Мифы о русалках. От сирен и Мелюзины до нингё и Ариэль

ЛИТЕРАТУРНЫЕ СКАЗКИ

ЛЕГЕНДА О МЕЛЮЗИНЕ 57

Первую версию истории о Мелюзине еще в конце XIV века поведал Жан д’Аррас, и до сих пор Мелюзина остается одной из самых известных сказочных русалок58. В нашем сборнике приводится пересказ, выполненный Томасом Кейтли в XIX веке. Средневековая романтическая история повествует о том, что Раймондин (в данном переводе — Раймонд), встретив у лесного источника Мелюзину, был очарован ее красотой. Раймонд женится на Мелюзине и нежно заботится о ней. Обнаружив у нее змеиный хвост, Раймонд испытывает не ужас, а глубокую печаль. Подобно сиренам из «Одиссеи» Гомера, Мелюзину с ее змеиным хвостом изначально не ассоциируют с русалками. Она фея, на которую наложено проклятье: каждую субботу Мелюзина становилась наполовину женщиной, наполовину змеей. Она тщательно скрывала свою тайну от Раймонда и вышла за него замуж при условии, что по субботам он не будет искать с ней встреч. В сказке Мелюзина — девушка благородного происхождения, она одаривает Раймонда богатством и чудесным образом воздвигает ему замок. Когда Раймонд нарушает свое обещание, Мелюзина тут же улетает прочь, обратившись в дракона или крылатую змею, однако впоследствии она является своим потомкам, и призрак Мелюзины бродит по замку. В некоторых народных и литературных сказках о Мелюзине супруг сразу же отрекается от нее, видя в ней демона, но д’Аррас допускает возможность существования между супругами более сложных отношений, поскольку описывает Мелюзину как прекрасную жену и мать, а ее змеиный хвост интерпретируется как результат проклятия.

Благодаря хвосту Мелюзины эту историю можно отнести к категории историй о русалках, повествующих о жизни водных созданий в мире людей. Другие жены-оборотни, такие как селки, выходя замуж, обретают человеческое тело, но Мелюзина по субботам продолжает менять свой облик. Она не пленница, заключившая соглашение с мужем. Более того, ее гибридные признаки со временем трансформируются: на иллюстрациях драконий или змеиный хвост Мелюзины постепенно превращается в хвост русалки, а затем в два рыбьих хвоста. Этот переход от полуженщины-полузмеи к русалке объясняется тем, что д’Аррас поместил Мелюзину около воды — сначала она появляется возле родника, а затем в ванне; кроме того, у змей и драконов, как и у рыб, имеется чешуя. С точки зрения христианской религии подобная трансформация придает образу Мелюзины позитивную коннотацию, ибо вода и рыба считаются символом искупления, тогда как драконы остаются демоническим воплощением. В начале XIX века один из вариантов этой истории стал национальным мифом об основании Люксембурга — двухвостая Мелюзина фигурирует в нем вместе с прародителем нации Зигфридом в роли Раймондина.

Двухвостая сирена. Бронзовая фигурка. Италия, ок. 1600 г.

Метрополитен-музей, Нью-Йорк

Как-то раз король Албы[15] Элинас, чтобы отвлечься от печали по умершей жене, отправился на охоту. Преследуя добычу, он остановился у родника напиться воды: король услышал женский голос, распевавший песню, а подойдя к источнику, увидел прекрасную фею Прессину.

Через некоторое время фея Прессина согласилась выйти замуж за короля, но поставила ему условие: он не должен входить к ней в покои во время родов. И вот у них родились три дочери: Мелюзина, Мелиор и Палатина. Сын короля от первого брака, Натас, поспешил к отцу с радостной вестью, и король, недолго думая, вбежал в покои королевы, которая купала дочерей. При виде короля Прессина закричала, что он нарушил свое обещание и теперь она его покинет; и фея исчезла вместе с дочерьми.

Фея Прессина улетела на Затерянный остров[16], получивший такое название потому, что даже те, кто не раз бывал на острове, могли отыскать его только по счастливой случайности. Здесь она растила своих дочерей и каждое утро водила их на высокую гору, с которой открывался вид на Албу. Фея рассказывала дочерям, что, если бы их отец сдержал свое слово, они жили бы счастливо на той далекой земле. Когда дочерям исполнилось пятнадцать лет, Мелюзина спросила у матери, в чем именно провинился их отец. Узнав подробности, Мелюзина задумала отомстить отцу. Она подговорила сестер, и они отправилась в Албу. Там с помощью своих чар они захватили все богатства отца, а самого короля Элинаса заточили в горе под названием Бранделуа. Но когда дочери признались матери в том, что они натворили, фея Прессина решила наказать их за бессердечный поступок. Она обрекла Мелюзину по субботам превращаться в змею ниже талии до тех пор, пока та не выйдет замуж за мужчину, который пообещает не искать с ней встреч по субботам и сдержит свое слово. Двух других дочерей фея тоже наказала, хотя и не столь сурово. Мелюзина отправилась бродить по свету в поисках мужчины, который избавит ее от материнского проклятия. Она миновала Шварцвальд и Арденны[17] и наконец добралась до леса Коломбье в Пуату[18], где все местные феи явились к ней и провозгласили ее своей королевой.

Мелюзина. Картина Юлиуса Губнера. 1844 г.

Wikimedia Commons

Как-то ночью Раймонд бродил по лесу Коломбье после того, как вместо кабана нечаянно убил своего дядю графа — Раймонд всего лишь на мгновение отвел взгляд от копья, предназначенного поразить кабана. Он подошел к роднику у подножия высокой скалы. Люди прозвали источник родником Жаждущих или родником Фей, потому что здесь происходило много чудес. Когда Раймонд приблизился к источнику, он увидел при свете луны трех отдыхавших девушек, и главной среди них была Мелюзина. Ее красота и приятные манеры покорили сердце Раймонда. Мелюзина утешила Раймонда, пообещав скрыть его преступление, и согласилась выйти за него замуж при одном условии: он никогда не будет искать с ней встреч по субботам. Мелюзина предупредила Раймонда, что, если он нарушит свою клятву, незамедлительно последует расставание и на их головы посыплются бесчисленные несчастья. Она пожертвовала свои огромные богатства на возведение замка Лузиньян для Раймонда недалеко от родника Жаждущих, где они встретились. Она построила и другие замки: Ла-Рошель, Клуатр-Малье, Мерсан.

И все же безжалостной судьбой Мелюзине было предопределено одиночество. Брак с Раймондом оказался несчастливым, и дети от заколдованной матери рождались с уродствами; но красота Мелюзины по-прежнему пленяла взгляд и очаровывала сердце Раймонда, и любовь его не ослабевала.

Витраж в церкви Святого Сюльпиция, Париж.

Tiberiu Stan / Shutterstock.com

Судьба вновь и вновь строила козни Мелюзине. Двоюродный брат Раймонда пробудил в душе графа чувство ревности. Граф превратно истолковал причины субботнего уединения своей жены и решил тайно укрыться в покоях Мелюзины, чтобы проследить за ней. Он спрятался и собственными глазами узрел, как прелестные формы Мелюзины завершались книзу змеиным хвостом серо-голубого цвета с белыми вкраплениями. Но не ужас охватил графа, а безмерная тоска оттого, что он нарушил клятву и может навсегда потерять свою прекрасную супругу. Это несчастье случилось не сразу, а лишь после того, как его сын Жоффруа Большой Зуб, прозванный так потому, что бивень кабана торчал у него изо рта, сжег своего брата Фреймунда вместе с аббатом и сотней монахов в аббатстве Маллье, где тот в это время находился. Мелюзина пришла к убитому горем Раймонду, чтобы утешить его, а он перед всеми сопровождавшими ее придворными закричал: «Прочь от меня, зловредная змея и ненавистная гадина! Ты стала проклятьем моего рода!»

Все прежние страхи Мелюзины сбылись, и несчастья посыпались на них градом. Услышав упреки мужа, Мелюзина лишилась чувств. Но придя в себя, преисполненная отчаяния, она поведала Раймонду, что покидает его навеки и отныне дух ее будет парить над землей в муках и боли вплоть до самого Судного дня. И лишь тогда, когда в Лузиньяне придет время умереть одному из ее потомков, будет она обретать видимый образ.

Вот что сказала она на прощание:

«Одну только вещь скажу я тебе: и ты, и твои потомки на протяжении века будут знать, что в тот год, когда увидят меня парящей над славным замком Лузиньян, новый хозяин замка придет на смену прежнему. А тот, кто в воздухе меня не замечает, сможет встретить меня у родника Жаждущих, особенно в пятницу накануне дня, в который суждено умереть хозяину замка; и так будет до тех пор, пока замок процветает в чести и славе».

И, горько плача и причитая, Мелюзина покинула замок Лузиньян и превратилась в призрак ночи[19].

А Раймонд стал отшельником и умер на горе Монсеррат.

ФОРТУНИО И СИРЕНА59

Книга новелл Джанфранческо Страпаролы «Приятные ночи» вышла в свет в 1550–1553 годах. Сборник включает в себя несколько историй, которые вполне можно классифицировать как волшебные сказки, хотя в то время этот жанр еще не был обозначен.

В сказке «Фортунио и сирена» переплетаются типичные для волшебных сказок мотивы и события: герой, чье будущее на первый взгляд не сулит ничего хорошего; благодарные животные; соперничество за невесту, а также сверхъестественное похищение героя. Встреча героя с сиреной (итальянское слово «сирена» является синонимом английского слова «русалка») выглядит как случайность, но в действительности это результат проклятия его приемной матери — то есть собственная неудача героя. Своей песней, напоминающей пение сирен Гомера, русалка соблазняет героя и принуждает его провести несколько лет на дне океана, но нам ничего не сообщают о подводном мире и их совместной жизни. Имя героя — Фортунио — означает Удачливый, и в конце концов удача оказывается на его стороне и герой добивается успеха. Верная и отважная жена спасает Фортунио: чтобы найти своего мужа, она использует их сына и дорогие подарки. И когда Фортунио показывает свое желание вернуться к жене, она противопоставляется и русалке, и его матери.

Сказка «Фортунио и сирена», будучи самой ранней версией этой истории, служит отправной точкой общеевропейского литературного и сказочного представления о русалках. Варианты сказки «Русалка из пруда», схожие по сюжету со сказкой «Фортунио и сирена», были записаны на основе европейского устного народного творчества в XIX веке, и мы встречали немецкие и французские адаптации этой сказки. Сейчас сказка «Фортунио и сирена» малоизвестна, хотя когда-то была популярна, поэтому в нашу книгу вошли еще и две другие версии этой же истории — сказка братьев Гримм «Никса из пруда» и греческая сказка «Русалка» в устном пересказе. В этих более поздних версиях сказки удача и неудача героя не играют решающей роли: так, в сказке братьев Гримм «Никса из пруда» договор мельника с никсой делает его должником, и хотя поведение никсы не вызывает у читателя симпатии, тем не менее мельник обязан отдать ей своего сына.

Жил когда-то на окраине Ломбардии один человек по имени Бернио. Удача редко ему улыбалась, но у него было доброе сердце и трезвая голова. В один прекрасный день он женился на простой, но смелой и великодушной женщине по имени Альчия. У нее были хорошие манеры и ясный ум, и любила она своего мужа всем сердцем. Супруги очень хотели иметь детей, но Господь не исполнял их желания, потому что человек не ведает, что будет лучше для него, когда просит о чем-то. Однако они продолжали мечтать о детях, а потому решили усыновить ребенка и вырастить его как собственное дитя.

И вот однажды утром отправились они в сиротский приют и увидели там очаровательного малыша. Супруги забрали малыша с собой, нарекли его Фортунио и стали воспитывать его послушным и прилежным. А дальше — по воле и желанию того, кто правит миром, кто посылает испытания и кому подвластны перемены, — случилось так, что Альчия оказалась в положении и вскоре родила мальчика, очень похожего на отца. Супруги были безмерно счастливы и назвали сына Валентино.

Мальчик рос в любви, был он воспитанным и учтивым. Валентино очень любил своего брата Фортунио и не мог без него обходиться. Но тут вмешался разлад — враг всего хорошего — и погубил их искреннюю дружбу: на смену взаимной любви пришли злоба и ненависть, и вскоре оба брата вкусили горькие плоды вражды.

Как-то раз братья дурачились — ведь это свой­ственно всем мальчишкам, — но постепенно страсти стали накаляться. Валентино, который не хотел каждый раз проигрывать, сильно разозлился и начал обзывать Фортунио выродком и сыном грязной шлюхи. Услышав такие слова, Фортунио удивился и спросил у Валентино: «О чем ты говоришь, разве я незаконнорожденный?» В ответ Валентино что-то пробурчал сквозь зубы и еще раз повторил свои оскорбления. Фортунио очень расстроился и прекратил игру. Он побежал к своей названой матери и вежливо спросил, доводится ли он сыном ей и Бернио. Альчия подтвердила, что он их сын, а когда узнала, какими гадкими словами Валентино обзывал Фортунио, то строго отчитала Валентино и обещала наказать его, если подобное повторится. Но слова Альчии только укрепили подозрения Фортунио. Он продолжал выпытывать у нее правду: действительно ли он приходится им родным сыном. В конце концов Альчия уступила настойчивости Фортунио и созналась, что они взяли его из приюта, но вырастили как родного сына во славу Господа и чтобы загладить все свои грехи перед Богом. Услышав ее ответ, Фортунио ощутил невыносимую боль в сердце, словно сотни стрел пронзили его насквозь, и муки его лишь усиливались. Он испытывал искреннее горе, но наложить на себя руки, чтобы навечно покончить со своими страданиями, он не мог. И тогда задумал он уйти из дома и бродить по белу свету в поисках удачи.

Когда Альчия поняла, что Фортунио, невзирая на все ее уговоры, твердо решил покинуть их дом, она разгневалась и прокляла его. Она прокричала во имя Господа, что, если Фортунио когда-либо поплывет по морю, его самого проглотит сирена, а корабль его разобьют штормовые волны. Но Фортунио, охваченный негодованием и злобой, не придал значения материнскому проклятью — даже не простившись со своими родителями, он отправился на запад.

Шел он мимо озер и долин, через горы и прочие дикие места. И вот как-то утром он добрался до густого непроходимого леса. Углубившись в чащу, он увидел волка, орла и муравья, которые ругались друг с другом над тушей погибшего оленя и никак не могли поделить между собой добычу. Так Фортунио оказался вовлечен в их спор, и звери решили, что юноша должен разделить между ними тушу оленя, но таким образом, чтобы каждый из них получил свою заслуженную порцию. Звери пообещали, что не станут оспаривать решение Фортунио, даже если оно покажется им несправедливым. Фортунио согласился и, подумав немного, поступил следующим образом. Острозубому прожорливому волку в награду за его труды на охоте он отдал все кости и постное мясо. Беззубому хищному орлу он выделил внутренности и жир, окружавший постные куски. Старательного зерноядного муравья, у которого не было ни мощи волка, ни желудка орла, он вознаградил нежным мозгом оленя. Все животные остались весьма довольны столь разумным и честным дележом, и каждый, как мог, отблагодарил Фортунио за его услугу. Звери считали, что неблагодарность — худший из всех пороков, а потому решили щедро одарить юношу. Волк произнес: «Брат мой, я дам тебе волшебную силу превращаться в волка. Случись такая нужда, скажи только: “Хотел бы я стать волком”. И ты сразу же станешь волком. А когда пожелаешь, снова сможешь вернуться в прежний человеческий облик».

Орел и муравей наградили его такой же способностью по желанию принимать облик орла или муравья. Фортунио, довольный такими дарами, от всего сердца поблагодарил животных и двинулся дальше. Он долго шел, пока не прибыл в Полонию, которой правил храбрый и могущественный король Одескалко, и была у него единственная дочь по имени Доралис. Как раз тогда король решил выдать принцессу замуж за достойного человека, и по всему королевству объявили, что король устраивает грандиозный турнир, а победитель получит принцессу Доралис в жены. Множество герцогов, графов и прочих вельмож собрались со всего королевства, чтобы сразиться за руку и сердце прекрасной принцессы. Первый день турнира уже завершился, и выиграл его мерзкий уродливый сарацин с лицом чернее дегтя. Когда королевская дочь увидала кривобокого, грязного победителя, ей стало не по себе. Покраснев от стыда, она закрыла лицо нежными белыми ручками и пожелала скорее умереть, чем выйти замуж за безобразного сарацина.

В это время в город вошел Фортунио. Он увидел пышные торжества, а когда ему рассказали, по какому поводу устроен рыцарский турнир, он страстно возжелал проявить свою отвагу. Но тут он спохватился, что у него нет рыцарского снаряжения, а значит, он не сможет выйти на ристалище, и горько пожалел о своем несчастье. Проклиная свою судьбу, он поднял глаза к небу — возле дворцового окна в окружении прелестных дев и благородных дам стояла принцесса Доралис. Она была подобна солнцу, окруженному тусклыми светилами.

Юноша под окном девушки. Картина Либерале да Вероны. XV в.

Метрополитен-музей, Нью-Йорк

Начало темнеть, и все дамы разошлись по своим комнатам, а печальная Доралис вошла в свои богато убранные покои. Она остановилась у открытого окна, а Фортунио стоял внизу.

