Миллион в шкатулке

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Ханна в оцепенении смотрела, как лицо Кена медленно становится кирпично-красным. Он было открыл рот, чтобы ответить, потом передумал и замолчал. Кен Стивенс впервые за всю свою карьеру в качестве старшего партнера юридической фирмы лишился дара речи, молча проглотив оскорбление…

Но какая потрясающая женщина Сара!

Брентон тихо присвистнул.

— Я бы не стал рассчитывать на дотацию из этого источника, Винстон.

Совершенно потрясенная Китти смотрела вслед Саре.

— Папа, что это она? Ты с ней был раньше знаком?

Ханна тихо сказала Куперу:

— Значит, ты ей не сообщил о том, что пригласил Кена? Может быть, в следующий раз сначала подумаешь, прежде чем что-то делать… — И оставив его, Ханна обратилась к гостям: — Китти, Брентон, может быть, что-нибудь выпьем?..

Она взяла Китти под руку и повернулась, чтобы отойти в сторону, когда услышала, как Кен сказал Куперу:

— Надо отдать должное Саре… Она никогда не признавала обходных путей.

— И с этим ничего не поделаешь, — добавил Купер, а Кен смущенно рассмеялся.

Прием оказался не таким скучным, как предполагал Купер, и гости не хотели расходиться, ожидая конца интересной драмы.

Переходя от одной группы к другой и занимая гостей оживленной беседой, Сара понимала, что все напряженно наблюдают за ней. Ханна отметила, что Сара старается держаться как можно дальше от Кена, который превратился в подобие каменной статуи. Он стоял совершенно неподвижно, лишь изредка механически подносил к губам бокал с мартини. Кен опомнился только тогда, когда Китти с Брентоном подошли к нему и дочь пожаловалась, что ей скучно и хочется пойти в ночной клуб. Кен согласно кивнул, допил вино и откланялся.

Ханна едва сдержала вздох облегчения, когда это троица ушла. Как она и ожидала, их уход стал переломным моментом вечера, вскоре и остальные гости потоком устремились к лифту, и уже через полчаса в зале остались только Сара, Купер и Ханна.

Сара небрежно сказала:

— Я пойду?

Купер закрыл дверь, подошел к ней и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я понимаю твой порыв проучить Кена Стивенса, но какого черта надо было делать это на публике?

Сара подняла брови:

— А это, дорогой сынок, не твое дело!

— Да мне-то что, но дело касается фонда.

— Не вижу связи, — пробормотала Сара. — Никогда не слышала, чтобы этот человек хоть сколько-нибудь жертвовал на хорошее дело. Для него главное — собственные интересы. Напрасно ты считаешь, что от него можно что-то получить…

Ханна приготовилась, что вот-вот последует взрыв. Но голос Купера по-прежнему оставался мягким:

— Ты возглавляешь семейный фонд, мама. Нельзя же оскорблять влиятельных людей, даже если у тебя есть веская причина не любить их. Ты похожа на дикую кошку. Если не веришь мне, спроси Ханну.

Сара очень удивилась:

— Неужели все вышло так плохо?

— Ну, не так уж и плохо, — осторожно начала Ханна. — Я хочу сказать, что, если вы не хотите иметь с ним никаких дел, вы имеете право дать ему это понять. Но если бы я не знала, за что вы на него сердитесь, я бы подумала, что у вас плохое настроение…

Купер одобрительно кивнул, а Ханне захотелось показать ему язык.

— Дело в том, что многие из тех, кто присутствовал здесь сегодня, понятия не имеют, почему ты на него злишься, — продолжал он. — Они не были знакомы ни с Ирвингом, ни с Айсобел и тем более не знали, что Кен был поверенным у Айсобел, и нет никакой причины, чтобы они начали доискиваться…

Сара глубоко вздохнула.

— И что, по-твоему, я должна теперь делать? В ответ на публичное оскорбление публично извиниться перед ним?

— Это уж как ты сама решишь, мама.

