Месть - мое личное дело

Глава 4

Мы хорошо поужинали в маленьком китайском ресторанчике. Он был полон, но никто не смотрел в свои тарелки. Все взгляды были устремлены на Конни. Мой, кстати, тоже.

В этом не было ничего удивительного. Ее платье с глубоким вырезом приоткрывало такую массу чарующих деталей, что их просто нельзя обозреть за короткое время. Я снова подивился ее нежной шелковистой коже и спросил себя — а могла бы вообще какая-нибудь другая женщина одеться более откровенно и не выглядеть при этом совершенно голой?

Мы очень мало разговаривали и лишь с улыбкой глядели друг на друга. В это же время я пытался решить неразрешимый вопрос — что же делает ее такой привлекательной? Она, разумеется, была довольно миленькой, но ведь вокруг куча миловидных девушек. И неожиданно я понял. Она была совершенно искренней и честной, так как не скрывала своих намерений и желаний. Конни выросла вместе со своими пятью братьями, которые обращались с ней как с мужчиной, и ей это нравилось.

Когда мы покинули ресторанчик, было уже почти девять часов вечера.

— Куда теперь, моя прекрасная леди?

— А теперь мы попытаемся узнать, где был твой друг. В первую очередь мы отправимся к Бовери. Это не очень далеко.

— К Бовери? — уточнил я.

— Да. Один парень с ясной головой решил переоборудовать старую пивнушку и превратить ее в дорогой бар. Идея имела успех, и сейчас появилось уже несколько таких баров.

Водитель такси заметил мой знак, и машина замерла возле нас.

— Люди всегда стремятся к чему-то новому, — промолвила Конни. — И если это новое всем нравится, оно становится модным. Сейчас такой модой стали Бове- ри-бары.

Бовери — улица безликих людей. Повсюду просят милостыню. Ты все время слышишь чьи-то шаги у себя за спиной, кто-то тянет тебя за рукав и жалобным голосом пытается вызвать сострадание, повсюду встречаются женщины в обтягивающих фигуру платьях, которые бросают на тебя взгляды, ясно выдающие их желания. То и дело открываются и закрываются двери пивнушек, битком набитых человеческими существами, сидящими перед рюмкой водки или над тарелкой супа.

Да, давненько я не посещал такие места. К тротуару подкатило такси, и из него вылез какой-то господин в смокинге с рыжеволосой подругой. Их мгновенно обступили нищие. Девушка раздала им немного мелочи, а остатки размашистым движением кинула на тротуар. Когда оборванцы бросились подбирать монетки, рыжуха раскатисто расхохоталась. Ее кавалер нашел это весьма забавным. Он решил проделать тот же фокус с пятидолларовой бумажкой. Он подбросил купюру высоко в воздух, и ветер быстро погнал ее вдоль улицы.

Как мне хотелось переломать ребра этому господинчику— одному богу известно!

Мы вышли из машины вслед за этой парой. Вывеска над дверью возвещала, что мы находимся «У Ника». Здесь можно было увидеть кого угодно. У одного красовался синяк над глазом, у другого были выбиты зубы, а третий дергался в нервном тике. Две старые проститутки вцепились друг другу в редкие волосы. Причиной их схватки был парень у стойки, который едва держался на ногах. Еще хуже была другая категория людей — богатые туристы, получавшие наслаждение при виде человеческих страданий. Они находили, что все это «приятно щекочет нервы». Меня это так взбесило, что я даже лишился дара речи.

Кельнер провел нас в дальнюю комнату, но и там было порядочно всякого сброда — и мужчин, и женщин.

Конни с улыбкой приветствовала нескольких знакомых девушек. Одна из них подошла к нашему столу. Ее звали Кэт, она пришла сюда с несколькими провинциалами.

— Ты тут впервые, Конни? — спросила Кэт.

— Да, и больше никогда сюда не приду, — энергично ответила моя спутница. — Какая здесь вонь…

Смех Кэт походил на звон колокольчика.

— Мы тоже здесь долго не пробудем. У моих мальчиков деньги слишком оттягивают карманы. Необходимо помочь им избавиться от них, а потом пойдем в ресторан. Может, и вы с нами?

Когда мы вышли из бара, было уже десять.

— Куда теперь? — осведомился я. — С ними?

— Ладно, Кэт, — произнесла Конни, взглянув на меня. — Мы с вами.

— Вот и чудненько. Садитесь за наш стол, я вас познакомлю со всей компанией. Тут можно увидеть такие штучки, которых не увидишь больше нигде… И такие дома… где, ну, ты сама знаешь… — и она хихикнула.