Заметив принцессу, Фортунио прошептал: «Хотел бы я стать орлом!» Едва он произнес эти слова, как в ту же минуту обернулся орлом и влетел в покои Доралис, где снова превратился в человека. Как только он с улыбкой шагнул навстречу Доралис, она испугалась и начала громко кричать, словно на нее готовилась напасть стая голодных псов. Король услыхал крики принцессы и прибежал на помощь. Доралис сказала отцу, что в ее покои пробрался молодой мужчина, и король повелел слугам обыскать каждый уголок. Фортунио успел снова обернуться орлом и вылетел из комнаты. Королевские слуги никого не нашли и покинули покои принцессы. Не успел король вернуться в свою спальню, как девушка опять подняла шум, ибо Фортунио вновь стоял перед ней. На этот раз, услышав крики принцессы, Фортунио сам не на шутку испугался — он обернулся муравьем и спрятался в локонах ее чудесных белокурых волос. Услышав, что дочь зовет на помощь, король Одескалко поспешил к ней, но и во второй раз никого не обнаружил в ее покоях. Король рассердился и пригрозил дочери, что если она еще раз устроит переполох, то он строго накажет ее и ей будет совсем не до смеха. Разгневанный король подумал, что принцессе померещились влюбленные в нее рыцари, погибшие на турнире. Фортунио внимательно слушал все, что говорил король, а когда тот ушел, снова стал самим собой. Как только Доралис увидела его, она попыталась снова закричать, но Фортунио прикрыл ей рот рукой и прошептал: «Госпожа, я здесь не для того, чтобы вас обесчестить или лишить невинности. Я ваш покорный слуга и явился сюда, чтобы утешить вас. Но если вы поднимете шум, то случится непоправимое. Ваше доброе имя и репутация будут запятнаны, или же мы оба погибнем. А потому, о госпожа моего сердца, поберегите свою честь и наши жизни».

Рыцарский турнир. Миниатюра из манускрипта 1470 г.

Библиотека университета Гейдельберга, Германия

Слезы градом покатились из глаз Доралис, когда она услышала эти слова. Она была до смерти напугана неожиданным вторжением незнакомца. Фортунио догадался о чувствах юной принцессы и стал говорить с ней самыми нежными словами, которые способны растопить даже каменное сердце. Наконец своевольная упрямица Доралис смягчилась — нежность Фортунио успокоила ее. Вдобавок принцесса увидела, что юноша хорош собою и ладно сложен. Она сравнила его с уродливым кривобоким сарацином, который может завладеть ею в случае победы на турнире, и испытала невыразимые муки. Пока она размышляла о своей печальной судьбе, юноша обратился к ней: «Милая госпожа, если бы у меня были средства, я бы не раздумывая вышел на турнир и сумел бы покорить ваше сердце, одержав на ристалище победу». «Ах, если будет так, сударь мой, — отвечала она, — я с радостью отдам свою руку и сердце вам, и никому другому».

Принцесса оценила по достоинству пылкость юноши и его доброе отношение к ней и щедро одарила его драгоценностями и деньгами, которые Фортунио с благодарностью принял. Он спросил принцессу, в каком наряде она желала бы увидеть его на турнире завтра. Принцесса ответила: «Пусть это будет наряд из белого атласа», — и Фортунио решил исполнить ее волю.

На следующий день Фортунио облачился в наряд из белого атласа, который прикрывал доспехи, и был тот атлас ручной работы с золотой вышивкой. Вскочил он на резвого, горячего скакуна в попоне того же цвета. И вот въезжает на площадь таинственный рыцарь, и был это Фортунио. Толпа уже собралась, чтобы насладиться зрелищем, и при виде неизвестного рыцаря с копьем наперевес, готового сразиться на турнире за руку и сердце прекрасной Доралис, все принялись спрашивать друг у друга: «Кто бы это мог быть? Кто этот славный рыцарь, прибывший на турнир? Кто-нибудь его знает?»

Фортунио въехал на ристалище и вызвал противника на схватку. Рыцари опустили наконечники копий и бросились друг на друга, подобно сражающимся львам. Фортунио нанес сокрушительный удар в голову сарацина, тот вылетел из седла и грохнулся оземь, словно мешок с костями. И Фортунио неизменно выходил победителем, с кем бы из противников ни довелось ему сразиться на ристалище в тот день. Принцесса была безмерно счастлива и восхищенно следила за Фортунио. В сердце своем она благодарила Бога за избавление от сарацина и молилась, чтобы лавры победителя достались Фортунио.

Наступила ночь, и Доралис позвали ужинать, но она притворилась, что не голодна, и приказала слугам принести в свои покои вкусные кушанья и дорогое вино, чтобы подкрепиться позднее. Запершись в своих покоях, она распахнула окно и с нетерпением стала ожидать возлюбленного. Фортунио явился, как и в прошлую ночь, и они вместе трапезничали с большим удовольствием. Затем Фортунио спросил Доралис, как ему нарядиться на следующий день, и она отвечала: «Хочу видеть тебя в зеленом атласе, расшитом серебром и золотом, и коня своего наряди так же».

На следующее утро Фортунио предстал именно в таком наряде, как пожелала Доралис. В назначенный час он прибыл на площадь и проявил еще больше отваги, чем в предыдущий день. Зрители кричали, что он достоин руки прекрасной принцессы.

Принцесса была веселой и счастливой. Вечером под тем же предлогом, что и накануне, она отказалась от ужина. Она заперла двери своей спальни, распахнула окно и стала дожидаться отважного Фортунио. Вместе они насладились яствами, и Фортунио снова спросил Доралис, какого цвета одежду надеть ему на следующий день. Принцесса отвечала: «Мне хочется видеть тебя в пунцовом плаще, расшитом золотом и жемчугом, и пусть твой конь красуется в таком же наряде, и я сама оденусь в такие же цвета». «Госпожа моя, — молвил Фортунио, — не удивляйтесь, если я прибуду на ристалище с небольшой задержкой, потому что у меня есть важная на то причина».

И вот наступил третий день турнира, и зрители с нескрываемой радостью ожидали исхода славного состязания, но никто из участников турнира не решался сражаться с доблестным незнакомцем, зная о его отваге. Тем временем люди недоумевали, куда подевался храбрый рыцарь, и принцесса стала волноваться — ведь ей тоже ничего не было известно. Она так переживала, что лишилась чувств. Но тут в толпе раздались возгласы, что таинственный рыцарь подъезжает к площади, и принцесса воспрянула духом.

Фортунио был одет в роскошнейшие одежды, а конь его был покрыт тончайшей тканью, расшитой сверкающими рубинами, изумрудами, сапфирами и крупным жемчугом — по оценке людей сведущих, каждый камень стоил целого королевства. Как только отважный Фортунио вступил на площадь, народ стал хлопать в ладоши и кричать: «Да здравствует таинственный рыцарь!» Фортунио принял участие в состязании и дрался так храбро, что все его соперники оказались повержены, и он одержал достойную победу. Когда он спешился, самые уважаемые горожане подхватили его на руки и понесли к королю под оглушительные звуки ликующих труб и музыки. Когда с рыцаря сняли шлем и сияющие доспехи, король лицезрел прекрасного юношу. Король призвал свою дочь и обвенчал ее с Фортунио. Свадьбу отпраздновали очень торжественно, и веселье длилось целый месяц.

Некоторое время жил Фортунио беззаботно со своей возлюбленной супругой, но вскоре безделье показалось ему неприличным и даже предосудительным, он не мог больше проводить время бессмысленно, подобно глупцам, которые в жизни ничего не достигли. А посему решил он отправиться туда, где могла пригодиться его отвага. Снарядили ему корабль и погрузили на него богатства, которые дал ему тесть. Фортунио простился с женой и королем Одескалко и вышел в море. Дул попутный ветер, и его корабль быстро добрался до самого Атлантического океана. Но не успели моряки проплыть и десяти лье по океану, как из-под днища корабля вынырнула прекраснейшая сирена и стала тихонько напевать. Фортунио слушал ее пение, опершись на поручень корабля, и вскоре задремал. Как только он погрузился в сон, сирена нежно обняла его и утащила за собой на дно океана. Моряки не сумели спасти Фортунио и, опечаленные, горько рыдали. Безутешная команда, покрыв корабль черной тканью, вернулась к несчастному Одескалко, и моряки поведали королю об ужасном морском происшествии.

Услышав эту скорбную весть, король Одескалко, беременная Доралис и все горожане погрузились в траур. Вскоре после этого Доралис родила прекрасного мальчика и растила его в любви и заботе, и вот сыну исполнилось два годика. К этому времени принцесса, не перестававшая думать о своем возлюбленном супруге, потеряла всякую надежду на его возвращение. Но будучи благородной и храброй дамой, она решила испытать судьбу и отправиться на поиски супруга на морских просторах даже против воли отца. Доралис повелела готовить к отплытию хорошо оснащенный корабль. Она также взяла с собой три искусно выполненных яблока: одно из бронзы, другое из серебра, а третье — из чистого золота. Простившись с отцом, она вместе с сыном поднялась на корабль, который вышел в открытое море, подгоняемый добрыми ветрами.

Так печальная Доралис плыла по спокойным морям, пока по ее просьбе моряки не привели корабль к тому самому месту, где сирена похитила Фортунио. Когда они приблизились к месту трагедии, дитя вдруг залилось горькими слезами, и мать никак не могла утешить сына. Тогда она протянула ребенку бронзовое яблоко. Сирена увидела малыша, игравшего с яблоком, и подплыла к кораблю. Высунувшись из воды, она обратилась к Доралис: «Сударыня, отдайте мне это яблоко, оно мне очень понравилось».

Но принцесса отвечала, что не может отнять игрушку у сына. «Дайте же мне яблоко, — просила сирена. — А я покажу вашего мужа по самую грудь». Услышав эти слова, Доралис отдала сирене яблоко: уж очень она хотела увидеть мужа. Сирена приняла драгоценный подарок и показала принцессе торс ее мужа по самую грудь, как и обещала. Затем сирена нырнула на дно океана и утащила Фортунио за собой.

Доралис внимательно наблюдала за происходящим. Еще сильнее ей захотелось увидеть любимого мужа. Не зная, что предпринять, она начала играть с ребенком, который был ее единственным утешением, а когда малыш опять расплакался, она протянула ему второе яблоко. И снова сирена увидела яблоко и стала выпрашивать его у Доралис. Но принцесса пожала плечами и сказала, что не может отдать ей игрушку сына. Тогда сирена промолвила: «Отдайте мне это яблоко — ведь оно куда красивее прежнего, а я покажу вам вашего мужа до самых колен».

Бедная Доралис горячо желала увидеть супруга. Любовь к мужу была так сильна, что она с радостью отдала и второе яблоко сирене, которая выполнила свое обещание, но потом снова нырнула на дно океана, увлекая за собой Фортунио. Молча следила Доралис за происходящим, но никак не могла придумать, как же ей вызволить Фортунио. Она подхватила сына на руки, пытаясь утешить плачущего ребенка, но мальчик продолжал кричать и просить свою игрушку, и тогда мать протянула ему золотое яблоко. Когда жадная сирена приметила куда более красивое яблоко, чем прежние два, она тут же потребовала, чтобы Доралис подарила яблоко ей. Сирена была так настойчива, что против собственной воли Доралис согласилась забрать игрушку у сына. Взамен сирена обещала показать ей мужа целиком, в полный рост, и для этого подплыла близко к кораблю, а Фортунио стоял у нее на спине. Сирена поднялась над волнами, чтобы принцесса увидела Фортунио с головы до пят. Но как только он оказался над поверхностью воды и ничто не удерживало его на спине у сирены, Фортунио возрадовался и тут же прокричал: «Хотел бы я стать орлом!»

Сказав эти слова, он обернулся орлом и взлетел на мачту корабля. Матросы увидели, как он спустился на палубу и снова принял человеческий облик. Фортунио обнимал и целовал свою жену, сына и всю команду корабля. Они отпраздновали вызволение Фортунио и направили корабль в обратный путь, в королевство Одескалко. Вой­дя в гавань, команда начала дудеть в трубы, стучать в барабаны и кастаньеты и играть на всех инструментах, что были на корабле. Услышав громкую музыку, король удивился и стал с нетерпением ожидать вестей. Вскоре прибыл герольд и объявил, что королевская дочь вернулась вместе со своим мужем Фортунио. Сойдя с корабля, Доралис и Фортунио проследовали во дворец, где в их честь были устроены великолепные торжества.

Прошло немало времени, и Фортунио отправился в свой старый дом и обернулся волком. Там, в наказание за принесенное ему зло, он проглотил свою вредную мать Альчию и своего брата Валентино. Потом он вновь принял человеческий облик, сел на коня и возвратился в королевство своего тестя. И там они жили счастливо с любимой Доралис еще много лет себе на радость.

НАУТРО ПОСЛЕ СВАДЬБЫ, ОТРЫВОК ИЗ «УНДИНЫ»[20]^, 60

Немецкий писатель французского происхождения Фридрих де ла Мотт Фуке (1777–1843) в 1811 году опубликовал новеллу «Ундина», которую шотландский писатель-фантаст и священник Джордж Макдональд в своем эссе «Сказочное воображение» (1893) назвал «самой прекрасной» волшебной сказкой. И это неудивительно, поскольку христианской религии в «Ундине» отводится важная роль.

Ундина, жизнерадостная красавица, в детстве удочеренная рыбаком и его женой, выходит замуж за рыцаря по имени Хульдбранд. Ундина любит своего жениха и после заключения брака сообщает ему, что на самом деле она водяная принцесса и только благодаря их свадьбе смогла обрести бессмертную душу. Очарованный красотой Ундины, Хульдбранд благосклонно принимает ее несколько экстравагантное поведение. Но, к несчастью, Хульдбранд увлекся земной девушкой — названой сестрой Ундины по имени Бертальда. После ряда сюжетных перипетий Ундину считают умершей, и Хульдбранд женится на Бертальде, но заканчивается сказка смертью Хульдбранда, а Ундина превращается в ручеек, который огибает могилу рыцаря.

Несомненно, «Ундина» де ла Мотта Фуке оказала влияние на знаменитую сказку Ганса Христиана Андерсена «Русалочка». В обеих историях русалка хранит верность своему земному избраннику и надеется обрести душу. Однако эти истории различаются по жанру и по способу, с помощью которого русалки, не имеющие души, стремятся к земной любви и к земному существованию. В детской сказке Андерсена Русалочка заключает сделку с морской ведьмой, но во всем остальном она невинна и по-детски наивна. В готической фантазии де ла Мотта Фуке водяную принцессу Ундину обвиняют «в колдовстве и связи со злыми духами», несмотря на ее искреннюю верность супругу. К тому же, в отличие от немой Русалочки Андерсена, Ундина Фуке несколько раз произносит наполненные глубоким смыслом речи, как в приведенной ниже главе, где Ундина открывает Хульдбранду, что он женился на водяной принцессе, мечтающей обрести бессмертную душу.

Свежий утренний луч разбудил новобрачных; блаженством

Ясные очи Ундины горели; а рыцарь в глубокой

Думе молчал про себя; всю ночь он видел какой-то

Странный, мучительный сон: все снилось ему, что хотели

Бесы его обольстить под видом красавиц, что в змеев

Адских красавицы все перед ним обращались. Проснувшись

В страхе, он начал смотреть недоверчиво: тут ли Ундина?!

Нет ли в ней какой перемены?.. Но было все тихо,

Буря кончилась; полный месяц светил, и Ундина

Сном глубоким спала, положивши горячую щеку

На руку; вольно дышала она, и сквозь сон, как журчанье,

Шепот невнятный бродил по жарко раскрывшимся губкам.

Видом таким успокоенный, рыцарь заснул, но в другой раз

Тот же сон! наконец засияла заря, и проснулися оба.

Сон рассказавши, рыцарь просил, чтоб Ундина простила

Страх безрассудный ему. Вздохнувши, прекрасную руку,

С грустью она ему подала, и ни слова; но сладкий,

Полный глубокой любовию взгляд, какого дотоле

Рыцарь в лазоревых глазках ее не встречал, безответно

Выразил все. С довольным сердцем он встал и к домашним

Вышел; все трое сидели молча, на лицах их видно

Было, что тяжко тревожило их ожиданье развязки;

Видно было, что внутренне бога священник молил: да поможет

Им защититься от козней врага. Но как скоро явился

С ясным лицом новобрачный, то вмиг и у них просияли

Души и лица; рыбак и старушка заплакали; к небу

Взор благодарный поднял священник. Потом и Ундина

Вышла; они хотели пойти к ней навстречу, но стали

Все неподвижны: так знакома и так незнакома

Им в красоте довершенной она показалась. Священник

Первый к ней подошел; но лишь только он руку, чтоб дать ей

Благословение, поднял, она ему поклонилась

В землю и стала прощенья просить в словах безрассудных,

Сказанных ею вчера; потом примолвила: «Добрый

Друг, помолись о спасенье моей души многогрешной».

Вставши, она обняла стариков, и то, что сказала

Им, было так полно души, так было их слуху

Ново и так далеко от всего, что прежде пленяло

В ней, не касаясь до сердца, что оба они, зарыдавши,

Стали молиться вслух и ее называли небесным

Ангелом, дочкой родною; она же с сердечным смиреньем

Их целовала; такой и осталась она с той минуты:

Кроткой, покорной женою, хозяйкой заботливой, в то же

Время девственно-чистым, божественно-милым созданьем.

Рыцарь, старик и старушка, давно уж привыкнув к причудам

Детским ее, всё ждали, что снова она, как и прежде,

Станет проказить, но в этот раз они обманулись:

Ангелом тихим осталась Ундина. Священник, любуясь

Ею, воскликнул: «Радуйтесь, рыцарь; господь милосердый

Вам даровал чрез меня, недостойного, редкое счастье;

Будет добро вам и в здешней и в будущей жизни, когда вы

Чистым его сохраните. Господь помоги вам обоим».

Около вечера с нежностью робкой Ундина, взявши Гульбранда

За руку, тихо его повлекла за собою на вольный

Воздух. Безоблачно солнце садилось, светя на зеленый

Дерн сквозь чащу дерев, за которыми тихо горело

Море вдали. Во взорах жены молодой трепетало

Пламя любви, как роса на лазурных листках; но, казалось,

Грустная тайна уста ей смыкала, порой выражаясь

Вздохом невнятным. В молчанье она вела за собою

Рыцаря дале; когда же с ней говорил он, ответа

Не было, взор один отвечал; но в этом сердечном

Взоре целое небо любви и смиренья лежало.

