Мистер Писатель

Глава 3

В затхлом воздухе пустой комнаты почти физически ощущалась атмосфера заброшенности. Такер дёрнул цепочку, и потолочный вентилятор начал лениво крутить лопасти, распространяя запах чистящего средства. Может, адвокат попался и паршивый, зато нанятые уборщики хлеб ели не зря. Дом нуждался в ремонте, но хотя бы был чистым.

Половицы под ногами заскрипели. Увидев на полу тёмные пятна от воды, Такер вздохнул. Похоже, у него ещё и крыша протекает.

Расположенная на самом верху, эта комната напрямую соединялась с главной спальней через боковую дверь. И вкупе с небольшим размером это наводило на мысль, что её, скорее всего, использовали в качестве детской. Над поцарапанными панелями виднелись обрывки обоев. Пожарные машины и далматинцы.

Засыпал ли сам Такер под сенью этих милых щенков? Наклеил ли их его отец или это прихоть кого-то из жильцов?

Такер смутно помнил синее одеяло с атласной отделкой. Вышитые инициалы в уголке – их инициалы. Потёртое, ручной вязки, оно было своего рода реликвией и передавалось от отца к сыну больше из сентиментальности, чем для прямого использования. Такер протаскал его с собой весь первый год жизни в Нью-Йорке.

Задумавшись, что же стало с тем одеяльцем – и маленьким мальчиком, верившим в талисманы, – он замер, почти ожидая появления призрака прошлого.

Но комната так и осталась просто комнатой. А дом – просто домом. Честно говоря, Такер и сам не знал, рад он или разочарован.

Он посмотрел в высокое окно на закат, окрасивший небо в мягкие розовые тона. Тусклые лучи просачивались сквозь корявый поросший лишайником дуб, который отбрасывал тени на чёрную почву. Такер шагнул вперёд и открыл окно. В здешнем воздухе чувствовалась какая-то законченность, распад и свежесть зарождающейся жизни одновременно. Острая нотка болотной соли, или, может, речной, сливалась с душистым ароматом цветущих деревьев. Такер глубоко вдохнул, пытаясь воскресить ещё какие-нибудь воспоминания, но добился лишь смутной головной боли.

Где-то вдали тихо по-старчески заворчал гром. Если не считать его и жужжания каких-то насекомых, вечер был неестественно спокоен. «Шума машин нет», – понял Такер. Ни сирен, ни толп спешащих куда-то людей. В такой тишине собственные мысли казались невыносимо громкими.

Никто никуда не торопился, ритм жизни не просто медленный, а вообще другой. В мегаполисе Такера в основном никто не узнавал, даже когда он начал завоевывать популярность. Просто один из многих.

А в Суитуотере и пары часов не прошло, как его уже выделили из толпы и заинтересовались, кто же он такой.

Пожалуй, к этому можно было относиться двояко: как к новизне и как к раздражителю.

«Скорее, второе».

Глядя на колышущуюся на ветерке «бороду» лишайника, Такер подумал, что, в зависимости от настроения смотрящего, дуб за окном может выглядеть либо загадочно, либо просто жутко. В любом случае вид лучше, чем тот, на кирпичную стену, что открывался из-за стола прежней квартиры.

Итак, здесь будет кабинет. Такеру понравилась атмосфера… и возможность использовать комнату своего детства уже во взрослой жизни. Не совсем уж «от колыбели до могилы», но близко к тому.

Стол всё ещё лежал в грузовике, его установку (и ещё пару вещей) они с Мейсоном отложили на завтра. Не то чтобы Такер привёз с собой много скарба. В своей квартирке он никогда не обращал особого внимания, куда опускает задницу. И кабы не спутался с владелицей мебельного магазина и не получил при разводе часть её имущества, пожалуй, явился бы сюда с одним матрасом и минимумом одежды.

Определившись с местом для стола, Такер пока не предполагал за него усесться. В голове оставалось ещё слишком много ненужного хлама. Нужно постепенно избавляться от него, так же как при сортировке своих и материнских вещей. Что оставить, а что выбросить.

Такер провёл рукой по облупившейся краске подоконника. Потрудиться придётся на славу.

– Если я ещё не успел тебе сказать, сообщаю: ты определённо свихнулся.

Он следил за красной птичкой, молнией порхающей меж изогнутых ветвей.

– Говорил и не раз. – Всю дорогу от Нью-Йорка. – Можешь уехать в любое время, Армитейдж.