— Я рада, что не вышла у тебя из доверия, — проворчала Сара. — Теперь, когда лекция закончилась, думаю, мне можно идти домой.

Когда Купер, проводив Сару до машины, вернулся, Ханна пристроилась в уголке кушетки с чашкой кофе.

— Ну, спасибо, что не забыл и меня втянуть, — сердито начала она. — И почему это ты решил, что Саре необходимо знать мое мнение?

— Но ведь сработало, — ответил он.

— Как я понимаю, Сара приняла в штыки Кена за то, что он был поверенным Айсобел, тогда и меня она должна стереть в порошок, ведь я ее родственница, у меня находится Шкатулка влюбленных… — Она нахмурилась и замолчала.

— Но ты же не виновата, что являешься родственницей Айсобел. Кен — другое дело.

— В конце концов, Айсобел пригласила Кена в качестве своего поверенного, и он должен был добросовестно работать на нее.

— Это вовсе не значит, что она должна была с одобрением относиться к его действиям, равно как и я к твоим, когда из-за тебя потерял пятнадцать миллионов.

— Я так и знала, что ты никогда об этом не забудешь, — задумчиво обронила Ханна.

— Да, я не скоро забуду об этом, — ответил Купер.

Издалека чуть слышно прозвенел звонок входной двери. Не зная, радоваться ей или злиться, Ханна сказала:

— Ты кого-нибудь ждешь?

— Может, вернулся кто-нибудь из гостей за перчаткой или зонтом? Аббот разберется, — решил он и придвинулся еще ближе, отчего Ханна откинулась на спинку кушетки подальше от него.

— Может быть, это Китти? Или ты считаешь, что у нее еще нет столь далеко идущих планов?

Купер проигнорировал вопрос. Он взял ее за руку и начал медленно водить кончиками пальцев по ладони.

Ханна замерла, но вынуждена была признать, что он очень сексуально гладит ее ладонь. Она и не подозревала, что ладонь такая эрогенная зона.

Купер понюхал ее запястье.

— Ты уже не пользуешься духами Айсобел?

Она нахмурила брови:

— Я ими вообще никогда не пользовалась. Ты имеешь в виду, что от меня исходил тот же запах?

Он подавил улыбку:

— Я не решился бы заявить столь грубо, но… да. Так и было.

Ханна вздохнула, вспомнив, что стоило ей только передвинуть что-нибудь из вещей Айсобел, как поднималось целое облако аромата.

— Запах ее духов насквозь пропитал всю квартиру, ну и, вероятно, мои вещи тоже. А я так привыкла к этому запаху, что сама его уже не ощущаю.

— Вот видишь! Я же говорил тебе, что оптимальный вариант — переехать сюда. — Он сдвинул рукав ее пиджака вверх и поцеловал пульсирующую жилку на запястье. — К тебе возвращаются ощущения.

Если так будет продолжаться и дальше, думала Ханна, я и сама потеряюсь в своих ощущениях.

Дворецкий постучался и приоткрыл дверь кабинета.

— Сэр, тут пришел швейцар, у него, кажется, проблемы.

— Дэниэл? — Ханна воспользовалась случаем и встала. Она едва сдержалась, чтобы не вытереть ладони о юбку. — А что он хочет?

Что-то стукнуло, дверь распахнулась, и маленький шерстяной комок вылетел навстречу Ханне.

— Брут! — беспомощно воскликнула она.

Собачонка с приплюснутым носом не успокоилась, пока не сделала вокруг Ханны три круга, туго обмотав ее ноги поводком, который волочился следом. Песик попытался запрыгнуть ей на колени, чуть не свалив ее на пол.

Секунд через пять в дверях возник запыхавшийся швейцар.

— Извините, — еле проговорил он. — Он метнулся от меня как молния, мисс Лоу, как только понял, куда ему надо бежать.

— Значит, вы взялись вывести его на прогулку, — констатировал Купер.