Так подошли напоследок они к лесному потоку…

Что же рыцарь увидел? Разлив уже миновался;

Мелким ручьем стремился поток. «Он исчезнет

К утру совсем, — сказала Ундина, скрывая рыданье, —

Завтра кончится все, и тебе уж препятствия боле,

Милый, не будет отсель удалиться, как скоро захочешь», —

«Вместе с тобою, Ундиночка», — рыцарь ответствовал. «Это

В воле твоей, — шепнула она, усмехаясь сквозь слезы. —

Друг, я знаю, что ты Ундиночку любишь. Она же

Всею душою твоя, и навек. Но, милый, послушай,

Перенеси меня на руках на этот зеленый

Остров; там приютней. Хотя и самой мне сквозь волны

Было б нетрудно туда проскользнуть, но, друг, мне так сладко

Быть на руках у тебя. И если нам должно расстаться,

То хоть в последние счастьем земным подышу я

Здесь у тебя на груди». И, растроган, встревожен,

Рыцарь Ундину на руки взял и понес через воду.

Было то место знакомо, то был островок, на котором

Встретился рыцарь с Ундиною в бурю. Ее опустил он

Тихо на шелковый дерн и хотел поместиться с ней рядом.

«Нет, не рядом со мной, а против меня ты садися,

Милый, — сказала она, — хочу я прежде, чем словом

Будешь ответствовать мне, твой ответ в непритворных

Взорах твоих заране угадывать. Слушай. Ты должен

Знать, уж на деле узнал ты, что есть на свете созданья,

Вам подобные видом, но с вами различного свой­ства.

Редко их видите вы. В огне живут саламандры,

Чудные, резвые, легкие; в недрах земли, неприступных

Свету, водятся хитрые гномы; в воздухе веют

Сильфы; лоно морей, озер и ручьев населяют

Духи веселые вод. Прекрасно и вольно живется

Там, под звонко-кристальными сводами; небо и солнце

Светят сквозь них; и небесные звезды туда проницают;

Там на высоких деревьях коралловых пурпуром ярким,

Темным сапфиром блистают плоды; там гуляешь по мягким,

Свежим песочным коврам, узорами раковин пестрых

Хитро украшенным; многое, бывшее чудом минувших

Лет, облеченное тайным серебряных вод покрывалом,

Видится там в величавых развалинах: влага с любовью

Их объемлет, в мох и цветы водяные их рядит,

Пышным венцом тростника их седые главы обвивает.

Жители стран водяных обольстительно-милы, прекрасней

Самых людей. Случалось не раз, что рыбак, подглядевши

Деву морскую — когда, из воды подымаяся тайно,

Пела она и качалась на зыбкой волне, — повергался

В хладную влагу за нею. Ундинами чудные эти

Девы слывут у людей. И, друг, ты теперь пред собою

В самом деле видишь ундину». Гульбранд содрогнулся;

Холод по членам его пробежал; неподвижен как камень,

Молча и дико смотрел он в лицо рассказчицы милой,

Сил не имея очей отвести. Покачав головою,

Грустно замолкла она, вздохнула, потом продолжала:

«Видом наружным мы то же, что люди, быть может и лучше,

Нежели люди; но с нами не то, что с людьми; покидая

Жизнь, мы вдруг пропадаем как призрак, и телом и духом

Гибнем вполне, и самый наш след исчезает; из праха

В лучшую жизнь переходите вы; а мы остаемся

Там, где жили, в воздухе, искре, волне и пылинке.

Нам души не дано; пока продолжается наше

Здесь бытие, нам стихии покорны; когда ж умираем,

В их переходим мы власть, и они нас вмиг истребляют;

Веселы мы, и нас ничто не тревожит, как птичек

В роще, рыбок в воде, мотыльков на лугу благовонном.

Все, однако, стремится возвыситься: так и отец мой,

Сильный царь в голубой глубине Средиземного моря,

Мне, любимой, единственной дочери, душу живую

Дать пожелал, хотя он и ведал, что с нею и горе

(Всех, одаренных душою, удел) меня не минует.

Но душа не иначе дана быть нам может, как только

Тесным союзом любви с человеком. И, милый, отныне

Я с душою навеки; тебе одному благодарна

Я за нее, и тебе ж благодарна останусь, когда ты

Жизнь не осудишь мою на вечное горе. Что будет

С бедной Ундиной, когда ты покинешь ее? Но обманом

Сердце твое сохранить она не хотела. Теперь ты

Знаешь все, и, если меня оттолкнуть ты решился,

Сделай это теперь же: один перейди на противный

Берег; я брошуся в этот поток — он мой дядя; издавна

В нашем лесу он свободную, чудную жизнь, как пустынник,

Розно с родней и друзьями проводит. Он силен и многим

Старым рекам и могучим потокам союзник. Принес он

Некогда к жителям хижины здешней меня беззаботным,

Ясным, веселым младенцем; и он же ныне отсюда

В дом отца моего меня отнесет измененным, живую

Душу приявшим созданьем, любящей, скорбящей женою».

Дале она говорить не могла; пораженный, плененный,

Рыцарь ее обхватил, и на руки поднял, и вынес

На берег; там и перед небом самим повторил он обет свой:

С ней неразлучно жить на земле и делить все земное.

В сладком согласии, за руки взявшись, медлительным шагом

В хижину оба пошли. И Ундина, глубоко постигнув

Благо святое души, перестала жалеть о прозрачном

Море и влажных жилищах отцовского чудного царства.

Ундина. Иллюстрация Артура Рэкхема. 1919 г.

La Motte-Fouque. Undine. New York: Doubleday, Page & Co, 1919

Иллюстрация Артура Рэкхема. 1919 г.

La Motte-Fouque. Undine. New York: Doubleday, Page & Co, 1919

РУСАЛОЧКА

В 1837 году Ганс Христиан Андерсен (1805–1875) опубликовал сказку «Русалочка» на датском языке; первый английский перевод вышел в свет в 1846 году. Сегодня «Русалочка» стала самой популярной сказкой Андерсена, во многом благодаря мультипликационному фильму, снятому на студии Уолта Диснея и вышедшему в 1989 году. В мультфильме образ Русалочки получил новую интерпретацию, а ее история обрела новый финал61.

Художественная сказка, скорее всего, появилась после того, как Андерсен в очередной раз испытал безответную любовь. В основе сюжета «Русалочки» — многочисленные истории о русалках, которые приходят в мир людей, чтобы выйти замуж, а не заманивают людей в подводное царство. Этой же традиции следуют и другие известные сказки, например средневековая сказка о фее Мелюзине и немецкая новелла об Ундине Фридриха де ла Мотта Фуке. Однако в отличие от Мелюзины и Ундины, Русалочка в сказке Андерсена предстает в образе маленькой девочки: она младшая среди морских принцесс, ей едва исполнилось пятнадцать, когда она впервые увидела своего возлюбленного; принц называет ее «своим маленьким найденышем» и любит ее так, «как любят милого, послушного ребенка»; а в конце сказки она превращается в «дитя воздуха». Подобно своим предшественницам — сиренам, Русалочка обладает удивительно красивым голосом; но свой чудесный голос она променяла на ножки, чтобы танцевать с принцем в мире людей. Возможно, эти две ноги символизируют ее половую зрелость, но невыносимая боль в ногах при ходьбе и во время танцев постоянно напоминает ей, что при дворе она чужая. Любовь к принцу принесет Русалочке несчастье, так же как и ее литературным прототипам, но если Ундина и Мелюзина познали любовь, то Русалочка останется нелюбимой и безымянной. Ее превращение в дух воздуха дает ей шанс все-таки обрести бессмертную душу, тем самым самопожертвование приравнивается к самореализации.

В мультфильме Диснея Русалочка получила имя — Ариэль, созвучное со словами air (воздух) и «ария», к ней вернулся ее голос, а сказка обрела счастливый конец.

РУСАЛОЧКА

[21]

В открытом море вода совсем синяя, как лепестки самых красивых васильков, и прозрачная, как чистое стекло, — но зато и глубоко там! Ни один якорь не достанет до дна; на дно моря пришлось бы поставить одну на другую много-много колоколен, только тогда бы они могли высунуться из воды. На самом дне живут русалки.

Не подумайте, что там, на дне, один голый белый песок; нет, там растут невиданные деревья и цветы с такими гибкими стеблями и листьями, что они шевелятся, как живые, при малейшем движении воды. Между ветвями шныряют рыбы большие и маленькие — точь-в-точь как у нас птицы. В самом глубоком месте стоит коралловый дворец морского царя с высокими стрельчатыми окнами из чистейшего янтаря и с крышей из раковин, которые то открываются, то закрываются смотря по тому, прилив или отлив; это очень красиво: ведь в каждой раковине лежит по жемчужине такой красоты, что любая из них украсила бы корону любой королевы.

Морской царь давным-давно овдовел, и хозяйством у него заправляла старуха мать, женщина умная, но очень гордая своим родом: она носила на хвосте целую дюжину устриц, тогда как вельможи имели право носить всего-навсего шесть. Вообще же она была особа, достойная всяческих похвал, особенно потому, что очень любила своих маленьких внучек. Все шестеро принцесс были прехорошенькими русалочками, но лучше всех была самая младшая, нежная и прозрачная, как лепесток розы, с глубокими синими, как море, глазами. Но и у нее, как у других русалок, не было ножек, а только рыбий хвост.

День-деньской играли принцессы в огромных дворцовых залах, где по стенам росли живые цветы. В открытые янтарные окна вплывали рыбки, как у нас, бывает, влетают ласточки; рыбки подплывали к маленьким принцессам, ели из их рук и позволяли себя гладить.

Возле дворца был большой сад; там росли огненно-красные и темно-голубые деревья с вечно колеблющимися ветвями и листьями; плоды их при этом сверкали, как золото, а цветы — как огоньки. Земля была усыпана мелким голубоватым, как серное пламя, песком, и потому там на всем лежал какой-то удивительный голубоватый отблеск — можно было подумать, что витаешь высоко-высоко в воздухе, причем небо у тебя не только над головой, но и под ногами. В безветрие со дна можно было видеть солнце; оно казалось пурпуровым цветком, из чашечки которого лился свет.

У каждой принцессы был в саду свой уголок; тут они могли копать и сажать, что хотели. Одна сделала себе цветочную грядку в виде кита, другой захотелось, чтобы ее грядка была похожа на русалочку, а самая младшая сделала себе грядку круглую, как солнце, и засадила ее ярко-красными цветами. Странное дитя была эта русалочка: такая тихая, задумчивая… Другие сестры украшали свой садик разными разностями, которые доставались им с затонувших кораблей, а она любила только свои яркие, как солнце, цветы да прекрасного белого мраморного мальчика, упавшего на дно моря с какого-то погибшего корабля. Русалочка посадила у статуи красную плакучую иву, которая пышно разрослась; ветви ее обвивали статую и клонились к голубому песку, где колебалась их фиолетовая тень, — вершина и корни точно играли и целовались друг с другом!

Больше всего любила русалочка слушать рассказы о людях, живущих наверху, на земле. Старухе бабушке пришлось рассказать ей все, что она знала о кораблях и городах, о людях и о животных. Особенно занимало и удивляло русалочку то, что цветы на земле пахнут — не то что тут, в море! — что леса там зеленые, а рыбы, которые живут в ветвях, звонко поют. Бабушка называла рыбками птичек, иначе внучки не поняли бы ее: они ведь сроду не видывали птиц.

Русалочка. Иллюстрация Эдмунда Дюлака. 1910 г.

Stories from Hans Andersen with illustrations by Edmund Dulac. New York: Hodder & Stoughton, 1910

— Когда вам исполнится пятнадцать лет, — говорила бабушка, — вам тоже разрешат всплывать на поверхность моря, сидеть при свете месяца на скалах и смотреть на плывущие мимо огромные корабли, на леса и города!

В этот год старшей принцессе как раз должно было исполниться пятнадцать лет, но другим сестрам — а они были погодки — приходилось еще ждать, и дольше всех — самой младшей. Но каждая обещала рассказать остальным сестрам о том, что ей больше всего понравится в первый день, — рассказов бабушки им было мало, им хотелось знать обо всем поподробнее.

Никого не тянуло так на поверхность моря, как самую младшую, тихую, задумчивую русалочку, которой приходилось ждать дольше всех. Сколько ночей провела она у открытого окна, вглядываясь в синеву моря, где шевелили своими плавниками и хвостами целые стаи рыбок! Она могла разглядеть сквозь воду месяц и звезды; они, конечно, блестели не так ярко, но зато казались гораздо больше, чем кажутся нам. Случалось, что под ними скользило как будто большое темное облако, и русалочка знала, что это или проплывал кит, или проходил корабль с сотнями людей; они и не думали о хорошенькой русалочке, что стояла там, в глубине моря, и протягивала к килю корабля свои белые ручки.

Но вот старшей принцессе исполнилось пятнадцать лет, и ей позволили всплыть на поверхность моря.

Сколько было рассказов, когда она вернулась назад! Лучше же всего, по ее словам, было лежать в тихую погоду на песчаной отмели и нежиться при свете месяца, любуясь раскинувшимся по берегу городом: там, точно сотни звезд, горели огни, слышались музыка, шум и грохот экипажей, виднелись башни со шпилями, звонили колокола. Да, именно потому, что ей нельзя было попасть туда, ее больше всего и манило это зрелище.

Как жадно слушала ее рассказы самая младшая сестра! Стоя вечером у открытого окна и вглядываясь в морскую синеву, она только и думала, что о большом шумном городе, и ей казалось даже, что она слышит звон колоколов.

Через год и вторая сестра получила позволение подниматься на поверхность моря и плыть, куда она захочет. Она вынырнула из воды как раз в ту минуту, когда солнце садилось, и нашла, что лучше этого зрелища ничего и быть не может. Небо сияло, как расплавленное золото, рассказывала она, а облака… да тут у нее уж и слов не хватало! Пурпуровые и фиолетовые, они быстро неслись по небу, но еще быстрее их неслась к солнцу, точно длинная белая вуаль, стая лебедей; русалочка тоже поплыла было к солнцу, но оно опустилось в море, и по небу и воде разлилась розовая вечерняя заря.

Еще через год всплыла на поверхность моря третья принцесса; эта была смелее всех и проплыла в широкую реку, которая впадала в море. Тут она увидала зеленые холмы, покрытые виноградниками, дворцы и дома, окруженные густыми рощами, где пели птицы; солнце светило и грело так, что ей не раз приходилось нырять в воду, чтобы освежить свое пылающее лицо. В маленькой бухте она увидела целую толпу голеньких ребятишек, которые плескались в воде; она хотела было поиграть с ними, но они испугались ее и убежали, а вместо них появился какой-то черный зверек и так страшно принялся на нее тявкать, что русалка перепугалась и уплыла назад в море; это была собака, но русалка ведь никогда еще не видала собак.

И вот принцесса все вспоминала эти чудные леса, зеленые холмы и прелестных детей, которые умеют плавать, хоть у них и нет рыбьего хвоста!

Четвертая сестра не была такой смелой; она держалась больше в открытом море и рассказывала, что это было лучше всего: куда ни глянь, на много-много миль вокруг одна вода да небо, опрокинувшееся, точно огромный стеклянный купол; вдали, как морские чайки, проносились большие корабли, играли и кувыркались веселые дельфины и пускали из ноздрей сотни фонтанов огромные киты.

Потом пришла очередь предпоследней сестры; ее день рождения был зимой, и поэтому она увидала то, чего не видели другие: море было зеленоватого цвета, повсюду плавали большие ледяные горы — ни дать ни взять жемчужины, рассказывала она, но такие огромные, выше самых высоких колоколен, построенных людьми! Некоторые из них были причудливой формы и блестели, как алмазы. Она уселась на самую большую, ветер развевал ее длинные волосы, а моряки испуганно обходили гору подальше. К вечеру небо покрылось тучами, засверкала молния, загремел гром и темное море стало бросать ледяные глыбы из стороны в сторону, а они так и сверкали при блеске молнии. На кораблях убирали паруса, люди метались в страхе и ужасе, а она спокойно плыла на ледяной горе и смотрела, как огненные зигзаги молний, прорезав небо, падали в море.

Вообще каждая из сестер была в восторге от того, что видела в первый раз, — все было для них ново и поэтому нравилось; но, получив, как взрослые девушки, позволение плавать повсюду, они скоро присмотрелись ко всему и через месяц стали говорить, что везде хорошо, а дома, на дне, лучше.

Часто по вечерам все пять сестер, взявшись за руки, подымались на поверхность; у всех были чудеснейшие голоса, каких не бывает у людей на земле, и вот, когда начиналась буря и они видели, что корабль обречен на гибель, они подплывали к нему и нежными голосами пели о чудесах подводного царства и уговаривали моряков не бояться опуститься на дно; но моряки не могли разобрать слов; им казалось, что это просто шумит буря, да им все равно и не удалось бы увидать на дне никаких чудес — если корабль погибал, люди тонули и приплывали к дворцу морского царя уже мертвыми.

Младшая же русалочка, в то время как сестры ее всплывали рука об руку на поверхность моря, оставалась одна-одинешенька и смотрела им вслед, готовая заплакать, но русалки не умеют плакать, и от этого ей было еще тяжелей.

— Ах, когда же мне будет пятнадцать лет? — говорила она. — Я знаю, что очень полюблю и тот мир, и людей, которые там живут!

Наконец и ей исполнилось пятнадцать лет.

— Ну вот, вырастили и тебя! — сказала бабушка, вдовствующая королева. — Поди сюда, надо и тебя принарядить, как других сестер!

И она надела русалочке на голову венок из белых лилий — каждый лепесток был половинкой жемчужины, — потом, для обозначения высокого сана принцессы, приказала прицепиться к ее хвосту восьми устрицам.

— Да это больно! — сказала русалочка.

— Ради красоты и потерпеть не грех! — сказала старуха.

Ах, с каким удовольствием скинула бы с себя русалочка все эти уборы и тяжелый венок — красные цветы из ее садика шли ей куда больше, — но она не посмела!

— Прощайте! — сказала она и легко и плавно, точно пузырек воздуха, поднялась на поверхность.

