Миссия

Глава 27

… Химмаш, Втузгородок, Компрессор,

Аэропорт Кольцово, Уралмаш.

Дальневосточная, Мичурин тут, профессор,

Окольный переулок, Приветливый и озеро Шарташ.

А переулок Взрывников не впечатляет?

Народной Воли сразу в трех частях?

Название Окопный умиляет,

И по Безводному пройтись бы «на бровях»…

Простовася. Народное творчество про названия свердловских улиц.

Из полутьмы в освещённый фонарный круг вступили три крепких парня. У стены неподалёку стояла ещё кучка.

Группа нарыва. Как некстати… Был бы один — можно было бы рвануть по проспекту и, останавливаясь, встречать по-одному, пока не закончатся… А здесь уличный этикет не позволяет пятки смазать… Ну, да ладно. Будь, как будет. Витёк — тёртый калач.

Шувалов передал мне авоську со звякнувшим "хрусталём" и обратился к "разведгруппе":

— Здорово, парни. Чьи будете? Я у вас зависал полгода в начале войны… Никаких проблем не было…

Тут из темноты появилась "стенная группа" ведомая здоровяком, под стать Витьку.

— Шувал? Ты чё ли? — забасил главарь, — а говорили, ты в Москву подался.

— Хмырёнышь? Мать честная, — бодро задвигает мой кореш, — Ну, ты и отожрался… До войны дохлый был, как спичка… А я с "ВВС" из Москвы приехал шайбу здесь погонять…

Шувалов подаёт руку главарю и обстановка несколько успокаивается. Местный бугор уточняет:

— Э-э… Теперь я Хмырь, а не Хмырёнышь… Это мои ребята. На птицефабрике я у них бригадиром грузчиков… А ты к студенткам?

Выяснилось, что перед войной Шувалов сначала сюда, в Свердловск, подался. А уж потом в Челябинск, когда туда из Ленинграда "Кировский" эвакуировали. Пока двигались в сторону общежития, Бригадир рассказывал, как в войну их знакомых судьба раскидала.

— Помнишь СтЭпана? Ну, здоровый такой… Шпалу пятипудовую через забор перебрасывал… Помнишь? — дождавшись шуваловского кивка, Хмырь продолжает, — Он из лагеря в штрафную роту попал. Искупать, так сказать… И, искупил. В пехоту перевели, а потом и в разведроту. Два ордена Славы… Сейчас в автопарке на заводе работает. А Кирю помнишь из той кампании? Он под Харьковом в сорок втором в плен попал и к немцам в полицаи пошёл. Говорят, в Краснодоне комсомолок пленных в шахту живыми скидывал… Повесили его потом принародно…

На вахте нас с пузырями дружинники не хотели пускать. Пришлось вино и водку Бригадиру отдать. Тот, просил обращаться, если что…

Встречающие девушки были неприятно удивлены и инцидентом с вином и знакомством с местными хулиганами, которые пару раз уже устраивали в общежитии драки. Поначалу разговор не клеился. Танцы в общежитии почему-то отменили. Но, Витёк, обладающий огромным опытом общения с женским полом, постепенно разрядил обстановку и мы договорились сходить в Дом Культуры на концерт который, как мы узнали от Хмыря, не состоялся на День Конституции из-за отключения света в районе. До начала концерта оставался ещё целый час и девушки предложили попить чаю. А поскольку у нас была закуска и конфеты, то получился пир на весь мир. Общежитского масштаба.

— Чай настоящий "Экстра", — нюхая аромат из заварочного чайника, вещала высокая Марина, — А то, мы порой пьём "Белую розу"… Что? Не слыхали про такой чай? Это когда кипяток с сахаром, но без заварки…

Посмеялись. Дородная Нюша показывала Пантюхову фотографии из своего Первоуральска. Первокурсница Рэна сидела отстранённо и как-то боязливо поглядывала в мою сторону.

Рэна? Это что? Ирэна? Или как с именем Казаковой? Типа там Революция-Электрификация-Народная Армия? И что?… Мы с нею так и просидим весь вечер молча?

— Рэна, а вы чем, кроме учёбы, увлекаетесь? — спрашиваю, чтобы хоть как-то начать разговор.

