Мнимые люди

Диверсант

Апрель, 201..г.

Удачно начавшаяся компания, по зачистке города от мутантов, неожиданно для самих военных, затормозила свой всесокрушающий бег. Огромная, слаженная военная машина неожиданно дала сбой.

Когда армия людей, подобравшись вплотную к центру города, в конце концов разворошили осиное гнездо, мутантам не оставили иного выхода, как адекватно ответить на агрессию. И они ответили, преподнеся большой сюрприз военным.

Вместо того, что ожидали простые солдаты и их командование. А они ожидали, что у мутантов, будучи зажатых в угол, в конце концов не останется другого выбора, как напасть на людей, и нападать они будут конечно же этакой неорганизованной, животной толпой, как любое животное вынужденное защищаться, ну, а уж с ней-то, справиться будет легче лёгкого, тем более вооружённым пехотинцам, как к всеобщему удивлению, переходящему в нереальный страх, мутанты напали на боевые формирования, ого-го как организованно, под предводительством своих собственных командиров, державших мутантов в полном подчинении.

В ответ на агрессию людей, мутанты создали свои собственные боевые подразделения, с нескончаемой силой духа. Вооружённые автоматическим оружием подобранным на поле боя и владея приёмами боя, они предстали перед людьми, некой грозной силой, которая вскорости заставила людей считаться с собой.

Вместо того, чтобы отсиживаться и быть в конце концов уничтоженными как кролики зажатые в угол, мутанты стали наносить точечные удары по армии людей. Они неожиданно появлялись, можно сказать из ниоткуда, наносили упреждающий удар и растворялись, отступая в центр города. Каждый такой удар, напоминал укол иглы на стенки шарика, и пробей они дырку в обороне военных и вся операция по зачистке могла бы пойти крахом.

Несмотря на превосходство людей в оружии и технике у мутантов имелось одно колоссальное преимущество. Они были мобильны. В отличие от военных, вынужденных держать строй, пытаясь не разорвать кольцо, чтобы не упустить противника, мутанты имели полную свободу передвижения и могли наносить удары в любом месте и в любое время, сколько угодно раз и каждый раз уходя из-под прямого столкновения.

Чем ближе к центру приближалась армия, тем больше встречала всё новых сюрпризов. Помимо того, что военных без конца атаковали многочисленные и организованные группы «мимов», они всё чаще стали сталкиваться с заминированными ловушками: дверь очередного подъезда, проход в коридоре или просто растяжка на тротуаре, всё стало представлять опасность. Сюрпризы поджидали на каждом шагу.

Но сильнее всего, военных неприятно поразило, появление на улицах города, мутантов камикадзе. Эти мутанты могли в любой момент, выскочить из-за угла или из-за окна и с молниеносной скоростью прорваться в самую гущу людей, чтобы тотчас взорвать себя и всех находящихся вокруг. В тоже время камикадзе, не ограничивались подрывом только людей, основной их удар в самом начале, пришёлся на бронетехнику. Вооружённые бутылками с зажигательной смесью, бросались они под колёса бронемашин не обращая внимания на людей, выпрыгивали с шестого, а то и с десятого этажа, убивались насмерть, но цели своей добивались. И вскоре половина бронетехники уже было выведена из строя всего за три часа, после нападения боевых подразделений «мимов». И таких нападений было множество, и на каждого камикадзе приходилось в некоторых случаях до тридцати солдат убитыми и ранеными, а это уже приводило к неутешительной арифметике.

Самый же ожесточённый бой с мутантами пришёлся на конец дня, когда сумерки накрыли город. Как оказалось, «мимы» отлично видели в темноте, практически как кошки. А получив очередное преимущество, мутанты не теряя времени, воспользовались им и под покровом ночи нанесли по людям такой удар, что у тех кости затрещали, а само кольцо зачистки чуть не расползлось по швам.

Примерно десятитысячное войско ударило в лоб армии людей по направлению к югу и такое же войско нанесло удар в западном направлении. Крики о помощи переходящие в крики ужаса, стоны и мольба, безостановочная стрельба и раскаты взрывов наполнили ночной воздух столицы. Под покровом ночи «мимы» почти что вплотную подбирались к людям посеяв панику среди них. Вот «мимы» ведут огонь из темноты казалось бы в пятидесяти метрах спереди, а в следующий момент, уже почти под самым носом у сослуживцев, выкрадывают солдат и утаскивают их в темноту, дико кричащих и отчаянно сопротивляющихся, но что они могли сделать, когда как были всего лишь ягнята в пасти волков.

Ночь, тьма, ничего не видно, только вспышки от выстрелов и раскаты взрывов. Мелькание силуэтов, то ли своих, то ли мутантов. Внезапная смерть из темноты. Паника и неразбериха. Надрывные команды офицеров и ответные крики солдат, полные страха. Шум, гам, мат и проклятия неслось со стороны людей. И абсолютная, жуткая тишина со стороны мутантов, создававшая нереальность происходящего.

Неравный бой продолжался несколько часов и казалось ему не будет уже конца и края, и весь этот ужас никогда уже не закончится.

Наконец разобравшись в истинном положении дел, командование в срочном порядке попыталось собрать подкрепление, но оказалось что взять его неоткуда. Перебрасывать войска с других направлений было невозможно, разорвётся цепь. Попробовать выделить хотя бы полк с юго-запада или юго-востока, также нельзя, мутанты зорко следили за ними и временами показывались у тех на виду, но в открытый бой так и не вступали. Положение критическое. Командованию пришлось прибегнуть к беспринципному действию, снять людей с кольца оцепления и в срочном порядке ввести их в бой.

Может это и сыграло свою роль и мутанты отступили, а с первыми лучами полностью уже рассеялись, как будто их и не было вовсе. Может просто они не ставили себе целью прорваться любой ценой из оккупации, а может они просто провели разведывательный бой. Кто знает…

Но ясно одно — это ночное столкновение, дорого обошлось людям.

С рассветом стали подсчитывать потери. Оказалось, потеря личного состава, около десяти тысяч. Немыслимо, дико, как такое могло произойти. Армия мутантов просто драла людей, как курицу, выщипывая из неё перья и самое главное чем, почти что голыми руками. На эту мысль офицерский состав навело то обстоятельство, что погибшие от рук мутантов, очень редко были застрелены, в основной же своей массе они просто были изуродованы и перемолоты невероятной физической силой, а всё их личное оружие испарилось в неизвестном направлении. Да. Мутанты за время ночного боя отлично пополнили свой боезапас, понеся мизерные потери, от общего количества.

Уже после ночного столкновения, принёсшего военным столько бед, у всех, от командира до солдата, создалось ощущение, что они имеют дело вовсе не с бывшими жителями города, обычными мирными, не дисциплинированными гражданами, а с целой подготовленной армией неизвестных захватчиков, ничем не уступающей им самим. И в силу полученного опыта, по истечению вторых суток, со времени проведения операции по зачистке города, войска людей получили команду «СТОП». Военным приказали окопаться и ждать дальнейших указаний. Необдуманное продолжение операции, в итоге могло привести к прорыву мутантов за пределы зоны зачистки, а этого ни в коем случае нельзя было допустить.

Информация о ночном нападение мутантов, достигло ушей генерала Овчаренко со скоростью света. Всю ночь он проторчал в главном мобильном штабе, ни разу не сомкнув глаз, до хрипоты сорвав голос, крича на подчиненных, отдавая многочисленные команды и принимая быстрые решения, ни секунду не колеблясь в их правильности. Он сознавал, что прямо сейчас, там, в городе гибнут люди и от его решений зависит ещё множество жизней, поэтому и не отступал, не жаловался и не колебался, он просто выполнял свой долг, сохраняя холодный разум и решительность духа.

В ту ночь, ему самому казалось, что его голова превратилась в своеобразный компьютер, в котором больше не было места, обычным человеческим мыслям и эмоциям: ни жалости и ни упрёка, только сухая чистая логика, подстёгиваемая каким-то злым азартом, наступающим у человека в минуту опасности, к которой готовился всю свою сознательную жизнь. Но несмотря на все его усилия, оказалось, что солдаты просто не были готовы к дерзкому отпору мутантов и утром, просмотрев данные о потерях, Овчаренко внутренне содрогнулся хватаясь за голову, и в срочном порядке созвал консилиум.

В зале заседания военного штаба, в отличие от прошлых собраний, царила тишина, прерываемая только шелестом бумаг. Члены военного штаба, не могли начать консилиум прежде не дождавшись одного человека, которого предстояло с пристрастием допросить и призвать жёстко к ответу.

Наконец входная дверь хлопнув об стену, распахнулась и в зал заседаний влетел запыхавшийся профессор Мирный.

— Как всегда опаздываем, профессор, — глядя на часы громко, осуждающе сказал генерал Овчаренко. — И сколько это будет продолжаться?

— Извините. Меня оторвали от исследований. К нам в центр наконец поступил мутант четвёртого поколения и я просто не мог пропустить этого события, — оправдался профессор Мирный, намереваясь сесть за стол переговоров.

— Это конечно интересно, но сейчас о другом. Вы слышали последние новости, ночного происшествия? — спросил Овчаренко. Остальные в этот момент помалкивали, переводя глаза с генерала на профессора.

— Да, до меня уже дошли сведения ночного боя. Это просто ужасно…

— В таком случае, мы надеемся, что у вас найдутся достойные объяснения сему феномену и вы ответите на кое-какие наши вопросы?

— Как скажете. Я готов. — Так и не сев за стол, профессор выпрямился и открыв синюю папку, разложил на столе бумаги, после обернулся в сторону генерала, и стал ждать вопросов, с геройской решимостью.

— Отлично, — протянул генерал, поморщившись, потому что приходилось каждый раз понижать голос, оберегая сорванные связки, а огонь бушевавший в его душе требовал немедленного выхода, в виде гневного крика. — У нас есть ряд вопросов. И первый из них вот какой:

Вы кажется совсем недавно клятвенно уверяли нас, что мутанты представляют собой животных, подчинённых низменным инстинктам?

— Да я такое говорил, не отрицаю.

— Хорошо, вы этого не отрицаете. Тогда пожалуйста объясните всем здесь присутствующим, какого хрена, эти ваши животные схватились за автоматы и надрали нам задницы как последним мальчишкам! — и оканчивая вопрос генерал перешёл на крик, тут же захлебнувшись в приступе кашля.

Профессор Мирный не привычный к такому обращению, покраснел, но сдержал обиду и ответил довольно спокойным голосом:

— Хорошо, я постараюсь вам объяснить. Но впредь, я не потерплю, чтобы на меня повышали голос. Я вам не солдафон какой-нибудь, а уважаемый учёный. — От дерзкого замечания профессора, у генерала Овчаренко, глаза аж на лоб повылезали. Мирный же не обращая внимания на реакцию генерала, перешёл к объяснению, взяв тон, как будто присутствовал на очередной лекции.

— Вначале, мне снова придется повториться. И снова я обязан вам напомнить одно обстоятельство, вирус, с которым нам пришлось столкнуться не имеет аналогов на земле, и действия его настолько невероятно, что ни один учёный не возьмется предсказать его дальнейшие воздействия на человека. Этот вирус настолько нереален, что любой здравомыслящий человек, попробуй мы ему рассказать о нём, скажет вам, что всё это вымысел, фантастика и бред. Но получилось так, что это реально. Поэтому прошу не относиться к нам строго и не требовать от нас невозможного. Для нормального изучения вируса, человечеству потребуются годы и ещё столько же, чтобы найти ему противодействия. — Профессор обвел всех взглядом, чтобы посмотреть, понимают ли эти люди с чем они имеют дело. Судя по их глазам, Мирный пришёл к выводу, что нет. Эти солдафоны, не принимали во внимание, сам факт существования вируса, они видели перед собой только мутантов, которые заселили город и которых нужно любой ценой уничтожить, чтобы не осталось и следа. И горестно вздохнув, Мирный продолжил лекцию, менее амбициозно.

— Проехали. Так дальше. Что нам известно о самом вирусе? Нам достоверно известно, что он на самом деле и не вирус. Это скорее ген-программа, которая программирует «ДНК», немного его перестраивая, но без уничтожения носителя, а наоборот его улучшения, в отличие от обычных вирусов.

