем быстрее начнешь новую жизнь. Разве не об этом ты мечтаешь?

Она удовлетворительно кивнула головой и начала собираться. Вещей было немного, ведь она практически пустая приехала ко мне домой, не считая того, что было одето на ней. До автовокзала Гальени было несколько минут езды, поэтому спешить было некуда, но и задерживаться, тоже не было смысла. Вскоре она была уже готова и я, подхватив под руку сумку с деньгами, отправились к выходу. На коридоре нас ждала моя старая соседка. Оказалась, она выходила на улицу прогуляться и не смогла удержаться, чтобы не проводить меня очередной порцией проклятий.

Моя напарница лишь усмехнулась в ответ, чем привела старушку просто в дьявольскую ярость. Никогда еще мне не было приятно видеть эту реакцию. Бросив сумку в багажник, мы сели в машину. Несколько секунд, и мощный мотор, грозным ревом, дал о себе знать. Вивьен сидела рядом со мной и молча смотрела вперед. Она колебалась насчет правильности своего решения, но отказываться и давать задний ход, было уже поздно. Пропустив несколько проезжающих рядом машин, мы, в конце концов, выехали на дорогу.

Погода сегодняшним днем очень даже радовала. Никаких туч и намеков на скорый дождь не было. Солнце тихим ходом продолжало взбираться на небосвод, освещая своими лучами холодные и не расторопные улицы Парижа. Ехать было совсем недалеко и вскоре из-за угла показался автовокзал. Многочисленные дороги и развязки окружали его словно сеть кровеносных сосудов. Тысячи людей каждый день уезжали отсюда по своим направлениям. Слева от нас пролегал красивый сквер Северин — это прекрасное место, где многие семьи любят проводить свой отдых. Когда-то здесь я встретил Ивет. Она сидела на небольшой лавочке и читала книгу о психологии. Но теперь все это в прошлом. Я повернул на право и продолжил путь — мы объезжали вокзал. Огромное массивное здание Макдональдса, а затем Супермаркета, возвышалось прямо перед нами. Когда машина припарковалась на свободном месте, я вопросительно взглянул на Вивьен и спросил не хочет ли она взять чего-нибудь в дорогу поесть. Она отрицательно покачала головой. Ей все так же было страшно за свой поступок. На перроне стоял большой рейсовый автобус, а возле двери, выпуская изо рта дым, похаживал водитель. Высокого роста с мускулистыми руками, он создавал впечатление грозного мужчины, хотя на поверху был очень добрым человеком. Его звали Пьер Маду, он когда-то работал вместе со мной в отделе, но после того, как его прострелили два раза, он решил уйти с работы.

— Сиди тут, я скоро вернусь.

С этими словами я вышел из машины и зашагал прямо к водителю. Тот стоял спиной ко мне и еще долгое время не мог меня увидеть, но когда до него осталось всего несколько метров, звук моих шагов выдал меня и он обернулся.

— Черт бы тебя побрал, Винсент, ты ли это!

Выпустив сигарету изо рта, он обхватил меня своими могучими руками и стал сдавливать так, что мои кости стали трещать. Он радовался как маленький ребенок, мне было это приятно, хоть кто-то не желает моей смерти.

— Давно тебя не видел, Пьер, как ты?

Он немного развел и руки.

— А что говорить, все по-старому: вожу людей, кручу рулевое колесо. Мне всегда нравилась дорога, как она извивается, когда ты едешь по ней — это интересно. По крайней мере — это лучше, чем вынимать из своего тела пули.

Он засмеялся. Господи, я так был рад видеть его. В такие моменты начинаешь ценить то время, когда мне довелось встретить такого человека, который даже после всего, что обо мне говорили, не утратил дружеских чувств. Мы продолжили вспоминать наше прошлое, пока в одну минуту он не задал самый неудобный для меня вопрос.

— Слышал, дело Гарро поднимают. Это правда?