— Да что вы! — ужаснулся Дэниэл. — Миссис Патерсон плохо, мы вызвали «скорую помощь» и ее увезли в больницу. Она попросила отдать собачонку вам, мисс Лоу. Она сказала, что не будет волноваться, если животное будет с вами.

Слова вылетели из уст Купера прежде, чем он успел их обдумать:

— Надо вызвать собачий фургон.

Брут положил обе лапы на колени Ханны и потянулся, чтобы облизать ей лицо. При звуке голоса Купера он покосился на говорившего и тихонько зарычал.

— Ни в коем случае, — сказала Ханна и, наклонившись, погладила пса. — Дэниэл, вы принесли его ящик?

— Он в холле, мисс.

— Аббот, пожалуйста, покажите, куда его можно поставить.

— Куда-нибудь на пожарную лестницу. Лучше всего там повесить и собаку. Не надо ящика, Аббот. Веревки достаточно.

Ханна в ужасе отшатнулась.

— Ну что ты такое говоришь, Купер! В доме так много места. Ты даже забудешь, что он здесь. Неужели ты хочешь, чтобы про тебя рассказывали, как ты, такой большой и взрослый, испугался такой маленькой собачки? Аббот, может быть, найдется уголок в кухне?

Дворецкий, не говоря ни слова, покинул комнату, вслед за ним выскользнул швейцар.

Наконец Брут неуклюже забрался Ханне на колени, свернулся клубочком и уставился на Купера.

Купер с раздражением думал, что злобная маленькая тварь, ловко разрушив все его планы, добилась потрясающих результатов. Ведь он уже был на твердом пути к цели… Ведь как все хорошо-то шло! Хотя Ханна никогда не призналась бы в этом, но ее действительно охватила сладкая истома и пронзила дрожь, когда он кончиком языка провел по ее линии жизни. Он намеревался действовать медленно, но верно, чтобы воспользоваться достигнутым преимуществом…

Но теперь они сидели на почтительном расстоянии друг от друга, и между ними собака.

Ханна распутала конец поводка, который обмотался вокруг ее лодыжек. Очень красивые лодыжки, отметил про себя Купер. Потом она поставила собачку на пол. Брут тут же начал бегать вокруг стола, что-то вынюхивая.

— Здесь должно быть что-то еще, — сказала Ханна.

— Что еще? Если ты полагаешь, будто можно продолжить то, что мы так хорошо начали, то предупреждаю: я не буду целовать то, что целовала собака. Хотя, если подумать, осталось еще много нетронутой территории.

У нее зарделись щеки.

— Я говорила совершенно о другом. Немного странно, что твоя мать так набросилась на Кена Стивенса, хотя против меня она явно ничего не имеет, несмотря на то, что Шкатулку влюбленных унаследовала я.

— Даже несмотря на то, что ты, получив в наследство ее собственность, пытаешься с ее помощью шантажировать меня, — добавил Купер.

— Из этого следует, что она злится на него не только из-за его профессиональной деятельности. Расскажи о твоем отце.

— Ты хочешь знать, какое отношение он имеет ко всей этой истории?

— Я просто подумала, что, может быть, Кен сделал ему какую-нибудь гадость и из-за этого твоя мать не может его простить.

Купер покачал головой.

— Отец уже давно не у дел, с тех пор как распался их брак. Мама снесла бы спокойно любое оскорбление в его адрес, даже приняла бы это с восторгом.

— Твои родители в разводе?

Купер только сейчас заметил, какой у нее очаровательный носик. Вот если бы она еще не совала его в чужие дела…

— Мама не любила только Айсобел. А что касается ее обиды по поводу потери Шкатулки влюбленных, то это проявится, когда кто-нибудь из семьи решит вступить в брак.

— Ты действительно веришь, что без Шкатулки влюбленных брак будет несчастливым?

— В нашей семье до моих родителей никто не разводился.

— Но это был не первый несчастливый брак. Например, твои дедушка и бабушка…

— Они прожили в браке всю жизнь.

— Но это вовсе не значит, что их брак был счастливым?