— Это понятно, вы давайте по существу профессор, — перебил Мирного, полковник Звягинцев, отвечающий за оцепление города. — Мне вот в отличие от других, интересует например вот что: почему ваш вирус избрал только людей? Почему не крыс, кошек, собак к примеру? Или может все-таки избрал их своим носителем и прямо сейчас тысячи крыс заражают землю. Или всё-таки вы хотите сказать что вирус придумали специально для человека?

— Вот наконец-то один умный человек попался, — профессор Мирный как будто бы обрадовался вопросу. — Вопрос как раз по существу. Кстати, посредством ответа на этот вопрос, я объясню вам, ночное происшествие. — Мирный посмотрел на генерала Овчаренко, чтобы убедиться не возражает ли он против небольшой лекции.

— Давайте послушаем, время у нас пока есть, — одобрил тот и развалился на спинке кресла.

— Отлично, — благодарно кивнул Сергей Андреевич и перешёл к объяснению. — Понимаете, у нас как всегда не сей счёт нет определённого ответа, но имеются некоторые гипотезы. Я например придерживаюсь одной из них, которая по моему мнению самая правдоподобная. И так. Вирус каким-то образом попадает на Землю. Где ему будет комфортнее всего, по вашему мнению? Конечно же в водной среде. В воде самые щадящие условия жизни для микроорганизмов. Там они могут жить и размножаться сколько душе угодно, т. е. быть активными. В воде микроорганизмам, не нужно покрываться цистой и впадать в спячку, как это происходит например в воздухе, не нужно бояться ультрафиолета и т. д. — Загибал он пальцы по мере разговора. — Дальше. Вирус попадает в воду, предположим в какой-то водоём и переходит в активную фазу. Скорее всего клеток вируса было не много, ну где-то около ста не больше. В отличие от бактерий вирус не способен делиться, т. е. самовоспроизводиться, для этого ему нужна живая клетка. Наконец вирус попадает в живой организм, ну предположим это была рыба, лягушка и последним был человек. Что происходит дальше. Попав в клетку вирус, переходит в инкубационное состояние и тут происходит следующее. Я вам уже говорил, что наш вирус вовсе не вирус, а программа, поэтому вирус не заражает носителя, убивая его, а наоборот подстраивается под его ген-карту, копирует её и себя, становиться нераздельной частью носителя. После этого, адаптировавшись, вирус переходит немного в другое состояние, он уже не способен поражать живые клетки, организмов, отличающихся по генному составу от носителя. Ну то есть, рыба определённого вида заражает рыбу только своего вида: карась карася, окунь окуня. Точно так же и лягушки и человек.

Пройдя полную адаптацию, у вируса включилась специфическая команда: сделать носителя совершеннее своего вида, сделать его доминантным, путём ускоренной мутации организма, проведя как бы ускорение эволюции. Комбинируя, создавая что-то новое, проверяя на целесообразность, мобильность, превосходство, чтобы в конце, таким образом создать новый вид.

— Вы хотите сказать, что вирус создал сверх рыб и лягушек? — опять встрял полковник Звягинцев.

— Ну где-то так.

— И что же с ними стало?

— Что с ними стало? Точно не знаю. Скорее всего они перебили всех представителей своего вида и стали господствующим видом в водоёме.

— Интересная гипотеза, — очнулся генерал Овчаренко. — Но хотелось бы послушать, что насчёт людей. Вирус точно так же создаёт и сверх людей?

— Да, — простодушно кивнул головой Мирный. — Но здесь немного другой процесс. Понимаете, человек — это, на сегодняшний момент, венец творения. Получив разум, он, как бы обособился от остального живого мира. На него, больше не работает закон естественного отбора, как на всё живое, в природе. Отныне человек сам вправе решать, что для него хорошо, а что плохо. Поэтому, в последствии эволюции, человечество скорее всего практически не измениться морфологически, мы не превратимся в карликов или гигантов, у нас не отрастут уши и не увеличатся глаза. Потому что на все поставленные условия природой, мы отвечаем работой мозга, а не ждём когда природа придумает для нас какое-нибудь приспособление, чтобы облегчить жизнь. И подведя итог я заключаю, что эволюция естественного отбора, для человека закончена. Наступила эпоха эволюции разума, самосовершенствования.

Понимаете, человек — эта такая система, которая может сама совершенствовать себя, без вмешательства природы. Мы сами ставим себе задачи и добиваемся их решения. Мы сами улучшаем и делаем безопасными свои условия жизни. Мы переделываем мир под себя, а не он нас. Правда последние сто лет, довольно неудачно.

Ладно. Едем дальше. Программа вируса поразила человека. После инкубационного состояния, программа, проигрывает различные вариации с генетической памятью и откидывает человека в такую даль, что он превращается в животное. Видимо эта программа ещё полностью не понимает, что есть такое разум. Отсюда и мутанты первого поколения, довольно жуткое зрелище, надо сказать. Затем по всей видимости, осознав свою ошибку, методом выживаемости, программа перестала экспериментировать с изменениями морфологического характера, но до сих пор не разбирается в разуме. В этом случае появляются мутанты второго поколения, уже внешне не отличающиеся он нас, но ещё с одними инстинктами в голове. Затем на свет появляются мутанты, уже полностью не отличающиеся от нас, «Мимы» — мутанты третьего поколения, но опять же только с зачатками разума.

Но вот вирусная программа наконец осознаёт всю ценность разума, после чего включает отделы мозга, ещё не все, а только самые главные, отвечающие за логику, за стратегическое планирование и память приобретаемую на личном опыте. И что мы получаем? Невероятное, вирус больше не играет никакой роли, в прямом совершенствовании носителя. Уже сам мутант становиться этакой машиной, которая сознательно самосовершенствуется, как школьник познающий новый для себя материал, так и мутант познаёт всё новые рубежи знаний. И вот тут очень интересно. У меня есть последние исследования коры головного мозга мутанта четвёртого поколения. О чем они говорят? А они говорят, что мозг этого «мима» включился пока что не на полную мощность и что отделы его памяти практически полностью заблокированы, можно сказать, что у него своеобразная амнезия.

— Всё это конечно очень интересно, товарищ профессор, — подал голос подполковник Стратов, непосредственно командовавший подразделениями, принявшие на себя удар мутантов, в эту ночь. — Но я думаю, что хватит нам читать здесь свои лекции. Я например хочу только одно услышать. Откуда эти чертовы мутанты, взяли оружие и откуда им известна тактика боя в городских условиях, чёрт бы вас подрал?! — краснея прикрикнул он.

На что профессор Мирный досадно поморщился, ужасно ненавидя когда перебивают:

— Попрошу меня больше не перебивать, уважаемый, — с достоинством заявил он подполковнику. — Тем более, я уже подходил к вашему вопросу. — Осудив оппонента, профессор немного успокоился и продолжил. — Так, на чем я остановился? — следом он запнулся и с минуту подумав досадно махнул рукой. — А, чтоб вас… Забыл. Взяли и сбили меня с мысли. Ну и к чёрту! Раз так, то просто отвечаю на ваш вопрос.

Оружие мутанты по всей видимости раздобыли ещё с первой компании, когда ваши разведчики прочёсывали город. Больше на этот счёт сказать ничего не смогу, как не спрашивайте.

Что же насчёт тактики боя, то это просто. Их обучили и обучили по всей видимости опять же бывшие ваши разведчики. Ведь, как помнится, в тот раз пропало без вести довольно большое количество солдат, если мне не изменяет память. А это учтите, были элита вооружённых сил.

— Позвольте! — возмутился подполковник Стратов. — Как вы можете такое утверждать. И что вы вообще себе позволяете, утверждая будто наши солдаты переметнулись на сторону врага. А также к слову, знаете сколько нужно времени, чтобы обучить гражданского, тактике боя? Не меньше полугода уйдёт на обучение. Это я вам как специалист говорю. Вы же утверждаете, что их обучили за пол месяца, смешно!

— Ничего смешного, здесь не вижу, уважаемый. Вы всё время забываете с кем имеете дело. И к слову я не утверждал, что ваши люди добровольно переметнулись. Нет конечно же. Вы сами понимаете, как они оказались в стане врага. А что же до обучения? Да чтобы обучить обычных людей, может у вас и уйдёт полгода, не знаю, вы же у нас специалист. А вот чтобы обучить мутанта, потребуется всего пол месяца.

— Бред!

— Не бред, а истинная правда!

— А я говорю бред и полная ахинея!

— Да пошёл ты подполковник! Если такой умный, то и отвечай на свой вопрос сам! — не выдержал препирательства профессор, перейдя на крик.

— А ну цыц! — кулак Овчаренко опустился на крышку стола, обрывая спор. — Сцепились, как два петуха. До седин дожили, а ведёте себя как мальчишки, ей Богу, вашу мать. Ну чего спрашивается не поделили? — Генерал пронзительно посмотрел на спорщиков, после чего устало потерев виски сказал, обращаясь к Стратову. — Вы бы подполковник помолчали, мы уже выслушали все ваши доводы и оправдания по-поводу недавнего сражения и если честно, я не доволен. Так что дайте профессору спокойно закончить. А потому сидите и помалкивайте. — И махнув рукой в сторону, нахохлившегося как петух, Стратова, обрывая его возможные возражения, обратился к Мирному. — Продолжайте профессор. Мы вас внимательно слушаем и впредь ни на кого не обращайте внимания.

Под пристальным взглядом, профессор нервно помусолил бумаги, лежащие перед ним и прокашлявшись продолжил отвечать на ранее заданный вопрос:

— Хорошо, я продолжу. Вот тут, подполковник со мной не согласен, но я всё же рискну ему объяснить в чём он не прав. Вы, уважаемые господа, по-моему до сих пор не хотите понять с чем мы имеем дело. Вы постоянно. Да постоянно, сравниваете мутантов с людьми. Но они уже не люди, как вы не можете этого понять? Они другие. Они нечто. Это создания с абсолютно непостижимым для нас мировоззрением. Их сознание претерпело невероятное и необратимое изменение и что у них твориться в голове? Какие преследуют они цели? Сам Господь Бог, не разберёт. Но нам точно известно, что мутанты или «мимы», как вы их прозвали, будучи в начальной стадии своего развития и ведомые только инстинктами, стремительно совершенствуются, чтобы выжить в создавшихся условиях. Программа, что несёт в себе вирус, наконец разобралась в тонкостях человеческого разума и немного подправив мировоззрение на людей, то есть на нас с вами, оставила мутантов в покое, предоставив их самим себе. Помните я вам говорил, что эволюция естественного отбора, больше не относится к виду homo sapiens. Природа уже сделала человеческое тело почти идеальным, для условий царящих на нашей Земле. Теперь у нас идёт только эволюция разума, в которой мы принимаем самое непосредственное участие. Ну так вот, у мутантов предположительно произошло то же самое. — Мирный, снова войдя в роль учителя, с достоинством осмотрел импровизированную аудиторию, пытаясь понять, дошли ли его слова до этих вояк. — Вот вы, — обратился он к подполковнику Стратову, — да вы подполковник, а знаете ли вы, любезный, что у мутантов уже появилась речь? Нет? Вижу, что вы удивлены…

Подполковник Стратов, действительно был очень удивлён, да и не только он один. Все присутствующие в кабинете издали вздох удивления и крайней заинтересованности.

Но через секунду, поборов нахлынувшее чувство, подполковник Стратов, уже более скептически поинтересовался:

— И на каком же это языке они разговаривают, позвольте поинтересоваться? На своём мутанском? Какая-нибудь абракадабра для нашего слуха?

— Зачем же. Их речь обычна и говорят они по-русски, — спокойно ответил профессор Мирный, как будто эта новость не была для него столь уж шокирующей, как для всех остальных.

— По-русски? — ещё больше удивился Стратов. — Это что же получается? Это значит мы, можем понимать о чём они говорят и о чём думают? И получается, теперь у нас есть возможность войти с ними в контакт? — Вопросительно посмотрел подполковник.

— Ну… если только в принципе то да, — задумчиво повертел ладонью Мирный, — и нет, — закончил он фразу. — Да мы можем понять о чём они говорят, но мы не можем вступить с ними в контакт, — объяснил профессор свой тезис. — Почему? По одной простой причине. Они не будут вступать с нами в разговор и не будут проводить переговоры. Мы для них никто. Мы враги и ничего более.

— Подождите профессор, не торопитесь, — встрял Овчаренко. — Вот вы говорите они стали общаться между собой? Ладно допустим. Но почему именно на русском языке? Ведь вы, утверждали что у мутантов совсем другое сознание, нежели у нас, тогда и речь их должна быть другой?