— У меня бабушка в Ленинграде картины коллекционирует, — смущаясь, начинает девушка, — Летом я ей помогала заявление в милицию подавать. Её какой- то Борис Грибанов пытался обмануть с поддельными копиями… Бабушка сказала, что лучше государству картины за так отдаст, чем таким делягам-обманщикам от искусства. Говорят, этот Грибанов в блокадном Ленинграде свою коллекцию собрал. Менял картины мировых мастеров на буханку хлеба… Не будем о грустном… Чем я ещё интересуюсь? Вот рисую…(достаёт альбом). Только не людей. Дома, дворцы, театры… Хочу архитектурой заняться…

Марина пошушуковшая с Шуваловым заявила:

— Девочки, в ДэКа после концерта будут танцы. Виктор нас приглашает. Московский джаз-бэнд выступает… Лотарёва, потом альбом покажешь… Мальчики — на выход. Нам нужно переодеться…

Концерт ко Дню Конституции был подготовлен силами местных артистов и любителей. Девушка объявляет со сцены:

— Выступает электрик оперного театра Борис Штоколов. За пианино выпускница консерватории Людмила Лядова.

Ну, ничего себе. Сам Штоколов. Слышал, как в том Ленинграде в семидесятые он пел "Гори, гори моя звезда". Такие исполнения впечатываются на всю жизнь…

Снова объявление:

— Выпускница консерватории Нина Пантелеева исполнит песню "Колокольчики".

Э-э. Да это "Джингл Бэллс" синатровский. Только на русском…

— А сейчас, в продолжение концерта прозвучит песня на японском языке "Ямате". Вновь Нина Пантелеева и Людмила Лядова.

Точно. Вспомнил. Эта Пантелеева пела всесоюзные хиты " У моря, у синего моря…", "Сапожки русские" и"…настоящая любовь на трое не делится…". Ну, мне просто повезло увидеть сразу две восходящие звезды…

Пока убирали стулья, готовя зал к танцам, мимо прошагали московские артисты. Хотя, нет… Дорда заметила меня и подошла, кивнув моей компании

— Здравствуйте… А ты здесь какими судьбами? Играешь? А я пою… (смех вокруг) Ну, ладно. У нас будет ужин в ресторане рядышком. Приглашаю тебя и твоих друзей. Это в счёт расплаты за "Ландыши".

Рэна стояла открыв рот. Потом пришла в себя:

— Это же Нина Дорда! "Ландыши"! Это ты сочинил? Юра, это ты сочинил?

— Да, он это. Он. — отвечает за меня Шувалов, — Он много чего сочинил. Песни Колесниковой по радио слышали? Его работа.

Я стою, красуюсь в лучах плагиатческой славы. Ну, хоть с этим повезло…

В ресторане Дорда и музыканты поднимали тост за тостом. Я, как то поддался волне всеобщего веселья и, перестав режимить, тоже залил за воротник.

— Юра, — просит начинающая юная архитекторша, — А про наш город, про Урал можешь сочинить?

— А чего сочинять то, — залихвацки отвечаю я, вспомнив песню, и как волк из мультика заявляю, — Щас спою!

Выхожу с Дордой на ресторанную эстраду. Она договаривается с музыкантами и пытается всучить им червонец, но те отказываются от денег и просто дают мне гитару. Подхожу к микрофону:

— Песня про великую историю великого города… https://youtu.be/o7v-tfhLACk?t=1

Нина похлопала вместе со всеми и, пока шли к столику, сказала:

— Больше не пой нигде эту песню… Замордуют потом, что в ней не отражена руководящая роль… Ну, ты понял?

Да, понял я. Понял… Нужно завязывать с алкоголем. А то доведёт меня до цугундера…

Прощаемся с девушками у дверей общежития. Рэна обещает прийти на следующую игру. А мы бежим к остановке, завидев приближающийся трамвай.

19 декабря 1950 года. Свердловск.

Сегодня состоялась наша предпоследняя игра в подгруппе "Б". Команда перед матчем раскрутила таки Сёву проставиться за свадьбу и заодно шуваловские двадцать семь обмыть. Некоторые, типа меня, конечно, поздравляли его повторно. А Шувалов и Бабич демонстративно уступали право гола в этом матче Боброву. Обули "Динамо"(Ленинград) 14:4. Три тысячи официальных болельщиков на трибуне новенькой ледовой арены стали свидетелями уникального рекорда. До этого матча только Боброву и Валдису Шульманису удавалось провести в ворота соперников восемь шайб в одном матче Первенства. А Сёва сегодня забил десять. Я так думаю, что этот рекорд Боброва вряд ли когда будет побит.

На банкете не было местной зазнобы Боброва конькобежки Риммы Жуковой. У неё сборы на строящемся Медео. Но, Сёве быстро нашли замену. Нам с Шуваловым и Пантюховым никого искать было не надо. Знакомые нам девушки-студентки приходили на каждый наш матч и болели громче всех… С целомудренной Рэной у нас завязались дружеские отношения. Она позволяла с нею танцевать, обнимать, но дальше ни-ни… Таких как она в это время — очень много. Это у тридцатилетних-сорокалетних советских женщин сейчас огромный дефицит на здоровых мужчин. А у двадцатилетних с парнями — паритет.