Конни недовольно поморщилась. Мы проследовали за Кэт к ее столику, где она сразу представила нам своих спутников. Было заметно, что в Нью-Йорке они впервые. Руки их были холеными, бриллианты крупными, смех громким, бумажники толстыми, а их девушки — прекрасными. Мы поочередно пожали всем руки, уселись за их стол и выпили с ними по несколько рюмок. После этого один из низеньких толстячков заявил, что ему хочется поехать еще куда-нибудь. Мы все поднялись и покинули бар.

Конни не знала, где находится их следующая цель, поэтому мы просто присоединились к остальным. Дорогу показывали девушки. Несколько раз нам пришлось обходить пьяных, валявшихся посреди тротуара, а один раз даже спасаться бегством, чтобы не оказаться замешанными в драку, происходившую прямо на мостовой.

Ресторан «Бовери» находился в одном из переулков. Невзрачный дом, окна которого наполовину были заколочены досками, а вывеска засижена мухами. Казалось, что здание давно всеми покинуто и предоставлено силам разрушения. Но внешнее впечатление оказалось обманчивым. В первую очередь нас удивил запах, который и должен быть в приличных барах. Столы и стойки были разрисованы искусными узорами и снабжены небольшими углублениями для окурков. И то, и другое выглядело в равной степени фальшиво. Фальшивыми мне показались и личности, сидевшие в ресторане. Но провинциалы, видимо, этого не замечали.

Конни состроила презрительную гримасу.

— Так вот, значит, каков знаменитый ресторан «Бовери»… Мне много приходилось о нем слышать, но тут я в первый раз.

Пока Конни здоровалась с несколькими тощими манекенщицами из агентства Антона Липсека, я успел пробиться к стойке. Мне срочно потребовалось что-нибудь выпить. Кроме того, оттуда можно было рассмотреть весь зал. В конце помещения находилась узкая дверь, косо висевшая на одной петле. К ней был прибит отрывной календарь. Как только дверь открывалась, его листики начинали порхать подобно бабочкам. А порхали они беспрестанно, потому что дверь постоянно открывалась и закрывалась. И проходили через эту дверь только мужчины в смокингах и дамы в вечерних туалетах.

Конни отыскала меня глазами и направилась в мою сторону.

— Эта первая комната — что-то вроде забегаловки, Майк. Мне сказали, что там несравненно лучше.

Я взял ее под руку, и мы миновали дверь с календарем. Там нас поджидал сюрприз: мы оказались в помещении с косыми стенами, которые были сконструированы таким образом, что следующую дверь можно было открыть лишь тогда, когда закроешь первую.

А дверь-то, оказывается, висела не косо и не на одной петле… Все это было маскировкой. На самом деле дверь была солидная и массивная, со звуконепроницаемой обивкой, а маленькая каморка с косыми стенками заканчивалась другой дверью, ведущей непосредственно в бар. Зрелище, представшее перед нашими глазами, действительно было достойно внимания.

На оборудование бара было наверняка истрачено больше сотни тысяч долларов. Такие же суммы, видимо, были в карманах людей, которые располагались в креслах у бара и за столиками. В зале царил полумрак. Горел лишь один прожектор, направляемый на обнаженную танцовщицу, извивающуюся змеей. В тот момент, когда мы появились, она как раз демонстрировала заключительную часть стриптиза. Само по себе обнаженное тело этой танцовщицы не очень-то возбуждало, но весь процесс последующего одевания был представлен весьма искусно. Одевшись, она выскользнула из-под луча и подсела к какому-то лысому старичку, который был очень польщен таким соседством. В честь этого знакомства он заказал бутылку шампанского.

Теперь мне стало ясно, почему тянуло людей в этот бар. Сверху донизу стены были увешаны фотографиями девушек в самых разных позах и во всех стадиях стриптиза. Надписи на фотографиях были посвящены человеку по имени Клайд. Оркестр заиграл танцевальную мелодию. Один из провинциалов пригласил Конни, оставив мне взамен «свое сокровище», которое сразу же принялось прижиматься ко мне. К половине двенадцатого бар был так забит, что яблоку негде упасть. Стоял такой шум, как будто мы находились в палате буйнопомсшапных. Одному из наших спутников — его звали Андреу — захотелось чего- нибудь новенького. Поднялась одна из девушек и заговорила с кельнером. Тот подошел с ней к столу и о чем-то спросил Андреу, при этом показывая на нишу в стене, перед которой висел занавес.