Сергей Андреевич, опершись обеими руками на крышку стола громко выдохнул, качая головой:

— Да я говорил, что у мутантов изменённое сознание, но я ни разу не произнёс, что мыслят они на каком-то непонятном или неземном языке. Вы поймите наконец. Мутант — это не человек уже, но всё же человек в частности. Да сознание людей поражённых вирусом изменилось, но эти изменения затронули только их социальные аспекты и логику. Поясняю. Мутант глядя на мир, видит небо и он знает, что это небо. Видит траву и знает что это трава, видит кошку и собаку и знает, кто они и т. д. Но видя человека, мутант не знает, что это люди, что мы одного с ним вида, что мы такие же как он. Нет он видит в нас нечто ужасное, воплощение всех его страхов и злобы и поэтому ведёт себя по отношению к нам агрессивно. Понятно? Ой, кажется я сразу ответил и на ваш вопрос, — профессор растянув рот в улыбке, повернулся к подполковнику Стратову и сделав тому поклон головой продолжил. — Мутанты видят и воспринимают наш мир так же как и мы. И им нет нужды выдумывать какой-то новый и непонятный язык, когда в голове уже всё есть, бери и пользуйся. Просто программа заложенная в вирусе наконец, включила отделы мозга отвечающих за вербальную систему, и включив её, у «мимов» сразу же заработали и отделы отвечающие за логически следственное распознавание звуков и перевод их в буквы и слова. Вот и всё. Ничего не надо выдумывать, всё уже заложено в голове. Просто эти отделы мозга у них находились в спящем режиме, теперь они функционируют и приносят свои плоды просвещения… — И решив, что на этом сказал уже достаточно, Мирный резко прекратил говорить и принялся ворошить бумаги, то складывая их в стопку, то снова разгребая.

Между тем в кабинете воцарилась тишина. Присутствующие военные начальники, пытались переварить полученную информацию и понять чем она им грозит. Подполковник Стратов даже что-то шептал про себя, видно было, как двигались его губы. Он ещё толком не разобрался к чему могло привести то обстоятельство, что мутанты заговорили, т. е. обрели способность общения между собой. Его это не очень-то и интересовало. Он был поглощен лишь одной мыслью, вертевшийся в голове — это как же всё-таки вступить с «мимами» в контакт и попробовать обманным путём ввести их в заблуждение, тем самым закончив войну одним махом.

Тем временем, профессор Мирный, вдруг спохватившись, оставил бумаги в покое:

— Да! Чуть не забыл, — громко привлёк он всеобщее внимание. — Пока меня не перебили и не оторвали от мысли, отвечу наконец на вопрос подполковника. Вот вы утверждали, что я несу бред, по поводу того, что обучиться тактике ведения боя в городских условиях, возможно в течение двух недель. А я вам объясню почему это возможно, — Но перед тем как продолжить, профессор взял паузу, чтобы налить себе воды из графина. А уже обтерев губы тыльной стороной ладони, пустился в глубокие объяснения. — Я уже в начале нашей беседы говорил вам одну интересную вещь. Вы видимо её пропустили мимо ушей как всегда. Помните я сказал, что у мутантов мозг работает не на полную мощность, как у нас с вами. Это я думаю не надолго. Так вот. У мутантов, отделы памяти почти полностью заблокированы. Но вот что интересно, память у них не стёрта полностью. Стерты лишь те блоки, которые отвечали за нашу личностную и эмоциональную память. То есть, эти с позволенья сказать люди, не помнят своей прошлой жизни. Не помнят: как их зовут, кем они были, не помнят что делали в этой жизни и чем занимались, не помнят друзей, знакомых и родственников. Им это больше не нужно. Зато, как мы предполагаем, накопленная память в процессе жизни, а именно приобретённый опыт и знания научного и прикладного характера у них находятся в целости и сохранности. Просто пока, по необъяснимым для нас причинам, эти отделы памяти у них не задействованы. Вот можете пока ознакомиться с их диаграммами головного мозга. — Мирный пустил по рукам листы с результатами последних исследований, произведённых в военной лаборатории. — Как видно из диаграммы, у нас вырисовывается интересная картина. Какая-либо память у «мимов» молчит до поры до времени, пока не встаёт вопрос выживания. Но вот приходит момент и им нужно защищать себя, а как? Они же не знают. Попросту не помнят, поэтому не умеют. И вот тогда-то и включается отдел мозга отвечающий за память, в которой содержаться все сведения, как нужно себя вести в стрессовых и чрезвычайных ситуациях. У нас у всех имеется небольшой блок знаний на эту тему. Эти знания мы получаем из уроков по безопасности, преподаваемых в школе; узнаём из различных телепередач; вычитываем из книг и газет. Да даже в детском саду нам постоянно говорили, чтобы мы не разговаривали с незнакомыми взрослыми и не ходили гулять одни далеко. Весь этот блок знаний помогает человеку выживать в окружающем его мире. Мы не знаем тонкостей, известных только специалистам, но мы, хотя бы в чертах, представляем, как нужно себя вести в той или иной ситуации, чтобы остаться в живых. И что мы получаем. «Мимы» обретя способность мыслить в этом одном русле, вдруг осознают: — А защищать-то себя лучше не голыми руками. — И они хватаются сначала за палки, потом за ножи и в конечном итоге берут в руки огнестрельное оружие.

Следующее, — профессор обернулся к Овчаренко. — Помните генерал, как я вам пытался объяснить их социальное поведение. Вначале мутанты, должны были быть глубокими одиночками, потом они сбиваются в группы или стаи, а сейчас мы имеем по всей видимости уже довольно организованное сообщество. И я не удивлюсь, если у мутантов уже есть свои лидеры и командиры, которым они всецело подчиняются.

— Что-то такое припоминаю, — откликнулся генерал Овчаренко.

— Ну вот. Хоть это помните. Тогда значит, идём дальше. Организованность среди «мимов», как мы предполагаем, появилась с возникновением возможности общаться между собой. Правильно? Это самый логичный вывод по-моему, он сам собой напрашивается. А это означает, что мутанты не просто организовываются как сообщество, а они получают возможность учиться друг у друга. Познавать мир сообща и защищаться всем миром. Ну прям, как мы с вами. Ведь если нашей жизни угрожала бы опасность и вокруг шла бы например, война, то мы инстинктивно стали бы пытаться чему-нибудь научиться у более опытных людей, возможно у тех в первую очередь, кто уже имел опыт боевых действий и знает, как надо себя вести, чтобы выжить. Мы пытаемся понять у них и перенять хотя бы принципы войны и способы выживания в её условиях.

Так же и «мимы», перед возникшей опасностью, нависшей над их головами, начинают тоже учиться, познавать способы борьбы и выживания. В самом начале, скорее всего, друг у друга, потом они обращаются к специалистам. Ведь среди них должны же быть например, бывшие милиционеры, бывшие военные, бывшие сотрудники спецслужб и т. д. То есть, люди обладающие нужным багажом знаний и заметьте, в самый нужный момент. Именно вот такие люди, я уверен, и командовали ночной операцией.

И вы спросите — «а как это «мимы» обучаются друг у друга? Они что же, постоянно ведут беседы с каждым встречным поперечным или почитывают книжки?».

А, я вам сразу отвечаю — «В принципе да, и не совсем». Тут начинается самое, что ни на есть, интересное, — профессор поднял кверху указательный палец и назидательным голосом изрёк, — организованное сообщество мутантов, являет собой не просто общество со своими внутренними законами и обуславливающими их правилами. Нет. Мы пришли к выводу, неутешительному между прочим, что общество «мимикридов», я бы сказал, как это не фантастично, наделено коллективным разумом. То есть у них у всех одна задача и одни цели. Значит времени у них на самих себя не остаётся, да они и не знают что такое индивидуализм и личность. И это самое интересное в их устройстве социальных отношений.

Представляете, каждый отдельный индивид, фанатично предан общему делу и общей цели всего общества. Каждый, я повторюсь, каждый готов отдать жизнь за общее дело т. е. за сохранение своего общества, а значит и вида. Отсюда кстати вытекает и идея создать камикадзе, наводнивших столицу и причинивших столько бед нашим войскам. Каково?

Идём дальше. В чём же выражается их коллективный разум? В том что они действуют сообща и общаются телепатически? Боже упаси и слава Богу. Нет конечно. Коллективность их мышления заключается в том, что они охотно делятся и также воспринимают эту информацию друг у друга, и чётко действуют сообща, получив приказ, как единый организм, без страха и сомнений.

Как же они обучаются?

Мы думаем, что довольно банально. С начало передают по цепи имеющиеся или приобретённые знания, от одного к другому. Затем организовывались группы где один, возможно, обучал многих, как у нас, например, в учебных заведениях. Примерно так, в итоге, они постепенно охватывали всё большее количество себе подобных, пригодных для обучения и всё большее количество постигало новую для себя тактику ведения боевых действий, направленных против нас с вами.

Конечно же, я не утверждаю, что мутанты, исключительно все постигли науку войны. Боже вас упаси, — профессор сделал жест, двумя руками, как бы отгораживаясь, даже от попытки подумать на эту тему. — Нет, конечно же. В данный момент, мы думаем, военную науку постигло не больше двадцати процентов мутантов от общего количества. Хотя, с другой стороны, это не так уж и мало и эти двадцать процентов могут представлять для нас, я думаю, серьёзнейшую угрозу, господа.

После чего порывшись в бумагах и отыскав глазами последние свои записи и заметки, Мирный сказал:

— Ну и напоследок, у нас остаётся один вопрос: Как возможно в столь короткие сроки обучиться тому, на что у обычных людей ушло бы полгода, как утверждает подполковник?

Очень просто. В отличие от нас, у мутантов, как я уже говорил, голова не забита всевозможной чушью, в принципе ненужной даже для нас самих. Ведь посудите сами. Мы в процессе своей жизни получаем огромное количество разнообразной информации и как это не удивительно, все наши знания в большинстве, обрывочны и неполны. Мы неосознанно впихиваем в свои головы порой столько, что наш мозг не справляется. И вот вам интересный факт. К тридцати годам, человек больше чем на половину забывает школьную программу. То, что в школьные годы, у него отлетало само собой и не требовало больших усилий, чтобы вспомнить программу прошлых классов, т. е. пройденный материал, к тридцати его познания опускаются до уровня шестого — седьмого классов, а у кого и ещё ниже. Нет мы не забываем, как писать или считать, но попробуйте например вспомнить что-нибудь, что вам преподавали в школе, например какие-нибудь не громкие факты из истории или формулы из химии, физики, математики. Часто взрослые не могут решить математическое уравнение, с которым легко справиться восьмиклассник и т. д.

А вот к сорока, человек уже подзабывает институтскую программу. И если его постоянная работа не требует навыков полученных им в учебном заведении, то так называемое высшее образование, выветривается из человека почти полностью. Часто так бывает, смотришь, вроде человек высшее образование получил, а дуб дубом. Такое порой несёт, что аж уши вянут.

В чём же причина? А всё в том же переизбытке информации. Мы получаем её постоянно. Стоит нам проснуться и включить телевизор или радио, взять газету или журнал и на нас обрушивается ворох информации, чаще как ком грязного белья, настолько она бесполезна и негативна, для нас. И в итоге, если, назовём это гранитом науки, т. е. базовые знания полученные в учебных заведениях. Если этот гранит науки постоянно не ворошить и ни разу не обращаться к нему в течение года, то вскоре, весь тот мусор что льётся на нас ежедневно подточит его и наш мозг, в конце концов, начнёт выборочно стирать блоки памяти, несущие в себе гранит науки. И вскоре мы ярко помним только месячной давности вечеринку, фильм запавший в душу или события как-то отразившиеся на нашем душевном состоянии. И как итого наша память переходит из разряда логической в эмоциональную, как это не печально звучит, но никуда от этого не денешься.