— Это как посмотреть. Я считаю, что большинство якобы счастливых семей не распадаются, потому что у супругов нет других приемлемых вариантов выбора.

— Ты не просто несентиментальный, Купер, ты — циник! По-твоему, Адам и Ева затеяли бы тяжбу о том, кто должен расплачиваться за потерю Эдемского сада?

— Рай потому и был раем, что в нем не водилось буквоедов-законников.

Она показала ему язык. Купер мог бы придумать кучу уловок, чтобы вступить с ней в игру… но ведь тут была собака. Он протянул руку к чипсам, но Брут мгновенно стащил пакет на пол и сунул в него свой нос.

— Ладно. Молодец, ешь сам.

— Нельзя, ему станет плохо. — Ханна подхватила пакет и поставила его снова на столик. — Брут, уже очень поздно. И тебе, и мне пора спать.

Песик быстро ретировался под стол, виден был только его черный шершавый нос.

Ханна уперла руки в бока.

— А ну-ка вылезай! Не заставляй меня лезть за тобой! — скомандовала Ханна.

— Все можно сделать проще, — сказал Купер, лениво потягиваясь.

— Неужели? Ты вдруг стал специалистом по собачьей психологии?

— Нет, но я понимаю, как работают мозги у этой собачонки. — Он неожиданно заключил лицо Ханны в ладони и большими пальцами медленно провел по контуру ее бровей. — Мне нужно только поцеловать тебя, и Брут тут же выскочит и вцепится мне в лодыжку.

— И что потом? Ты пнешь его и он отлетит в противоположный угол? — Ее дыхание заметно участилось.

— Так, я начинаю, — пробормотал Купер, наклоняя голову. — Что-то же надо делать. Только прошу по достоинству оценить мою жертву, ведь ради вас я разрешаю ему укусить меня за ногу.

Она открыла рот, чтобы возразить, и поэтому поцелуй Купера пришелся на ее нижнюю губу. Его цель была проста: нужно только возбудить ее желание, чтобы она захотела большего.

Но первое прикосновение, вызвавшее ответную реакцию Ханны, возбудило в нем самый настоящий первобытный голод, и тут он понял, что ему мало будет просто взять ее, это уже не дало бы ему полного удовлетворения. Ему нужно было, чтобы каждая ее частичка жаждала слияния с ним так же сильно, как он желал овладеть ею.

К сожалению, Ханна оттолкнула его, и он с неохотой выпустил ее.

— Да, конечно, — сказала она сухо, — благодарю за жертву. Теперь я точно знаю, как выглядит жертвенный агнец. — С этими словами она, не дождавшись его ответа, ушла.

Внимание Купера привлекло тихое поскуливание. Он взглянул вниз и чуть не упал от смеха, увидев, что собачонка застряла с головой в уже пустом пакете от чипсов и никак не может оттуда вылезти.

Его привела в восторг не выходка собачонки и даже не тот факт, что в решающую минуту животное предпочло чипсы, а не его ногу.

Освобождая собачонку от пакета, он понял, что более всего его порадовала реакция Ханны. Несмотря на свой неприступный вид, она была сильно потрясена этим поцелуем, гораздо сильнее, чем захотела бы в этом признаться. Иначе она не забыла бы о Бруте.

Значит, все идет по плану. Ему надо набраться терпения, усилить атаку, разнообразить приемы, и она упадет в его постель.

Ханна просматривала почту, полученную ею по Интернету, но ни одного ответа на ее резюме за эти два дня пока не пришло.

Она задумалась. Если Купер продолжит свой напор, как вчера вечером… ей не совладать с ним, но как сохранить невозмутимость, если Купер каждым словом, каждым жестом, каждым прикосновением напоминает ей, что все это для него не более чем игра?

Но для нее-то это не игра! Стоит только вспомнить его страстные поцелуи, и кровь начинает стучать в висках… а если она будет все время об этом вспоминать, то не выдержит в следующий раз. Итак, надо выбросить из головы вчерашний эпизод, а при встрече с ним сделать вид, будто ничего такого между ними не было.

