Мир Элайлиона

Глава 29 Глитрин

Красные лучи заходящего солнца еле проникают сквозь густые ветви, покрывая кроны деревьев в мягкое, красноватое свечение, почти не доходившее до земли, из-за чего мы были вынуждены идти чуть ли не в полной темноте.

Стволы ококанов, толщиной в метр, выглядят словно старейшие колонны в древнейшем храме, а их корни в некоторых местах покрыты пышным мхом, из которого проступают крохотные, примерно в сантиметр в длину, сине-фиолетовые стебельки. В воздухе плавают ароматы леса, под ногами шуршит трава. Периодически слышится щебет птиц и загадочные шорохи, прячущиеся в чаще.

По моему, мы уже должны были оказать в деревне. Но да ладно, сейчас меня больше интересует другое…

Лин и Анаэль странно себя ведут.

Дух, опустив голову, идёт за мной, при этом не замечая мои постоянные взгляды на неё.

Ламия, впервые после случая около болота, без конца высовывает язык и странно принюхивается ко мне.

Что здесь происходит?

С Лин мне, более менее, получилось понять ситуацию, вспомнив её поведение не так давно. Она, должно быть, до этого пыталась влезть в мой с Анаэль разговор. Скорее всего… Она ревнует Анаэль ко мне. Как ребёнку становиться грустно оттого, что его лучший друг начинает общаться с другим своим другом больше, чем с ним, также и Лин сейчас чувствует, что ламия от неё отдаляется.

Здесь разобрался. А что с Анаэль? Я так странно пахну? С чего она решила высунуть язык за столь долгое время?

Кстати, вспоминая тот случай…

— Лин, Анаэль, — обратился я к девочкам и остановился, повернувшись назад.

— Ммм! — тут же оживилась дух, а на лице появилась улыбка.

… Учитывая, что она светлый дух, скорее всего, она как-то пытается перебороть эту свою ревность и спрятать её за улыбкой.

— Я тут вспомнил кое-что и мне интересно, знаете ли вы что-то об этом.

— Уму-уму, — кивнула пару раз Лин.

— Это произошло, когда Лин отправилась за… пропала. Тогда я и Анаэль шли около болота и…

— А! — вспомнила Анаэль, прервав меня, — Ты об этом!

Я повернулся к ламии.

— Тогда было очень больно, — продолжила Анаэль, — Мне даже показалось, что было бы лучше отрезать язык! Но когда я начала его ногтями… — неожиданно задумалась Анаэль, подняв голову, — Эмм… Слово забыла…

— Корябать?

— Точно! Когда я делала это, то было больно, но в то же время почему-то приятно.

— Так ты знаешь, почему это произошло?

— Неа! Со мной тогда это впервые произошло и никогда про это не слышала!

— А ты, Лин?

Я повернулся к духу и тут же заметил, что она снова погрустнела, смотря на нас хмуро.

Да блин…

— … Уа-ам уам уамау… — сказала дух и, пройдя мимо меня, продолжила: — Уама уаум уамк…

— Что Лин сказала? — спросил я, посмотрев на Анаэль.

— Она сказала, что впервые слышит о том, что со мной произошло. А ещё сказала, что мы идём не туда.

Так вот почему деревня ещё не показалась…

Неожиданно мой живот заурчал, а Анаэль после этого спросила:

— Кушать хочешь?

— … Да.

Не просто хочу кушать. Я чертовски голоден! С утра даже крошки во рту не было!

— Я тоже… — вздохнула ламия.

Лин снова повернулась к нам, сказав:

— Уак уама, (Там деревня)— и пошла в левую сторону.

Анаэль перевела её слова и я пошёл за ней.

… Начать ли разговор с ней? Не обидится ли Лин ещё больше если я попытаюсь это сделать?

— Лин, — всё же решил я начать, — Что-то случилось?

Дух повернулась ко мне полупрофилем и, с явной обидой в голосе, сказала:

— Ауама уа-аам.

И пошла дальше, а я вслед за ней.

У Анаэль, удивившаяся от слов духа, расширились глаза и она хотела что-то сказать, но я опередил её:

— Что сказала Лин?

— … Отстать…

— … Ладно. Видимо, выбора нет, — вздохнул я.

— Что? — не поняла Анаэль.

— Не будем доставать Лин. Она явно не в настроении.

— Но… — протянула ламия, беспокоясь.

— Просто не стоит.

В таких ситуациях, наверно, стоит просто оставить человека со своими мыслями.

