Мертв или жив

Глава 9

После разговора с Гэрраттом Билл отправился к торговцу, с которым договорился насчет автомобиля, уплатил за него и поехал в Ледлингтон. Поскольку машина была еще не обкатана, он ехал на скорости тридцать пять миль в час, хотя ему хотелось ехать гораздо быстрее. Прежде чем снова повидаться с Мэг, Билл решил наведаться к Генри Постлетуэйту. Вчера вечером она была так расстроена встречей с Деллой Делорн и вопросами Билла, что совсем не помнила о его намерении встретиться сегодня с ее дядей.

Иначе выудила бы у него обещание не волновать дядю Генри, не говорить ему, что у нее нет денег, а главное — не намекать на то, что он обязан снабжать ее ими. Однако именно это Билл и собирался сделать. Он любил профессора и не хотел его расстраивать, однако твердо решил настоять на том, чтобы старик позаботился о Мэг. Поэтому, дабы избавить себя от лишних споров, Билл предпочел не созваниваться с Мэг до своего возвращения.

Утро было весьма подходящим для поездки — голубое небо, чуть подернутое перистыми облаками, легкий ветерок и теплое солнце, почти июньское, хотя давно был октябрь. Ночью шел дождь, и капельки влаги все еще поблескивали на кустах ежевики и на усеянном темно-красными ягодами боярышнике.

Билл перекусил в Ледлингтоне, оставив машину на площади под присмотром статуи сэра Элберта Дониша, чьи магазины быстрого обслуживания стали ныне повсеместными, а прародитель их начинал свою блистательную карьеру в скромной лавке, находящейся ярдах в двадцати от памятника. Ледлингтон по праву гордился своим великим сыном.

После ленча Билл поехал в Ледстоу. Дорога вначале шла через вересковую пустошь, а потом вилась среди деревьев.

Деревня Ледстоу состояла из церкви, пивной, автозаправочной станции и единственной улицы с рядом коттеджей: вариации от лачуги елизаветинских времен до переделанного железнодорожного вагона — послевоенного детища.

Все жилища выглядели одинаково неряшливо, но, увы, не все — живописно. От деревенского пруда, покрытого слоем зеленой ряски, исходил давно забытый аромат, соперничающий с присущим исключительно двадцатому веку запахом бензина. Прекрасную старинную церковь окружало обширное кладбище, густо усаженное тисами.

После недолгих расспросов Билл выяснил, что Ледстоу Плейс — имение, недавно купленное Генри Постлетуэйтом, — именовалось здесь просто Плейс и находилось в четверти мили от деревни. К нему шла тенистая аллея, ведшая вправо от пруда и огибающая кладбище, дальний конец которого граничил с весьма солидной стеной, окружавшей поместье.

Билл подъехал к запертым воротам с притаившейся среди деревьев сторожкой. Ему пришлось просигналить полдюжины раз, прежде чем к воротам подошла глухая старуха и осведомилась, что ему нужно. Билл уже жалел, что не предупредил о приезде телеграммой. Он протянул сквозь прутья карточку и крикнул:

— Мне нужно повидать мистера Постлетуэйта! Я его старый друг!

Старуха покачала головой.

— Он здесь не живет.

— Кто не живет? — также громко осведомился Билл.

— Нет здесь никаких Смитов, — заявила старуха. — И сроду не было.

— Постлетуэйт, а не Смит! Профессор Постлетуэйт!

— Никогда о таком не слышала, — твердила женщина.

Билл с горечью подумал, что профессор нашел отменное убежище, тут его драгоценный покой точно не нарушат… Но если кто-то полагает, что он, Билл Кавердейл, приехал сюда только для того, чтобы сразу уехать, он жестоко ошибается. Билл написал фамилию Постлетуэйт на обороте другой карточки и был вознагражден проблеском осмысленности на лице собеседницы.

— Тогда почему вы спрашивали о Смитах? — сердито пробурчала эта карга. — Таких здесь сроду не было.

