Мгновения, мгновения...

ПОЕДИНОК НА РАССВЕТЕ

Художник Наумов бросал отрывистые взгляды то на холст, то на человека, сидевшего перед ним в милицейской форме с орденом Красной Звезды на груди.

Милиционер от вынужденно занятой неудобной позы время от времени покусывал губы и мял руки.

— Что, Николай Федорович, устали? — как бы мимоходом спросил сержанта художник.

— Да, признаться, Виктор Васильевич, позировать не такое уже простое занятие.

— Что верно, то верно, но ради искусства потерпите. — Художник улыбнулся и, торопливо смешав краски, продолжил: — Понимаете, какая штука, вожу кистью, а вы все время куда-то уходите от меня. Как ни пытаюсь поймать момент — не получается.

— Знать, природа обделила. В лице — ничего героического.

— Все на месте. Взгляд открытый, внимательный, устойчивый, доброжелательный. Родились, видно, без кожи на сердце. Вы уж простите, Николай Федорович, но постарайтесь вспомнить тот день, а я настроюсь пережить его вместе с вами. Глядишь, и уловлю этот миг. Мне он нужен, чтобы лучше представить вас на холсте.

Ледовской вздохнул: если откровенно, не хотелось ему ворошить прошлое, но и грех не пойти навстречу художнику, рискнувшему написать с него портрет для предстоящей выставки «Всегда начеку». Он сел поудобнее и, бегло разглядывая подрамники, небрежно лежавшие на стеллажах, негромко начал рассказ.

…Настроение в тот ясный летний день у Ледовского было отличное. Он только что привез из больницы годовалого Олежека, который долго болел и вот теперь наконец встал на ноги. Отец от него, конечно, никуда. Оживившийся малыш льнул к отцовским рукам, прижимался к груди, теребил нос. Николаю очень хотелось продлить эту нахлынувшую радость общения, а потом уложить утомленного сына в кроватку и, склонившись над ней, пристально рассматривать личико этого безмерно дорогого ему существа.

Однако время уже звало его на милицейский пост, куда он никогда не опаздывал. Служба есть служба, она требует неукоснительного соблюдения дисциплины.

Бережно передав Олежека жене, Ледовской поспешил к шкафу, чтобы надеть старательно отутюженный мундир. «Форма — лицо милиционера», — говорил себе сержант и относился к ней с большим почтением.

Когда Николай собрался и надел фуражку, Олежек жадно потянулся к золотистой кокарде. Пришлось достать запасную. Лицо мальчика радостно засияло. Отец, поцеловав его, направился к двери.

С необыкновенной легкостью Ледовской сбежал с лестницы, вышел из подъезда и поднял голову. В окне своей квартиры он увидел жену с сыном на руках. Теплое чувство колыхнулось в груди. Николай приподнял фуражку, помахал ею. Затем повернулся и-быстро зашагал к автобусной остановке.

Дежурные наряды инструктировал замполит отдела. И хотя, речь шла о вещах сугубо прозаических, наставления комиссара, как неофициально называли милиционеры заместителя начальника отдела по политической части, для Ледовского были очень важными. Слушая слова начальника, он мысленно проходил по своему маршруту патрулирования, восстанавливал в памяти инструкцию о применении оружия (мало ли что может случиться) и, конечно, думал о машине, потому что он не просто милиционер, а милиционер-водитель. Значит, призван не только службу нести, но и управлять автомобилем. Сложно? Да. Но Ледовскому это по плечу. Он любил и технику, и службу свою. Особенно службу в ночной милиции. Почему? Здесь часто счет идет на минуты и секунды, решения надо принимать быстро, безошибочно. Нравилось Николаю объезжать территорию и осматривать закрепленные за ним объекты; делал он это с видимой охотой.

Осмотрев машину, он привычно сел за руль и включил двигатель. Прислушался, не стучат ли клапаны, проверил рацию — порядок. Выжав сцепление и замурлыкав какую-то старую солдатскую песенку, слышанную не раз в армии, сержант тронулся в путь. Дербеневская набережная, Дубининская улица… Взгляд вперед, влево, вправо. Машина не спеша двинулась по безлюдному переулку, и мысль на какое-то мгновение переключилась на сына. «Спит или не спит? — подумал Николай. — Надо позвонить».

Через минуту машина подкатила к концу переулка. Ожила рация, Ледовской остановился, чтобы ответить на позывные. Дежурный, получив подтверждение об устойчивости связи, приказным тоном заговорил:

— Сработала сигнализация. Проверьте квартиру. Адрес… О результатах доложите.