Через некоторое время мы всё же дошли до деревни, в которой аргилэ что-то делали, но я совсем не обратил на это внимание. Мой взгляд был сосредоточен, прежде всего, на лежащей на скамейке миске с едой, накрытую крышкой.

Взяв миску, я вошёл в дом, где уже должна была быть Лин, но тут же вздрогнул от визга змейки у уха:

— Жора вернулся! — обрадовалась ламия, смотря в центр комнаты.

Там на двух лапках стоит грызун, держащий в лапках какое-то насекомое, старательно пережёвывая его.

— Анаэль, у самого уха кричишь, — сказал я, поморщившись.

— Ой, прости…

После произошедшего на болоте, когда нас переселили в этот дом, в тот день Анаэль приставила Жору к стоящему неподалёку дереву и со словами «Охоться!» отпустила. Жора сразу же побежал по стволу к самому верху. Когда я спросил, зачем, ламия ответила:

— Жора уже несколько дней не ел. Пускай поохотится.

— А если его, к примеру, тори съест?

Анаэль взглянула на ствол дерева и выдала:

— Нового заведу.

Сказать, что я удивился — ничего не сказать.

И, видимо, мой взгляд был достаточно красноречив, чтобы Анаэль поняла, какие мысли у меня возникли, а потому сразу же начала оправдываться:

— Ты не правильно понял! Просто прошло недостаточно времени, чтобы мы сблизились! Он может даже не захотеть возвращаться!

Оказалось, что у ламий считается, будто питомцу, который провёл с хозяином меньше месяца, плевать на хозяина. Следовательно, ПОЧЕМУ ХОЗЯИНУ ДОЛЖНО БЫТЬ НЕ ПЛЕВАТЬ⁈ Странная логика у ламий, но да ладно. Можно сказать, это поверье стало уже частью их культуры.

Раз уж Анаэль начала оправдываться, значит для остальных рас этого мира подобное тоже выглядит странно.

Возвращаясь в настоящее…

— А где Лин? — спросил я.

Дом был пуст. Лин шла впереди нас и первой зашла в дом, но сейчас её здесь не было.

Анаэль огляделась и также ничего не увидев, недоумённо посмотрела на меня.

Я решил немного успокоить её:

— Скорее всего, она позже вернётся. Как и в прошлый раз у неё могут быть дела.

— Но всё же… — очень тихо пробормотала Анаэль.

— Я гарантирую тебе, что утром она уже будет здесь, — сказал я и улыбнулся.

Но меня тоже одолевали сомнения и беспокойства. Вдруг я ошибаюсь и она, решив, словно мы больше в ней не нуждаемся, потому что даже толком не интересовались её состоянием, покинет нас?

Анаэль не могла читать мысли и не догадывалась о моих переживаниях, а потому, полностью мне доверяя, сказала:

— Хорошо!

Позже, когда я уселся на свою шкуру, а Анаэль достаточно понежилась с жоркой, мы начали есть. Но насытиться этим не получилось, ведь съел я только половину, как и ламия. Причём Анаэль ела аккуратно, а не как в прошлые разы, благодаря чему вообще не испачкалась. Только руки жирные…

— Анвил, — повернувшись ко мне, — Мне бы ручки помыть.

Я немного полил на её руки воды, а она их мыла. Разумеется, делали мы это над растениями.

— А ещё я пить хочу.

Взяв из одной из корзин жестяную банку, я налил в неё воды, чтобы ламия могла из неё в любой момент попить.

Закончив, я вздохнул и лёг на свою шкуру, сразу же почувствовав, как слипаются глаза. Хочется спать.

Краем глаза в темноте замечаю, как Анаэль с Жорой в руках забирается в свою корзину, что находится справа от меня. После на край корзинки она подвесила платье.

— Анаэль, а тебе есть чем укрываться? Разве твоё одеяло не мокрое?

— Да, — раздался из корзинки голос, — У меня же есть ещё одеялки!

Точно… Одним платком Анаэль тогда урывалась, а два других прикрывали корзины.

— Слушай, — начал я лёжа, смотря на тёмный потолок, — В этом мире пять времён года, но, в таком случае, какой у вас календарь? Сколько дней в неделе?

Я бы так и продолжил лежать в воде сенота, если б не пришлось постоянно ловить на себя взгляды озабоченной ламии, и продолжал бы спрашивать их о разном. Теперь буду делать это здесь.

— Ммм… — послышался задумчивый голос Анаэль.