– И не увидеть, как в следующий визит к соседям тебе разнесут башку?

Такер отвернулся от окна. Насмешливая улыбка кривила почти легендарные черты его лучшего друга.

«Ну да, я переборщил». Но когда пытаешься двигаться дальше, начать с чистого листа, как правило, хочется двигаться по прямой, а не по кругу.

– Я просто не ожидал. Что тут такого?

Мейсон оттолкнулся от дверного косяка и прошёлся по комнате. Пусть потная футболка прилипла к спине, а изношенные половицы скрипели под пыльными кроссовками, его врождённая харизма превратила пустое пространство в сцену.

– Просто странно. Ты вернулся в родное болотце и так удивляешься поднявшемуся на поверхность илу.

Такер смотрел на пожарные машины, весёлых псов. Он не знал, как объяснить странное ощущение внутренней надломленности. И то, что недостающие кусочки его тянуло искать именно здесь.

– Это болотце мне не родное. По крайней мере, я этого не помню.

А ведь ожидал что-то вспомнить. Что-то почувствовать. Но кроме одной краткой вспышки ничего не добился.

Но вот увидеть книжный магазин он не ожидал. Это свежая рана, а не ил. В конце концов, большую часть детских лет Такер практически прожил в книжном магазине. Там работала его мать.

Там она и умерла.

«Господи. Какого хрена я тут делаю?»

Устав больше эмоционально, чем физически, Такер решил, что ему нужно побыть одному. После похорон он едва нашёл для себя две минуты между друзьями матери и коллегами, партнёрами и Мейсоном. Такер понимал их благие намерения, но всё равно задыхался.

– Пойду в душ.

Он протиснулся мимо Мейсона, но тот ухватил его за плечо.

– Потребуется время, чувак. – Выражение лица друга было доброжелательным, прежняя веселость пропала. – Неважно, в какой точке карты ты находишься.

Не в силах спорить с такой логикой, Такер молча покинул комнату.

Сара вышла на новое экранированное крыльцо коттеджа. А Ной расстарался на славу. Не только повесил полки, укрепил ступеньки, выкорчевал старую ванну и добавил ещё одну кабинку в туалете, но и соорудил основу того, что стало убежищем Сары.

Тёплый и немного влажный вечерний воздух обволакивал тело. Прогремел гром – ничего страшного, судя по звуку, грозу протащит мимо. Ветер, подслащенный ароматом звёздчатого жасмина, шевелил влажные кончики только что вымытых волос.

После душа Сара выпила вина – заслуженная награда в конце тяжёлого дня. Она покрасила миллион метров отделки, перебрала вещи, поговорила с продавцами. До открытия магазина предстояло переделать ещё кучу мелочей.

Последняя пара месяцев ознаменовалась как успехами, так и неудачами. Но в целом Сара справлялась. Справлялась со Суитуотером.

Сегодня проснулись старые воспоминания, вернулась былая неуверенность в себе, которую она считала давно похороненной. Её корни здесь, в глинистой почве этого города, и пока одни побеги вырастали, даже цвели – другие засыхали. И нормально раскрыться не получится, пока не разберёшься с прошлым.

Детство Сары не было ужасным, однако унижений хватало. Еле сводя концы с концами, она боролась с уязвлённой гордостью. Особенно когда мама умерла, а отец… что ж, с отцом тоже пришлось надолго расстаться.

Сара вздохнула, не желая вновь переживать те мрачные дни даже в мыслях. Перешёптывания, чужие взгляды. И самое худшее – жалость.

В городке, где тебя из года в год окружают одни и те же люди, трудно вырваться за рамки шаблона, в который тебя вписали.

Саре отчаянно хотелось стать кем-то иным.

Но она была слишком высокой и слишком рыжей, чтобы просто слиться с фоном. И слишком умной, так что прекрасно сознавала: ей хочется от жизни гораздо больше, чем может предложить Суитуотер.

Отец одновременно не понимал Сару и гордился ею.

Джон Барнвелл, благослови господь его душу, дал ей всё, что мог. Но он был тихим, простым человеком, который зарабатывал на жизнь ремонтом рыбацких лодок да иногда играл в бейсбол с таким же немногословным сыном. И просто не знал, что делать с увлечённой книгами молодой девушкой с запросами на что-то… большее.

Особенно, если девушка до боли напоминала умершую жену.