— Постлетуэйт!!! — рявкнул Билл.

Старуха вновь покачала головой.

— Они принимают только тех, с кем заранее условились. Мистер Постлетуэйт шибко занятой джентльмен.

Конечно ему следовало дать телеграмму, но он испытывал странное желание нагрянуть без предупреждения.

Достав третью карточку, Билл написал под своим именем: «Я только что вернулся из Чили, и мне крайне необходимо с вами повидаться».

Он вручил старухе карточку вместе с пятью шиллингами.

— Я хочу видеть мистера Постлетуэйта. Можете передать это в дом?

Старуха сунула деньги в карман, с интересом прочитала текст на карточке и вдруг завопила:

— Джонни-и-и!

Из-за угла сторожки появился увалень лет восемнадцати. Судя по его грязным рукам и башмакам он что-то там копал. Взяв карточку перепачканными в земле пальцами, он неторопливо зашагал по подъездной аллее. Старуха вернулась в сторожку.

Билл огляделся по сторонам. Ему казалось, что профессор здорово просчитался с покупкой. Поместье, похоже, было огромным и очень запущенным. Аллею явно не посыпали гравием со времен окончания войны, а кусты с обеих сторон, не знавшие ножниц лет двадцать, делали ее совсем темной. Возможно, имение продали за бесценок, но чтобы привести его в порядок, требовалось целое состояние. Разумеется, профессора это не заботило. Тот малый, по-видимому, был здесь единственным садовником.

Билл радовался, что не взял с собой Мэг. Он подумывал об этом, но хотел поговорить с Генри Постлетуэйтом без помех. Хорошо, что Мэг не пришлось ждать у ворот дома .собственного дяди, как сейчас приходится ему. В старом поместье ощущалось нечто зловещее.

Было около половины третьего. Небо стало серым, в воздухе запахло дождем, и холодный ветер шевелил пожелтевшие листья конских каштанов по другую сторону стены. Плоды в этом году падали рано из-за засухи. В каком же унылом жилище похоронил себя старый Постлетуэйт!

Билл подумал об Уэйз-Энде, чей красивый георгианский фасад был виден издалека с деревенской улицы… Ну что ж, профессор хотел покоя и получил его с избытком.

На аллее снова появился тот увалень и скрылся за сторожкой, не обратив на Билла ни малейшего внимания.

Билл нажал на гудок автомобиля, но никто не вышел.

Только еще три каштана сорвались с дерева.

Он продолжал сигналить.

Вскоре к воротам подошла старуха с ключом в руке, вставила его в замочную скважину и громко сказала:

— Можете пройти к дому.

После этого она повернула ключ обеими руками и приоткрыла ворота, ровно настолько, чтобы Билл смог в них пройти.

Гэрратт наверняка был бы уже вне себя от ярости, до Билл, к счастью, обладал более спокойным нравом. Он твердо решил повидать профессора и ради этого был готов вытерпеть все что угодно.

Билл быстро зашагал по заросшей аллее. Она почти сразу же вела в бок, так что сторожка вскоре скрылась из виду. Сорняки росли повсюду, кусты с обеих сторон сплетались в непроходимые дебри, а ветви буков и каштанов раскинулись так низко над аллеей, что ходить по ней ночью могло обернуться неприятностью.

После второго поворота Билл вдруг увидел озеро, и обширное. Деревья подступали к самой воде, а на дальнем берегу виднелся похожий на барак дом с неухоженной лужайкой у самых его стен. Озеро было довольно живописным, но дом выглядел удручающе. Рядом с ним не было ни сада, ни деревьев, а на серых стенах — ни единого побега плюща. Ряд окон был обращен к озеру. Но самой заметной чертой являлся мост, ведущий на остров.

Билл стоял и глазел на него. Средних размеров остров, находившийся ярдах в пятидесяти, был окружен каменной стеной. Мост проходил сквозь стену, а со стороны «большой земли» соединялся с первым этажом дома в правом его краю. Крытый мост покоился на толстых и неуклюжих деревянных сваях, он выглядел нелепым инородным сооружением на фоне пейзажа.