Короче, натанцевались, проводили студенток к общежитию, идём к остановке. Видим, как трое дружинников подошли к двум распивающим неподалёку парням. Слово за слово началась потасовка.

— Э, да там Хмырёныша метелят, — на ходу бросил Шувалов и кинулся в драку.

Я подлетел, попытался оттолкнуть с упавшего Витька какого-то здоровяка, но, тот врезал мне под дых.

Э-э. Так не пойдёт… Получи фашист гранату.

Окликаю встающего верзилу и заряжаю аперкот снизу, под его выставленные в стойке широко расставленные руки. Голова противника дёргается, как корабельная рында, и он с размаху врезается в фонарный столб. Через пару секунд пострадавший проводит по затылку своей трёхпалой левой рукой и показывает кровь.

— Ей, — кричу я молотящим друг друга, — человек травму получил. Его в больницу надо.

Драка прекращается. Берём пострадавшего за руки за ноги и тащим в указанном направлении. Через пару кварталов отделение скорой помощи. Слышу, как принимающий врач констатирует:

— Вероятно сотрясение мозга. ФИО пострадавшего… Ещё раз… Ельцин Борис Николаевич. Студент УПИ. Всё ребята. Дальше без вас.

Охренеть. Ещё один прожектор перестройки… Но, я же не специально.

Спрашиваю у Витька деньги. Вместе с моими почти тысяча. Всучаю одному из дружинников, мол, на лечение пострадавшего. Может, тогда и дело не заведут. Дурные многие в молодости. Если после каждой драки дело заводить, то милиции настоящих бандитов ловить некогда будет.

Присвоено звание "Борец с партноменклатурой".

20 декабря 1950 года.

Последний матч с ЦДКА ничего особо не решал. И мы, и армейцы уже обеспечили себе место в финальном турнире, который пройдёт в Москве после Нового Года. Я до этого матча опять насухо отстоял с таллинским "Динамо" 10:0. Коля Пучков, кроме сверхрезультативного матча с ленинградцами, поучаствовал в победе над местным "Динамо" 9:2.

Я раз за разом ловил шайбы пущенные армейцами, ведомыми играющим тренером Анатолием Тарасовым. Пару раз шайба попала во вратарскую сетку шлема, оставив небольшие вмятины.

Вот так вот можно в молодости зубов лишиться и жевать до старости манную кашу.

Мы победили 3:0. У меня три "сухаря" в трёх матчах. Неплохо.

На раздаче автографов спрашиваю у школьника:

— Кем хочешь стать? Директором "Уралмаша"? Ха-ха… Молодец! Ставь перед собой большие цели и город тебя запомнит.

Подписываю. "Будущему директору завода "Уралмаш" Евгению Варкачёву от хоккеиста "ВВС" Юрия Жарова."

Так. Следующий.

— Как как? — переспрашиваю, — Саша Демьяненко? Ну-ка, очки надень…

Точно. Он. Наш всесоюзный Шурик, собственной персоной.

Я его хорошо знал в той жизни по Ленинграду. Часто пересекались.

Включаю нимбы и вижу как в очереди к Боброву стоит юный Александр Дольский и держит в руках гитару. Увидев мою заинтересованность, этот будущий корифей советской авторской песни, делится со мной:

— Вот на гитару записался. У меня мама в театре работает и папа… Правда он с нами не живёт…

— Не бросай гитару. Мама будет гордиться тобой… и папа.

Последний раз в этом турнире прошлись по местному Бродвею до Почтамта. Там, то одна группа студентов, то другая, подойдя к Почте задирала головы вверх и с надеждой смотрела на последний этаж. Вскоре, вокруг них образовывалась толпа зевак также задравших головы. Студенты потом отходили в сторонку и смотрели на задравших головы и веселились… Ещё зеваки любили посмотреть на регулировщицу с полосатой палкой. Впрочем, если движение регулировал мужчина, то зрителей не наблюдалось…

У гостиницы Рэна передала ленинградский адрес, и просила летом навестить. А поцеловать при подругах так и не осмелилась…

Перед вылетом в Москву, Шувалов успел сбегать к Хмырю и узнал, что дело против меня не стали возбуждать, а шуваловскому дружку впаяли "хулиганку". То ли деньги решили, то ли Ельцин узнав, что обидчик — игрок сборной СССР, решил сделать широкий жест перед друзьями и простить меня дурака…

По краю прошёл… По краю…

Заехали на могилу разбившейся команды. Возложили венок. Как-то с опаской садились в самолёт, но долетели нормально. Здравствуй, Москва!