Крутой разворот… Вот и дом-«нарушитель»… Бегом по лестнице, звонок в квартиру. На пороге появился хозяин — мужчина средних лет. Молчит, спокоен. Широко расставленными глазами вопрошающе смотрит на милиционера.

— У вас что-нибудь произошло? — нарушил затянувшуюся паузу Ледовской.

— Да вроде бы все в порядке, товарищ сержант, — ответил мужчина.

— Но дежурный передал, что в вашей квартире сработала сигнализация.

— Мы с самого утра дома. Маша, ты не трогала телефон? — обратился хозяин к жене. — Говорят, сработала сигнализация.

— Нам никто не звонил, к телефону я не подходила, — раздался спокойный голос из глубины квартиры.

— Тогда ясно, — сказал Ледовской, — неисправность где-то на линии. Извините за беспокойство — служба.

— Пожалуйста, пожалуйста, — заторопился хозяин, — но вы все-таки попросите, чтобы позаботились… исправили.

— Непременно доложу, — сержант откозырял и поспешно спустился вниз к машине, вокруг которой собралось несколько любопытных старушек.

— Никого не ведет. Стало быть, так приезжал, — сказала одна из них.

Ледовской улыбнулся, но не вступил в разговор, а прошел мимо и сел за руль, размышляя о том, что охранная сигнализация еще несовершенна, иногда «перестраховывается», вхолостую срабатывает. Впрочем, милиционеры на нее не в обиде. Перестраховка в милицейском деле — вещь совсем не вредная.

Доложив о результатах посещения квартиры дежурному, сержант повел машину по своему маршруту, чтобы проверить магазины. На первый взгляд работа эта нетрудная. На самом же деле она отнимает много сил. Глаза и уши должны быть чуткими. Каждый выезд — испытание. «Точку» нельзя обходить просто так, окинув взором окна и двери. Все нужно потрогать и пощупать. Не проверишь замки или стекла — можешь не заметить проникновения внутрь магазина. С Ледовским однажды это едва не случилось.

Сержант, как положено, обошел универмаг и видимых погрешностей не обнаружил: свет горит, окна целы, замки на месте. Можно возвращаться к патрульной машине, чтобы следовать дальше. Николай уже сделал шаг вперед, но идти передумал: вроде чего-то недосмотрел. Развернулся и к двери, потянул за один замок — тот раскрылся, потянул за другой — то же самое. Вот чудеса! Даже в жар бросило. Прислонил ухо к двери — тихо, посмотрел в окна — никого. Но замки-то раскрыты… Подбежал к машине, об увиденном известил по рации дежурного.

— Будьте на месте, высылаю оперативную группу, — приказал дежурный.

Положив микрофон, Ледовской подбежал к двери и затаился. Минуты через две-три изнутри донесся шорох, а потом и приглушенный голос:

— Слышь-ка, принимай!

Легкий толчок в дверь:

— Оглох, что ли? Бери, говорю!

Ледовской прильнул к дверной щели и шепнул:

— Погоди, милиция!

— Сейчас схлопочешь за такие шутки, — раздалось в ответ. — Открывай, говорю!

Дверь от давления изнутри подалась вперед, загремел замок.

— Тише, потерпи! — тревожно сказал сержант человеку, находившемуся в магазине. — Милиция недалеко…

— Ну, считай, по шее заработал…

Вспыхнул ослепительный свет фар оперативной машины. Выбежавшие из нее работники милиции открыли дверь и застали врасплох вора, державшего в руках ценные вещи.

Уже потом, при ведении следствия, выяснился механизм проникновения в помещение. Подобрав ключи и открыв замки, один из воров прокрался в зал за товаром. Соучастник же остался снаружи, а для притупления бдительности ночной милиции (на случай ее появления) навесил на петли замки. Заметив приближающуюся милицейскую машину, злоумышленник спрятался за ближайшими деревьями и наблюдал за действиями Ледовского, а когда увидел, что хитрость его все же не удалась, скрылся.

С тех пор сержант придирчиво осматривал каждый запор, каждый замок на дверях складских и торговых помещений.

Прежде чем начать новую «замковую» операцию, Николай позвонил жене, чтобы справиться о ребенке, его самочувствии: ведь малыш дома первую ночь после длительного перерыва. Услышав от нее успокоительное: «Все в порядке, сын спит», Николай с облегчением поехал дальше.

Продвигаясь от одного объекта к другому, он по-хозяйски осматривал их, записывая в блокнот выявленные погрешности. Приглядывался и к ночным прохожим — их походке, внешнему виду, поведению. Даже небольшие признаки, безобидные на первый взгляд, могут дать многое и привести к совершенно неожиданным результатам. Помнит Николай такой случай.