В комнате было очень темно, но благодаря растениями в центре комнаты, всё тускло освещается слабым зелёным светом.

— У нас… — продолжила ламия, — Девять дней в неделе.

— А как они называются?

— Первый — Дорин Амринтелин, — начала Анаэль, а из корзинки выглянули руки и с каждым произнесённым названием она оттопыривая на них пальцы, — Второй — Дорин Арморинтелин. Третий — Дорин Валоринтелин. Четвёртый — Дорин Тууфа Илуминта. Пятый — Дорин Тууфа Тьмора. Шестой — Дорин Виндоринтолон. Седьмой — Дорин Алтринтолон. Восьмой — Дорин Бессоринтолон. Девятый — Дорин Раторинтолон.

Закончив, ламия, судя по голосу, улыбнулась развернув ладонь с оттопыренными пальцами ко мне:

— Всё!

… Писец, я как это запомнить должен⁈

— Боюсь спросить… — сказал я, хмурясь, — Если у вас есть деление на недели, то это значит, скорее всего, что есть деление и на месяцы? Сколько их?

— Десять, — ответила Анаэль, — В каждом шесть недель, пятьдесят четыре дня.

Подожди-ка… это сколько дней в году?

И я, своим постепенно засыпающим мозгом, начал пытаться считать это в уме, но тут меня перебила Анаэль:

— Первый — Лунд Нерейдий Вдох, — снова начала Анаэль, а из корзинки выглянули руки и с каждым произнесённым названием она оттопыривая на них пальцы, — Второй — Лунд Дивинэрэ. Третий — Лунд Креа. Четвёртый — Лунд Прима Заэтк. Пятый — Лунд Высаризонти. Шестой — Лунд Зарин. Седьмой — Лунд Крэ-эт. Восьмой — Лунд Вегрори. Девятый — Лунд Эссэй. Десятый — Лунд Эрнэль.

Анаэль я не слушал, вместо этого смотря в потолок и, пусть и со сложностями, но всё же подсчитал, что в итоге в этом мире пятьсот сорок дней в году. Навыков счёта в уме у меня вообще нет. Сначала пытался складывать и только потом додумался умножить пятьдесят четыре на десять.

— А какие месяца к каким временам относятся? — спросил я.

— Эмм… — снова задумалась Анаэль, — В каждом по два. Нерейдий Вдох и Дивинэрэ — весна. Креа и Прима Заэтк — лето. Высаризонти и Лунд Зарин — осень. Крэ-эт и Вегрори — зима. Эссэй и Эрнэль — энкор.

— А почему сейчас ты не добавляла «лунд»? — спросил я, приподняв голову.

— Почему не добавляла месяц? — не совсем поняла ламия.

… Кажется, понял. «Лунд», который она постоянно добавляла, переводится как месяц. Просто она постоянно говорила «Месяц *название*, месяц *название*». Не перевелось, наверно, потому что это, по сути, полное название месяца. То же самое с днями недели: «дорин» переводится как «день». «Дорин *название*, дорин *название*».

Хмм… День понедельник, день вторник, день… Не, звучит не очень. Но это может быть просто особенность языка.

Но это просто предположения. И мне так хочется спать…

Я зевнул и спросил:

— Я уже понял. Лучше скажи, а почему месяца называются именно так?

— О~! А вот это знают все в нашем мире! — начала рассказывать Анаэль. Она говорила долго, увлечённо, словно рассказывала о своём любимом хобби или интересном произведении, но я ничего из этого не услышал, погрузившись в сон.

Лин сидит высоко на толстой ветке дерева ококан, уткнувшись головой в свои колени, словно пытаясь спрятаться от внешнего мира.

Тёмные ветви деревьев, склонились над обиженной девочкой, создавая мрачные тени вокруг неё. Звёзды пробиваются сквозь листву, едва освещая тёмные тропинки леса.

Тишина леса настолько настойчива, что даже шорох её собственного дыхания казался слишком громким.

Тёмные волосы ниспадают вперёд.

«Какая же я глупая…» — корила она себя.

Внутри девочки ширились смешанные чувства: обида, разочарование, ненависть к самой себе.

Снова.

Забота и объятия леса пытаются укрыть её от внешнего мира. Ветер, не достающий до Лин, нежно шепчет в листве, только усиливая её чувство одиночества.

О чём бы сейчас не общались эти двое, в этот момент для неё существует только этот тёмный уголок, где она осуждает сама себя за свою глупость, за свою неспособность сохранить контроль над своими эмоциями. В этой тишине она заключена со своими мыслями.