22 декабря 1950 года. Москва.

Утром встаю в хорошем настроении. А почему? А потому, что перед будильником мне "по просьбе трудящегося" поставили бодрую песенку… https://youtu.be/OPqIqmRQe2Q?t=1

Валя Кузин уже втянулся в мой тренировочный режим и безропотно бегает по утрам вокруг Художников, пинает мяч с "Асами Пикассо" и молотит грушу в милицейском спортзале. Если сюда ещё добавить хоккейную тренировку, то к вечеру мы еле ноги до кровати доносим…

Читаю в газетах:

— КНР. Революционное движение "хунвейбинов" очищает страну от вредных книг, заставляя хозяев сжигать антикоммунистическую литературу…

— Югославия. Маршал Тито объявил, что Балканская конфедерация при поддержке СССР и США начнёт работу по проектированию совместных мостов, дорог, электростанций на Дунае. Планируется создать каскад ГЭС — самый мощный в мире.

— На инаугурации в Корее присутствовали многие известные политики… Вице-президента Ли Сон А тепло поздравили Элеонора Рузвельт, Гаган Дуглас, Эва Перон, Индира Ганди и председатель Комитета советских женщин Н.В.Попова.

Она и в новой форме красивая. Аж, жуть…

Послезавтра вечером вылетаем в Швейцарию. А у меня ещё куча дел в Москве…

23 декабря 1950 года. Москва.

Заходил к Гранаткину. Посоветовал предложить для Константина Андрианова озвучить в МОК в качестве новых видов для зимней Олимпиады-1952 кроме уже заявленного норвежцами хоккея с мячом, ещё и биатлон (уже известную на ОИ гонку лыжных патрулей) среди мужчин (индивидулка 20 км, спринт 10 км, эстафета) и среди женщин (чтобы было что убрать комиссии), а также в конькобежном спорте заявить четыре дистанции у женщин. В лыжных гонках ввести спринт у мужчин(10 км) и у женщин(5 км), а также женскую эстафету. А так же танцы на льду четвёртым видом фигурного катания(тоже для отсева).

— Но, мы же в фигурном катании пока отстаём от иностранцев. — парирует моё последнее предложение Гранаткин.

— Это только пока. — уточняю я, — А к следующей Олимпиаде будем бороться за медали. Да и не факт, что включат сразу в олимпийский вид. Нужно пробить сначала на Чемпионаты Мира и Европы…

— А по Летним Играм? — спрашивает Валентин, записав мои предложения в блокнот.

— По Летним в следующий раз озвучу, — говорю я, — Как приеду из-за границы. Не горит же, да и подумать надо.

Ну, не помню я какие виды олимпийские, а какие ещё нет…

В общаге посмотрел скромный перечень олимпийских видов и дополнил его следующими позициями: у женщин — баскетбол, бег на 400 и 800 метров, стрельба, сабля и шпага, пятиборье, художественная гимнастика; у мужчин — волейбол, гребля на байдарках и каноэ. Для чемпионатов мира — дзюдо, самбо у мужчин, волейбол у женщин.

Даже если не всё включат в олимпийские виды сразу, то может быть потом…

Что бы ещё такое Гранаткину предложить для новых олимпийских видов спорта? — подумал я засыпая. А ночью Наблюдатели подкинули вот это… https://youtu.be/DqmhqLqK6yw

24 декабря 1950 года. Москва.

Мстислав попросил что-нибудь новогоднее для электрогитар. Можно даже инструменталку для танцев в институте. Чешу репу. Недавно подобрал на гитаре услышанную перед смертью "Новогоднюю" от Верки Сердючки. Так то слова — хрень. Но, весело. С местной цензурой такое развеселье может не пройти, а вот если без слов… Показываю Мстиславу… https://youtu.be/Uk15DRKZoic Конечно не так. Пожиже. Но, местным и это — ничего!

В Москву сегодня приезжал Граник на премьеру "Тигров на льду". Я тоже выходил днём с артистами на сцену под аплодисменты. Денег получил ещё семьсот рублей. Мало, но и они лишними не будут. Записался в ОРСе на импортный телевизор, который видел у молодых Булганиных. Вещь! С января в СССР начнутся поставки импортных товаров по кредиту из США.

Взлетающий Ил-12 уносит наш "ВВС" в дальние дали. Нам предстоит неблизкий путь. А мне то и вовсе нужно менять "1" на "15". Засыпаю и вновь слышу дашину песню из будущего… https://youtu.be/CUzF-GZ9boo?t=1