— Сейчас кое-что начнется, малышка, — проронил я.

— Что? — удивилась Конни.

— Старый трюк. У них есть еще одна комната для запрещенных игр. Поэтому кельнер и напустил на себя такую таинственность.

— Ты шутишь?

— Сейчас сама убедишься.

— Любопытно…

Все поднялись и направились к нише. Я вспомнил про Честера Вилера и спросил себя, а не шел ли он по этому же пути. Он приказал прислать 5000 долларов. Зачем? Чтобы играть или выплатить проигрыш? В рулетку можно продуть целое состояние. Может быть, он по этой причине и покончил счеты с жизнью? Из-за несчастных пяти тысяч? Но ему необязательно было расплачиваться с долгами. Ресторан бы закрыли — достаточно сообщить об этом в полицию, — и он мог бы ни о чем не заботиться.

Одна из девушек обернулась и крикнула:

— Хэлло, Клайд!

Сухопарый парень в смокинге улыбнулся ей и продолжал обходить столики. Ухмыльнувшись, я сказал Конни, чтобы она шла вперед вместе с остальными, а сам небрежной походкой направился к Клайду.

— Надо же, да ведь это Дикки, мой старый дружище! — обрадовался я.

Он стоял, нагнувшись над одним из столиков, но я заметил, что при звуке моего голоса у него сразу напряглись все мышцы. С показным спокойствием он закончил здороваться с посетителями за столиками. Свет в зале погас, вспыхнул прожектор, и на танцплощадку выпорхнула следующая исполнительница стриптиза. Тем временем я раскурил сигарету.

Наконец, Клайд повернулся и уставился на меня жабьими глазами.

— Что ты здесь вынюхиваешь, ищейка?

— Увы, как раз об этом я собирался спросить тебя, сынок.

— Вы и так пробыли тут достаточно долго, а теперь убирайтесь!

И он продолжил свой путь среди столов, приветствуя гостей словом или улыбкой. Он подошел к стойке. Бармен поставил ему выпивку. Я встал перед ним и пустил в его морду струю дыма.

— А у вас здесь очень мило, — заявил я.

Его глаза метали молнии.

— Вы что, не слышали, что я вам сказал?

— Ваше распоряжение я сумел понять, но, к сожалению, вы путаете меня со своими подчиненными, пляшущими под вашу дудку.

— Что вам тут нужно?

Я затянулся поглубже, и он вновь погрузился в клубы дыма.

— Ничего, просто я с детства любопытен. Ужасный недостаток, конечно, но с этим я ничего не могу поделать. В последний раз мы виделись в зале суда. Вас привезли туда в коляске, чтобы допросить. Ваша нога хранила пулю, всаженную лично мной. Припоминаете? Вы клялись тогда, что в машине, в которой укатил убийца, находились не вы. Но моя пуля в вашей ноге доказала, что вы лжете, и, как следствие, ваша милость отправилась за решетку на бесплатное содержание.

Уходя, я заметил, что Дикки Вильямс, называвшийся теперь Клайдом, схватил трубку внутреннего телефона. Чтобы попасть в противоположный конец зала, я вынужден был обогнуть пустую танцплощадку. Прошло какое-то время, прежде чем я обнаружил в полутьме занавес. Он скрывал запертую дверь. Я постучал и увидел в глазке два глаза и нос, обезображенный шрамом. Сперва я подумал, что меня не пустят, но в следующее мгновение услышал, как отодвигается засов.

Иногда, без видимых оснований, начинаешь вдруг ощущать невидимую опасность. Тогда инстинктивно бросаешься в сторону и тем самым избегаешь удара по затылку. На этот раз я бессознательно поднял руку, и удар пришелся по ней. Из моей груди непроизвольно вырвался сдавленный крик. Я отскочил в сторону, упал на пол и, перевернувшись на спину, увидел страшную физиономию дебила, занесшего дубинку для повторного удара. Не теряя времени, я вскочил на ноги. И в этот же миг дубинка со свистом разрезала воздух. Но этот орангутанг слишком поспешил и промахнулся. Мне нельзя было ошибаться, и я выбросил вперед правую ногу. Он мгновенно переломился надвое и даже не смог закричать. Из пасти вырвалось лишь невнятное хлюпанье. Дубинка с глухим стуком упала на ковер, и детина, скорчившись в три погибели, прижал руки к животу. Я выждал подходящий момент и нанес ему второй удар, сделавший его на какое-то время вообще небоеспособным. Подняв дубинку, я взвесил ее в руке. Да, ничего не скажешь, такой можно разбить голову в два счета.