«Отстань», — сказала Лин Анвилу и лишь одно это брошенное слово заставляет её чувствовать себя невероятно ужасно.

Что если он, как и она сейчас, обидится и больше не захочет с ней разговаривать?

Внизу слышен журчащий звук ручейка. Того самого, где она в первый раз покинула их. Но всё же это далеко вверх по течению от того места.

Дух слушает мирный звук журчания внизу и вспоминает… Как Анвил сегодня обнимал еë. Как раненные руки его прижимали еë к тëплой груди. Как отдавалась еë сердце частым стуком и вздрагивало всë естество.

Лин начала медленно подниматься. Ветви деревьев разошлись и звёзды осветили её лицо, являя духа миру. Она взялась руками за ствол дерева и начала спускаться, как тут… Внизу что-то начало происходить.

Тут же до неё начали доноситься отчаянные вибрации Леса.

Он словно кричал ей:

«БЕГИ.»

Он, существо, идёт по ночному лесу, окутанному мраком, где даже не видно луну. Высокий и сильный, он шагает молча. Обнажённый и мужественный корпус его напоминает скульптуру, вырезанную величайшими мастерами. Шелест листвы и травы под ногами разбивают молчание леса.

Вдалеке проглядываются первые признаки воды — слышится плеск и виднеются лёгкие мерцания, что отражают луну.

Когда он приблизился к берегу, то заметил, что речушка оказалась узкой и неглубокой. Сначала он посмотрел направо, вдоль реки, где виднеется низкая луна, чьё кольцо, словно соревнуясь с хозяйкой, сияет также ярко. После этого его глаза пронзили тьму дальней стороны берега.

Вода плещется, и звук её шёпота наполняет ночной воздух… Напряжением.

— Выходите, — сказал он низким мужественным голосом.

Внезапно впереди возникли контуры тёмных фигур.

Разумные в плащах с капюшонами и мечами в руках, словно призраки, вышли из леса. За ними следовали разумные вооружённые странной железной палкой, нацеленной на него.

Приглушённый свет месяца, отражающий свет солнца вдоль речушки, осветил левую сторону их напряжённых лиц.

Взгляд существа приковала странная палка в руках некоторых из них.

Это определённо оружие.

Длинное утонченное тело из дерева увенчано стальной трубкой наверху. Впереди лезвие, что искрится под светом луны.

«Не знаю, для чего такая вещь может пригодиться. Разве не эффективней просто использовать копьё, чем это? Либо это что-то магическое?»

Но, в конце концов, он решил, что даже если это оружие может оказаться эффективным, он всё равно предпочтёт что-то более привычное, чем этот странный металлический кинжал на длинной палке.

Что примечательно, он почти не чувствовал силы в разумных, держащих это оружие. Возможно, что они её запечатали, как и он.

Раньше запечатать собственную силу считалось позором, из-за чего этого почти никто не делал, но, возможно, сейчас это обычная практика.

Многие замерли, некоторые начали переходить реку в брод, окружая существо. Глаза его устремились в сторону врагов. Щелчки тянулись, как вечность, прежде чем разумный с мечом в руке, находящийся впереди всех, заговорил:

— Так это ты? Тот, о ком сообщил Лес?

— «Лес»? — не веря, спросил «существо», — Чтобы Лес, да сообщил что-то столь слабым смертным магам?

Невозможно.

Леса слишком высокомерны. Они могут общаться со смертными с помощью своих духов, а иногда и некоторых аргилэ, но считают это ниже собственного достоинства.

Он заговорит только с действительно достойными этой чести.

Возможно, те разумные с длинными палками являются очень сильными?

Разумный, находящийся впереди всех, снова заговорил:

— Да, нас попросили о помощи.

— … О помощи?

Это звучит слишком нелепо.

— Мы и сами попали в вызванный по твоей вине туман.

— …

— Даже не будешь отрицать?

— Как вы оказались здесь так быстро? — внезапно сменил тему существо.

— Чего?

— Этот Лес слишком большой. Хоть сам ты и верк, но большинство твоих подчинённых террантропы, а потому вряд ли живёте здесь. Если вы шли с самого края Леса, то просто не могли оказаться передо мной так быстро.

«Значит… Они пришли не из-за вызванного мной всплеска магии».

Разумный… верк нахмурился. Ему не нравилось, что его авторитет подрывается.

— Приказываю тебе немедленно лечь на землю, — вместо ответа, сказал он злобно, — Руки за голову.