Вот, — на минуту замолчал профессор Мирный, жуя губы. — А у мутантов совсем другая картина вырисовывается. Их мозг наоборот страдает от недостатка информации. И «мимы», впитывают её как губки. К примеру, ребёнок четырёх — пяти лет с лёту может заучить стишок или песенку, тогда как у взрослого, на это уйдёт, ну где-то с полчаса и он сразу же его забудет, в отличие от ребёнка, через тот же час или два. Понятно? «Мимам» нет надобности повторять одно и тоже несколько раз, они с лету запоминают всё то, что им показывают или объясняют. И поэтому и времени им потребуется намного меньше, для заучивания тактики ведения боя, чем нам и мне в частности. Вот попробуйте меня обучить? Я вроде человек не глупый, а фиг два, что запомню, начни вы сейчас меня посвящать в тайны ведения войны. Так-то вот, а вроде я и не глуп, — шутя подвёл итог Сергей Андреевич.

Да и ещё, — через секунду вновь спохватился он. — Мы кстати, в частности и сами причастны к тому, что «мимы» прекрасно освоили тактику ведения боя в городских условиях.

— Повторите-ка, — встрепенулся генерал Овчаренко, разомлевший под звуки голоса профессора. — Я не ослышался? Вы говорите, что это мы виноваты в чём-то? И в чём же, позвольте вас спросить?

— В чем? — удивлённо, исподлобья воззрился профессор на генерала Овчаренко, — а вы разве ещё не догадались? Странно. Хм… Хорошо я объясню. Всё заключается в тотальной ошибке проведения в городе, первой вашей операции, несущей разведывательный характер. И весь ужас, даже не в том, что вы потеряли уйму людей в той операции, а в том, что вы передали в руки мутантов, весь потенциал накопленных знаний диверсионного характера. Ряды «мимов» пополнили не просто рядовые солдаты, которые-то и автомат, только во время парада в руках держали, а элита наших вооружённых сил, мастера своего дела. Специалисты, обученные на проведение сверхсложных боевых задач. Солдат, умеющих выживать в любых условиях. Скажите не так? А подумайте сами. Ведь по вашим данным примерно треть, из того числа десантников, что принимали участие в операции, до сих пор числятся, как пропавшие без вести. А? А как по-вашему, куда они запропастились? Я вот например думаю, что их захватили в плен и там инфицировали, после чего, эти бедные солдаты, помимо своей воли, перешли на сторону мутантов. И я на сто процентов уверен, что именно, ваши бывшие разведчики, сейчас, взяли на себя роль командиров и именно они, организовали боевые отряды. Это именно они обучили мутантов всему, что знали сами. А знали они немало, как я догадываюсь. Тем более, что среди, без вести пропавших, числятся как правило, вовсе не рядовые, а как минимум военные в звании сержанта. О чём это говорит? А говорит это, о том, что исходная база их знаний в области военной тактики более чем обширна. И тем самым, подведя итоги, я с уверенностью могу сказать, что это мы сами, оказали «мимам» неоценимую услугу, предоставив шанс на выживание, а также шанс противостоять нам с вами, в этой борьбе за существование. И заметьте, с наибольшей эффективностью для них при сложившихся обстоятельствах. — Грандиозным заявлением подвёл окончательный итог Сергей Андреевич и более не ожидая вопросов, со стороны военного начальства, собрал разрозненные бумаги в папку и уселся за стол, показывая своим видом, что его лекция, на данный момент, окончена.

— Н-да… Ничего не скажешь, обнадёжили вы нас профессор, в кавычках, — протянул Овчаренко, грудью облокачиваясь на стол. — Это, что же получается? Мы имеем у себя под боком целую армию профессионалов, обученную, грубо говоря, нашими же специалистами. Дела… — и устало потерев обеими ладонями лицо, назойливо спросил. — И как же прикажите с ними бороться, а?

Отнеся вопрос на свой счёт, профессор Мирный решил-таки внести свою реплику:

— Этого уж, извините, я не знаю. Вы же у нас специалисты, вот вы и думайте. — И высказав своё мнение, вновь раскрыл папку, углубляясь в изучение её содержимого.

Генерал посчитал лучшим не реагировать на колкость и восседая во главе стола переговоров, пребывая в задумчивости, барабанил пальцами по крышке стола в течение минуты. Наконец, видя что у подчинённых больше не имеется вопросов, вновь обратился к учёному уже с предложением:

— Так, ладно. Времени у нас уже остаётся не так много, поэтому… Профессор Мирный, нам нужна ваша консультация, по поводу ещё одного вопроса. Взгляните-ка пожалуйста вот на эту запись, — и взяв, со стола пульт управления, нажал кнопку воспроизведения, включая цифровой кинопроектор. На противоположной стене, выехал белый экран, и на нём появилось пляшущее изображение. Запись велась с улицы и по центру изображения находилось небольшое круглое здание, с высокими окнами — витражами.

— Это запись, была сделана «экологами»… т. е. спецподразделением войск химической атаки. Съёмка велась во время очередной операции, проходящей в районе станции-метро «Алексеевская», — прокомментировал генерал, происходящие на экране.

Пока он объяснял, на экране, события продолжали идти своим ходом. Камера, неизвестного оператора, качнувшись, мельком обозрела окрестности, показывая всеобщее запустение города и погромы, с месяц назад учинённые на улицах, ещё тогдашними людьми. Затем указала: на людей в камуфляжной форме, стоящих по периметру здания-будки и солдат, стоящих у самого входа в будку, облачённых в спецкомбинезоны химической защиты, с портативными ранцами, ручных огнемётов.

В следующий момент в кадре, раздалась неясная команда и около десяти солдат бросилось в вестибюль здания-будки. Следом, рывками, последовала и камера, на ходу пропуская, две группы военных, несущих тяжеленные баллоны, наклейка на которых, ярко указывало на их содержимое.

— Как вы знаете, Сергей Андреевич, мы пытались протравливать всю коллекторную подземную систему столицы. По нашим предварительным данным, именно там, первое время, могли скрываться мутанты. И станции метро, не исключение. Цель заключалась в том, чтобы после того, как запустив внутрь ядовитые, отравляющие вещества, включить центральную, вентиляционную систему, прогоняя газ по всей шахте метрополитена, выкурить выживших мутантов на поверхность. Сейчас вы видите, как раз, одну из таких операции. — Снова, прокомментировал генерал происходящее.

Тем временем, пропустив немного вперёд, людей с отравляющими веществами, неизвестный оператор, не теряя времени последовал следом войдя в вестибюль. Внутри него царил полумрак. Если в самом вестибюле, в силу его небольших размеров и больших окон, можно было разглядеть хоть какие-то очертания предметов. То, уже, со стороны эскалатора, ведущего вниз на платформу, клубилась, ощущаемая всеми фибрами души, абсолютная чернота, прорезаемая только, слабыми лучами света, фонарей.

Пройдя вестибюль, вслед за основной группой, оператор вступил на неработающий эскалатор и начался неспешный спуск вниз. Картинка на экране сменила спектр, включился режим ночного видения и мир сразу, став зеленоватым, приобрёл чёткость.

Из темноты вынырнул свод, лестница, плафоны освещения, а чуть спереди, по ходу, проступили фигуры солдат, неспешно спускавшиеся по эскалатору, освещая пространство перед собой, посредством ультрафиолетовых фонарей.

Также, по бокам эскалаторов, на стенах, проступали очертания рекламных плакатов, и можно даже было их прочитать. Но самое интересное зрелище ожидало впереди. Камера не обладала высокой чёткостью не способна была заглянуть вдаль и поэтому перед зрителями разворачивалось поистине фантастическое зрелище, как, казалось бы в абсолютной тьме, мелькали лучи множества фонарей и не просто мелькали, а жили, казалось бы своей непонятной и непостижимой жизнью. Они суетно метались по помещению, то приближаясь, то удаляясь; то проваливаясь во тьму, то возвращаясь обратно, весело крутясь. Потом ударялись о стены и ощупью начинали скользить по ней. Затем снова, испуганно вспархивали и уносились прочь во тьму и так раз за разом, как осмысленные живые столбики света, парили они в холодной и бездушной мгле.

Люди чаще всего, даже и не задумываются, насколько может быть, по настоящему темно под землёй, в данном случае, в туннелях метро. Они привыкли, каждый день спеша на работу или по своим личным делам, видеть что метрополитен — это что-то светлое, чистое и более менее просторное и безопасное. Мы даже не обращаем большого внимания на тот факт, что свет, освещающий нам дорогу, на протяжении всего нашего пути, пока мы находимся под землёй — электрический, а вовсе не идущий от солнца, который мы привыкли видеть на улице. И мы не задумываемся, как на самом деле может быть жутко и страшно, в метрополитене, случись беда и электричество отключится — этот бог, всецело властвующий под землёй, без которого вся жизнь в метрополитене замрёт и полностью закончится. Непроницаемая тьма, обрушится на нас, враз дезинтегрировав все наши органы чувств превратив нас в слепую, загнанную в ловушку мышь. Мы превратимся полностью в безвольных существ, не смеющих сдвинуться с места. Мы, даже просто, не будете представлять, куда надо двигаться, дабы выбраться на поверхность, потому что мы полностью лишимся какой-либо ориентации.

Когда же нас накроет абсолютная тьма, мы напрочь лишаемся зрения и как не старайся привыкнуть к темноте и попробовать хоть что-то разглядеть, всё будет бесполезно, абсолютная тьма закроет нам глаза, непроницаемым покрывалом, полностью парализуя. Нас охватить паника и это-то и погубит нас. Не поддавайся панике. И как бы не было страшно находиться в кромешной тьме, старайся не двигаться с места, дождись помощи.

Повсюду тьма, тьма, тьма… Хоть глаз выколи. И ты абсолютно один, хотя и рядом тоже люди, но ты один, привыкший видеть во свету…

Наблюдая за пляшущими светлячками по стенам, неизвестный оператор ненароком засмотрелся и камера мерно покачиваясь, следила за таинственным танцем света. Неожиданно в самом низу образовалось столпотворение и лучи фонарей, бесновавшиеся по стенам, синхронно устремились вниз, как будто тоже заинтересовавшись происходящим. Оператор, от чьего имени велась съемка, обогнал солдат с баллонами и лавируя между военными, поспешно устремился вниз.

Вот уже и голоса людей прорезались в кадре, и их интонация не предвещала ничего хорошего:

— Боже, здесь тела!

— Мёртвые люди.

— Да что же здесь могло произойти? Откуда столько тел?

— Мёртвые гражданские, взрослые и дети.

— Да сколько же их здесь?

— Они повсюду. — Голоса передавались посредством рации, поэтому слышались немного глуховато и рация не могла передать, всю полноту эмоций, охвативших людей в форме, в тот момент. Невольным зрителям самим приходилось эмоционально окрашивать их.

Вот оператор достиг окончания эскалатора и зрителям открылась жуткая картина — мёртвые, всюду, докуда мог только дотянуться глаз камеры, были мёртвые люди. Телами мертвецов была усеяна вся платформа, от самого края и до края. Они лежали в беспорядке, как брошенные, ненужные куклы, создавая некий, дикий хаос. И в то же время присутствовала в этом страшном зрелище некая странность. Несмотря на то, что тела людей лежали на бетонном полу, в полном хаотичном беспорядке их позы находились в полном покое и умиротворении. Мертвецы не были навалены, друг на друга, как если бы их сюда стаскивали кровожадные палачи. И их конечности не были разбросаны в разные стороны, а тела не находились в искривленных позах, как если бы людей застигла внезапная смерть и они попадали бы на месте. Нет. Позы людей, наводили на мысль, что они сами пришли сюда умирать, просто пришли и легли дожидаться неотвратимой смерти…

Вот что предстало перед военными и зрителями сидевшими у экрана. Особенно это зрелище поразило профессора Мирного, видевшего запись впервые. Его глаза расширились, рот его открылся от удивления, руки уцепились за крышку стола, а тело его вытянулось, по направлению к экрану и застыв, замерло, внутренне сжавшись.

Тем временем, солдаты справились с первыми приступами шока и уже появились первые смельчаки, что не побоялись подойти к мертвецам вплотную:

— Уже окоченели, твёрдые как дерево и похоже холодные, как ледышки, — послышался голос.

— Выходит они здесь с конца зимы. Форма одежды зимняя.

— Что же здесь могло такое произойти? Как такая куча народа, разом погибла?

— Спроси Бога, авось ответит. Чё ты, у нас-то спрашиваешь.

— Странно, а следов трупного разложения не наблюдается и трупные пятна на их лица отсутствуют, — кто-то поделился своим наблюдением.

— Скорей всего — это оттого что, здесь до сих пор холодно как в склепе. Метро без вентиляции не успело нагреться. Свежий воздух с улицы не поступает, а этот застаивается и остывает, — пришёл ответ, новоявленного специалиста.