…Было это около девяти вечера. За кустами расположились трое, вроде бы с покупками. Выставили бутылку, разложили конфеты. Тут и Ледовской подъехал.

— Порядок нарушаете, граждане, — предупредил он.

— Извините, товарищ сержант, — начал один из них, — вот отоварились, как не обмыть.

— Дома — пожалуйста, а тут запрещено.

Ледовской взглянул на свертки: «Э-э, покупками тут и не пахнет. Упаковка разная, и шпагат… продавцы так не перевязывают».

— В одном магазине были?

— Так точно!..

— Пройдемте, у дежурного оформим протокол за распитие спиртных напитков на улице.

— Не годится, сержант, составляй здесь, — загалдели «покупатели».

«Вызвать по рации наряд — разбегутся», — подумал Николай и продолжал настаивать на своем:

— Мало того, что порядок нарушили, еще и возмущаетесь! Выбирайте: или штраф, или суд за неповиновение работнику милиции.

— У нас денег нет, — сказал один.

— Ничего, заплатите позже, после того, как начальник вынесет постановление. Собирайтесь, поехали.

При виде Ледовского дежурный спросил:

— С кем пожаловали?

— Надо разобраться, эти покупатели не могут определить, что у них в свертках. Были в одном магазине, а товар им упаковали по-разному. Надо бы снять вопросы.

Мужчины попятились назад. Им преградили путь.

— Я только что принял сообщение о краже хрусталя из квартиры, — сказал дежурный. — Даже еще не успел уголовный розыск известить.

Через несколько минут оперуполномоченный уголовного розыска крепко жал руку Ледовскому:

— Ну, Николай, от каких хлопот ты меня избавил! Хозяйка опознала свою утварь, а «покупатели» оказались ворами со стажем…

«Жигули» продолжали колесить по улицам и переулкам. Осмотры, объезды, переговоры с дежурным — в таких хлопотах прошла почти вся ночь. А когда забрезжил рассвет, Ледовской подрулил к набережной.

Стояла тишина: ни машин, ни людей. Николаю нравилось вот это переходное состояние от темной ночи к пробуждающемуся утру. В этом состоянии природы есть что-то загадочное, наталкивающее на раздумье. Открыв дверцу и сняв фуражку, Николай посидел так некоторое время, а потом шагнул к парапету. Вода в реке тихо плескалась о почерневший от времени и влаги бетон набережной.

Река всегда успокаивала, навевала легкую грусть. Это Николай помнил еще с детства. Таинственность ночной реки была особенно притягательна. Она давала почувствовать уединенность. Думалось в такие минуты о многом…

Заговорила рация. Дежурный настойчиво просил ответить. Сержант подошел и снял трубку.

— Вы где находитесь, Ледовской?

— На набережной…

— Срочно отправляйтесь на Дубининскую, шестьдесят пять. Побеспокоила сигнализация.

— Ясно! — ответил Ледовской.

Через три минуты он въехал во двор большого восьмиэтажного дома. У подъезда уже стояла патрульная машина. Вышедший из нее навстречу милиционер рассказал:

— Вор залез в квартиру на первом этаже, но, видимо, не знал, что она под охраной. Когда сигнализация сработала, мы сразу же выехали и застали вора врасплох. Ему все же удалось выскочить в раскрытое окно. Старший экипажа бросился вдогонку, а я остался караулить квартиру.

— Ясно, — сказал Ледовской. — Приметы?

— Высокий такой, в сером пальто и шляпе. Надо сказать, бегает быстро, — заключил милиционер.

— С оружием? — спросил Николай после некоторого молчания.

— Кто знает?

— Не густо.

Ледовской поправил снаряжение и фуражку, предложил:

— Тогда так. Оставайтесь здесь, а я проскочу по переулкам. Далеко уйти он не мог. Сообщите дежурному.

Он мигом вырулил на Дубининскую: скоро пойдет транспорт, и вполне возможно, что вор прыгнет в первый попавшийся автобус.

По-прежнему было тихо. Всматриваясь вперед, Ледовской размышлял: «Зная, что работники милиции рядом, преступник постарается уйти как можно дальше. Значит, где-то он тут. Сверну-ка в этот переулок».

Как только машина выехала из-за угла, Ледовской увидел впереди высокого человека в шляпе и сером пальто. Услышав шум двигателя, тот оглянулся и побежал. «Он», — решил Николай и нажал на педали.