— Ответь, как тебя зовут? — снова внезапно сменило существо тему.

— Я здесь зада…

— Говори, — перебил существо голосом столь угрожающим, что, казалось, он мог в любой момент его разорвать.

— … Допустим. Меня зовут Глитрин, — ответил верк, чуть струсив.

— И тебе не страшно, Глитрин?

— С чего бы?

— Я — тот, кто устроил туман, охвативший весь Лес. И со мной до сих пор ничего не сделали тёмный духи. Вы действительно думаете, что справитесь со мной?

Это высокомерие очень сильно раздражает Глитрина.

В последнее время его вообще всё раздражает.

Сначала любимая работа, к которой он когда-то стремился, превратилась в пустое занятие, отбирающей время для других целей, что так и остались нереализованными. А все те старания, которые Глитрин постоянно расходует на неё, остаются неоцененны начальством.

Неудачи на работе нашли отражение и в его личной жизни. Его семья страдала от постоянных скандалов и напряжённости. Глитрин, погрузившись в работу, напрочь позабыв о своих обязанностях мужа и отца, сосредоточившись лишь на собственных проблемах. Жена пыталась его поддерживать, но бесконечные жалобы на работу и извечные обиды сделали их отношения невыносимыми.

И всё из-за него.

Он долгие годы проработал в органах, но его карьерный рост остаётся удручающим. Новичок, которого зовут Агис, появившийся совсем недавно, уже обогнал его в карьерной гонке и это раздражает его до предела. Каждый шаг новичка к вершине вызывает в нём бурю негодования. А когда его перевели в другой город, что находится на континенте, он взбесился и в очередной, но уже последний, раз поссорился с женой. И, он уверен, всё потому что новичок сдружился с жителем другого мира.

Всё из-за человека.

Человек — житель другого мира куда более развитого, чем этот.

Глитрин уверен, человек, обученный всему в своём высокотехнологичном мире, помогает Агису советами, благодаря чему он и добивается столь многого.

Это вызывает в нём зависть.

Тогда он отправился к этому человеку, надеясь получить советы, и даже был готов заплатить, но что бы он не предлагал, ответом было:

— Прости. В органах мне работать никогда не приходилось, так что я толком ничего-то и не знаю.

Лож. Он уверен — это лож.

Чёртовы люди не хотят делиться своими знаниями с обычными обывателями.

Как Глитрин может заслужить эту честь?

Постепенно это непонимание переросло в ненависть к людям.

Он даже думал вступить в организацию, выступающую против призыва людей, но ныне она признана опасной и все её члены преследуются по закону.

Возможно, если б не всё происходящее в его жизни, Глитрин был бы куда рассудительнее.

— Очевидно, — начал он, — Враг слишком опасен и захватить его невозможно. А потому…

Но враг прервал его:

— Разойдитесь, — грозно прозвучал его голос, заглушая плеск воды и шорох листвы на деревьях.

Глитрин часто задумывался о том, какие повороты привели его к нынешней ситуации в его жизни. Быть может, стоило сразу, узнав о появлении в его городе человека, попытаться сдружиться с ним, а не относиться с предубеждением?

— Мы можем закончить всë без лишней крови, — продолжил существо, — Я ненавижу бессмысленные жертвы. Вам стоит разойтись, пока ещё можете.

Подчинённые Глитрина колебались. Неизвестный мужчина стоит обнажённый, благодаря чему даже в темноте невооружённым глазом видно, как его мышцы напряглись, готовые к действию. Глаза полны огня, но в то же время в них словно бы есть некая тоска, будто нёс он в себе бремя многих битв и потерь.

Слабый ветерок, обдававший их, в один момент пропал. В этот момент Лес словно задержал дыхание.

— У многих здесь есть семьи. Так сделайте же выбор в пользу разума… Не оставляйте их.

Как же Глитрина всё задолбало.

Как же хочется ему отдохнуть.

Семья развалилась, сына забрали, на работе не признают.

Возможно… если б не всё происходящее в его жизни, он был бы куда рассудительнее…

Но его жизнь, как он сам считает, подобна строптивому скакуну, что каждый миг норовит скинуть всадника. Он всё сильнее и сильнее жал ему бока, но вот уже чёрная бездна, в которой остались лишь обрывки размышлений и потерянные моменты.

Если б не всё происходящее в его жизни, он был бы куда рассудительнее… Но, в конце концов, Глитрин гневно отдал приказ:

— Огонь.

И тем самым положил конец не только своей жизни, но и жизням своих товарищей.