Для нее сейчас главное — найти работу, если у нее осталась еще хоть капля разума. Тогда у Купера не будет времени придумывать очередные ходы…

«Опять ты о нем думаешь», — с упреком пробормотала себе под нос Ханна и стала рассылать следующие резюме.

В дверях комнаты возник Брентон.

— Исследованиями занимаешься? Отложи пока. У меня есть пара документов для Кена Стивенса, отнеси их ему в кабинет. — Он швырнул папки на стол прямо перед ней.

Ханна взглянула на них.

— Может быть, введешь меня в курс дела, на случай, если он будет задавать вопросы?

— Тебе незачем с ним встречаться. Оставь документы и тут же возвращайся.

— Я не знала, что роль девочки на побегушках тоже является частью моих обязанностей.

Он прищурился:

— А я не знал, что к твоим профессиональным качествам прибавилась еще и дерзость. — С этими словами он развернулся на каблуках и вышел.

Ханна подхватила папки и пошла в администрацию.

Дверь кабинета Кена Стивенса была закрыта, а в секретарской никого не было. Ханна закусила губу и начала размышлять.

В обычном случае она просто оставила бы папки на столе секретаря и потом пошла бы по своим делам. Секретарь скоро вернется, а больше никто не станет рассматривать документы, тем более интересоваться их содержимым. Однако, по правилам компании, никакие документы нельзя было оставлять там, где их могли увидеть посторонние. Стивенс и Вебстер гарантировали своим клиентам полную конфиденциальность.

Неужели это уловка Брентона? Она подозревала, что он хотел ее подставить, и для этого выбрал такое поручение. Когда она оставила коробку с документами по гражданскому делу в машине Купера, ее можно было бы с полным основанием обвинить в нарушении устава компании, но, против ее ожиданий, Брентон тогда не предпринял никаких мер.

Должно быть, он решил выждать, когда представится еще одна возможность, чтобы тут же и отделаться от нее без лишних хлопот. И такой момент пришел. Ханна оставит документы на столе и уйдет, а Кен Стивенс тут же выгонит ее без лишних слов.

Но, с другой стороны, если она станет ждать секретаря, Брентон будет считать минуты ее отсутствия, а потом обвинит в том, что она отлынивает от работы и проявляет недобросовестность по отношению к компании.

В любом случае Ханне будет плохо.

И в это время появилась женщина. Вид у нее крайне смущенный, подумала Ханна в приливе симпатии. Уже сам факт, что Сара Винстон вынуждена явиться с извинениями к Кену Стивенсу, был из ряда вон выходящий, да еще эта встреча с Ханной…

Кен приоткрыл дверь своего кабинета. Ханне показалась, что она перехватила его настороженный взгляд, и все ее подозрения касательно намерений Брентона всколыхнулись вновь. Он, должно быть, договорился с Китти, чтобы та покинула секретарскую в нужный момент, и придумал трюк, чтобы тут же выманить Кена из кабинета.

Она подошла и протянула ему папки.

— Извините, что я прерываю ваши переговоры, — сказала Ханна отрывисто. — Брентон велел мне срочно передать эти документы вам, сэр.

Кен взглянул на папки, и Ханна заметила, что он нахмурился.

Повернувшись, чтобы уйти, Ханна почувствовала шальное желание щелкнуть каблуками и радостно отсалютовать ему. Но вместо этого она, высоко подняв голову, ободряюще улыбнулась Саре и вышла из приемной.

Жаль, что она так ничего и не узнала. Конечно, Сара Винстон имела большой вес в обществе и в городе, но в тот момент она выглядела смущенной и напуганной.

Интересно, думала Ханна, кто из них предложил встретиться в его офисе? После пережитого накануне унижения Кен вполне и с полным правом мог потребовать от оскорбившей его женщины, чтобы она сама явилась к нему. Советуя своей матери извиниться, Купер, конечно, не подумал, чего это будет ей стоить.