Мне было неприятно говорить об этом. Все это очень дурно пахло.

— Да это так. Даже не знаю, как им это удалось.

— Что теперь?

— Ты в Труа будешь заезжать?

Он положительно покачал головой.

— У меня в машине сидит девушка, ты должен отвезти ее туда. Не беспокойся: документы в порядке, деньги есть, она не в розыске. Сделай мне одолжение — в последний раз.

Он достал еще одну сигарету из кармана и закурил. Затем посмотрел в сторону моей машины и зашел в салон. Достав из папки какие-то документы, молча провел взглядом по содержимому и тихо, помахав рукой, подозвал меня к себе.

— Она точно не в розыске?

— Точно.

— Тогда пусть оплачивает билет и садится. Пассажиров сегодня мало, на встречных станциях их тоже не шибко много, поэтому бояться нечего, пусть заходит.

Я вышел из салона и помахал рукой, а сам направился к своей машине. Вивьен стояла возле нее и дожидалась пока я подойду. Распахнув багажник и достав оттуда сумку, мы вместе направились к автобусу. Возле самого входа я остановился.

— Постой пока в сторонке, Вивьен, мне надо кое-что обсудить с водителем.

Она робко отошла в бок. Прижавшись вплотную к корпусу автобуса, я расстегнул сумку и показал ее содержимое. От увиденного, Пьер чуть не проглотил остатки сигареты.

— Как только она окажется на месте, возьмешь отсюда четыре пачки — этого хватит на многое, о чем ты мечтал. Да, если в будущем будут спрашивать…

— Я все прекрасно знаю, Винсент. Не надо учить. Пусть заходит в салон, время отправляться.

На огромном электронном табло высветилась соответствующая надпись об отправлении. Вивьен снова подошла ко мне.

— Скоро ты будешь дома. Как приедешь, сразу иди домой и никуда не заходи — это опасно. Когда приедешь в Труа, отдашь водителю столько денег, сколько он скажет, остальное заберешь себе. Ты меня поняла.

Она молча кивнула головой, а из глаз потекли слезы.

— Винсент, спасибо тебе. Ты очень добрый человек.

Вивьен снова вцепилась в меня и начала плакать. Пьер продолжал махать рукой, призывая скорее заходить в салон и не привлекать ненужного внимания. Я приподнял ее и поцеловал.

— Я никогда не забуду твою доброту, Винсент, никогда.

Она зашла в салон. Дверь закрылась и массивный автобус, словно бегемот, отправился в свою дорогу. Вивьен махала мне рукой и продолжала смотреть из окна в мою сторону до тех пор, пока автобус полностью не скрылся из виду. Все было закончено: Вивьен уехала. Теперь она была в безопасности от этого грязного мира, где человеческая жизнь не значит ничего. Я повернулся к своей машине и зашагал. Я был горд тем, что все мои усилия, моя жестокость была оправдана — ведь я спас человека, но в тоже время потерял близкого мне друга. Филипп, как мне жаль, что все так получилось. Но было поздно лить слезы и укорять себя в его гибели, он был полицейским и погиб как подобает ему, чего еще можно желать. Внезапно мой телефон зазвонил. Это был Деларош. Я поднял трубку и вновь услышал знакомый голос.

— Винсент, ты где?

— Автовокзал Гальени.

— Какого черта ты там делаешь?

— Провожал одну знакомую в Марсель, что случилось?

— Через час похороны Филиппа, ты знаешь где это. Не опаздывай.

Я положил трубку и еще сильнее направился к машине. Пришло время отдать последние почести своему старому другу. Там будут только самые близкие, наверняка его жена, дети, родственники.

Те кого он любил, и кто был ему дорог. Мне снова стало страшно, ведь теперь мне некому было прикрыть мою спину или подставить под пулю свое сердце — теперь я был один. Но я должен был увидеть его. Я был просто обязан.