Солнце только что село, но облака еще сияли пурпуром и золотом, тогда как в красноватом небе уже зажигались ясные вечерние звезды; воздух был мягок и свеж, а море — как зеркало. Неподалеку от того места, где вынырнула русалочка, стоял трехмачтовый корабль всего лишь с одним поднятым парусом — не было ведь ни малейшего ветерка; на вантах и реях сидели матросы, с палубы неслись звуки музыки и песен; когда же совсем стемнело, корабль осветился сотнями разноцветных фонариков; казалось, что в воздухе замелькали флаги всех наций. Русалочка подплыла к самым окнам каюты, и когда волны слегка приподымали ее, она могла заглянуть в каюту. Там было множество разодетых людей, но лучше всех был молодой принц с большими черными глазами. Ему, наверное, было не больше шестнадцати лет; в тот день праздновалось его рождение, оттого на корабле и шло такое веселье. Матросы плясали на палубе, а когда вышел туда молодой принц, кверху взвились сотни ракет, и стало светло как днем, так что русалочка совсем перепугалась и нырнула в воду, но скоро опять высунула голову, и ей показалось, что все звезды с небес попа́дали к ней в море. Никогда еще не видела она такой огненной потехи: большие солнца вертелись колесом, огромные огненные рыбы били в воздухе хвостами, и все это отражалось в тихой, ясной воде. На самом корабле было так светло, что можно было различить каждую веревку, а людей и подавно. Ах, как хорош был молодой принц! Он пожимал людям руки, улыбался и смеялся, а музыка все гремела и гремела в тишине ясной ночи.

Становилось уже поздно, но русалочка глаз не могла оторвать от корабля и от красавца принца. Разноцветные огоньки потухли, ракеты больше не взлетали в воздух, не слышалось и пушечных выстрелов, зато загудело и застонало само море. Русалочка качалась на волнах рядом с кораблем и все заглядывала в каюту, а корабль стал набирать скорость, паруса развертывались один за другим, ветер крепчал, заходили волны, облака сгустились и где-то вдали засверкала молния. Начиналась буря! Матросы принялись убирать паруса; огромный корабль страшно качало, а ветер так и мчал его по бушующим волнам; вокруг корабля вставали высокие волны, словно черные горы, грозившие сомкнуться над мачтами корабля, но он нырял между водяными стенами, как лебедь, и снова взлетал на хребет волн. Русалочку буря только забавляла, а морякам приходилось туго. Корабль скрипел и трещал, толстые доски разлетались в щепки, волны перекатывались через палубу; вот грот-мачта переломилась, как тростинка, корабль перевернулся набок, и вода хлынула в трюм. Тут русалочка поняла опасность; ей и самой приходилось остерегаться бревен и обломков, носившихся по волнам. На минуту сделалось вдруг так темно, что хоть глаз выколи; но вот опять блеснула молния, и русалочка вновь увидела на корабле людей; каждый спасался, как умел. Русалочка отыскала глазами принца и, когда корабль разбился на части, увидела, что он погрузился в воду. Сначала русалочка очень обрадовалась тому, что он попадет теперь к ним на дно, но потом вспомнила, что люди не могут жить в воде и что он может приплыть во дворец ее отца только мертвым. Нет, нет, он не должен умереть! И она поплыла между бревнами и досками, совсем забывая, что они во всякую минуту могут ее раздавить. Приходилось то нырять в самую глубину, то взлетать кверху вместе с волнами; но вот наконец она настигла принца, который уже почти совсем выбился из сил и не мог больше плыть по бурному морю; руки и ноги отказались ему служить, а прелестные глаза закрылись; он умер бы, не явись ему на помощь русалочка. Она приподняла над водой его голову и предоставила волнам нести их обоих куда угодно.

К утру непогода стихла; от корабля не осталось и щепки; солнце опять засияло над водой, и его яркие лучи как будто вернули щекам принца их живую окраску, но глаза его все еще не открывались.

Русалочка откинула со лба принца волосы и поцеловала его в высокий, красивый лоб; ей показалось, что принц похож на мраморного мальчика, что стоит у нее в саду; она поцеловала его еще раз и пожелала, чтобы он остался жив.

Наконец она завидела твердую землю и высокие, уходящие в небо горы, на вершинах которых, точно стаи лебедей, белели снега. У самого берега зеленела чудная роща, а повыше стояло какое-то здание, вроде церкви или монастыря. В роще росли апельсинные и лимонные деревья, а у ворот здания — высокие пальмы. Море врезывалось в белый песчаный берег небольшим заливом; там вода была очень тиха, но глубока; сюда-то, к утесу, возле которого море намыло мелкий белый песок, и приплыла русалочка и положила принца, позаботившись о том, чтобы голова его лежала повыше и на самом солнце.

Русалочка спасает принца. Иллюстрация Лоренца Фрёлиха.

Госу­дарственный музей искусств, Копенгаген

В это время в высоком белом доме зазвонили в колокола, и в сад высыпала целая толпа молодых девушек. Русалочка отплыла подальше, за высокие камни, которые торчали из воды, покрыла себе волосы и грудь морскою пеной — теперь никто не различил бы в этой пене ее лица — и стала ждать: не придет ли кто на помощь бедному принцу.

Ждать пришлось недолго: к принцу подошла одна из молодых девушек и сначала очень испугалась, но скоро собралась с духом и позвала на помощь людей. Затем русалочка увидела, что принц ожил и улыбнулся всем, кто был возле него. А ей он не улыбнулся, он даже не знал, что она спасла ему жизнь! Грустно стало русалочке, и, когда принца увели в большое белое здание, она печально нырнула в воду и уплыла домой.

И прежде она была тихой и задумчивой, теперь же стала еще тише, еще задумчивее. Сестры спрашивали ее, что она видела в первый раз на поверхности моря, но она ничего им не рассказала.

Часто и вечером и утром приплывала она к тому месту, где оставила принца, видела, как созревали в садах плоды, как их потом собирали, видела, как стаял снег на высоких горах, но принца так больше и не видала и возвращалась домой с каждым разом все печальнее и печальнее. Единственной отрадой было для нее сидеть в своем садике, обвивая руками красивую мраморную статую, похожую на принца, но за цветами она больше не ухаживала; они росли, как хотели, по тропинкам и на дорожках, переплелись своими стеблями и листьями с ветвями дерева, и в садике стало совсем темно.

Наконец она не выдержала и рассказала обо всем одной из своих сестер; за ней узнали и все остальные сестры, но больше никто, кроме разве еще двух-трех русалок, ну а те никому не сказали, разве уж самым близким подругам. Одна из них тоже знала принца, видела праздник на корабле и даже знала, где находится королевство принца.

— Поплыли вместе, сестрица! — сказали русалочке сестры и рука об руку поднялись на поверхность моря близ того места, где стоял дворец принца.

Дворец был из светло-желтого блестящего камня, с большими мраморными лестницами; одна из них спускалась прямо в море. Великолепные вызолоченные купола высились над крышей, а в нишах, между колоннами, окружавшими всё здание, стояли мраморные статуи, совсем как живые люди. Сквозь высокие зеркальные окна виднелись роскошные покои; всюду висели дорогие шелковые занавеси, были разостланы ковры, а стены украшены большими картинами. Загляденье да и только! Посреди самой большой залы журчал большой фонтан; струи воды били высоко-высоко, под самый стеклянный купол потолка, через который на воду и на диковинные растения, росшие в широком бассейне, лились лучи солнца.

Теперь русалочка знала, где живет принц, и стала приплывать к дворцу почти каждый вечер или каждую ночь. Ни одна из сестер не осмеливалась подплывать к земле так близко, как она; она же заплывала и в узкий канал, который проходил как раз под великолепным мраморным балконом, бросавшим на воду длинную тень. Тут она останавливалась и подолгу смотрела на молодого принца, а он-то думал, что гуляет при свете месяца один-одинешенек.

Много раз видела она, как он катался с музыкантами на своей нарядной лодке, украшенной развевающимися флагами, — русалочка выглядывала из зеленого тростника, и если люди иной раз замечали ее длинную серебристо-белую вуаль, развевающуюся по ветру, то думали, что это лебедь машет крыльями.

Много раз слышала она, как говорили о принце рыбаки, ловившие по ночам рыбу; они рассказывали о нем много хорошего, и русалочка радовалась, что спасла ему жизнь, когда его полумертвого носило по волнам; она вспоминала, как его голова покоилась на ее груди и как нежно поцеловала она его тогда. А он-то ничего не знал о ней, она ему и присниться не могла!

Всё больше и больше начинала русалочка любить людей, всё сильнее и сильнее тянуло ее к ним; их земной мир казался ей куда больше, чем ее подводный; они могли ведь переплывать на своих кораблях море, взбираться на высокие горы к самым облакам, а их земля с лесами и полями тянулась далеко-далеко, ее и глазом не охватить! Русалочке очень хотелось побольше узнать о людях и об их жизни, но сестры не могли ответить на все ее вопросы, и она обращалась к бабушке: старуха хорошо знала «высший свет», как она справедливо называла землю, лежавшую над морем.

— Если люди не тонут, — спрашивала русалочка, — тогда они живут вечно, не умирают, как мы?

— Ну что ты! — отвечала старуха. — Они тоже умирают, их век даже короче нашего. Мы живем триста лет, но, когда нам приходит конец, нас не хоронят среди близких, у нас нет даже могил, мы просто превращаемся в морскую пену. Нам не дано бессмертной души, и мы никогда не воскресаем; мы — как тростник: вырвешь его с корнем, и он не зазеленеет вновь! У людей, напротив, есть бессмертная душа, которая живет вечно, даже и после того, как тело превращается в прах; она улетает на небо, прямо к мерцающим звездам! Как мы можем подняться со дна морского и увидать землю, где живут люди, так и они могут подняться после смерти в неведомые блаженные страны, которых нам не видать никогда!

— А почему у нас нет бессмертной души? — грустно спросила русалочка. — Я бы отдала все свои сотни лет за один день человеческой жизни, чтобы потом тоже подняться на небо.

— Вздор! Нечего и думать об этом! — сказала старуха. — Нам тут живется куда лучше, чем людям на земле!

— Значит, и я умру, стану морской пеной, не буду больше слышать музыки волн, не увижу чудесных цветов и красного солнца! Неужели же я никак не могу обрести бессмертную душу?

— Можешь, — сказала бабушка, — пусть только кто-нибудь из людей полюбит тебя так, что ты станешь ему дороже отца и матери, пусть отдастся он тебе всем своим сердцем и всеми помыслами и велит священнику соединить ваши руки в знак вечной верности друг другу; тогда частица его души сообщится тебе и когда-нибудь ты вкусишь вечного блаженства. Он даст тебе душу и сохранит при себе свою. Но этому не бывать никогда! Ведь то, что у нас считается красивым, твой рыбий хвост, люди находят безобразным; они ничего не смыслят в красоте; по их мнению, чтобы быть красивым, надо непременно иметь две неуклюжих подпорки — ноги, как они их называют.

Русалочка глубоко вздохнула и печально посмотрела на свой рыбий хвост.

— Будем жить — не тужить! — сказала старуха. — Повеселимся вволю свои триста лет — срок немалый, тем слаще будет отдых после смерти! Сегодня вечером у нас во дворце бал!

Вот было великолепие, какого не увидишь на земле! Стены и потолок танцевальной залы были из толстого, но прозрачного стекла; вдоль стен рядами лежали сотни огромных пурпурных и травянисто-зеленых раковин с голубыми огоньками в середине; огни эти ярко освещали всю залу, а через стеклянные стены — и море вокруг. Видно было, как к стенам подплывают стаи и больших и маленьких рыб и чешуя их переливается золотом, серебром, пурпуром.

Посреди залы вода бежала широким потоком, и в нем танцевали водяные и русалки под свое чудное пение. Таких звучных, нежных голосов не бывает у людей.

Русалочка пела лучше всех, и все хлопали ей в ладоши. На минуту ей было сделалось весело при мысли о том, что ни у кого и нигде, ни в море, ни на земле, нет такого чудесного голоса, как у нее; но потом она опять стала думать о надводном мире, о прекрасном принце, и ей стало грустно, что у нее нет бессмертной души. Она незаметно ускользнула из дворца и, пока там пели и веселились, печально сидела в своем садике. Вдруг сверху до нее донеслись звуки валторн, и она подумала: «Вот он опять катается на лодке! Как я люблю его! Больше, чем отца и мать! Я принадлежу ему всем сердцем, всеми своими помыслами, ему я бы охотно вручила счастье всей моей жизни! На все бы я пошла — только бы мне быть с ним и обрести бессмертную душу! Пока сестры танцуют в отцовском дворце, поплыву-ка я к морской ведьме; я всегда боялась ее, но, может быть, она что-нибудь посоветует или как-нибудь поможет мне!»

И русалочка поплыла из своего садика к бурным водоворотам, за которыми жила ведьма. Ей еще ни разу не приходилось проплывать этой дорогой; тут не росли ни цветы, ни даже трава — кругом только голый серый песок; вода в водоворотах бурлила и шумела, как под мельничными колесами, и увлекала за собой в глубину все, что только встречала на пути. Русалочке пришлось плыть как раз между такими бурлящими водоворотами; дальше путь к жилищу ведьмы лежал через пузырившийся ил; это место ведьма называла своим торфяным болотом. А там уж было рукой подать до ее жилья, окруженного диковинным лесом: вместо деревьев и кустов в нем росли полипы, полуживотные-полурастения, похожие на стоголовых змей, росших прямо из песка; ветви их были подобны длинным осклизлым рукам с пальцами, извивающимися, как черви; полипы ни на минуту не переставали шевелить всеми своими суставами, от корня до самой верхушки, они хватали гибкими пальцами всё, что только им попадалось, и уже никогда не выпускали. Русалочка испуганно приостановилась, сердечко ее забилось от страха, она готова была вернуться, но вспомнила о принце, о бессмертной душе и собралась с духом: крепко обвязала вокруг головы свои длинные волосы, чтобы в них не вцепились полипы, скрестила на груди руки, и, как рыба, поплыла между омерзительными полипами, которые тянули к ней свои извивающиеся руки. Она видела, как крепко, точно железными клещами, держали они своими пальцами все, что удавалось им схватить: белые скелеты утонувших людей, корабельные рули, ящики, кости животных, даже одну русалочку. Полипы поймали и задушили ее. Это было страшнее всего!

Русалочка и морская ведьма. Иллюстрация Ивана Билибина. 1937 г.

Andersen, Hans Christian. La Petite Sirène. Paris: Ernest Flammarion, 1937

Но вот она очутилась на скользкой лесной поляне, где кувыркались, показывая противное желтоватое брюхо, большие, жирные водяные ужи. Посреди поляны был выстроен дом из белых человеческих костей; тут же сидела сама морская ведьма и кормила изо рта жабу, как люди кормят сахаром маленьких канареек. Омерзительных ужей она звала своими цыплятками и позволяла им ползать по своей большой ноздреватой, как губка, груди.

— Знаю, знаю, зачем ты пришла! — сказала русалочке морская ведьма. — Глупости ты затеваешь, ну да я все-таки помогу тебе — тебе же на беду, моя красавица! Ты хочешь отделаться от своего хвоста и получить вместо него две подпорки, чтобы ходить, как люди; хочешь, чтобы молодой принц полюбил тебя, а ты получила бы бессмертную душу!

И ведьма захохотала так громко и гадко, что и жаба и ужи попадали с нее и растянулись на песке.

— Ну ладно, ты пришла в самое время! — продолжала ведьма. — Приди ты завтра поутру, было бы поздно, и я не могла бы помочь тебе раньше будущего года. Я изготовлю тебе питье, ты возьмешь его, поплывешь с ним к берегу еще до восхода солнца, сядешь там и выпьешь все до капли; тогда твой хвост раздвоится и превратится в пару стройных, как сказали бы люди, ножек. Но тебе будет так больно, как будто тебя пронзят острым мечом. Зато все, кто тебя увидят, скажут, что такой прелестной девушки они еще не встречали! Ты сохранишь свою плавную, скользящую походку — ни одна танцовщица не сравнится с тобой; но помни, что ты будешь ступать как по острым ножам, так что изранишь свои ножки в кровь. Вытерпишь все это? Тогда я помогу тебе.

— Да! — сказала русалочка дрожащим голосом и подумала о принце и о бессмертной душе.

— Помни, — сказала ведьма, — что раз ты примешь человеческий облик, тебе уже не сделаться вновь русалкой! Не видать тебе ни морского дна, ни отцовского дома, ни сестер! А если принц не полюбит тебя так, что забудет для тебя и отца и мать, не отдастся тебе всем сердцем и не велит священнику соединить ваши руки, чтобы вы стали мужем и женой, ты не получишь бессмертной души. С первой же зарей после его женитьбы на другой твое сердце разорвется на части, и ты станешь пеной морской!

— Пусть! — сказала русалочка и побледнела как смерть.

— А еще ты должна мне заплатить за помощь, — сказала ведьма. — И я недешево возьму! У тебя чудный голос, и им ты думаешь обворожить принца, но ты должна отдать этот голос мне. Я возьму за свой бесценный напиток самое лучшее, что есть у тебя: ведь я должна примешать к напитку свою собственную кровь, чтобы он стал остер, как лезвие меча.

— Если ты возьмешь мой голос, что же останется мне? — спросила русалочка.

— Твое прелестное лицо, твоя плавная походка и твои говорящие глаза — этого довольно, чтобы покорить человеческое сердце! Ну полно, не бойся; высунешь язычок, я и отрежу его в уплату за волшебный напиток!

— Хорошо! — сказала русалочка, и ведьма поставила на огонь котел, чтобы сварить питье.

— Чистота! — лучшая красота! — сказала она и обтерла котел связкой живых ужей.

Потом она расцарапала себе грудь; в котел закапала черная кровь, и скоро стали подыматься клубы пара, принимавшие такие причудливые формы, что просто страх брал. Ведьма поминутно подбавляла в котел новых и новых снадобий, и когда питье закипело, оно забулькало так, будто плакал крокодил. Наконец напиток был готов, на вид он казался прозрачнейшей ключевой водой!