Следом, сквозь общий шум разговора, прорвался особо громкий, командирский голос:

— Хватить трепаться! У нас нет времени, разбираться в обстоятельствах случившегося и на то, чтобы вытаскивать трупы на поверхность, у нас тоже нет времени и средств. Так, что живо принимайтесь за работу, парни! Разговоры закончились! Давайте пробирайтесь в центр и устанавливайте баллоны. Устанавливаем, отходим, пускаем газ — и всё наша работа закончена. Остальное пусть разбирают те, кому это надо, а нам этого не надо. Так что, вперёд марш! И постарайтесь ни на кого не наступить, мертвецы этого не любят, — последними словами, невидимый командир, видимо хотел расшевелить бойцов, немного разрядив обстановку.

И это у него наверное получилось. Бойцы, ещё испуганно, с преувеличенной осторожностью, опасаясь, ненароком наступить на тела лежащих под ногами людей, медленно двинулись вперёд. Камера, покачавшись в нерешительности, последовала следом, осматривая по пути мёртвецов, и заглядывая в их обескровленные и бледные лица.

Для зрителей, смотревших на экран, в зелёном спектре, ночного видения, особенно жутко выделялись, на фоне зелёного сумрака, белые как полотна, расслабленные лица трупов. Картинка искажая действительность, создавала ощущение нереальности, казалось, что перед глазами, вовсе даже и не люди, а некие восковые куклы, с фарфоровыми лицами, до ужасти схожие с человеческими. Изображение, просто не в силах была передать всю ту полноту, жуткой реальности и ощущений сопутствующей ей, с коими пришлось столкнуться солдатам в тот момент.

Неожиданно, разрезая тишину, раздалось тихое всхлипывание, но почему-то слышимое всем:

— Ой! — И камера сразу же метнулась в ту сторону, откуда пришёл звук, успев запечатлеть, как какой-то солдат нервно перекрестился.

— Что такое? В чём дело? — раздался недовольный голос командира.

— Да нет показалось, — оправдался провинившийся солдат.

— И что же тебе показалось? — сухо поинтересовался командир у солдата.

— Да нет всё нормально, — опять ушёл от ответа тот.

— А всё-таки. Ну… я жду.

— Ну, показалось, что вот этот мёртвый мужик, — рядовой указал пальцем себе под ноги, — открыл глаза и уставился прямо на меня. Да нет, не может быть, оно наверно так и было… — Тут же, успокоил он сам себя, снова пробормотав себе под нос, — показалось.

— Фу, напугал идиот, — облегчённо выдохнул, рядом стоящий. — Когда кажется, креститься надо.

Следом раздался бодрящийся голос:

— Смотрите, братва, Леший зассал, мертвяков испугался и Славка вместе с ним чуть в штаны не наложил.

— Да пошёл ты, — послал остряка, по догадке профессора Мирного, рядовой Славка.

— Ну мужики так дело не пойдёт, — не успокоился остряк, тем самым скрывая за бравадой свой собственный страх, — а ежели Лешему ещё чего привидится, так этак мы все тогда отсюда ломанёмся. Один Серый останется, наши зады на камеру снимать, для потомков, — в ответ на остроту, кто из солдат ухмыльнулся, а кто и откровенно хохотнул, представив свой позорный побег и как всё это действо будет заснято.

— Отставить веселье! Рядовой Ковалёв, опять за своё?

— А чё, я ничего.

— Я те дам ничего. Вот заноза, — пожурил рядового командир. — Ладно парни посмеялись и хватит, давай за работу, а то действительно не по себе как-то. Тут глядишь и не такое пригрезится, так что побыстрее двигайтесь, чтобы поскорее убраться из этого склепа.

Солдаты с осуждением во взгляде, но с улыбками на устах, поспешили последовать совету командира и уже без особого трепета двинулись, на ранее обговоренные места своей дислокации. Невидимый оператор, по кличке Серый, не переставая снимать, медленно последовал за центральной группой, на середину платформы. По пути, он опустил камеру себе под ноги и камера запечатлела, как Серый медленно и осторожно переступал, временами дергая объективом, через трупы мужчин, коих здесь было в большинстве, женщин, детей и стариков лежащих на цементном полу, облицованном мраморной плиткой, холодном и таком неуютном.

Наконец, обойдя все препятствия, оператор, достиг середины платформы, где и замер, наведя объектив на деловито снующих солдат. Военные осторожно, похватали несколько трупов и перетащили их в сторону, освобождая места баллонам с газом. Работало три группы, две устанавливали баллоны в шахтах метро, в противоположных направлениях, а третья группа устанавливала баллон напротив оператора, прямо по середине станции. Установив баллоны, основная часть солдат, принялась бесцельно осматривать пространство, а взрывотехники принялись за свою часть работы.

Камера особенно тщательно, запечатлела, процесс подготовки баллонов с газом к взрыву. Было видно, как солдат без лишней суеты, отточенными, многочисленными тренировками, движениями подсоединял контакты и тестировал систему, перед тем как привести бомбу в рабочее положение.

Оператор ни на что не отвлекаясь снимал как раз завершение манипуляции с бомбой, взрывотехником, как снова раздался полушёпот, полу вскрик:

— Мамочки! Смотрите… — и столько было в это фразе мистического трепета, что все находящиеся на станции, невольно стали шарить глазами, звук-то раздался по рации и понять сразу кто кричал было попросту не возможно. И солдаты нервно озираясь, водя перед собою фонарями, отыскивали причину волнения, а наткнувшись на неё, застывали, как громом поражённые.

Камера вначале было, тоже метнулась по сторонам, но сразу же вернулась обратно. Оператор краем глаза, заметил впереди себя, на расстоянии пяти метров, нечто странное и повернул объектив в том же направлении…

От увиденной перспективы у профессора Мирного перехватило дыхание, а по коже побежали мурашки. С экрана на него пристально смотрела женщина с мертвенно бледным лицом Десятки лучей, освещая её со всех сторон и позволили рассмотреть восставшую во всех деталях. На вид, женщине было лет сорок, сорок пять. Одета она была в зимнюю шубу, порядком покрывшуюся пылью и в зимнюю меховую, под кролика, полу спадающую шапку. Женщина, как женщина, ничего удивительного. Если бы не одно но… Минуту назад она была мертва и лежала среди себе подобных.

Камера мелко подрагивая, наехала на женщину, показывая крупным планом её мертвенно бледное лицо, напоминающее маску, с сатанинскими огоньками в глазах.

А в следующий момент, неожиданно для всех, женщина, будто очнувшись от долгого сна, более осмысленно посмотрела на людей. А разглядев кто находится рядом с ней, выпучила глаза и запрокинув голову, душераздирающе закричала во всю силу своих лёгких. И было в этом крике, столько боли и ужаса, существа попавшего в лапы своего врага, что солдаты, просто-напросто, приросли ногами к земле, а члены их сковал мороз. Не смея двинуться, они во все глаза, неотрывно смотрели на женщину, а она продолжала кричать, раздирая воплем души людей. Наконец воздух в её лёгких закончился и долгий, протяжный крик-вой прекратился. И следом, военные не поверили своим глазам, мертвецы ожили…

Камера в панике заметалась, ловя в объектив жуткие подробности происходящего.

Мертвецы, сначала два-три, за ними уже десять, а потом и все остальные, стали конвульсивно двигаться. Они дёргались и дрожали, их тела, то застывали в диких позах, то вдруг дёргались с силой и натягивались как струна, а из многочисленных глоток вырывались стоны и хрипы.

Так мертвые дёргались в конвульсиях на бетонном полу в течение минуты, постепенно пробуждаясь к жизни. И в тот момент, как не странно, у профессора Мирного, глядевшего на жуткую картину, в духе ужастика, со стороны, родилась некая ассоциация с червями. Точно так же, ведут себя дождевые черви угодивших на мокрый асфальт. Но скорее всего ему больше это напомнило опарышей, толстых, белых червей, что конвульсивно ползают, на разлагающемся месиве. Точно так же вели себя в тот момент и ожившие мертвецы, усеявшие платформу станции метро.

Наконец, дикое представление приблизилось к развязке. Пережив дикие приступы конвульсии, ожившие мертвецы, стали покачиваясь, подниматься с пола, иногда снова и снова падая назад, на бетонный пол. А через десять секунд, уже основная масса оживших, поднялась с пола и неуверенно стоя на ослабевших ногах и ещё полностью не придя в себя, они, как один, словно сговорившись, уставились, налитыми кровью глазами, в сторону людей.

Словно выйдя из комы, пелену вязкого ужаса, разорвал, срывающийся на крик, голос командира группы:

— ОГОНЬ!!! Стреляйте, вашу мать! Вы сонные мухи, очнитесь! — и следом, подавая пример, в туннеле метро, одиноко загрохотал автомат, отдаваясь гулким эхом, в бетонном пространстве. За ним потянулись остальные и уже десятки дул автоматов, нервно запели свою грозную песнь. Следом, пронзая клубившуюся тьму, подземного царства, заметались струи огнемётов, слепя объектив камеры и засвечивая картинку.

В первые секунды завязавшегося боя, мертвяки мёрли как сонные мухи, натыкаясь на раскалённый свинец и на яркие сполохи огня. Попав под град пуль, ожившие мертвецы в корчах падали на землю и затихали, а загораясь живыми факелами, отталкивая всех со своего пути, бросались в разные стороны, размахивая руками, дико вереща, чтобы в конце концов свалиться грудой обуглившейся плоти на бетонный пол и уж точно, снова больше не подняться.

Но вот, то один мертвяк, то другой, стал проявлять чудеса прыти и вскоре, восставшие перестав быть сонными мухами, перешли в разряд рассерженных ос. Их движения становились всё более уверенные и скоординированными, а действия четкими и согласованными.

И в следующий миг, ожившие «мертвецы», показали людям, на что способны мутанты, прозванные «мимами». Один мутант, вырвавшись из общей кучи, с дикой скоростью, бросился в сторону бойца, веером посылающего раскалённый свинец, в сторону «мертвяков», пригибаясь, как будто увёртываясь от пуль, он подлетел в плотную к бойцу и одним ударом, сломал тому шею. И следом озверелая толпа «мертвяков», накрыла тело поверженного бойца и, убедившись что тот мёртв, схлынула, переключившись на следующий ненавистный объект.

Несмотря на то, что у ног бойцов, ведущих неравный бой, уже образовались приличные кучи трупов, мертвяков казалось меньше не стало. Они всё наседали и наседали на военных, с каждой секундой становясь всё быстрее и ловчей. И уже всё чаще и чаще, то там, то здесь замолкали смертоносные песни автоматов и гасли яркие струи огнемётов, полностью проглоченные озверелой толпой.

— Отходим! Все назад, к выходу! ПОШЛИ!!! — отдал приказ командир группе, в очередной раз отбиваясь от нападок «мертвяков». Могло показаться, что команда пришла слишком поздно и что трубить отход давно бы надо было, но дело в том, что бой шёл всего пару минут, а командир уже потерял треть своей группы. Он просто не успел за столь короткий срок оценить сложившуюся ситуацию.

Следуя команде, солдаты стали пробиваться к выходу, расчищая дорогу шквалом огня, соединяясь с остальными членами группы. Мертвяки же в свою очередь так просто сдаваться не пожелали и чтобы не упустить ускользающую жертву удвоили натиск, ловко уворачиваясь от огненных струй огнемёта.

С большим трудом, потеряв ещё четверых товарищей, людям наконец удалось, с боем соединиться в отряд и начать организованный отход, под бдительные команды своего командира. Камера фиксировала их напряжённые, словно окаменевшие, беспристрастные лица. Ни следа страха и паники. В тот момент солдаты уподобились «мимам», став такими же машинами убийства без страха и упрёка, без сомнений и надежды. Они чётко сознавали, что их жизни висят на волоске и зависит лишь от них самих. Все посторонние мысли покинули их, все предрассудки выветрились без следа и хоть сам чёрт, встань он перед ними в эти мгновения, получил бы изрядную порцию свинца и никто бы из бойцов даже не обратил бы на это внимание.

Но несмотря на жёсткое сопротивление людей и огромные потери среди «мертвяков», количество их никак не убывало. Всё новые и новые восставшие подтягивались из туннеля. И откуда раньше выныривали поезда, сейчас волнами выплёскивалось пополнение и занимало место павших собратьев. Ожившие, любой ценой, возжелали добиться того, чтобы незваные агрессоры, не покинули их убежища.