Поскольку старая рана сегодня разболелась с неожиданной силой, Сара решила скоротать вечер за романтическим триллером. Немного острых ощущений и хороший жаркий секс – пусть даже чужой – вкупе с вином и душем станут своего рода хет-триком релаксационной терапии. Ещё раньше, глядя на кушетку, свисавшую с потолка на толстых цепях, Сара предвкушала, как здесь устроится.

К сожалению, кое-кто её обошёл.

– Эй, ты, – обратилась она к огромному коту, занявшему большую часть тиковой полосатой подушки. – Подвинься.

Дармоед потянулся и перевернулся на спину.

– Знаешь, а ведь ты не обязан соответствовать своей кличке. – Сара почесала ему живот. – Ну, не знаю, хотя бы выгляди угрожающе. Как будто, если мышь выскочит, – ты знаешь, что с ней делать.

Дармоед закрыл глаза.

– Или нет, – вздохнула Сара, и тут в соседнем доме зажёгся свет.

Она чуть не забыла о новых жильцах. Удивительно, учитывая, что Мейсон… он ведь так и не назвал свою фамилию? В общем, Мейсон Какой-то-там был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела, а Такер Петтигрю оказался внуком Карлтона.

А это ещё удивительней. Такер больше походил на уличного бандита, нежели на отпрыска самой известной в городе семьи. Да и вёл себя соответственно.

Кто бы расстроился, что рядом собираются открыть книжный магазин?

Пожалуй, деньги есть – ума не надо. И всё же, для человека, выросшего в Нью-Йорке – если верить словам Уилла, – Такер приобрёл гораздо больше мускулов, чем показного городского лоска.

И уж точно и прежде передвигал мебель при почти тридцатипятиградусной жаре.

Странно, если подумать. Для такого рода дел всегда можно найти специалистов.

И почему Петтигрю решил въехать в один из своих дешёвых домов вместо того, чтобы завалиться в поместье Риверс Энд? Там явно попросторнее.

Хотя, если выбирать между жизнью с гнусным старым ублюдком и обитанием в сарае, Сара с радостью предпочла бы второе.

Впрочем, настоящие причины не важны. Стоит вести о внуке Петтигрю разлететься по округе, как местные сами всё додумают. Сара отсутствовала не так долго и не успела забыть, что в Суитуотере сплетни носятся как пыль по ветру. А значит, скоро ещё больше людей заявится посмотреть, как продвигаются дела.

И поглазеть на человека, который станет некоронованным королём Суитуотера.

Предприимчивая Сара не могла не воспользоваться случаем и убедила Джози испечь партию её знаменитого печенья с шоколадной крошкой. Самое то, чтобы раздавать посетителям вместе с визитками. Разбудить аппетит людей и раздразнить их любопытство.

Судя по утренней стычке, Такер Петтигрю будет весьма неприятным соседом, а значит, не грех использовать его известность во благо бизнеса.

Довольная собой, Сара взбила тиковую подушку, улеглась и, неспешно покачиваясь, погрузилась в выдуманный мир.

Цепи скрипели в такт уличному концерту цикад. Вечерний ветер нашёптывал на ухо свои секреты, однако теперь вызывал мурашки по коже.

Отметив, на чём остановилась, Сара подняла взгляд.

В воздухе ощущался странный, горьковатый привкус, сладкий аромат жасмина сменило что-то едкое. Спустя миг Сара поняла, в чём дело.

Сигаретный дым.

Она наградила соседний дом хмурым взглядом. Ну вот и началось.

Решив не позволять Петтигрю портить ей вечер, Сара встряхнула головой, возвращаясь к книге. Но как бы сильно ни старалась, вновь сосредоточиться на сюжете не вышло.

Что-то было… не так, пусть Сара и не могла чётко сказать, что именно. И дело не в слабом запахе сигаретного дыма – хотя воздух, кажется, уже устал и больше не мог его рассеивать.

Даже цикады умолкли.

Поёжившись, несмотря на жару, Сара посмотрела на улицу. Лунный свет струился сквозь вершины деревьев, отбрасывая жутковатые тени.

Что-то там пряталось.

Непонятно, с чего в голове возникла эта мысль, но избавиться от неё уже не представлялось возможным. Волоски на затылке встали дыбом, выступил холодный пот.

Замерев, Сара сканировала взглядом заросли, образовывавшие живую изгородь перед коттеджем. Чувство, что кто-то за ней наблюдает, по силе напоминало физическое прикосновение.