— Бери! — сказала ведьма, отдавая русалочке напиток; потом отрезала ей язычок, и русалочка стала немая — не могла больше ни петь, ни говорить!

— Если полипы схватят тебя, когда ты поплывешь назад, — сказала ведьма, — брызни на них каплю этого питья, и их руки и пальцы разлетятся на тысячи кусков!

Но русалочке не пришлось этого делать — полипы с ужасом отворачивались при одном виде напитка, сверкавшего в ее руках, как яркая звезда. Быстро проплыла она лес, миновала болото и бурлящие водовороты.

Русалочка. Иллюстрация Хелен Страттон. 1899 г.

The fairy tales of Hans Christian Andersen. Philadelphia: Lippincott, 1899

Вот и отцовский дворец; огни в танцевальной зале потушены, все спят. Русалочка не посмела больше вой­ти туда — ведь она была немая и собиралась покинуть отцовский дом навсегда. Сердце ее готово было разорваться от тоски и печали. Она проскользнула в сад, взяла по цветку с грядки у каждой сестры, послала родным тысячи воздушных поцелуев и поднялась на темно-голубую поверхность моря.

Солнце еще не вставало, когда она увидала перед собой дворец принца и присела на великолепную мраморную лестницу. Месяц озарял ее своим чудесным голубым сиянием. Русалочка выпила обжигающий напиток, и ей показалось, будто ее пронзили обоюдоострым мечом; она потеряла сознание и упала замертво. Когда она очнулась, над морем уже сияло солнце; во всем теле она чувствовала жгучую боль. Перед ней стоял красавец принц и смотрел на нее своими черными, как ночь, глазами; она потупилась и увидала, что рыбий хвост исчез, а вместо него у нее две ножки, беленькие и маленькие, как у ребенка. Но она была совсем нагая и потому закуталась в свои длинные, густые волосы. Принц спросил, кто она и как сюда попала, но она только кротко и грустно смотрела на него своими темно-голубыми глазами: говорить ведь она не могла. Тогда он взял ее за руку и повел во дворец. Ведьма сказала правду: каждый шаг причинял русалочке такую боль, будто она ступала по острым ножам и иголкам; но она терпеливо переносила боль и шла об руку с принцем легкая, как пузырек воздуха; принц и все окружающие только дивились ее чудной, скользящей походке.

Русалочку разодели в шелк и муслин, и она стала первой красавицей при дворе, но оставалась по-прежнему немой, не могла ни петь, ни говорить. Как-то раз красивые рабыни, все в шелку и золоте, появились перед принцем и его царственными родителями и стали петь. Одна из них пела особенно хорошо, и принц хлопал в ладоши и улыбался ей; русалочке стало очень грустно: когда-то и она могла петь, и несравненно лучше! «Ах, если бы он знал, что я навсегда рассталась со своим голосом, чтобы только быть возле него!»

Потом рабыни стали танцевать под звуки чудеснейшей музыки; тут и русалочка подняла свои белые хорошенькие ручки, встала на цыпочки и понеслась в легком, воздушном танце; так не танцевал еще никто! Каждое движение подчеркивало ее красоту, а глаза ее говорили сердцу больше, чем пение всех рабынь.

Все были в восхищении, особенно принц, он назвал русалочку своим маленьким найденышем, и русалочка всё танцевала и танцевала, хотя каждый раз, как ноги ее касались земли, ей было так больно, будто она ступала по острым ножам. Принц сказал, что она всегда должна быть возле него, и ей было позволено спать на бархатной подушке перед дверями его комнаты.

Он велел сшить ей мужской костюм, чтобы она могла сопровождать его на прогулках верхом. Они ездили по благоухающим лесам, где в свежей листве пели птички, а зеленые ветви касались ее плеч; они взбирались на высокие горы, и хотя из ее ног сочилась кровь и все видели это, она смеялась и продолжала следовать за принцем на самые вершины; там они любовались на облака, плывшие у их ног, точно стаи птиц, улетавших в чужие страны.

Когда же они оставались дома, русалочка ходила по ночам на берег моря, спускалась по мраморной лестнице, ставила свои пылавшие, как в огне, ноги в холодную воду и думала о родном доме и о дне морском.

Раз ночью всплыли из воды рука об руку ее сестры и запели печальную песню; она кивнула им, они узнали ее и рассказали ей, как огорчила она их всех. С тех пор они навещали ее каждую ночь, а один раз она увидала в отдалении даже свою старую бабушку, которая уже много-много лет не подымалась из воды, и самого морского царя с короной на голове; они простирали к ней руки, но не смели подплывать к земле так близко, как сестры.

День ото дня принц привязывался к русалочке все сильнее и сильнее, но он любил ее только как милое, доброе дитя, сделать же ее своей женой и королевой ему и в голову не приходило, а между тем ей надо было стать его женой, иначе она не могла ведь обрести бессмертной души и должна была, в случае его женитьбы на другой, превратиться в морскую пену.

«Любишь ли ты меня больше всех на свете?» — казалось, спрашивали глаза русалочки, когда принц обнимал ее и целовал в лоб.

— Да, я люблю тебя! — говорил принц. — У тебя доброе сердце, ты предана мне больше всех и похожа на молодую девушку, которую я видел однажды и, верно, больше уж не увижу! Я плыл на корабле, корабль разбился, волны выбросили меня на берег вблизи какого-то храма, где служат богу молодые девушки; самая младшая из них нашла меня на берегу и спасла мне жизнь; я видел ее всего два раза, но ее одну в целом мире мог бы я полюбить! Ты похожа на нее и почти вытеснила из моего сердца ее образ. Она принадлежит святому храму, и вот моя счастливая звезда послала мне тебя; никогда я не расстанусь с тобой!

«Увы! Он не знает, что это я спасла ему жизнь! — думала русалочка. — Я вынесла его из волн морских на берег и положила в роще, возле храма, а сама спряталась в морской пене и смотрела, не придет ли кто-нибудь к нему на помощь. Я видела эту красивую девушку, которую он любит больше, чем меня! — И русалочка глубоко-глубоко вздыхала, плакать она не могла. — Но та девушка принадлежит храму, никогда не вернется в мир, и они никогда не встретятся! Я же нахожусь возле него, вижу его каждый день, могу ухаживать за ним, любить его, отдать за него жизнь!»

Но вот стали поговаривать, что принц женится на прелестной дочери соседнего короля и потому снаряжает свой великолепный корабль в плаванье. Принц поедет к соседнему королю как будто для того, чтобы ознакомиться с его страной, а на самом-то деле чтобы увидеть принцессу; с ним едет большая свита. Русалочка на все эти речи только покачивала головой и смеялась — она ведь лучше всех знала мысли принца.

— Я должен ехать! — говорил он ей. — Мне надо посмотреть прекрасную принцессу; этого требуют мои родители, но они не станут принуждать меня жениться на ней, а я никогда не полюблю ее! Она ведь непохожа на ту красавицу, на которую похожа ты. Если уж мне придется наконец избрать себе невесту, так я лучше выберу тебя, мой немой найденыш с говорящими глазами!

И он целовал ее в розовые губы, играл ее длинными волосами и клал свою голову на ее грудь, где билось сердце, жаждавшее человеческого счастья и бессмертной души.

— Ты ведь не боишься моря, моя немая крошка? — говорил он, когда они уже стояли на великолепном корабле, который должен был отвезти их в земли соседнего короля.

И принц стал рассказывать ей о бурях и о штиле, о диковинных рыбах, что живут в глубинах, и о том, что видели там водолазы, а она только улыбалась, слушая его рассказы, — она-то лучше всех знала, что есть на дне морском.

В ясную лунную ночь, когда все, кроме рулевого, спали, она села у самого борта и стала смотреть в прозрачные волны; и ей показалось, что она видит отцовский дворец; старуха бабушка в серебряной короне стояла на вышке и смотрела сквозь волнующиеся струи воды на киль корабля. Затем на поверхность моря всплыли ее сестры; они печально смотрели на нее и ломали свои белые руки, а она кивнула им головой, улыбнулась и хотела рассказать о том, как ей хорошо здесь, но тут к ней подошел корабельный юнга, и сестры нырнули в воду, юнга же подумал, что это мелькнула в волнах белая морская пена.

Наутро корабль вошел в гавань великолепной столицы соседнего королевства. В городе зазвонили в колокола, с высоких башен раздались звуки рогов, а на площадях стали строиться полки солдат с блестящими штыками и развевающимися знаменами. Начались празднества, балы следовали за балами, но принцессы еще не было — она воспитывалась где-то далеко в монастыре, куда ее отдали учиться всем королевским добродетелям. Наконец прибыла и она.

Русалочка жадно смотрела на нее и не могла не признать, что лица милее и прекраснее она еще не видала. Кожа на лице принцессы была такая нежная, прозрачная, а из-за длинных темных ресниц улыбались синие кроткие глаза.

— Это ты! — сказал принц. — Ты спасла мне жизнь, когда я полумертвый лежал на берегу моря!

И он крепко прижал к сердцу свою краснеющую невесту.

— Ах, я так счастлив! — сказал он русалочке. — То, о чем я не смел и мечтать, сбылось! Ты порадуешься моему счастью, ты ведь так любишь меня!

Русалочка поцеловала ему руку, и ей показалось, что сердце ее вот-вот разорвется от боли: его свадьба должна ведь убить ее, превратить в морскую пену!

Колокола в церквах звонили, по улицам разъезжали герольды, оповещая народ о помолвке принцессы. В алтарях в драгоценных сосудах курились благовония. Священники кадили ладаном, жених и невеста подали друг другу руки и получили благословение епископа. Русалочка, разодетая в шелк и золото, держала шлейф невесты, но уши ее не слышали праздничной музыки, глаза не видели блестящей церемонии, она думала о своем смертном часе и о том, что она теряла с жизнью.

В тот же вечер жених с невестой должны были отплыть на родину принца; пушки палили, флаги развевались, на палубе был раскинут роскошный шатер из золота и пурпура, устланный мягкими подушками; в шатре новобрачные должны были провести эту тихую, прохладную ночь.

Паруса надулись от ветра, корабль легко и плавно скользнул по волнам и понесся в открытое море.

Как только смерклось, на корабле зажглись сотни разноцветных фонариков, а матросы стали весело плясать на палубе. Русалочка вспомнила, как она впервые поднялась на поверхность моря и увидела такое же веселье на корабле. И вот она понеслась в быстром воздушном танце, точно ласточка, преследуемая коршуном. Все были в восторге: никогда еще она не танцевала так чудесно! Ее нежные ножки резало, как ножами, но она не чувствовала этой боли — сердцу ее было еще больнее. Она знала, что лишь один вечер осталось ей пробыть с тем, ради кого она оставила родных и отцовский дом, отдала свой чудный голос и ежедневно терпела невыносимые мучения, о которых он и не догадывался. Лишь одну ночь оставалось ей дышать одним воздухом с ним, видеть синее море и звездное небо, а там наступит для нее вечная ночь, без мыслей, без сновидений. Ей ведь не было дано бессмертной души! Далеко за полночь продолжались на корабле танцы и музыка, и русалочка смеялась и танцевала со смертельной мукой в сердце; принц же целовал красавицу жену, а она играла его черными кудрями; наконец рука об руку удалились они в свой великолепный шатер.

На корабле все стихло, только рулевой остался у руля. Русалочка оперлась своими белыми руками о борт и, повернувшись лицом к востоку, стала ждать первого луча солнца, который, как она знала, должен был убить ее. И вдруг она увидела, как из моря поднялись ее сестры; они были бледны, как и она, но их длинные, роскошные волосы не развевались больше по ветру — они были обрезаны.

— Мы отдали наши волосы ведьме, чтобы она помогла нам избавить тебя от смерти! А она дала нам вот этот нож — видишь, какой он острый? Прежде чем взойдет солнце, ты должна вонзить его в сердце принца, и когда теплая кровь его брызнет тебе на ноги, они опять срастутся в рыбий хвост и ты опять станешь русалкой, спустишься к нам в море и проживешь свои триста лет, прежде чем превратишься в соленую морскую пену. Но спеши! Или он, или ты — один из вас должен умереть до восхода солнца! Наша старая бабушка так печалится, что потеряла от горя все свои седые волосы, а нам остригла волосы своими ножницами ведьма! Убей принца и вернись к нам! Поспеши, видишь на небе показалась красная полоска? Скоро взойдет солнце, и ты умрешь!

Иллюстрация Ивана Билибина к сказке «Русалочка». 1937 г.

Hans Christian Andersen. La Petite Sirène. Paris: Ernest Flammarion, 1937

С этими словами они глубоко вздохнули и погрузились в море.

Русалочка приподняла пурпуровую занавесь шатра и увидела, что головка прелестной новобрачной покоится на груди принца. Русалочка наклонилась и поцеловала его в прекрасный лоб, посмотрела на небо, где разгоралась утренняя заря, потом посмотрела на острый нож и опять устремила взор на принца, который во сне произнес имя своей жены — она одна была у него в мыслях! — и нож дрогнул в руках у русалочки. Еще минута — и она бросила его в волны, которые покраснели, точно окрасились кровью, в том месте, где он упал. Еще раз посмотрела она на принца полуугасшим взором, бросилась с корабля в море и почувствовала, как тело ее расплывается пеной.

Над морем поднялось солнце; лучи его любовно согревали мертвенно-холодную морскую пену, и русалочка не чувствовала смерти: она видела ясное солнце и каких-то прозрачных, чудных созданий, сотнями реявших над ней. Она видела сквозь них белые паруса корабля и красные облака в небе; голос их звучал как музыка, но такая возвышенная, что человеческое ухо не расслышало бы ее, так же как человеческие глаза не видели их самих. У них не было крыльев, но они носились в воздухе, легкие и прозрачные. Русалочка увидала, что и у нее такое же тело, как у них, и что она все больше и больше отделяется от морской пены.

— К кому я иду? — спросила она, поднимаясь в воздух, и ее голос звучал такою же дивною музыкой, какой не в силах передать никакие земные звуки.

— К дочерям воздуха! — ответили ей воздушные создания. — У русалки нет бессмертной души, и обрести ее она может, только если ее полюбит человек. Ее вечное существование зависит от чужой воли. У дочерей воздуха тоже нет бессмертной души, но они могут заслужить ее добрыми делами. Мы прилетаем в жаркие страны, где люди гибнут от знойного, зачумленного воздуха, и навеваем прохладу. Мы распространяем в воздухе благоухание цветов и несем людям исцеление и отраду. Пройдет триста лет, во время которых мы будем посильно творить добро, и мы получим в награду бессмертную душу и сможем изведать вечное блаженство, доступное людям. Ты, бедная русалочка, всем сердцем стремилась к тому же, что и мы, ты любила и страдала, подымись же вместе с нами в заоблачный мир. Теперь ты сама можешь добрыми делами заслужить себе бессмертную душу и обрести ее через триста лет!

И русалочка протянула свои прозрачные руки к солнцу и в первый раз почувствовала у себя на глазах слезы.

На корабле за это время все опять пришло в движение, и русалочка увидала, как принц с женой ищут ее. Печально смотрели они на волнующуюся морскую пену, точно знали, что русалочка бросилась в волны. Невидимая, поцеловала русалочка красавицу в лоб, улыбнулась принцу и поднялась вместе с другими детьми воздуха к розовым облакам, плававшим в небе.

— Через триста лет мы вой­дем в божье царство!

— Может быть, и раньше! — прошептала одна из дочерей воздуха. — Невидимками влетаем мы в жилища людей, где есть дети, и если находим там доброе, послушное дитя, радующее своих родителей и достойное их любви, мы улыбаемся.

Ребенок не видит нас, когда мы летаем по комнате, и если мы радуемся, глядя на него, наш трехсотлетний срок сокращается на год. Но если мы увидим там злого, непослушного ребенка, мы горько плачем, и каждая слеза прибавляет к долгому сроку нашего испытания лишний день!

РЫБАК И ЕГО ДУША62

Родители английского писателя Оскара Уайльда (1854–1900) были увлеченными собирателями фольклора, поэтому нет ничего удивительного в том, что их сын стал сочинять волшебные сказки. Будучи философствующим эстетом, Уайльд придавал сказкам двой­ной смысл, причем содержание, которое он адресовал взрослым читателям, преобладало над содержанием, адресованным детской аудитории.

Сказка «Рыбак и его душа» вошла во второй сборник волшебных сказок Оскара Уайльда «Гранатовый домик». Эта сказка явно перекликается с «Русалочкой» Андерсена и его жертвенной героиней. В сказке Уайльда акцент сделан не на мыслях и устремлениях русалки, а на эмоциях рыбака, чья роль аналогична роли принца в сказке Андерсена, однако в сказке Уайльда сюжет закручивается вокруг любви рыбака к русалке. Подобно соблазняющим сиренам, русалка Уайльда каждый вечер поет рыбаку, и наконец любовь пересиливает в нем желание получить хороший улов. Этот рыбак не находится в плену — он совершенно свободен. Он заявляет, что любовь важнее мудрости и богатства, и с радостью жертвует своей душой только ради того, чтобы быть вместе с русалкой. В отчаянии расставшись со своей душой, рыбак бросается в море, из которого каждый год выходит на землю, чтобы расспросить свою душу о ее приключениях в мире людей.

У сказки Уайльда есть еще две особенности. В ней эротика объединена с экзотикой. Рыбак впервые видит русалку спящей в его сетях, и тело ее подобно произведению искусства, в котором сочетается красота слоновой кости, жемчуга и серебра63. Как и в большинстве сказок Уайльда, здесь не будет счастливого конца, и не последнюю роль в этом сыграла душа рыбака. И все же любовь рыбака и русалки оставила память среди людей. Мы решили включить в нашу книгу лишь самое начало сказки Уайльда, где рыбак влюбляется в русалку и слушает ее рассказы о красоте подводного мира.

РЫБАК И ЕГО ДУША

[22]

Каждый день выезжал в море молодой Рыбак и закидывал свои сети в воду.