В кармане дубинка не умещалась. Я сунул ее в пустую кобуру, висевшую под мышкой. Комнатка, в которой я очутился, была чем-то вроде передней. В ней даже стоял старый стол. Ради шутки я посадил на него потерявшего сознание гангстера. Голова его безжизненно свисала, и со стороны казалось, что он просто уснул. Потом я толкнул дверь. После полумрака передней меня ослепил яркий свет, и я даже не заметил, что ко мне направляется Конни.

— Куда ты исчез, Майк? — Она взяла меня под руку.

— У меня здесь тоже есть друзья, — небрежно проговорил я.

— Вот как? Кто же именно?

— Ты все равно никого не знаешь.

В этот момент Конни заметила ссадины и кровь на руке и побледнела.

— Что случилось, Майк?

— А-а-а, пустяки, — улыбнулся я.

Она задала мне еще какой-то вопрос, но я не слушал ее. Мой взор был устремлен в игорный зал.

Да, это действительно было золотое дно. Сквозь гул голосов доносились жужжание рулетки и звук катящихся шариков. Здесь же располагались столы для «фараона», «крапа» и других азартных игр. Помещение было декорировано под салун Дикого Запада. Вдоль одной из стен тянулась длинная стойка красного дерева. Перед ней сверкал начищенный медный поручень. В зеркальной стене за стойкой были заметны следы от настоящих пуль. Кто желал быть окруженным прекраснейшими девушками, должен приходить именно сюда. Все девушки здесь бесподобны и обнажены почти до предела.

Я не спеша осматривал зал. Да, красоток тут было навалом, ничего не скажешь… Но если приглядеться повнимательней ко всей этой красоте, то сквозь нее начинала проглядывать мишура. К тому же лысые затылки и толстые животы сильно снижали общее благоприятное впечатление, портили картину. Мы с Конни обошли весь зал, выбрали себе столик и заказали выпивку. Через несколько минут я неожиданно обнаружил, что за стойкой сидит Джун. Она заразительно смеялась над какой-то шуткой Антона Липсека, сидевшего рядом.

Я сделал порядочный глоток спиртного и тронул рукой Конни.

— Извини меня, дорогая…

— Она прекрасна, Майк, не правда ли?

Я покраснел, хотя не занимался этим делом с тех пор, как натянул длинные брюки.

— Она какая-то особенная. Рядом с ней другие женщины кажутся какими-то пичужками.

— Я тоже?

— Я же не был с ней близок до такой степени, как с тобой. Пока для меня самая прекрасная женщина на свете это ты.

— Не лги, Майк. — Конни посмотрела на меня с радостным возбуждением.

Улыбаясь, я поднялся на ноги.

— Если тебе обязательно необходимо знать мое мнение, то мне кажется, что она наиболее совершенная красавица из тех, кого я встречал когда-либо в жизни. Я уже чувствую себя как-то иначе, увидев ее в этом зале. А разговаривая с ней, я совершенно не знаю, как себя вести. Если она прикажет мне выпрыгнуть из окна, я это сделаю, и тем не менее я терпеть ее не могу. Не знаю почему, но что-то отталкивает меня от нее, каким бы диким это тебе ни показалось.

Конни протянула руку и взяла сигарету из моей пачки. Когда я подносил ей огонек, она сказала:

— Я запомню твои слова, Майк. Ну, теперь можешь идти. Только не застревай надолго.

Я дружески погладил ее по руке и направился через зал туда, где сидела королева богинь. Заметив меня, она мило улыбнулась, и сердце мое — хотел я этого или нет — забилось быстрее. Она протянула мне руку.

— Хэлло, Майк. Что вы здесь делаете?

В первые секунды я жадно впитывал в себя всю прелесть ее божественного личика и даже не находил сил, чтобы ответить. Ее черное платье было закрыто до самой шеи, а рукава кончались там, где начинались перчатки. Плечи и тонкая талия были окутаны шелком, а ритмично вздымавшуюся высокую грудь украшали кружева.

— Выпьете со мной?

Я кивнул. Ее мелодичный голос вывел меня из оцепенения. Бармен поставил передо мной бокал. Антон выпил вместе с нами, потом извинился и прошел к столу, где находилась рулетка. Я повернулся на своем табурете в сторону стойки, надеясь, что и она поступит таким же образом. И не ошибся: в зеркальной стене, испещренной пулевыми отверстиями, я увидел, как она мне улыбается.