Билл двинулся вокруг озера. Аллея шла то вверх, то вниз, завершаясь гравиевой площадкой перед фасадом здания. Впрочем, гравий был почти не виден под сорняками и очень скользким мхом, по которому страшно было идти.

Сам дом с этой стороны выглядел менее безобразным, но казался запущенным и неухоженным. Полдюжины ступенек, выглядевших так, словно их не подметали годами, вели к парадной двери. Старинный, висячий звонок был снабжен ручкой в виде скобы. Билл потянул за нее, понятия не имея, приведет ли это звонок в действие. В подобном жилище все что угодно в любой момент могло выйти из строя. Или же звонок мог отозваться в какой-нибудь отдаленной, похожей на склеп кухне, где никто бы его не услышал.

После солидного интервала Билл позвонил снова. На сей раз почти сразу же послышались шаги, дверь открылась, и пожилой слуга устремил па Билла взгляд из-под седых косматых бровей. Он смотрел на него снизу вверх, из-за небольшого роста, и выглядел очень утомленным, что немудрено, когда служишь в таком огромном и запущенном доме. Посмотрев внутрь, Билл увидел в холле мебель, знакомую по Уэйз-Энду — резные викторианские стулья, обшитый панелями дубовый сундук и огромный фламандский шкаф с полированными шишками наверху. Билл думал о том, что стало с Эвансом, который прослужил у профессора дворецким минимум двадцать лет. Было странно увидеть здесь знакомые шкаф, стулья и сундук, но не увидеть старого Эванса.

— Я мистер Кавердейл, — представился Билл. — Думаю, мистер Постлетуэйт меня ожидает. Я послал ему мою карточку.

Не ответив, слуга распахнул дверь, а когда Билл шагнул внутрь, закрыл ее снова и зашагал впереди через холл.

Дверь одной из комнат была открыта, и Билл очутился в маленьком помещении, где все казалось знакомым, за исключением вида на озеро из двух окон, обрамленных голубыми портьерами, которые когда-то висели в комнатке Мэг в Уэйз-Энде. На полу лежал ее старый голубой ковер, а портрет ее матери с глазами, так похожими на глаза Мэг, взирал на Билла со стены. На этих стульях с выцветшей ситцевой обивкой сидели они с Мэг, когда он просил ее выйти за него замуж, а она ответила отказом. Не хватало только письменного стола Мэг и ее самой.

Билл раздумывал над тем, почему Мэг не взяла с собой портрет матери при переезде в лондонскую квартиру, когда дверь открылась и вошла незнакомая женщина. По описанию Мэг, он сразу узнал в ней преемницу мисс Уоллес. Мисс Кэннок в самом деле походила не то на белую мышь, не то на белого кролика. Седеющие волосы спускались на лоб старомодной челкой, поддерживаемой сеткой, а сзади были собраны в пучок, из которого выбилось несколько липких прядок, свисающих на ярко-синий воротник и на шарф, расписанный серыми и пурпурными гелиотропами. Синее платье лишь подчеркивало болезненную желтизну лица, а длинный и широкий шарф то и дело норовил соскользнуть. Билл ощутил несвойственное ему раздражение. Конечно, эта женщина не могла улучшить свою невзрачную внешность, но зачем так безобразно одеваться? Тем более в комнате Мэг, где кричащее ярко-синее платье словно насмехалось над куда более скромной расцветкой занавесей.

Мисс Кэннок приближалась, робко протянув руку.

Взгляд Билла скользнул по большим очкам с роговой оправой и с дымчатыми стеклами, затем по черным кашемировым чулкам и по туфлям с расшитыми бисером носами.

— Здравствуйте, мистер Кавердейл, — шепеляво произнесла она писклявым голосом, улыбаясь и демонстрируя пожелтевшие зубы.

— Мисс Кэннок? — осведомился Билл.