Когда ветер дул с берега, он ничего не ловил, или очень мало, ибо то был резкий, чернокрылый ветер, и бурные волны вздымались ему навстречу. Но когда ветер дул на берег, поднимались из глубин, заплывали в его сети рыбы, и он относил их на рынок и продавал.

Каждый вечер выезжал он в море, но однажды сеть была столь тяжелой, что он еле мог втащить ее в лодку.

И он засмеялся и подумал про себя:

— Должно быть, я поймал все рыбы морские или заманил в сеть какое-нибудь мрачное чудовище, которое удивит людей, или какое-нибудь страшилище, которого пожелает себе великая Королева.

И, собрав все силы, он налег на толстые канаты, пока на руках его не вздулись длинные жилы, словно нити голубой эмали на бронзовой вазе. Он потянул за тонкие бечевки, и все у́же и у́же замыкался круг плоских пробок, и, наконец, сеть поднялась на поверхность воды.

Но в ней не оказалось ни рыбы, ни чудовища, ни страшилища, а только маленькая Морская Дева, крепко спящая.

Волосы ее были подобны влажному золотому руну, а каждый отдельный волосок был подобен золотой жилке в хрустальном кубке. Тело ее было словно из белой слоновой кости, а хвост был из серебра и жемчуга. Из серебра и жемчуга был хвост ее, а вокруг него обвивались зеленые водоросли; подобно морским раковинам были уши ее, а уста ее были словно из кораллов. Холодные волны обмывали ее холодные груди, а на ресницах ее искрилась соль.

Так прекрасна была она, что молодой Рыбак, увидев ее, замер от удивления и, протянув руку, привлек к себе сеть и, пере­гнувшись через борт, заключил Морскую Деву в свои объятия.

Но едва лишь он коснулся ее, как она вскрикнула, словно испуганная чайка, проснулась, взглянула на него в ужасе лилово-аметистовыми глазами, и стала биться, стараясь вырваться. И он ее крепко прижимал к себе и не хотел отпустить.

И когда она увидела, что никак не может освободиться, она зарыдала и сказала:

— Прошу тебя, отпусти меня, ибо я единственная дочь Царя, и отец мой стар и одинок.

Но молодой Рыбак ответил:

— Я отпущу тебя, если только ты дашь мне обещание приходить, когда бы я ни звал тебя, и петь мне песни, ибо рыбы любят слушать песни Обитателей Моря, и сети мои будут всегда полны.

— Ты действительно отпустишь меня, если я дам тебе это обещание? — воскликнула Морская Дева.

— Я действительно отпущу тебя, — ответил молодой Рыбак.

Тогда она дала ему желаемое обещание и подкрепила его клятвой Обитателей Моря. И он разомкнул свои объятья, и она опустилась глубоко в море, вся трепеща от непонятного страха.

Каждый вечер выезжал в море молодой Рыбак, призывал Морскую Деву, и она поднималась из воды и пела ему песни. Вокруг нее плавали дельфины, а дикие чайки вились над ее головой.

И она пела дивную песню. Она пела об Обитателях Моря, перегоняющих свои стада из пещеры в пещеру и носящих маленьких детенышей на плечах; о Тритонах с длинными зелеными бородами и волосатою грудью, что трубят в витые раковины при прохождении Царя; о дворце Царя, из янтаря, с крышей из прозрачного изумруда и полом из сверкающих жемчугов; о морских садах, где целыми днями колышутся большие кружевные веера из кораллов, где рыбы снуют словно серебряные птицы, где анемоны прижимаются к скалам, а розовые пескари гнездятся в бороздках желтого песка. Она пела о больших китах, что приплывают из северных морей с острыми сосульками на плавниках; о Сиренах, которые рассказывают о таких чудесах, что купцы должны затыкать уши воском, дабы не услышать их и не броситься в воду и утонуть; о затонувших галерах с длинными мачтами и замершими матросами, висящими на снастях, в то время как макрели вплывают и выплывают сквозь открытые люки; о маленьких ракушках — великих путешественницах, что присасываются к килям кораблей и объезжают весь свет; о каракатицах, живущих на склонах утесов, вытягивающих свои длинные черные руки и могущих ниспослать на воду ночь, когда им этого захочется. Она пела о моллюске, у которого есть собственная лодка, выточенная из опала и управляемая шелковым парусом, о счастливых Морских Человечках, играющих на арфах и умеющих своими чарами усыплять великого Осьминога; о маленьких детях, ловящих скользких дельфинов и катающихся со смехом на их спинах; о Морских Девах, что лежат на белой пене и протягивают свои руки морякам; и о тюленях с кривыми клыками, и о моржах с развевающимися по воде гривами.

Тритоны на пиру у Ахелоя. Картина Корнелиса де Воса.

Метрополитен-музей, Нью-Йорк

И в то время, как она пела, поднималась вся рыба из глубины послушать ее, и молодой Рыбак забрасывал свои сети, и сетями окружал часть рыбы, а другую часть ловил острогой. И когда лодка его наполнялась, Морская Дева опускалась в море, бросая ему улыбку.

Но она никогда не приближалась к нему настолько, чтоб он мог коснуться ее. Часто он просил и молил ее, но она не приближалась; а когда он пытался схватить ее, она ныряла в воду, как ныряют тюлени, и в тот день он больше не видывал ее. С каждым днем звук ее голоса все слаще и слаще звучал в его ушах. Так сладок был ее голос, что он забывал о своих сетях и своем искусстве и не заботился о своей лодке. Сверкая алыми плавниками, и выпуклыми золотыми глазами, проплывали мимо стаями скумбрии, но он не обращал на них внимания. Острога его лежала рядом с ним без употребления, и корзины его, плетеные из ивовых ветвей, оставались пустыми. С полураскрытыми устами и затуманенными от восторга глазами сидел он праздно в своей лодке и слушал, слушал, пока не обволакивала его морская мгла и странствующий месяц не серебрил его загорелых членов.

Однажды вечером он обратился к ней и сказал:

— Маленькая Морская Дева, маленькая Морская Дева, я люблю тебя. Возьми меня в свои женихи, ибо я люблю тебя.

Но Морская Дева покачала головой.

— У тебя человеческая душа, — ответила она. — Если б ты только прогнал свою душу, тогда я могла бы полюбить тебя.

И Молодой Рыбак сказал себе:

— Зачем мне душа? Я не могу ее видеть. Я не смею ее коснуться. Я ее не знаю. Конечно, я прогоню ее, и дадутся мне великие наслаждения.

И крик радости сорвался с его уст, и, встав в расписной своей лодке, он протянул руки Морской Деве.

— Я прогоню свою душу, — воскликнул он, — и ты будешь моей невестой, а я буду твоим женихом, и в глубинах моря будем жить с тобой, и все, о чем ты пела, ты покажешь мне, и все, что ты только пожелаешь, исполню я, и будет нераздельна жизнь наша.

И маленькая Морская Дева захохотала от радости и закрыла лицо руками.

— Но как я прогоню от себя душу? — воскликнул молодой Рыбак. — Скажи мне, как сделать это, и, ты увидишь, так будет сделано!

— Увы, я не знаю, — ответила маленькая Морская Дева. — У Обитателей Моря нет душ.

И она погрузилась в глубину, печально глядя на него.

ЗОЛОТАЯ РУСАЛКА64

На современном сленге словосочетание «золотая русалка» означает выдуманные россказни, типа «самая крупная рыбина», и, соответственно, история «золотой русалки» Эндрю Лэнга кажется слишком невероятной, чтобы в нее поверить.

По совету волшебного волка принц заманивает свою золотую русалку с помощью «чудесных шелковых тканей», используя деловую смекалку при первой же встрече с ней. До сих пор ни один человек не отваживался приблизиться к русалке, однако принц ухитряется обнять и поцеловать ее и даже завоевать ее сердце. После этого принц без труда получает золотого коня и золотую птицу. В художественной адаптации Лэнга фантастическая русалка заменяет собой принцессу, на которой в конце концов женится непутевый герой в традиционных сказках. Рыбий хвост русалки не упоминается в тексте Лэнга, нет его и в иллюстрациях к сказке; русалка, попав на землю, вполне готова вести земную жизнь вместе с принцем.

Популярность Эндрю Лэнгу принесли двенадцать сборников сказок, опубликованные в период с 1889 по 1910 год. «Золотая русалка» вошла в третий сборник под названием «Зеленая книга сказок» (издан в 1892 году)65.

Жил-был на свете богатый и могущественный король, и было среди множества его сокровищ чудесное дерево, и каждый год на нем вырастали золотые яблоки. Но королю никак не удавалось вкусить сладость бесценных плодов — из года в год некий таинственный вор похищал поспевшие яблоки из сада, несмотря на то что дерево неусыпно охранялось. Наконец отчаявшийся король призвал трех своих сыновей и обратился к двум старшим сыновьям: «Собирайтесь в путь, дети мои. Возьмите с собой золото и серебро, большую свиту, как подобает благородным принцам, и ищите по всему свету того, кто ворует мои золотые яблоки. Приведите вора ко мне, чтобы я смог наказать его со всей строгостью». Сыновья обрадовались приказу короля: они уже давно хотели повидать белый свет, а потому не мешкая собрались в дорогу, попрощались с отцом и отправились в путь.

Младшего сына короля все считали глупым, и отец ни за что не соглашался отпустить его на поиски вора, так как боялся, что с ним может приключиться беда. Но Принц так долго уговаривал отца, что тот уступил просьбам сына и благословил его в дорогу, снабдив золотом и серебром, как и его братьев. Принцу досталась старая жалкая кляча — простофиля даже не догадался попросить на конюшне лошадь получше. И вот под улюлюканье придворных и горожан Принц отправился на поиски таинственного похитителя золотых яблок.

Путь его пролегал через лес, и очень скоро повстречался Принцу тощий волк, который, увидев Принца, не стал убегать. Принц спросил волка, голоден ли он, а когда волк ответил, что очень голоден, Принц спешился и сказал волку: «Судя по твоему виду, ты и вправду голоден, так что, если ты не врешь, съешь моего коня и утоли голод».

Волк не стал дожидаться повторного приглашения, он набросился на коня и в два счета прикончил бедное животное. После плотного обеда волк заметно повеселел, и тогда Принц говорит ему: «Дружище волк, мне предстоит долгий путь, а пешком мне далеко не уйти. Раз уж ты съел моего коня, то замени мне скакуна и позволь ехать верхом на тебе».

Согласился волк, позволил Принцу оседлать себя, и они рысцой двинулись по лесу. Некоторое время спустя повернулся волк к Принцу и спросил его, куда он держит путь. Рассказал Принц волку историю о золотых яблоках, украденных из королевского сада, и о своих братьях, отправившихся на поиски вора в сопровождении многочисленной свиты. Выслушав Принца, волк — который на самом деле был великим волшебником — сказал, что знает вора и поможет его поймать: «В соседней стране живет могущественный император, и держит он в клетке прекрасную золотую птицу, которая и ворует золотые яблоки твоего отца, но летает эта птица так быстро, что изловить ее во время кражи невозможно. Ты должен ночью проникнуть в императорский дворец и выкрасть птицу вместе с клеткой. Но на обратном пути ни в коем случае не касайся стен во дворце».

На следующую ночь Принц проник в императорский дворец и нашел там птицу в клетке, как и рассказывал волк. Принц осторожно взял клетку с птицей и тихонько, стараясь не разбудить охрану, двинулся к выходу, но нечаянно коснулся стены. Сторожа тут же проснулись, схватили принца, поколотили его и заковали в цепи. Утром Принца привели к императору, и тот приговорил его к смерти, а пока приказал бросить вора в темницу.

С помощью магии волк узнал, что Принц попал в беду. Тогда обернулся волк всесильным монархом и, сопровождаемый огромной свитой, направился во дворец императора, где его приняли с особыми почестями. Гость беседовал с императором, а потом спросил, много ли у хозяина рабов. Император отвечал, что рабов у него так много, что он даже не может их всех прокормить, и что прошлой ночью ему привели еще одного раба, который пытался похитить золотую птицу, и завтра этого раба повесят, так как императору ни к чему лишние расходы.

— Должно быть, это отчаянный вор, раз он пытался украсть чудесную птицу, которую хорошо охраняют, — сказал волк в обличье монарха. — Хотел бы я посмотреть на этого нахала.

— Как вам будет угодно, — отвечал император и лично проводил гостя в темницу, где сидел несчастный пленник.

Волк-монарх говорит императору:

— О славный император, я очень разочарован — я думал, что увижу крепкого разбойника, а передо мной предстал жалкий неудачник. Виселица для него — слишком большая честь. Я бы поручил ему под страхом смерти исполнить очень трудное задание. Если он справится, вы в прибыли, а если нет — повесьте его, и никаких убытков.

— Отличный совет, — сказал император, — и я знаю, что ему поручить. У моего соседа, богатого и влиятельного императора, есть золотой конь, которого охраняют как зеницу ока. Пусть пленник похитит коня и приведет его ко мне.

Сказано — сделано: Принца выпустили из тюрьмы и пообещали сохранить ему жизнь, если сумеет он доставить императору золотого коня. Только Принц совсем не обрадовался — он не знал, не ведал, как ему справиться с таким заданием. Горько плача, побрел он куда глаза глядят, спрашивая себя, зачем он покинул дворец отца и его королевство? Не успел Принц уйти далеко, как явился перед ним его друг волк и говорит: «Любезный Принц, о чем ты печалишься? Это правда, ты не поймал золотую птицу, но не горюй — теперь будешь действовать осторожнее и наверняка украдешь коня». Так он утешил Принца и еще раз напомнил, что ни Принц, ни конь не должны касаться стен, иначе вновь постигнет его неудача.

Долго ли, коротко ли шли Принц и волк, но в конце концов прибыли в королевство императора, который владел золотым конем. Вечером добрались они до столицы, и волк посоветовал Принцу не ждать, пока по городу пойдут слухи об их прибытии и охрану усилят. Незаметно проскользнули они в императорскую конюшню и увидели, что много-много стражников стерегут золотого коня. Приблизились они к потайной двери, волк оставил Принца снаружи, а сам вошел в дверь. Вскоре он вернулся и сказал:

— Любезный мой принц, коня охраняют денно и нощно, но я заколдовал стражу, и если ты будешь осторожен и ни ты, ни конь не коснетесь стены, ты выйдешь победителем.

На этот раз Принц твердо решил проявить осмотрительность и взялся за дело. Стража крепко спала, Принц проник в стойло, схватил коня под уздцы и повел за собой. Но, к несчастью, возле самого выхода коня ужалил овод, конь махнул хвостом и коснулся стены. В то же мгновение стража пробудилась, Принца связали, безжалостно отхлестали конским кнутом, заковали в цепи и бросили в темницу. Утром пленника привели к императору, который поступил с ним так же, как и император, владевший золотой птицей, и приказал на следующий день отрубить вору голову.

Когда волшебник-волк увидел, что и в этот раз Принца постигла неудача, он снова обернулся всесильным монархом и явился ко двору императора с еще более многочисленной свитой. Его приняли со всей любезностью и высочайшим вниманием, и опять после обеда он завел беседу о рабах, и опять попросил показать ему дерзкого разбойника, который проник в императорскую конюшню, чтобы похитить самое ценное сокровище императора. Император согласился, а дальше случилось все так же, как при дворе императора, владевшего золотой птицей. Пленнику обещали даровать жизнь, если в течение трех дней он поймает золотую русалку, к которой не смеет приблизиться ни один смертный.

Приуныл Принц, покидая свою мрачную темницу, но не успел он прошагать и малую часть своего пути, как вновь встретился ему его добрый друг волк. Хитрый волшебник притворился, что ничего не знает, и стал расспрашивать Принца про его неудачу с конем. Поведал Принц волку о своем несчастье и о том, какое задание дал ему император. Тогда волк напомнил Принцу, что уже дважды вызволил его из тюрьмы и если Принц доверится ему и будет следовать его советам, то на этот раз непременно добьется успеха. И повернули они в сторону моря, которое широко раскинулось перед ними насколько хватало глаз, и его сверкающие волны плясали под лучами солнца.

— А теперь, — говорит волк, — я превращусь в лодку, наполненную самыми прекрасными шелковыми тканями, а ты смело шагай в лодку, хватайся за мой хвост и правь прямо в открытое море. Скоро тебе встретится золотая русалка. Если она позовет тебя за собой, ни в коем случае не следуй за ней, а вместо этого скажи: «Купец — ловец, а на ловца и зверь бежит» — и поворачивай к берегу, а русалка поплывет за тобой не в силах отвести глаз от чудесных товаров в твоей лодке.

Принц пообещал сделать все, как велел ему волк, волк превратился в лодку, наполненную самыми изысканными шелками всех цветов и оттенков. Принц ступил в лодку и, удерживая в руках волчий хвост, стал править в открытое море, где солнце своими лучами золотило синие волны. Вскоре Принц заметил золотую русалку, которая вынырнула рядом с лодкой, она манила и звала его за собой, но, помня наставление волка, Принц громко крикнул ей: «Купец — ловец, а на ловца и зверь бежит», развернул лодку и направился к берегу. Русалка умоляла его остановиться, но он плыл и плыл без остановки до самого песчаного берега. Здесь он стал поджидать плывшую за ним русалку. Как только русалка приблизилась к берегу, Принц увидел, что красотой своей она затмит всех земных дев. Русалка плавала вокруг лодки, а потом скользнула в нее, чтобы получше рассмотреть прекрасные шелка. Принц схватил русалку и стал нежно целовать ее в щеки и губы, приговаривая, что теперь она принадлежит ему. В это же время лодка обернулась волком. Русалка испугалась и еще крепче прижалась к Принцу, ища у него защиты.

Иллюстрация Генри Джастиса Форда к сказке «Золотая русалка».