– Не глупи, – пробормотала Сара, но желудок, кажется, не собирался прислушиваться к голосу разума и свернулся в какое-то паническое оригами.

Прошла пара минут, пока она решала, запереться ли в доме или крикнуть что-нибудь угрожающее. Вот только что? «Эй, у меня есть книга в мягкой обложке, и я не побоюсь её использовать»?

Сара едва не рассмеялась от абсурдности такого варианта, и вдруг у подножья старого дуба одна тень отделилась от прочих.

– Мяу.

Сара подскочила, выронив книгу. Та с шумом упала с качелей, и проснувшийся Дармоед раздражённо хлестнул хвостом.

– Твой друг? – спросила Сара, удивляясь собственной глупости.

Ради всего святого, это же обычная кошка. Может, подкралась, чтобы спровоцировать Дармоеда на какие-то действия, не понимая безнадёжности сего замысла.

– Вот к чему приводит чтение триллеров, – пробормотала Сара, наклоняясь за книгой.

И бросив последний взгляд на тени, решительно выбросила их из головы и вернулась к сюжету.

К тому времени, когда злодей ворвался в спальню героини, Сара была так поглощена чтением, что почти услышала, как взвизгнули створки открытого им окна.

Вообще-то, действительно услышала.

В ещё одной комнате соседнего дома вспыхнул свет. Звук льющейся в ванну воды и слово «дерьмо» с нью-йоркским акцентом прозвучали так ясно, словно Такер Петтигрю стоял рядом с Сарой на крыльце. Совершенно не желая наблюдать за личной гигиеной этого человека, она отвернулась и сосредоточилась на книге.

Плеск прекратился, зашумел душ.

Сара тряхнула головой, цепляясь за напечатанные на странице слова. Обычно, читая, она спокойно блокировала все звуки из внешнего мира.

Вот только прошла ещё пара минут, и…

Чёрт побери, Петтигрю запел.

Песни из мюзиклов? Кажется, «Что-то будет» из «Вестсайдской истории».

Вест. Сайдской. Истории.

Сара так загляделась, что едва не уронила книгу.

Ладно, ладно. Матерь божья. Ванная без жалюзи. Там действительно не было жалюзи на окне. И отчётливо просматривалась занавеска душа. Комната освещалась, точно бродвейская сцена.

Вот уж правда, «что-то будет».

– Неприлично-то как, – обратилась Сара к Дармоеду… но того на месте не оказалось.

С ужасным предчувствием она посмотрела на экран, в нижней части которого пару дней назад обнаружила дыру. И так и не удосужилась заделать.

Разумеется, котяра именно сейчас решил оторвать свою толстую попу от подушки и зашевелиться. Хотя, учитывая с какой скоростью он двигался в сторону открытого окна Такера Петтигрю, пожалуй, лень перестала быть его главным пороком.

– Дармоед! – позвала Сара отчаянным шёпотом, чтобы не услышал сосед.

Впрочем, со всем этим – боже, теперь настал черёд «Летних ночей» из «Бриолина»! – пением и мытьём, даже взорви она небольшую бомбу, Такер и ухом бы не повёл.

Протискивавшийся в дыру в изгороди кот выглядел большим тёмно-серым пятном.

– Дармоед!

Вот же тупица! Сара выскочила наружу, туго затягивая тонкий халат, и босиком зашлёпала по мягкой траве. Но тут же наступила на сосновую шишку, прикусила губу и запрыгала на одной ноге.

– А ну вернись! – прошипела Сара.

Какая ирония, если подумать. Зная своего кота, она понимала: его уже ничто не остановит. Большинство кошек ненавидело воду, но только не Дармоед. Нет, он каждый день сидел, словно шерстяной Будда, и увлечённо следил за каплями, стекающим вниз по занавеске душа. Прямо одержимость какая-то – хотя на сегодня он по идее уже должен был закончить медитацию.

Очевидно, не закончил. Потому что теперь направлялся прямиком к мистеру Леонарду Бернстайну и его стриптизному занавесу.

Но погодите! Кот же толстый. Может, не сумеет забраться… ах, дерьмо, он уже на дереве. Определенно где-то только что был нарушен один из законов Ньютона.

Дерево росло в стороне от окна, но если Дармоед проберётся по ветке…

Ни к чему хорошему это не приведёт. Разрываясь между желанием догнать кота и вернуться к себе, где можно потом отрицать любую свою причастность, Сара помедлила за кустами гардении. Технически, она на своей территории. Пусть та и располагается под окном соседской ванной.