А поняв наконец, что массой, людей не возьмёшь, ожившие поменяли тактику. И пока основная масса продолжала напирать, чтобы принять на себя основной удар и отвлечь внимание людей, другая часть — наименьшая, переквалифицировалась в этаких сорвиголов, что-то наподобие, уже известных, камикадзе. Ценою жизни, они на последнем дыхании, на невероятной скорости, врезались в группу людей, словно пушечные ядра, сбивали тех с ног, приводя в замешательство. Десятки сорвиголов, разом направились в сторону людей, в надежде их потопить и пустить на дно. И только струи огнемёта помешали их плану, но оживших это не остановило. Раз за разом, каждую секунду, сорвиголовы предпринимали новые попытки. Они кружили вокруг людей, пока те плюясь свинцом и огнём, мелкими шажками подбирались к эскалатору, чтобы затем молниеносным броском врезаться в них. Атаки предпринимались безостановочно и наносились с разных сторон, то спереди, то сзади; то слева, то справа и даже попав под струю огнемёта, сорвиголовы вспыхнув ярким пламенем, продолжали стремительное движение, раздувая пламя охватившее их. От живых факелов помогала только, своевременная, выпущенная в упор, автоматная очередь, которая отшвыривала разодранные в клочья тела, назад, в озверевшую толпу «мертвяков».

В паре метров от эскалатора, у двух бойцов, стоящих рядом, неожиданно для них самих разом закончились патроны и чтобы заменить рожок, им потребовалось, казалось бы, секунды, но этого-то мгновенного замешательства как раз, с лихвой хватило сорвиголовам. Камера даже не успела запечатлеть их атаку, только пару смазанных силуэтов, вынырнуло из темноты и тут же удар, повергнувший на землю, двоих зазевавшихся бойцов и двоих рядом с ними. Когда же основная группа, при помощи ног и пару выстрелов в упор, отбила оживших, трое из четверых бойцов, повергнутых на землю, больше не поднялись с бетонного пола, мутанты времени даром не теряли и за пару мгновений успели раздробить бойцам горло.

А пока группа бойцов отбивала своих товарищей, с противоположного бока в группу врезался ещё один живой снаряд и люди потеряли ещё одного товарища. Камера мельком скользнула по его искажённому страхом лицу и страшной ране в районе горла. Судя по характеру рваной раны, напавший на солдата, действовал уже не только голыми руками.

Мазнув по погибшему, камера вернулась в исходное положение, уставившись вперёд. Силуэты оживших, казалось не истощимым потоком продолжали мелькать в темноте, то почти полностью погружаясь в неё, то резко выныривая, освещаясь пламенем огнемётов. Они кругами бродили вокруг солдат, сверля их, блестящими из темноты, злобными глазами, то приближаясь, то резко отскакивая от огненных струй.

Падали, сраженные металлическим градом и продолжали ползти истекая кровью, потом затихали и их трупы переступали следующие. В поведении оживших: в их тупом упорстве и абсолютном равнодушии к собственным потерям, в их полнейшем молчании во время атаки и невероятном самопожертвовании, которое нельзя было назвать геройством, было что-то настолько чуждое людям, что волосы, волей не волей, вставали у них дыбом, а спины покрывались холодной испариной. И когда закончился запас горючего сначала в одном огнемёте, а затем и в другом, солдаты дрогнули, чуть не разорвав строй. Натянутые до предела нервы, при виде смерти товарищей, при осознании, что выход, вот, рядом, рукой достать, а за ним спасение, зазвенели, как струны и только гневный окрик командира:

— ДЕРЖАТЬ СТРОЙ!!! Собаки трусливые! Сами подохните и товарищей погубите! — не позволил панике, завладеть душами людей.

— Прежним порядком, Вперёд! Задние, очищайте проход, чтобы у нас никого не осталось за спиной. Передняя шеренга, полукольцом! Защищаем заднюю шеренгу. Берём весь удар на себя!

Камера всё чаще стала поглядывать назад. Наконец показались ступени эскалатора. Солдаты без потерь достигли подъёмника и начался утомительный подъём.

Но ожившие не отставали следуя за людьми. Путаясь в останках своих собратьев, они пёрли вперёд, в надежде, когда-нибудь наконец, добраться до людишек и выместить на них, всю свою накопившуюся злобу.

Во время же самого подъема у военных случилась неприятность, могущая перерасти в беду. У солдат заканчивались боеприпасы. Когда ничего нельзя поделать, нужно действовать на свой страх и риск, в надежде хоть как-то исправить положение в свою пользу. Выход из туннеля ещё тонул в темноте и пройти нужно было не одну сотню ступеней, а командир группы отдал приказ:

— Бейте короткими очередями! Перейти на бег!

Подчинённые не заставили себя ждать и сразу кинулись вверх. И следом картинка на экране бешено затряслась, следуя за солдатами. Сто метров, пятьдесят, десять, выход.

Уже на поверхности командир командует:

— Гранаты, готовсь! Сколько есть… давай!!!

Лимонки, дробно застучав по металлическим ступеням, взорвались почти что одновременно. И при адском взрыве, туннель эскалатора, невольно превратился в этакую пневматическую пушку. Чудовищная, ударная волна, устремившись сразу в обоих направлениях, с бешеной скоростью, словно тараном, швырнула зазевавшихся «мертвяков», обратно, вниз, на бетонный пол, расплющив и разорвав на части. Иными же, теми, кто находился ближе к поверхности, выстрелило как из пушки и размазало по стенам и потолку. Камера это чётко зафиксировала: «Хотя лучше бы этого и не снимали — с содроганием подумал профессор Мирный, усаживаясь на стул».

Далее запись прерывалась и в кабинете, автоматически зажегся свет, освещая бледные и настороженные лица людей.

— Ну и как вам? — нарушая общую тишину, обратился Овчаренко к профессору.

— Да-с… — протянул тот в ответ. — Зрелище не для слабонервных. Честное слово, если бы я не знал точно, что такое возможно, я бы вам не поверил. Подумал бы, что вы мне решили показать, хорошо поставленный ужастик.

— Я бы на вашем месте и сам бы не поверил и как бы я хотел, чтобы вот это и впрямь было художественной постановкой, но… — генерал немного замявшись отложил дистанционный пульт. — Но это, самая настоящая реальность, чёрт бы её возьми. И нам с ней жить, и как-то бороться… — печально добавил он и положа обе руки на стол, поинтересовался, пронизывая взглядом Мирного:

— Ну-с, и какие у вас предположения по-поводу увиденного? Действительно ли, там, что-то ожило, или же всё-таки нет? Я вот, например, не верю ни в каких оживших мертвецов. Ну вот отказываюсь я верить. Поверить? Да для меня это равносильно сойти с ума, а у меня с головой, пока что всё в порядке. Или нет?

— Ну о каких оживших мертвецах, может быть речь, — всплеснул руками профессор. — Конечно же нет. Можете быть спокойны за свою голову, — успокоил он. — Люди, которых мы видели на записи… Как бы это сказать по проще… — Мирный в задумчивости почесал кончик носа. — В общем, они не были мертвы, они, грубо говоря — спали.

— Как это? — подавшись вперёд удивлённо спросил Овчаренко. А все остальные, сидящие за столом, следом недовольно зашуршали: «Как это спали? Ну даёшь профессор. Ну сказанул…».

— Так вы утверждаете, — после короткой заминки снова обратился он непосредственно к Мирному, — что все те люди просто спали? Что, вот так прям, собрались все вместе, залезли в метро и завалились там дрыхнуть, так что ли? — в кабинете послышался слабый смешок.

Профессор Мирный, как натура вспыльчивая, внутренне закипел. «Снова его перебили на полуслове, до конца так и не дослушав», и сдерживая растущие раздражение, цедя слова сквозь зубы, чтобы не раскричаться, ответил:

— Слово «спали», я произнёс в завуалированной форме, чтобы было понятнее. У вас же выработалась дурацкая привычка придираться к каждому моему слову и перебивать меня. — Овчаренко в ответ поднял обе руки на уровне груди, прося прощения.

На что профессор Мирный, недовольно фыркнул, но продолжил:

— Люди находившиеся в метро, были не живыми мертвецами, а мутантами. Хотя какие они уже мутанты, скорее я буду называть их так, как вы их прозвали — «мимикриды». Так вот. Если честно, то увиденное мной, было одной из самых удивительных возможностей «мимов». Я и не подозревал о чём-либо таком, — воодушевлённо докончил он фразу, оставив для кульминации лишь одно слово: — Летаргия, — чуть ли не выкрикнул он своё драгоценное слово и замолчал, наблюдая за реакцией.

Но к его большому разочарованию все промолчали, как будто не поняли или поняли, но не совсем.

Делать нечего. Сокрушённо вздохнув, Мирный пустился в объяснения:

— Летаргия или летаргический сон — это состояние живого организма, при котором все физиологические процессы, т. е. обмен веществ и пр., вплоть до клеточного уровня, затормаживаются в десятки раз. Вспомните, медведь, ёж, крот, кто там ещё. Ну я не знаю… Да и не важно. В общем, что их объединяет? А то, что они обладают способностью впадать в спячку в зимний период. У них падает температура, замедляется дыхание и сердечный ритм и т. д. Но я поправлюсь. Эти примеры я взял, для красного словца. В действительности же, то что происходит с этими животными не совсем летаргический сон, там немного другое.

Теперь возьмём человека. Мы с вами не впадаем в спячку. Нам это не свойственно и чуждо, хотя иногда так хочется. Поэтому «Летаргия», у нас, — это форма болезни, при которой у человека, существенно падает температура, что на ощупь он может показаться нам даже где-то как-то холодным. Ещё у человека: падает давление и замедляется сердечный ритм настолько, что отследить сердцебиение, может только специальный диагностический аппарат. Ещё что? Дыхание, дыхание практически прекращается и становится также незаметным. В состоянии летаргического сна, если человек не подключен к медицинскому оборудованию, он кажется нам мёртвым. Потому что он, и напоминает нам, по всем, выше перечисленным, внешним признакам, самый настоящий труп.

Но дело вот в чём. Летаргический сон, процесс не контролируемый. Я уже говорил, что это редкое заболевание. Есть предположение, что эта болезнь генетического характера.

А что мы видим, на записи. Мы видим, как «мимы» искусственно вызывают состояние летаргии. Это невероятно!

Понимаете, у нас с вами, нервная система поделена на два сектора. На бессознательную и сознательную. Сознательная нервная система поддаётся нашему контролю. Это когда мы мыслим, говорим, пишем, выбираем направление, выполняем работу. Бессознательная нервная система, не контролируемая, но на ней все основные функции организма. Она специально заблокирована природой от самих нас, для нашей же пользы.

Ну на простом примере. Когда мы идём, мы не думаем с какой ноги начинать движение, на какое расстояние надо отставлять одну ногу и когда переносить другую. Мы не задумываемся, какие нужно приводить в движение мышцы, когда мы пишем, едим ложкой, машем рукой и т. д. Так же при нашем общении эта система, распознаёт речь, сопоставляет её, т. е. сравнивает язык собеседника с вашим, может он разговаривает на иностранном языке, и даёт адекватный ответ, приводя в движение голосовой аппарат. Ну и так далее.

Это я рассказал об очевидном. А возьмём например такие процессы как: поддержание температуры, давления крови, дыхание, сердцебиение, пищеварение и т. д. Список можно продолжать ещё долго… Так вот. Эти процессы нам недоступны и слава богу. Представляете что бы было, если бы нам с вами пришлось бы за всем этим следить, заметьте, ежесекундно. Да мы сдохли бы уже через пару минут.

На этом, Сергей Андреевич сделал паузу, залпом осушив стакан с водой, после чего прокашлявшись, продолжил:

— Конечно. Есть люди исключительные, которые могут немного управлять физиологическими процессами. Йоги например. Они, при длительных тренировках, способны: замедлять дыхание и сердцебиение, менять кровяное давление или изменять температуру тела, понижая или повышая её. Но все эти способности находятся на очень низком уровне. Изменения, практически незаметные и несущественные.

В случае же с «мимами», мы наблюдаем, полный контроль над собственным телом. Они замедляют физиологию по собственному желанию. Удивительно! Полный осознанный контроль. Невероятно…

— Выходит по-вашему, «мимы» обрели способность впадать в спячку? И как я понимаю, они не зря выбрали туннели подземки. Это для них, как бы сказать, этакая своеобразная берлога?