Lang, Andrew. The green fairy book. New York: Longmans, Green. 1902

Так Принцу и волку удалось поймать золотую русалку, и вскоре она перестала их бояться и даже почувствовала себя счастливой — она ехала на спине у волка, а Принц сидел позади нее. Когда они добрались до королевства императора, владевшего золотым конем, Принц спрыгнул со спины волка, опустил русалку на землю и повел ее к императору. Императорская стража, увидев золотую русалку и угрюмого волка, который сопровождал Принца, приветствовала их, и гости предстали перед Его Императорским Величеством. Принц поведал императору, как он заполучил прекрасную пленницу. Император догадался, что Принцу помогал искусный волшебник, и недолго думая отказался от золотой русалки.

— Милый юноша, — сказал император, — прости меня за грубое обращение и в знак моего уважения прими в дар золотого коня. Я вижу, ты одарен могуществом сверх моего разумения, ибо ты завладел золотой русалкой, к которой не мог приблизиться ни один смертный.

Они сели пировать, и Принц вновь и вновь рассказывал о своих приключениях к изумлению всей честной компании.

Однако Принц все сильнее скучал по дому, а потому сразу же после пира простился с императором и отправился в королевство отца. Он усадил русалку на золотого коня, сам устроился позади нее, а волк бежал рядом. Так весело пустились они в путь и вскоре прибыли в королевство императора, владевшего золотой птицей. Новости о Принце и его приключениях опередили их, и император уже сидел на троне, ожидая дорогих гостей. Когда путешественники въехали в дворцовые ворота, то, к своей радости и изумлению, увидели, что дворец в честь их прибытия украшен праздничной иллюминацией. Принц и золотая русалка в сопровождении волка поднялись по ступеням дворца, и сам император вышел им навстречу и проводил их в тронный зал. В тот же момент явился слуга с золотой птицей в клетке, и император умолял Принца принять в дар золотую птицу и не держать на него зла за все унижения, которые по его вине испытал Принц. Император низко поклонился прекрасной русалке и, взяв ее под руку, повел к праздничному столу, а Принц и волк последовали за ними. Волк, ничуть не смущаясь отсутствием приглашения, тоже уселся за стол.

По окончании великолепной трапезы Принц простился с императором, сел со своей русалкой на золотого коня и продолжил путь домой. Когда они приблизились к дому, волк повернулся к ним и сказал: «Любезные друзья мои, пришла пора нам расставаться, но я не чувствую печали, поскольку вижу, что вы счастливы». Принца огорчили слова волка, и он стал умолять своего друга остаться с ними. Но славный волк вежливо отказался, сердечно поблагодарив Принца за его доброту, и, перед тем как скрыться в кустах, крикнул: «Случись с тобой какая беда, дорогой Принц, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь». Принц залился слезами, а волк исчез. Потом Принц взглянул на любимую русалку, печаль его рассеялась, и вдвоем они двинулись дальше.

Иллюстрация Генри Джастиса Форда к сказке «Золотая русалка».

Lang, Andrew. The green fairy book. New York: Longmans, Green. 1902

Вести о приключениях младшего сына уже достигли королевского двора, и все придворные недоумевали, как простодушный, всеми презираемый Принц добился таких успехов. Старшие братья, безрезультатно искавшие похитителя яблок, черной завистью завидовали младшему брату и задумали его убить. Они спрятались в лесу по дороге во дворец и напали на Принца. Братья забрали золотую птицу и золотого коня, а Принца бросили умирать в чаще. Но золотую русалку не смогли они уговорить уйти вместе с ними — единственным ее желанием было жить и умереть рядом с Принцем, к которому она привязалась навеки, как только покинула море.

Долго-долго сидела несчастная русалка над телом своего возлюбленного, проливая соленые слезы, и вот однажды перед ней появился их друг волк и сказал: «Собери лесные цветы и листья и покрой ими тело Принца». Русалка так и сделала, а волк дохнул на цветочный покров и — о чудо! — оказалось, что Принц спит, как дитя.

— Теперь можешь разбудить его, — сказал волк, и русалка нежными поцелуями коснулась ран, нанесенных Принцу братьями, и он тотчас очнулся. Представьте себе, как возрадовался Принц, увидев прекрасную русалку, склонившуюся над ним, но, узнав о потере золотого коня и золотой птицы, Принц опечалился. Волк, который также припал Принцу на грудь, предложил им немедля отправиться в путь, и снова Принц с русалкой уселись на спину верного зверя.

Король плакал и обнимал своего младшего сына и не верил своему счастью, ведь он давно потерял надежду на его возвращение. Король радушно принял и волка, и прекрасную золотую русалку, а Принц снова рассказал обо всех своих приключениях. Бедный старик отец опечалился, услышав, как опозорили его старшие сыновья, и призвал их к себе. Увидели братья Принца живым и здоровым, побледнели они от страха, а когда король спросил их, почему решились на такое злодеяние, то от ужаса не смогли они солгать, а признались, что убили юного Принца, чтобы завладеть золотым конем и золотой птицей. Гнев отца был так велик, что он навсегда изгнал братьев из королевства, а младшего сына чествовали и пышно праздновали его свадьбу с прекрасной русалкой. Когда торжества подошли к концу, волк распрощался со всеми и вернулся в свой лес, немного огорчив этим старого короля и юного Принца с женой.

Так закончились приключения Принца и его друга волка.

РУСАЛОЧЬИ СЛЕЗЫ66

Юмико Курахаси (1935–2005), японская новеллистка, известная своим неоднозначным, антиреалистическим подходом к литературе, опубликовала два томика волшебных сказок: «Жестокие сказки для взрослых» (основаны на европейских и японских сказках, а также на произведениях Оскара Уайльда и Франца Кафки) и «Жестокие сказки для пожилых». Если судить по названиям сборников, логично было бы ожидать целой галереи сказочных жестокостей, но это совсем не так: как отметила сама Курахаси, определение «жестокий» относится здесь к абсолютно рациональным исходам сказочных историй, и никакие сантименты тут неуместны. Эротический аспект этих сказок позволяет нам сравнивать их с новеллами из сборника Анджелы Картер «Кровавая комната»; однако японская сказочница, в отличие от Картер, не отступает от традиционного отношения к женщине и к роли секса в обществе.

Сборник «Жестокие сказки для взрослых» открывает новелла «Русалочьи слезы» — это пародийная переработка сказки Андерсена «Русалочка». Название сказки напоминает о печальной героине Андерсена, но причина слез японской русалки отнюдь не безответная любовь. Курахаси с точностью до наоборот следует сюжету Андерсена, и если в датской версии сказки русалочка, мечтавшая обрести душу, растворяется в воздухе, то в японской трактовке финал у сказки совершенно иной. У русалки Курахаси рыбий торс и прекрасные длинные ноги — считается, что этот гибридный образ навеян картиной Рене Магритта «Коллективное изобретение», на которой изображен пляж и женщина-рыба с таким же сочетанием частей тела. Японская русалка с самого начала обладает душой, связь с принцем она выстраивает, основываясь исключительно на своих сексуальных желаниях, а в финале сказки трансформация происходит и с русалкой, и с принцем, причем ни один из героев не утрачивает своего материального тела. В итоге возникают два новых гибридных создания: один гибрид остается на земле, где его неоднозначная сексуальность и гендерная принадлежность скрыты от общества, а другой гибрид обитает под водой, где состоит в близких отношениях с морской ведьмой.

Сказочная мораль становится отражением ироничной игры Курахаси в инверсии, а необычные истории перевоплощения гибридных созданий указывают на множественность путей перевоплощения современных женщин и их переселения в телесный образ русалки.

«Большая волна в Канагаве». Гравюра Кацусики Хокусая.

Метрополитен-музей, Нью-Йорк

Давным-давно на дне глубокого-преглубокого океана жил да был морской царь, и было у него шесть прекрасных дочерей. Самой красивой из них была младшая. Глаза ее были синими и прозрачными, как глубины морские, а с головы до груди она была покрыта блестящей, восхитительной чешуей. Она совсем не походила на своих сестер: у нее был виден пупок, что вовсе не характерно для русалок, а еще у нее была пара длинных и стройных ног — таких изумительных ножек не было ни у одной земной девушки. Младшая русалка-принцесса была скромна и задумчива, она часто о чем-то мечтала, но поскольку рыбы не умеют закрывать глаза, то ее глаза с золотистыми искорками всегда оставались широко открытыми, как бы глубоко она ни погружалась в свои мысли.

Больше всего русалки-принцессы любили слушать рассказы своей бабушки о жизни на поверхности земли. «Как только вам исполнится восемнадцать лет, — говорила старушка, — я разрешу вам подняться на поверхность, и там вы увидите корабли и людей». Увлекательнее всего звучали рассказы бабушки о сладких ароматах земных цветов и о «рыбках» с дивными голосами, которые могут плавать по воздуху. И как удивительно было думать о том, что русалка может сидеть на скале и наслаждаться серебристым свечением «ночного солнца», которое невозможно увидеть со дна океана.

Когда наконец старшей дочери морского царя исполнилось восемнадцать лет, ей разрешили подняться на поверхность океана; но поскольку люди верят, что несчастья постигают любого, кто узрит русалку, ей и всем сестрам строго-настрого запретили попадаться людям на глаза.

Когда старшая принцесса вернулась домой, все сестры были очарованы ее повествованиями. Самая младшая русалка взволнованно слушала рассказ о том, как сестра сидела на песчаном берегу; и как чешуя ее блестела в лунном свете; и как глядела она на мерцающие огни города; и как днем она укрылась за скалой и с упоением внимала звукам музыки и звону колоколов соседней церкви; и как в лесу она видела ароматные цветы и поющих «рыбок», проносившихся по воздуху. Младшая русалочка была вне себя от восторга, однако ей предстояло ждать еще целых пять лет, пока она сама сможет посетить надводный мир.

На следующий год второй сестре исполнилось восемнадцать лет, и ей позволили всплыть на поверхность. За ней последовали третья, четвертая и пятая сестры, и вот всего через год настанет черед младшей. Но младшая принцесса не могла больше ждать ни минуты и без разрешения поднялась из глубины наверх.

Она выглянула из волн в час заката, когда золотые облака мерцали в розовом небе, и прямо перед собой на тихой воде увидела трехмачтовое судно. Наступили сумерки, на судне зажглись разноцветные фонарики, и русалочка услышала разудалую музыку на борту корабля. Она подплыла поближе и в окнах смогла рассмотреть много нарядно одетых людей. В этой толпе выделялся один юноша — то был прекрасный принц с глазами синими и прозрачными, как глубины морей, и с золотистыми кудрями, каких не увидишь на дне океана. Праздновали день рождения принца, и веселье только начиналось. Русалочка глаз не могла отвести от прекрасного принца. О, как замечательно было бы, если бы она могла стать человеком — красивой земной девушкой, одной из толпы придворных, с которыми танцевал принц. Забыв о том, что она русалка, принцесса прижалась лицом к иллюминатору каюты.

И в эту минуту принц увидел ее. Он вскрикнул, музыка смолкла, и все гости, как один, повернулись к окну и уставились на русалочку. Огни погасли, корабль накренился набок, и с палубы донеслись отчаянные вопли. Разразился страшный шторм, и русалочка поняла, что это она виновата в несчастье, которое постигло людей, — ведь она не послушалась бабушкиных предостережений, — но поделать уже ничего не могла. Корабль долго швыряло по бушующему океану, пока под грохот грома и сверкание молнии он не развалился на части и не ушел на дно. Русалка думала лишь о том, как спасти принца. Она подхватила его и плыла сквозь шторм, удерживая безжизненное тело принца так, чтобы его голова оставалась над водой.

К рассвету шторм утих, и русалочка с принцем достигли безопасного песчаного пляжа, где она могла позаботиться о нем. Вдруг она заметила остроконечную башню из плоти, поднимавшуюся внизу его живота. Движимая инстинктом, она поместила этот отросток в ту часть своего тела, которая явно томилась по нему. Слияние оказалось полным, и, ощутив небывалый прилив внутреннего жара, она забыла, что она русалка, и на мгновение поверила, что становится человеком. В теплых лучах восходящего солнца лицо принца обретало утраченные краски, и больше всего на свете русалке хотелось навсегда остаться с ним, но она отпрянула прочь при одной мысли, что, придя в себя, принц увидит уродливую верхнюю часть ее тела. И со слезами на глазах русалочка вернулась на дно океана.

Младшая принцесса рассказала сестрам про свое приключение, но никому не отважилась поведать о том, чем она занималась с принцем. Не могла она рассказать и о своем желании покинуть родителей и сестер, навеки расстаться с океаном и стать человеком. Самая юная принцесса-русалочка, которая всегда была тихой и задумчивой, еще больше ушла в себя после этого приключения.

И вот однажды она решила отправиться к морской ведьме, которая жила в самом темном и бездонном месте за водоворотами, где повсюду валялись обломки кораблей и побелевшие человеческие кости.

— Знаю-знаю, зачем ты пришла, — сказала морская ведьма, завидев русалочку. — Ты познала мужчину и теперь хочешь иметь длинные волосы, изящные руки и пышную грудь земной девушки взамен своей рыбьей головы, не так ли?

— Да, правда! — воскликнула русалка. — Я готова сделать все что угодно и все что угодно отдать за это!

Ведьма кивнула и потребовала у русалки ее бессмертную душу. Русалочка согласилась не раздумывая. Она не боялась смерти, лишь бы быть вместе с принцем. «Слушай меня, — сказала ведьма, — это зелье сделает тебя смертной, и если принц полюбит тебя больше жизни, ты вернешь себе бессмертную душу. Но если он бросит тебя ради другой женщины, ты снова станешь русалкой, умрешь, превратишься в морскую пену и будешь носиться по волнам». И ведьма протянула русалочке сосуд с зельем, которое сама приготовила в котле. Русалка выпила зелье, чешуйки на ее теле побледнели и начали отваливаться, и скоро ее торс ничем не отличался от фигуры юной девушки.

Русалочка быстро поплыла на тот пляж, где оставила принца, и стала ждать. Наступил вечер, принц вышел из дворца и в печальной задумчивости в лучах заходящего солнца побрел к берегу. Он часто гулял по этому пляжу, смутно лелея мысли о девушке, спасшей его в ту роковую ночь, и надеялся снова увидеть ее. И каково же было его изумление, когда он обнаружил юную, совершенно обнаженную деву, озаренную лучами заходящего солнца. «Это ты! — вскричал он, обнимая ее. — Это ты спасла меня от гибели!» Они снова занялись тем же, чем занимались в утро после бури, и память принца начала проясняться.

У него не было никаких сомнений, что именно эта девушка спасла ему жизнь. Принц привел русалочку во дворец, одел ее в роскошные одежды и поселил в своей спальне. Как ни странно, русалочка чувствовала себя не слишком комфортно: она не привыкла носить красивые платья, танцевать и вести приятные беседы с гостями — жизнь во дворце была не по ней. Русалочка желала все время проводить в объятиях принца, оставаясь обнаженной, а не носить роскошные платья, о которых она еще недавно так мечтала. Образ жизни принца стал вызывать удивление у окружающих. Его поведение огорчало короля с королевой и казалось неприемлемым всем высокопоставленным придворным. По этой причине королевский двор приступил к поискам достойной невесты для принца и начал строить планы его женитьбы на прекрасной принцессе из заморского королевства. Принц знал, что жизнью обязан девушке, которую представил ко двору как «дочь рыбака», но ему и в голову не приходило жениться на ней; и он вовсе не собирался удалять ее из дворца, когда женится на принцессе.

При первом же взгляде на заморскую невесту принц был покорен ее красотой. Очень скоро должна была состояться пышная свадьба, и русалочка понимала, что время ее пребывания в человеческом облике близится к концу. Вечером после свадьбы русалочка вернулась в море, и пока она плыла по лунной дорожке, рыбья чешуя снова выросла на ее спине и груди, а затем и голова ее обрела рыбью форму. В это же время корабль с молодоженами на борту появился неподалеку, и русалочка еще раз услышала звуки праздника и веселой музыки. Она заглянула в окно и опять принесла кораблю несчастье — страшная буря разбила корабль и потопила его, не оставив даже следа. Но в этот раз русалочка унесла принца в своих объятиях в самую глубь океана. Она лишилась чувств, когда попала в водовороты, тянувшие ее на дно, а придя в себя, узнала логово морской ведьмы. Ведьма посмотрела на нее недоверчиво и спросила, нет ли у нее другого желания. «Пожалуйста, соедини нас навек, — взмолилась русалочка, — и мы до смерти проживем как единое целое. А себе забирай вторые половинки наших тел».

Ведьме это предложение показалось выгодным. И в самом деле, нижняя часть тела принца была великолепна и желанна. И ведьма соединила верхнюю часть тела принца с нижней, человеческой, частью тела русалки.

От неожиданного возвращения принца люди пришли в восторг. Со временем принц сменил на троне старого короля и успешно правил страной, но он никогда больше не женился и никто не знал, в чем причина. Люди могли только гадать, был ли принц истинно счастлив. Нижняя часть тела принца — половина тела русалки — по-прежнему сохраняла свою душу, и обе души в едином теле продолжали общаться друг с другом. Но если принц мог удовлетворить потребности русалки, лаская ее самые женственные части, она ничем не могла ему ответить. И когда принц ласкал потайную часть тела русалки, то оттуда — от горя ли или же от блаженства — струились русалочьи слезы и, затвердев, превращались в жемчужины, и постель принца всегда была полна жемчуга.

Мораль: Нижние части не созданы для любви.

БЕЗДНА БЕЗДНУ ПРИЗЫВАЕТ67

«Некоторые истории невозможно исправить», пишет в своей повести «Бездна бездну призывает»68 Женевьева Валентайн, современная писательница и кинокритик, работающая в жанре фэнтези, научной фантастики и комиксов. Эта мысль относится и к «Русалочке» Ганса Христиана Андерсена: в повести Валентайн эпизод, в котором русалочка влюбляется в принца, переписан трижды. Однако ни один из этих вариантов не имеет счастливого финала. Культовые образы сказки Андерсена — тонущий принц, страдающая от боли девушка, найденная на берегу, и гибнущий в бурю корабль — перетасованы автором по-новому, чтобы связать их с легендами о поющих сиренах и русалках, которые считаются предвестницами трагедии. В своем повествовании Валентайн усугубляет тоску и одиночество русалочки в мире людей и превращает эти эмоции в одержимость, охватившую двух главных героев — русалочку / мисс Уоррен и принца / Мэтью.