– Дармоед! – попыталась она ещё раз, пока Петтигрю распевал о том, что познакомится с другом на пляже. Скорее уж, с толстозадым котом в душе.

И тут сосед заорал.

Душ выключили, и Сара попятилась. Всё отрицать казалось очень неплохим планом.

– Откуда ты, чёрт возьми, взялся?!

Дерьмо. Оставалось надеяться, что Петтигрю не аллергик или котоненавистник. Сара представила, как Дармоед пулей вылетает в окно, выпнутый босой ногой.

И вдруг споткнулась о корень, жёстко приземлилась на зад и зажала рукой рот, сдерживая крик. Напрасно. Петтигрю подошёл к открытому окну и выглянул наружу.

Голый.

Слава богу – слава богу! – подоконник скрывал его ниже бёдер.

Но, чёрт возьми, он отлично сложен.

– Ты.

И не любит гостей. Хорошо сложенный, но грубый. Петтигрю уставился на неё с таким отвращением, что Сара забыла о смущении и задрала подбородок:

– Я.

Он побрился. И с зачёсанными назад волосами смотрелся вполне по-человечески.

– Полагаю, эта… зверюга принадлежит тебе.

– Эта зверюга – кот.

Такер с сомнением посмотрел куда-то назад.

– Он лижет занавеску душа.

– Да, он это любит. – Сара пыталась сообразить, как подняться с земли хоть минимально благородно. Не-а, невозможно. Она в любом случае сверкнёт надетым под халат нижним бельём.

– В чужих ванных?

– Только у тебя. Это в первый раз.

Петтигрю потянулся в сторону, сдёрнул с вешалки полотенце и обернул тёмно-синий хлопок вокруг талии.

– Так это теперь будет каждый день? Вторжение в мою личную жизнь? А то, может, я что интересное изображу, раз уж за мной шпионят. – Он безрадостно засмеялся и окинул взглядом занавеску. – Хотя сегодня ты уже достаточно увидела, не так ли?

«Это точно».

– Слушай, я живу вон там. – Сара указала на собственное крыльцо. Меньше десяти ярдов от окна Петтигрю. – А у тебя нет жалюзи. Я вовсе не пыталась…

– Там же сарай, – произнёс он, всматриваясь в темноту.

– Никакой не сарай, – возмутилась Сара. – Это…

– Ладно, флигель. Неважно.

– Уверяю, между флигелем и сараем большая разница. С удовольствием покажу тебе в энциклопедии, чтобы ты мог сравнить фотографии.

– В смысле?

– Ну, у тебя, кажется, проблемы с книжными магазинами. Полагаю, чтение – не самая сильная твоя сторона.

– Думаешь, я не умею читать? – Свет падал сзади, и Сара не видела лица соседа, но в голосе слышалось… неверие? Веселье? Трудно определить.

– Уверена, что умеешь.

– Если только в книге есть картинки?

Сосновая иголка уколола её в ягодицу. «Да ну сколько можно». Сара поднялась на колени.

– Просто учитывая твою недавнюю реакцию…

– Подожди-ка. – На сей раз Петтигрю расхохотался. – Ты шпионишь за мной всё утро. Отправляешь своего, – он оглянулся, – кота, бог знает зачем, потом наблюдаешь, как я пою в душе, а теперь выставляешь виноватым меня?

Ладно, может, он и прав. Вот только она не могла отправить Дармоеда даже в лоток. Даже если сильно старалась.

– Если перестанешь меня перебивать и позволишь…

– А, так я тебя ещё и перебиваю.

– Извиниться. Чёрт возьми, я пытаюсь вести себя дружелюбно!

– Дружелюбно, да? – Петтигрю неожиданно небрежно облокотился на подоконник, и пусть Сара по-прежнему не видела его глаз, но злость в голосе расслышала. – Тогда я сейчас выйду. А ты так и оставайся на коленях.

Сара с такой силой втянула воздух, что чуть не отрубилась.

– Ты… ублюдок.

– Ну да, так я и думал. – Окно закрылось и почти тут же распахнулось снова. – Держи своего любимца.

И Дармоеда бесцеремонно закинули на ближнюю ветку.

«Гадский любимец», – зло думала Сара, уговаривая негодное животное спуститься с дерева.

Итак. Такер Петтигрю, может, и придурок. Но уж точно не тупица.