— Мне кое-что удалось для вас выяснить, Майк, но мне не хочется пока этого рассказывать. Ведь тогда вы не придете ко мне в бюро.

— Вам удалось найти ту девушку?

— Да.

— Ну и?..

— Ее зовут Марион Лестер. Вероятно, вы сами пожелаете с ней поговорить. Она проживает в «Чедвик-отеле». Марион оказалась третьей, с кем я сегодня разговаривала, и она сразу призналась во всем, что у нее было с этим человеком. Правда, она испугалась, узнав, что случилось.

— Ну а дальше? Что у нее было с Честером Вилером? — Я залпом осушил свой бокал.

— Собственно говоря, ничего. Ваш друг усадил Марион в такси и отвез домой. Там он провел ее в комнату и уложил в постель. И больше ничего… Кажется, он действительно был настоящим кавалером, Майк.

— Черт возьми! — вырвалось у меня.

Моя рука крепко сжала медный поручень стойки, и на нее тут же легла рука Джун, которая сочувственно поинтересовалась:

— Почему же вы так разочарованы, Майк? Ожидали другого?

— Собственно говоря, нет. Самое смешное теперь заключается в том, что я не вижу, что делать дальше. И все же большое вам спасибо, Джун.

Она не стала возражать, что я назвал ее по имени. Ее духи уже успели меня одурманить. Серые глаза, в которых можно было утонуть, смотрели на меня и говорили, говорили, говорили…

— Может быть, вы все-таки зайдете завтра в наше агентство?

Я был не в состоянии ответить отказом, да и не хотел этого.

— Хорошо, — сказал я.

У меня окончательно закружилась голова, но в этом состоянии я пробыл недолго. Кто-то постучал меня по плечу. Рядом со мной стояла Конни.

— Хэлло, Майк… Хэлло, Джун…

Я сполз с табурета, то есть сполз с Олимпа, и вновь посмотрел на богиню. На этот раз мы уже не подавали друг другу руки. Мы прощались взглядами.

— Спокойной ночи, Джун.

— Спокойной ночи, Майк.

Я взял Конни под руку и направился с ней к двери. Мой старый приятель все еще пребывал в полном отрубе. Но кроме него в каморке находились еще двое бандюг, и я отлично понимал, кого они ждут. Одного из них, долговязого, я отлично помнил. Тому, в свою очередь, тоже было хорошо известно, кто я такой. Физиономия другого была неизвестна: совсем молодой парень, лет двадцати двух, не больше.

Секунду они колебались, не зная, как избавиться от Конни, ведь в таких вещах свидетелей, разумеется, быть не должно. Мой старый знакомый облизал пересохшие губы и произнес:

— А мы тебя ждали, Хаммер…

Салага попытался напустить на себя важный вид. Он скорчил гримасу, которая должна была означать презрительную ухмылку, и лениво оттолкнулся от стены, у которой располагался.

— Значит, это ты Майк Хаммер? — спросил он. — Но ты не кажешься мне очень опасным.

Я небрежно вертел пуговицу пиджака. Они, конечно, не могли знать, что в выделявшейся из-под мышки кобуре находится только дубинка.

— Можешь познакомиться поближе, и тогда ты изменишь свое мнение, сосунок.

Ни тот, ни другой не сдвинулись с места. Конни легкой походкой прошла вперед и открыла дверь. Я двинулся к выходу, а они боялись даже шевельнуть пальцем. Правда, я понимал, что скоро положение изменится. Если на них набросится их шеф, они будут вынуждены действовать иначе.

В первом зале уже не осталось ни единого свободного местечка. Эстрадная программа кончилась, и многочисленные парочки выползли на танцплощадку. Я скользнул по ним глазами, выискивая Клайда, но его нигде не было видно. Когда мы забирали у гардеробщика вещи, я бросил на барьер десятицентовую монетку. Тот даже выругался от злости, увидев такой дар. Я отплатил ему тем же, посоветовав не распускать сопли.

Выражения, которые мы выбирали, были вполне привычны в этих местах, поэтому никто не обратил внимания на наши философские изыскания. Лишь двое сидящих за столиком повернули головы в нашу сторону. Одна из этих голов принадлежала Клайду. Я указал на каморку, где остались двое наемных убийц.

— Твои помощники такие же недоноски, как и ты, Дикки, — лениво проронил я.

Он позеленел от злости.

На девушку, сидевшую рядом с ним, я даже не взглянул.

Это была Велда.