В этой истории Мэтью учится в школе на побережье Кор­нуолла; таким образом, Валентайн увязывает свою краткую повесть с местной легендой и знаменитым барельефом русалки в деревушке Зеннор в Корнуолле. В легенде «Русалка из Зеннора» рыбак Мэти так же влюбляется в таинственную незнакомку и ее сладкое пение, а затем исчезает69. Латинский стих, послуживший названием истории, переводится как «бездна бездну призывает» и взят из 42-го Псалма Библии. Возможно, отсюда и возникла идея о том, что русалка стремится обрести душу, и здесь определенно встает вопрос о языке и переводе, о любви в целом и о любви земных мужчин и русалок.

«Русалка Зеннора». Акварель Джона Вегелина. 1900 г.

Wikimedia Commons

ПРИНЦ

Влюбилась как-то русалка в принца, которого в шторм смыло с палубы корабля; когда он окончательно выбился из сил в борьбе с волнами, русалка взяла его лицо в свои ладони, пальцами провела по закрытым векам и прижалась губами к его губам. А потом она вынесла его на берег, где его нашли и спасли люди.

Но соленые губы принца оказались слаще, чем вся соль морей, и воспоминание о поцелуе сводило русалку с ума, и наконец она бросила дом и все, к чему привыкла, и отправилась на поиски принца.

Она отдала свой голос ведьме в пещере, а ведьма протянула ей нож и сказала: «Вот и прекрасно».

Она долго плыла, оставив знакомые воды далеко позади, пока не приплыла ко дворцу принца; здесь она легла у кромки воды и ножом стала резать собственную плоть на две части.

Она не могла омыть свои руки в океане (теперь ей запрещалось пользоваться дарами моря); а утром люди нашли на берегу молодую женщину, сжимавшую нож, и руки у нее были по локоть в крови.

Люди тут же повесили ее на дереве, росшем на берегу, и молодое деревце согнулось до земли под тяжестью тела русалки.

Дерево так и осталось согнутым; мне видно его из окна, возле которого я пишу эту повесть.

Мисс Уоррен прибыла в школу в ту зиму, когда лед тонкой коркой покрыл все камни.

Шел проливной дождь, волны стремились поглотить берег, и никто не заметил ее прибытия; просто она оказалась там, ожидая их в классе на следующее утро, как будто она ночью проросла прямо из школьной доски.

Она внимательно оглядела их с головы до ног, как если бы искала знакомого, но не нашла его и стала тихонько прохаживаться между партами, пока они в гробовой тишине учили географию.

После урока все единодушно согласились, что нечего удивляться, если незамужним женщинам разрешили преподавать в Корнуолле, коль они такие некрасивые, как мисс Уоррен.

(Мэтью ничего не сказал по этому поводу — ему уже исполнилось шестнадцать, и летом он закончит школу; так что за печаль, если некрасивая учительница будет преподавать весной?)

Она подолгу останавливалась у его парты и наблюдала, как он копирует с географической карты маленькие ниточки островов, похожие на бусы. На своей шее он ощущал ее взгляд; она ни разу не отвела глаза в сторону, пока стояла возле него. Руки у нее были белые и тонкие, а пальцы она сжимала вместе, и они напоминали перья в хвосте голубки.

Дыхание ее было неровным, будто ее легкие не справлялись.

Он наблюдал, как она возвращалась к доске, наблюдал, как двигалась ее рука, когда она писала названия городов; ее маленькая белая кисть высовывалась из рукава и снова там пряталась, а волосы ее были такими же бесцветными и хрупкими, как слой наледи).

Свой первый рассказ она пишет в начале весны, когда зелень снова заползает на камни, откуда лед соскоблил ее зимой, а по школьному двору разгуливают скопы.

Она пишет его, приходя на развалины старинной каменной стены, где уединяется высоко над водой и компанию ей составляют лишь призраки жителей древнеримского поселения, которые в давние времена, глядя на океан, видели змеев в брызгах прибоя.

(Это такое облегчение — уйти подальше от вечно нервных мальчиков, от их мелких стычек и вспышек дурного настроения.)

Она отдаст его Мэтью: лист бумаги окажется в учебнике, и чуть позже он обнаружит его там, перелистнув страницу к началу урока, он нахмурится и по привычке в изумлении схватится за левый отворот курточки.

(В это время она уже хочет его, потому что он всегда очень спокоен; потому что он со скорбью смотрит на мертвые создания; она хочет его, потому что у него темные волосы, блестящие, как волосы утопленника.)

Две недели Мэтью ждал, что услышит от нее хоть слово, но она молчала. Она, как ни в чем ни бывало, давала уроки, проводила субботы в классе за чтением, а по воскресеньям гуляла по ведущей к морю тропе, иногда останавливалась, повернувшись в профиль к морю, как если бы смотрела назад. Но на таком расстоянии Мэтью, глядевший на нее из школьного окна, не мог быть ни в чем уверен.

На следующей неделе в субботу он задержался после молитвы, чтобы застать ее одну.

(Он не счел нужным сообщать директору школы про рассказ. То был рассказ из разряда произведений, которые снова и снова перечитываешь по ночам, притворяясь, что занят уроками, и бросая взгляды во тьму окна за пределами горящей свечи, как будто взгляд твой может проникнуть сквозь мрак до самого моря.)

Она изучала атлас.

— Присаживайся, если хочешь, — сказала она.

Голос ее отдавал металлом, как ржавый колокол, и она не подняла глаз, чтобы поприветствовать его, и не произнесла ни одного ободряющего слова.

Он подумал, какая она все-таки странная, как мало она знает об обычаях и нравах этой школы.

Но тем не менее сел рядом.

— Я нашел вот это, — сказал он и раскрыл книгу на странице, где был вложен листок с рассказом.

Она посмотрела на рассказ; потом перевернула страницу, и листок исчез.

— Зачем вы мне это дали?

— Я не люблю тебя, — произнесла она. — Ты не должен об этом думать. От этого ты можешь сойти с ума.

Верхняя пуговка на ее воротнике была расстегнута, как будто ей не хватало воздуха; он разглядел полоску тени за краем ее платья.

— Что ты думаешь об этой истории?

Да, он думал об этом.

(Дважды он рисовал эту сцену в своей тетради, но потом сжигал рисунки. Такие вещи не стоит оставлять на виду у других.)

— Это больше похоже на правду, чем другие истории, которые нам рассказывают, — наконец произнес он.

Она приподняла бровь и перевернула еще одну страницу.

— И мне стало жаль ее, потерявшую всё в поисках любви, — снова сказал он.

На мгновение она вскинула на него удивленные глаза. Глаза у нее были цвета зеленого стекла.

Атлас был раскрыт на странице с картой Вест-Индии и прилегающих морей. Среди вздымавшихся волн кто-то нарисовал разбитый бурей корабль. Сирены окружили моряков, тонущих в темной воде. На свободном крае картинки виднелась подпись на латыни: Abyssus Abyssum Invocat.

Он с шумом втянул в себя воздух.

Она погрустнела, а он не понимал, что он сделал не так.

— Глубина зовет глубину, — сказала она.

Ее перевод не отличался точностью — Миллард и другие мальчики назвали бы ее глупой или романтичной, услышь они ее толкование, они бы сказали, что потому-то она преподает географию, а не латынь.

Русалки заманивают моряков гибнущего корабля. Иллюстрация Луизы Энн Сент.

Рейксмузеум, Амстердам

Но волосы ее были цвета пены морской, и профиль ее вырисовывался в лучах угасающего света дня, и слова ее звучали как молитва, поэтому он только кивнул в ответ.

Если бы он протянул к ней руку и двумя пальцами держал бы ее манжету, кто мог бы это увидеть? И если бы они просидели вдвоем до темноты, кто мог бы об этом рассказать?

КОРАБЛЬ

Однажды русалка влюбилась в статую, которая украшала нос корабля и откололась в шторм; русалка оттолкнула тела погибших и поплыла, удерживая статую в своих руках.

Волосы у статуи струились по плечам, как у самой русалки, и руки точно так же были сжаты в кулаки, и на лице, так походившем на лицо русалки, застыло выражение торжества, а из-под края одежды выглядывали две вытянутые ступни, одна поверх другой, как у распятого Христа.

«В каждом земном создании, — подумала русалка, — таится дух и ждет освобождения», — и она поцеловала деревянные губы.

Она отдала свой голос ведьме в пещере; а ведьма протянула ей нож и сказала: «Вот и прекрасно».

Ножом она разрезала собственную плоть на две части. Потом она побрела по берегу, и песчинки терзали ее ноги словно тысячи ран, пока она не дошла до первого попавшегося дерева и не упала на колени от усталости.

Окровавленными руками она отдирала кору и под корой узнала древесные волокна своего возлюбленного, тогда она зарыдала от счастья и стала целовать шелковистую древесину. А одинокое дерево протянуло ветки навстречу прекрасной русалке.

Но русалка была легкомысленна. День — вечный соперник моря, и как только рассвет коснулся берега, русалка обернулась брызгами пены морской; дерево же, орошенное кровью и слезами, умерло от горя, все так же протягивая руки к своей возлюбленной.

Дерево так и осталось согнутым; мне видно его из окна, возле которого я пишу эту повесть.

Вторая история случилась весной, когда деревья покрываются листвой, а птицы строят гнезда на скалах.

(Она часто приходила к стене, и ноги ее покоились на телах, лежавших в этой земле под таким тонким слоем почвы, что их легко было вытолкнуть сквозь траву.

Его печаль была осторожной, скрытой в осторожном сердце, и ухаживать за ней нужно было так же осторожно, как за могилой.

Множество листов бумаги было выхвачено у нее из рук, пока не сложилась правильная история.)

Вода у подножия утесов зеленая, такая же зеленая, как воды ее родного дома.

После первой истории она часто видела, как Мэтью выходит из школы на прогулку и в полной неподвижности стоит на тропе, ведущей к морю, а она не может отвести от него глаз.

Она не представляет, как это ему удается при таких резких ветрах в этой местности.

Порой он хмурится, порой закрывает глаза.

Глаза у него темные, такие темные, как будто счастье никогда не проникает в них. Она думала, что он скрывает собственное горе, пока он не сказал ей, что печалится о сказочной русалке.

(Некоторые истории были насильно вырваны из ее рук; другие истории просто невозможно исправить.)

Сотни раз Мэтью начинал искать ее рассказы, пока не появилась новая история.

Он понял, что этот день настал, по тому, как трепетали ее пальцы, задержавшись на обложке чуть дольше, чем следовало, как будто она все еще колебалась.

Как только уроки закончились, он развернулся и обходным путем направился в кабинет математики, чтобы остаться в одиночестве и быстро прочитать рассказ, удерживая листок дрожащими пальцами.

(Она никогда не описывала внешность русалок; он полагал, что у них должны быть зеленые глаза и волосы цвета пены морской, а их белые кисти мелькают над волнами, когда русалки плывут по океану.)

Он захлопнул книгу с рассказом и, словно талисман, прижал ее к груди, крепко зажмурившись.

Бумага сохраняла запах соленого моря, он глубоко вдохнул этот аромат и ощутил боль в пальцах, как будто ими он отдирал кору от дерева.

Он опоздал на математику; и все время, пока ивовый прут хлестал его по рукам, он глядел в окно на поднимавшийся прилив.

Он стал невнимательным. На уроках он сидел, глядя в сторону моря; он рассматривал низкорослые деревья и готов был поклясться, что видит загибающиеся внутрь ветки.

Страницу с рассказом он сложил пополам и хранил в нагрудном кармане куртки. Если он начинал волноваться, он касался рукой отворота куртки, чтобы почувствовать лежащий там лист бумаги.

На уроках анатомии они изучали строение насекомых и лягушек, и рыб, и птиц, кожа с которых была снята, как кожура с фруктов, и все органы аккуратно подписаны.

Он рисовал тюленей, их мышцы и кости, а также жир, окружавший полость с внутренними органами. Еще он рисовал людей: группы мышц, приводившие в движение руки и нижнюю часть живота.

По ночам он разрезал рисунки надвое и клал половинки рядом.

(Да, такое возможно, думал он, Природа мудра; и он пытался определить, до какого места русалка расчленила себя надвое, прежде чем смогла ходить.)

Порой он наблюдал из окна библиотеки за фигурой в темно-сером платье, двигавшейся по тропе, слишком близко спускавшейся к морю, и снова и снова повторял слова, обращаясь к оконному стеклу и едва шевеля губами.

Следя за ней, он не чувствовал страха; если волны поднимутся и сметут ее в море, то он выбежит на скалы, кинется в воду и будет искать ее там, пока не найдет.

Он воображал, как его рот будет прижиматься к ее рту, пока к ней не вернется дыхание; он повторял про себя: «Бездна бездну призывает».

Атлас лежит на ее столе рядом с глобусом.

Разумеется, там он в полной безопасности; что за удовольствие мальчишкам стащить латинский текст.

Если Мэтью занимается в классе, когда там никого нет, кто станет задерживаться и следить за ним? Кому интересно смотреть, как он листает страницы и заучивает наизусть острова и атоллы?

Его тетрадь наполнили рисунки русалок, сделанные чернилами. Он знает куда больше об истинной природе вещей, чем создатели карт, и его сирены дышат жизнью.

У них хвосты марлинов и тюленей; волосы их расстилаются по поверхности воды, когда они подплывают к телам утопленников.

(Он никогда не рисует кораблекрушения; корабли его не волнуют, они уже затонули.)

Волосы у русалок похожи на пену морскую, а губы их приоткрыты.

Руки ее дрожат, когда она рассматривает русалок.

(И в самые жуткие моменты ей хочется вытащить нож и резать и резать себя надвое.)

Не делай этого, пишет она на полях. Она пишет самым мелким почерком: это было предупреждение; говорила же я, что ты потеряешь рассудок.

Рисунки слишком похожи на реальность; у каждой русалки ее лицо.

Через два дня он оставил на ее столе вот это.

Он испещрил страницу волнами до черноты. Посреди шторма русалка — белая и пустая — обнимает моряка с темными волосами.

Руки его бессильно поникли в ее объятиях; он уже не дышит; слишком поздно.

(Она видит, как он неподвижно стоит на тропе, ведущей к морю; он всматривается в ее окно.)

Она пишет: это не для тебя.

(Волны слишком темны, чтобы писать на них; поэтому она пишет на теле русалки и словно татуировками покрывает ее торс, волосы, открытый рот.)

ГЛУБЬ

Однажды русалка влюбилась в смерть.

В бурю люди падали с корабля. Русалка подхватила одного из них и прижала ладонь к его кричащим губам, чтобы ощутить их тепло. Когда он затих, она стала плавать среди мертвых тел, кончиками пальцев закрывая им глаза, и сквозь плотные веки она больше не могла видеть их глаз.

Она целовала их руки; она уносила каждого из них как можно дальше и смотрела, как они погружались всё глубже в темную воду и ноги их колыхались подобно водорослям, а лица их спали, спали.

За ними тянулись розовые разводы, там, где кровь выступала из ранок на коже, оставленных ее острыми ногтями.

Русалка не могла забыть лица утопленников; их лица не давали ей заснуть, они сводили ее с ума, и она понимала, что не будет ей покоя, пока она не избавит людей от страданий.

И тогда она сказала: «Вот и прекрасно».

Русалочка спасает принца. Иллюстрация 1914 г.

Fairy tales and other stories. London; Toronto: Oxford University Press, 1914

Она долго плыла, оставив знакомые воды далеко позади. Она следовала за бурями, где бы ни тревожили они воды, и благодарно собирала мертвых в свои объятия, отправляя их на дно после солоноватого поцелуя прямо в губы.

А если бури наконец стихали и если за мертвых некому было печалиться, она подплывала как можно ближе к берегу, ощущая в воздухе соленые слезы, и махала всем скорбящим, приглашая их в глубины моря.

Она все еще ищет кого-то; она манит меня в море: я вижу ее сквозь окно, когда рассказываю тебе о ней.

Последняя история написана в спешке, она писала ее в классе в минуты затишья и вложила листок между страницами атласа.

Она пытается предупредить его: не ходи за мной, не ходи за мной, но руки ее предательски дрожат, и повествование прерывается.

(Но теперь никакие ее слова не удержат его от воды. Его интересуют мертвые создания, и волосы его блестят, как волосы утопленника.)

На берегу она сбрасывает с себя всю одежду и заходит в море.

(Как раз наступил отлив; и море с каждым шагом тянет ее за собой.)

Волны разбиваются о скалы — они похожи на тела с волосами как пена морская, волны белые, как обнаженные кости, и резкие, как призыв моря вернуться домой.

Не ходи за мной, думает она перед тем, как волны сомкнутся над ее головой.

Исчезновение мисс Уоррен вызвало в школе небольшой переполох.

Ее не смогли разыскать. Кроме атласа в ее комнате ничто не говорило о том, что она здесь жила. Сначала пошли слухи, якобы она сбежала с мужчиной, но потом все вспомнили, что она была некрасива.

Мэтью не удивился ее исчезновению; его удивляло лишь то, что она ушла без него.

(Он спустился к краю воды. Одна кружевная манжета зацепилась за скалы. Он спрятал ее в кармане куртки между листком с рассказом-предупреждением и листком с рассказом о том, что же с ней приключилось.)

Два дня он выжидал. Он не плакал. Краткие разлуки его не страшили.

(Он знал, кем она была; ему всегда нравились мертвые создания.)

Утром третьего дня поднялся жестокий шторм; стекавшие по окнам струи дождя скрывали берег.

Он проснулся, когда было еще темно.

Он написал на изображении моряка: бездна бездну призывает.

Он прижимал к себе книгу всю дорогу до моря.