— Ну да. Если отбросить формальности, то как вы грубо выразились, они впадают в спячку. А подземка имеет кстати неплохие условия для этого: там более или менее сухо и температура же, на пять-десять градусов ниже, чем на поверхности. Ну и так далее.

Выслушав всю эту лишнюю белеберду, Овчаренко понял лишь самое главное — «мимы» пытаются выжить таким образом, но вот что вынудило их на столь сложные физиологические изменения?

— Причины побудившие их пойти на это? — задался он вопросом намереваясь услышать ответ от учёного.

— Хм… Довольно сложно ответить вот так сразу. — Мирный, нервно застучал пальцем по столу, после чего тихо забормотал. — Хороший вопрос… Что? А если… Что если причина в продовольствии? А что, вполне может быть…

— Что вы там бормочите себе под нос? — привлёк внимание генерал. — Я например ничего не понял в вашем бормотании. Вы давайте поясней разъясняйтесь, а то времени и так уже сколько угрохали на ваши лекции.

— А?! — очнулся профессор. — А… Я говорю, что причина может крыться в проблеме пропитания.

— Продолжайте.

— Хорошо. Вот что я думаю… По нашим данным… или по вашим…

— Неважно! — раздражённо оборвал Овчаренко. Этот человек его явно сегодня начинал раздражать, особенно, когда бросался в объяснения. — Давайте дальше. Что по вашим, нашим данным?

— Я и говорю. По статистике, в столице осталось около четырёх миллионов заражённых. Хотя… Возьмём чуть поменьше, исходя из последних событий. Где-то… три с половиной миллиона.

Так вот. После оккупации города и эвакуации большей части жителей, в городе перекрыли поставки продовольствия. Конечно. Столица была покинута в спешке и продовольствие из неё не вывозили. Многочисленные склады, магазины были брошены на произвол судьбы. Еще были оставлены без присмотра стратегические запасы, это я думаю кстати наша большая ошибка…

— Чёрт! — воскликнул подполковник Стратов, будто только что проснулся. — Это что же получается. Мутанты жрут наши продукты? Э… ребята, так не пойдёт. — И следом выдал грандиозную идею. — Нужно в срочном порядке разбомбить все продовольственные склады!.

Но на бурное вмешательство, профессор Мирный только скептически заметил:

— Не суетитесь подполковник. «Мимы» не дураки. Они уже давно всё перетаскали в укромные места и попрятали, так, что и не отыщешь…

— Всё равно. Надо же хоть как-то действовать, — стоял на своём подполковник.

— Ваше дело… Делайте, что хотите.

Пока суть да дело, а Овчаренко пока волновала другая проблема:

— Этот вопрос мы позднее разберём, — весомо влез он в перепалку. — Сергей Андреевич, побыстрей пожалуйста? У нас и так времени в обрез, — для убедительности постучав по циферблату наручных часов, взмолился он. — Что вы нам хотели сказать? Что у «мимов», несмотря на оставленные нами, по глупости, продовольствия, всё-таки заканчивается жратва? Я так вас понял?

На что профессор протянул:

— Ну… не совсем, — а испугавшись грозного взгляда, быстро одумался. — Ну да, у них конечно же заканчивается еда. Но «мимы» не дураки, они поняли в чём их слабость и поэтому вынуждены были пойти на то чтобы впасть в спячку, — быстро затараторил он. — Вот вам и причина. Я думаю, что большая их часть сейчас находиться как раз в спящем состоянии, в целях так сказать экономии пищи.

И я сразу опережу ваш вопрос. Нет. У вас не получиться взять город измором в течение примерно ещё года.

И не стоит рассчитывать на то, что у вас получится взять город тёпленьким с пребывающими в глубоком сне мутантами. Я так думаю, что в случае реальной опасности, они поднимутся все без исключения. Это я вам точно говорю. Они не дураки, чтобы так подставляться. Не знаю как, но когда придёт время их всех разбудят, а затем направят против нас…

— Это понятно. Но всё-таки, что же будет, когда в городе закончится пропитание?

— Что будет? — повторил Мирный и устало посмотрел печальными, серыми глазами. — Сначала, они переловят всех собак и кошек, — заупокойно ответил он. — Потом голубей и крыс. А покончив со всей живностью в городе, «мимы» переключатся на самый доступный объект… — и выдержав театральную паузу опустив глаза, закончил, — на нас с вами… Это сейчас, мы вызываем у них отвращение, но что будет потом, когда нужда припрёт к стенке. Неизвестно. Но мой прогноз таков: если нужда будет «мимы» займутся каннибализмом и будут, между прочим, с удовольствием употреблять нас в пищу.

От последних высказанных вслух слов повеяло зябким ветерком грядущего, и в кабинете сама собой повисла тишина. В предчувствии тягостных событий, всем просто захотелось помолчать и переварить услышанную весть.

Спору нет. Нужно срочно, вышибать из города мутантов, пока они не успели наделать бед лихих.

Облачный фронт, кружившийся в окрестностях мегаполиса, к концу очередной недели сформировавшись в нечто большее, двинулся на Москву, огромной грохочущей, серой массой, покрыв собой всё небо над столицей. Когда затаившийся город, погрузился в серый сумрак, в его небе разразилась первая весенняя гроза, ознаменовавшаяся сверканием молнии и громовыми раскатами. Под проблески молнии и шквальный ветер, начавшейся ливень, стеной обрушился на землю, безжалостно хлеща её струями нескончаемых вод.

Накопившаяся за зиму грязь, покидая излюбленную и уже обжитую территорию, подхваченная ливнем, устремилась вместе с потоками дождевой воды, в городские стоки, где и, бесследно пропадала.

Под холодный, по-весеннему, ливень попали и люди, лагерем вставшие вокруг Москвы, окружив город, неразрывным кольцом. Вот уже неделю фронт не продвинулся и на метр, окопавшись в глухой обороне. И это долгое время потребовалось на переосмысливание своих взглядов, насчёт мутантов, захвативших город.

Получив достойный отпор, командование, в срочном порядке, как могло, на ходу, разрабатывало новую тактику борьбы, уже с организованной и профессионально обученной массой нелюдей.

«Мимы», в свою очередь также пока что, не проявляли особой бурной активности. Но, что они были постоянно начеку, это было безусловно. Ежедневно их фигуры мелькали у солдат перед глазами. Мельком оглядывали они гарнизоны военных и быстро скрывались из виду, не проявляя враждебности, смелея только по ночам.

Вначале, они только подбирались к людям, всё вынюхивали диспозиции. В последующем же, их смелость медленно переросла в агрессию и уже каждую ночь немногочисленные группы мутантов, совершали набеги на военные лагеря. Их набеги были столь стремительными и столь жестокими, что людей брала оторопь. Врываясь в полусонные лагеря, «мимы» без разбору убивали зазевавшихся солдат действуя нагло и напористо, а по тревоге, поспешно растворялись в темноте унося с собой оружие и пленных.

И потери людей росли, в то время как мутанты, почти что не несли никакого урона. Не в силах больше мириться и выносить бесконечные набеги, армия людей наконец получила добро на продолжение операции по уничтожению мутантов. Раздув пары, войска вылом потянулись к центру столицы, наученные горьким опытом, более не распыляли они свои силы и не пускали впереди себя разведгруппы, отныне положившись только на электронику спутников-шпионов.

Огромная масса людей, действуя слаженно и чётко, как единый организм, метр за метром с боем отвоёвывали территорию, занятую мутантами. И «мимы» отступали, оставляя после себя заминированные ловушки и многочисленные баррикады в надежде разорвать цепь. Но люди не поддаваясь на провокации, продолжали свой победный марш, с легкостью обходя все преграды на своём пути. И казалось, что вот! Вот он конец жуткой войны! И люди полностью уверились в своих силах. Никто и ничто больше не могло остановить их грозную силу.

Командование уже потирало руки. Надо лишь ещё немного, ещё чуть-чуть поднапрячься, и вот она, ПОБЕДА!!!

Ох, как они ошибались. А всё из-за того что слушая лекции профессора Мирного, они не слышали его, вполне разумных доводов.

Да «мимы» отступали, но отступали не просто так, они готовили людям, извращённую ловушку, в которую те шли, словно мыши на манящий запах сыра.

И вот в ночь с субботы на воскресенье, по истечению двух дней от начала операции, армия людей, лицом к лицу повстречалась с основными силами противника. Но ещё до этого, военные угодили в первую ловушку, приготовленную специально для них.

Одновременно, по всему периметру фронта, взлетели на воздух сотни высотных зданий. Из-за постепенного стягивания кольца, тысячи солдат сложили свои жизни, под бетонными обломками. Еще большее количество, ранено и выведено из общего строя. Обломки бетона и стекла, откалываясь от монолитных стен, шрапнелью разлетались в разные стороны, разбивая стёкла близстоящих строений и пронзая мягкие и податливые тела. Огромные пылевые тучи, поднялись в воздух и волной, подобно цунами накрыли людей, ослепляя и забивая лёгкие.

После чего криками и стонами умирающих и раненых, наполнились улицы города.

Поражённые подлостью мутантов, ошарашенные военные какое-то время топтались на месте, полностью позабыв об опасности, а пережив первый шок принялись откапывать из-под обломков раненых. Пыльные и грязные с ног до головы, с серыми перекошенными лицами, обходили они места катастрофы, в поисках менее везучих своих товарищей, дабы оказать помощь.

Командиры батальонов, в срочном порядке сформировывали санитарные подразделения и отправляли их вместе с ранеными в тыл, почти без охраны. Благо за спиной безопасная территория.

С наступлением сумерек, кое-как разобравшись с ранеными, на погибших не было времени и средств, военные, продвинулись немного вперёд и встали на ночёвку. Солдаты, видевшие смерть своих товарищей, долго не могли прийти в себя, отчего лагерь людей так и не уснул в ту роковую ночь. И возможно это-то и спасло многие сотни жизней.

Уже в первом часу ночи, перед ставкой военных появились первые группы мутантов. Люди рассерженные до глубины души, не дожидаясь провокации, открыли по ним огонь, в секунды рассеяв. Это подняло немного настроение.

Но следом, когда полная луна пробив облачный покров, осветила призрачным светом окрестности, дозорные с ужасом доложили, что из центра города движутся несметные полчища мутантов.

Так армия людей, наконец повстречалась с основными силами «мимов». И что до этого момента казалось мифом, оказалось страшной реальностью…

— К БОЮ! Приготовиться к бою! — полетели по лагерям приказы командиров. — Занять позиции! Проверить снаряжение. Командирам подразделений доложить о боеготовности!

Тем временем «мимы», под прикрытием зданий, стремительно перемещались в сторону людей, и самое ужасное, что солдаты, сидящие в укрытиях, ещё не могли в тот момент осознать с какой силой им предстоит столкнуться.

Вскоре, передовые отряды «мимов», показались в поле зрения. Шныряя между домами, то показываясь, то снова пропадая, мутанты группками продвигались к расположению людей. А всего через пару секунд, они, словно бесчисленная армия муравьёв, уже заполнили улицы, заняв всё свободное пространство, огромной, живой, шевелящейся массой. Солдаты и глазом не успели моргнуть, как проезжие части, пешеходные дорожки, промежутки между домами, просто открытые уличные пространства, вобрали в себя толпы обезумевших мутантов, отягощенных жаждой крови…

Вот оно! Момент настал. Момент, когда решается судьба города и момент, у которого может быть только два исхода, победа или поражение.

И когда «мимы», войдя в зону обстрела, наконец встретились глазами с военными, над их рядами пронесся душераздирающий крик-вой, послуживший командой к атаке и переходя на бег, они все, как один, бросились в атаку.

Сами же солдаты, выпучив глаза, от увиденной силищи противника, напоследок получили лишь «ободряющий» приказ:

— Держитесь стойко! Не дайте им прорваться! Огонь…

И чудовищная волна мутантов, захлестнула позиции… Это была самая большая ударная сила, собранная «мимами» за всё время их существования, и насчитывали они где-то в районе пятисот тысяч живой силы. Почти на треть больше чем людей.

На стороне же людей, было всего лишь два преимущества — огнестрельное оружие и укрытые позиции. У «мимов» же преимущество было: в ночном зрении, в зверином чутье и в силе и выносливости, а их реакции могли позавидовать сами кошки, молниеносно наносящие удары когтистой лапой.