К моему приезду на кладбище все уже было закончено: многочисленные родственники и знакомые, с тяжелым грузом на душе, возвращались по своим машинам. Среди всех этих людей я смог узнать бывшую жену Филиппа и ее дочь. Они стояли в стороне и молча наблюдали, как работники кладбища заравнивали могилу. Рядом с ними стоял и Деларош. Он тихо разговаривал с женщиной и время от времени поглядывал в мою сторону. Я не стал ждать его приглашения и сам направился к нему.

— Сочувствую, мадам Амио, мне очень…

Она не дала мне договорить и резко перебила меня:

— Теперь я мадам Сальмон, мы с Филиппом были разведены.

— Странно, я не знал об этом.

Она что-то буркнула себе под нос и, взяв дочь за руку, пошла к выходу кладбища. Деларош даже не обратил на это внимание и сразу перешел к делу.

— Врач сказал, что он умер практически мгновенно, пуля вошла точно в сердце, Филипп вряд ли что-то чувствовал. Хороший был человек, обидно, что все они так уходят.

Мне тошно было слушать все эти слова, учитывая, что Деларош никогда не стоял за ценой. Уж кому как не мне было это знать.

— Что с нашим делом, Винсент, суд состоится уже завтра, ты сможешь довести его до конца.

Я утвердительно покачал головой, хотя в тот момент очень смутно представлял как это все будет происходить. Мне оставалось надеяться только на Натали, она обещала помочь.

— Это дело касается не только Вас, но и меня тоже, будь на моем месте любой другой из нашего отдела, он поступил бы точно так же. Я уверен в этом.

Деларош одобрительно покачал головой и улыбнулся, затем, хлопнув меня по плечу, подвел к уже засыпанной могиле.

— Вот так всегда происходит: работаешь, работаешь, а потом «бац», и ты уже в земле. Ни наград, ни похвалы, ничего. Обидно, но поделать ничего нельзя. Пойдем, выпьем.

Он развернулся и тоже пошел к выходу, а я все также стоял и смотрел на маленькую надгробную плиту и числа, выгравированные на ней. Жаль.

Вскоре я оказался в машине у Делароша. Он сидел прямо и все время смотрел на меня.

— Что случилось, Винсент, ты чем озадачен?

— Все хорошо, просто грусть заедает, — я достал сигарету и закурил.

— Смерть Филиппа была ожидаема, Винсент. Это могло случиться с кем угодно, и никто от этого не застрахован. Мы и так все живем словно на пороховой бочке, не зная, когда она может сдетонировать. Такая наша работа и с этим ничего нельзя поделать.

Я продолжал курить даже не обращая внимания на его пламенную речь, которой он пытался заглушить мое сознание. Но на самом деле он практически не знал о чем говорил. Проведя большую часть службы в кабинете он мог, разве что, профессионально управляться с папками, чем с оружием. И слушать его сочувствия мне было неприятно.

— Не надо лукавить! Он погиб только из-за нас и точка! Не будь того дерьма, которого мы наворошили много лет назад, не было бы и этого суда и его смерти! И вам это известно лучше всех. Мы не подписывались на это.

— Тогда что ты предлагаешь? Просто взять и молча ждать когда этот суд начнется? Ты в своем уме?! Ты вообще понимаешь чем это чревато?

— Да я знаю! Мы все сядем в тюрьму и по большей части справедливо. Я не отрекаюсь от содеянного, но и не хочу больше убивать людей — слишком большая цена за все это.

— Ну ты ведь сам говорил: маленькое зло во имя большого добра. Разве не так?

— Теперь все поменялось. Добра никакого нет, да и не было его тогда. Мы думали, что делали все ради него, но по сути становились самым большим злом. Это печально, но факт.

Деларош смотрел на меня выпученными глазами, не веря в то, что я сказал.

— Ты верно сошел с ума, Винсент?

— Мне плевать!

С этими словами я вышел на улицу и направился к своей машине.