Мужчина бежал тяжело. Устал, одолевала одышка. Уже минут десять он уходил от преследования. Любой ценой хотелось вырваться, иначе конец. Только отбыл срок, и опять попался. На это не рассчитывал. Мечталось о другом: на рассвете «взять» квартиру — и в аэропорт, оттуда — на юг, к морю, встряхнуться. Билеты в кармане, все так просто. Но за спиной урчала милицейская машина. Оглянулся: идет прямо на него. Схватки не избежать. Он сунул руку в карман, крепко сжал пластмассовую рукоятку ножа…

Ледовской просигналил: мол, остановись: Беглец не отреагировал. Через сотню шагов проход во двор. Ускользнет. Ледовской сократил расстояние и, глядя через ветровое стекло, примеривался, как взять вора. Великоват, рука в кармане. Что там, нож, пистолет? Впрочем, брать все равно надо. Упускать нельзя, не имеет права.

Принял чуть в сторону и открыл дверцу. Когда поравнялись, резко затормозил, выскочил из машины и бросился за преступником:

— Стой! Не уйдешь!

Вот и широкая спина. Протяни руку — и можно ухватить за воротник. Ледовской так и хотел сделать. Но преследуемый резко развернулся и с криком: «А-а, получай!» — занес нож. Сержант упредил его — с силой стукнул ребром ладони по занесенной над ним руке. Нож, описав дугу, упал на мостовую. Преступник бросился на милиционера.

Ледовской, отскочив назад, подставил ногу. Наткнувшись на нее, преступник полетел головой вперед, но в падении успел схватить Николая за руку и увлечь за собой. Сержант оказался наверху, обвил шею противника, с силой подняв ему подбородок. Тот пытался сбросить с себя милиционера, но Ледовской продолжал прижимать его к мостовой, чтобы удержать его до подхода патрульной машины. Некоторое время это ему удавалось. Но противник не унимался и центр борьбы перенес на то, чтобы завладеть пистолетом Николая. Отбивая наскоки, Ледовской приподнялся так, чтобы преступник не дотянулся до кобуры. Но это движение позволило противнику освободить руку, которую он тут же сунул в карман, где лежала еще одна, короткая, финка. Он попытался пустить ее в ход, но Ледовской отбил нападение и выхватил пистолет:

— Лежать!

Он выстрелил в воздух.

То ли властный голос, то ли предупредительный выстрел, а скорее всего, и то и другое парализовали преступника. Распластав руки, он лежал на мостовой, не в силах подняться, чтобы продолжить борьбу.

Ледовской властно проговорил:

— Лежать! Не двигаться!»

Через несколько секунд преступник снова зашевелился, поднял голову, но, увидев направленный на него пистолет, затих.

Николай чуть отступил назад, чтобы легче контролировать движения задержанного.

— Сдаюсь, веди в отделение! — приподнялся мужчина.

— Не шевелиться! — предупредил Ледовской.

Он посмотрел в конец улицы: никого. Крепче сжал пистолет.

Через несколько минут послышался шум двигателя. Сержант повел глазами — в его сторону направлялась грузовая машина. Облегченно вздохнул: наконец-то.

Преступник ни на секунду не терял надежды вырваться и бежать. Разреши ему Ледовской пошевелиться, он тут же сбил бы его.

Увидев машину, задержанный потянулся к лежавшей финке, невзирая на предостережение. Ледовскому ничего не оставалось, как снова прижать противника к мостовой.

Подскочил удивленный водитель:

— Что случилось?

— Помогите связать.

Тут же подошла патрульная машина. Преступника водворили в кабину…

Вскоре после этого случая Ледовской уехал с семьей в отпуск, а когда вышел на службу, товарищи сообщили, что он, милиционер-водитель отдела вневедомственной охраны при Москворецком РУВД Москвы, за мужество, проявленное при задержании преступника, награжден орденом Красной Звезды.

Спустя несколько дней сержанта разыскал московский художник Виктор Наумов и пригласил к себе в мастерскую…

Закончив рассказ, Ледовской поднялся и подошел к холсту:

— Помог ли мой рассказ, Виктор Васильевич?

— Несомненно, Николай Федорович. Уверен, портрет получится.

Кто был на выставке «Всегда начеку», состоявшейся три года назад в Доме художника на Кузнецком мосту, тот не мог не обратить внимание на портрет сержанта милиции Николая Ледовского. Изображен он был простым и открытым, таким, как в жизни, — скромным и мужественным.

Очень ответственная служба у Николая Ледовского, и несет он ее преданно, самоотверженно. В этом видится преемственность того лучшего, чем всегда отличались московские стражи правопорядка.