Заняв оборону, солдаты открыли ураганный огонь по противнику. Под градом пуль и фонтанами взрывов «мимы» гибли сотнями, но их количество было настолько чудовищным, что они нескончаемым потоком постоянно заполняли прорехи в своих рядах и на дикой скорости одолевали маршрут, отделявший их от людей, с разбегу врываясь в окна и двери многоэтажных домов где прятались ненавистные люди. И сражения с улиц сразу переносились в помещения.

И почти наверняка, убежища, с проникновением в них мутантов, обычно превращались в настоящие ловушки. Мутанты десятками гибли в дверных проёмах, но на их место сразу вставали другие и нескончаемым потоком, в конце концов, они проникали в помещения и зверски расправлялись с солдатами, сметая всё на своём пути, не щадя никого и ничего.

В то же самое время, но уже на открытом пространстве, не считаясь с потерями «мимы» прорывались к позициям людей, прибегая к феерическим манёврам. Делая нечеловечески прыжки, они, неожиданно уходили из зоны обстрела, чтобы через мгновения оказаться в самой гуще людей. Или подхватывая налету гранаты, швыряли их обратно. Иногда же лимонки взрывались у них прямо в руках и тогда со стороны людей нёсся радостный и ободряющий крик, чтобы затем перейти в вопль ужаса, когда противник прорывал оборону и сеял вокруг себя кровавую смерть.

В помощь основным силам, мутанты снарядили, более десяти тысяч камикадзе и те невероятными усилиями, можно сказать чудом, уходя от пуль, врывались в скопления людей и подрывались, круша людей и сея панику, унося десятки безвинных жизней.

Нескончаемые звуки стрельбы и раскаты взрывов заполнили улицы Москвы. Грохот стоял такой, что можно было оглохнуть. Крики отчаяния и боли, крики проклятий и мужества, наводнили местность, где велось сражение, не на жизнь, а на смерть. И ни одна из сторон, несмотря на чудовищные потери, не сдавалась и не отступала…

«Мимы» упорно напирали на людей, гибнув при этом сотнями, потому что им просто некуда было отступать — «позади Москва». И в этом изречении для них был не просто смысл символа страны, это было нечто большее — Москва была единственным их домом. Единственным местом, которое, если они потеряют, то потеряют и свои жизни. Потеряют, не отдельные индивиды, а все. Весь их нарождающийся вид, будет уничтожен. Потому и дрались не щадя жизни своей и не ценя чужой…

Между тем, тёмная ночь постепенно уступала место новому светлому дню. Небосклон на горизонте светлел, а холодные звёзды теряли чёткость. Полная луна, побледнев опускалась за край земли, опасаясь встречи с небесным светилом, а сгустившаяся тьма редела разбитая светом. И вскоре небо на востоке, загорелось оранжевым огнём и из небесного пламени величественно и грозно выплыл солнца диск и равнодушно уставился на город охваченный войной…

За ночь, мутанты отбросили фронт от центра столицы, пригнав военных снова на старое место. Туда, откуда те и пришли. А с первыми лучами солнца, неожиданно для всех незаметно отступили, растворившись в городских чертогах, так и не прорвав цепь, но почти выиграв первое в их жизни сражение.

И над городом воцарилась долгожданная тишина…

Люди не веря своим глазам, до сих пор ожидая подвоха, долго не показывались из своих укрытий, зорко оглядывая окрестности и тишина, опустившаяся на город, давила на них, своим непроницаемым пологом безмолвия, сея смятение в душах и тихий затаённый страх, от непонимания.

Как так? Только что, «мимы» гнали их как зайцев, не щадя никого и ничего и не останавливаясь ни перед чем, и вдруг ушли. Этот ужасный беспощадный враг, вот так взял и просто ушёл? Не отступил, не побежал с поля боя, а просто, развернулся и ушёл. Дикие чудеса…

Постепенно, самые смелые, пригнувшись и с оружием наперевес, стали выбираться из укрытий зорко оглядываясь по сторонам. Вздрагивая от каждого шороха и непонятных звуков, высматривали они врага, но улицы, перед их глазами были абсолютно чисты. Ни одной живой души вокруг, если не считать только трупы убитых и тела раненых, усеявших землю, в предсмертных корчах.

И солдаты, вначале шёпотом, а после все громче и смелее, стали переговариваться между собой, делясь впечатлениями. Израненные, с наскоро перевязанными ранами, со сломанными конечностями, с бешеным выражением лиц, усталые и злые, покидали они укрытия и окунались в свет наступившего дня.

И как-то само собой, совершенно незримо, чувство радости, передаваясь по цепи, путём можно сказать телепатии, захлестнуло души людей. Живы! Мы живы! Мы выжили и, мы устояли…

И более не стыдясь своих чувств, бойцы, каждый по-своему, стали проявлять их наяву. Кто-то устало уселся на землю и найдя измятую пачку, нервно закурил, попеременно улыбаясь себе в усы. Кто-то рыдал в одиночку или в обнимку с ближним товарищем, не в силах сдержать душевного напряжения. А кто-то просто пустился в настоящий дикий пляс, пляс жизни, пляс радости пьянящей, осознавая, что кошмар наконец-то прекратился.

И хотя каждый из них, понимал, что была это не победа и что сражение они в итоге проиграли, но всё равно, прямо сейчас не главным было это. И потому, каждый солдат, прошедший через ночной кошмар, сейчас просто радовался новому дню и жизни, тому что не остался среди своих товарищей, лежащих на хладной земле, уставившись печально невидящим взором, в светлеющий небосклон, а печаль и скорбь, к ним придёт совсем уж скоро. Так чего ж, хоть на миг, да не отдаться дикой радости.

Ведь они же живы. Живы…

И только лишь несколько людей, не разделили общей радости. Не отдались сиюминутному позыву. Не позволили эмоциям забить глас разума, потому что привыкли всякий раз трезво мыслить на десяток ходов вперёд. Ещё в начале боя, они удивлённо спросили себя: а почему это «мимы», имея такую огромную живую силу, не попытались нанести удар секущего меча? Ведь тогда, они с лёгкостью бы смяли оборону. Но вместо этого, нанесли удар по всему осадному кольцу, а затем взяли, да и ушли внезапно, когда почти что выиграли уже всю войну?

— Тут что-то не так… — подозрительно бормотали они себе под нос, постепенно погружаясь в проблемы грядущего дня.

Отброшенная, внезапной атакой мутантов армия людей, вынужденно заняла новые рубежи, вдоль второго транспортного кольца, где занялась реорганизацией и пополнением личного состава. Со всех концов страны, подтягивались свежие силы, мобилизовались гражданские прошедшие только что военную службу. Командование главной военной ставки, опасаясь нового масштабного нападения, в силу недопущения повторения ошибок, пополнили осадные войска свежей кровью. И к середине месяца, фронт насчитывал уже триста тысяч личного состава.

Время бесцельно утекало. Операция по зачистке города затягивалась. Президент страны рвал и метал, требуя действий. Генерал Овчаренко колебался и анализировал ситуацию, собирая скупые сведения о противнике. Военные же штабы наоборот рвались в бой, выстраивая грандиозные планы.

Когда же наконец все пришли к единому согласию и был назначен день повторного наступления, должное наконец поставить точку в затянувшейся войне, а что это была настоящая война уже никто не сомневался, на радужном небосклоне грандиозных планов, грянул гром, смешавший все карты, чётко выстроенной партии.

И случилось это всего за день до начала повторного наступления. Военные лагеря, в тот день, гудели как пчелиные ульи. Солдаты, с первого взгляда казалось, сновали по расположению своих частей без видимой цели, переговаривались между собой, перебрасывались шутками или же в сотый раз, «ветераны», что пережили первый бой с мутантами, пересказывали историю той злополучной ночи, но во всех этих людях поселился таящийся страх, что красноречиво читался в их глазах и ждал своего часа.

Нервозность, страх и злоба повисла в воздухе, не давая людям успокоиться, собраться с силами и с собственными мыслями, но к концу второго часа ночи, хозяин снов, завладел наконец разумом многих и солдаты погрузились в беспокойный полусон-полудрёму, когда реальность перемешивается с вымыслом. А когда, первые лучи солнца коснулись земли, люди очнулись от кошмаров, и их ждали первые неприятные известия. Не всем было суждено проснуться сегодняшним утром, иные уснули навсегда.

Пронизывающий ветер страха пронёсся над людскими рядами и хоть порыв его был слаб, да проникал он в самую душу, беля головы людей.

По непонятным причинам, уже ближе к рассвету, около трёх тысяч бойцов, покинуло расположение своих частей и ушло в сторону врага. Что это? Дезертирство? Предательство или же что-то другое?

Чтобы выяснить причины самовольного ухода, командование вынуждено приостановило наступление, перенеся его на двое суток, а в расположение частей, которые самовольно покинули бойцы, тут же были направлены военные следователи, для расследования. Но к концу дня им так ничего и не удалось выяснить что-либо существенного, не хватало конкретных фактов. Единственное что они узнали, так это то, что некоторые из дезертиров, перед тем как сбежать убили своих спящих товарищей, без видимых на то причин. И всё. Ни причины, побудившие их так поступить, не обстоятельства вынудившие их покинуть военные лагеря следователям были не известны. Из всего ими собранного выходило только, что в ту ночь, всё было как всегда и как обычно…

А к исходу очередного дня, люди снова готовились ко сну. И единственной темой для разговоров у них, в тот вечер, являлись дезертиры. Кто просто слушал доводы других, кто сам строил предположения, а кто называл дезертиров трусами, понося их всякими словами на какие был горазд. Иные же в сердцах, зло сплёвывая на землю, называл дезертиров — предателями, грозя при первой же встрече застрелить их как поганых собак, только бы подходящий случай представился.

А на следующие утро, всех ожидало ещё более ужасное известие: в этот раз, примерно десять тысячи солдат с боем, уничтожив охранные гарнизоны, ушли на сторону врага.

По лагерям сразу поползли слухи, что бойцы перешедшие на сторону врага, были на самом деле заражёнными, а не предателями.

И в умах людей зароились мысли навеянные страхом:

«Неужели страшная болезнь проникла в стан людей? Вдруг неизвестный вирус стал переноситься по воздуху?! А вдруг, уже все заражены, но ещё не знают об этом?!».

На третью по счёту ночь, командование поставило все осадные лагеря на боевое дежурство. Отныне ни один солдат не должен был спать более трёх часов, и каждому бойцу вменялось в обязанности, зорко следить за обстановкой творящейся вокруг него и в случае странного поведения ближайших товарищей немедленно докладывать.

Но как оказалось нужды в приказе не было, и без него, ни один солдат и офицер не сомкнул глаз до самого утра. Приказ же только усилил нарастающую панику, взрастив подозрительность, до таких высот, что самые верные друзья, всю ночь, с опаской поглядывали на своих товарищей, готовые, если что, стрелять на поражение.

Но как оказалось предпринятых мер было не достаточно. Кого-то проследили, на кого-то просто не обратили внимание, а кого-то недооценили. И благодаря «человеческому фактору», позиции вновь покинуло, по предварительным подсчётам, около пяти тысяч солдат. Основная часть их просто растворилась во тьме. Тех же кого заметили, попытались задержать, но попытка сразу провалилась, когда военные поняли что перед ними не люди, а звери в человеческом обличье и были вынуждены открыть огонь на поражение.

Утром, трупы дезертиров отправили в тыл для изучения, а фронту командование приказало покинуть опасную зону и отойти на десять километров к прежним позициям. Не ровен час и вправду вирус стал передаваться по воздуху.

Получив приказ каждый боец облегчённо перевёл дыхание и не заставляя себя ждать собрался в дорогу. Оговорённое расстояние преодолели за сутки, и дойдя до старых позиций, развернулись лагерем и стали ждать.

Вынужденное изменение дислокации, в первый момент показалась оправданной, и двое последующих суток простоя прошли без каких-либо происшествий. Но расследование до сих пор топталось на месте, не находя видимых причин дезертирства и агрессии солдат по отношению к своим товарищам. Следаки, можно сказать землю носом рыли и безрезультатно, никаких зацепок.

Пока же велось расследование, главная ставка Московского фронта, решила благоразумно отсидеться и не торопить с наступлением. Время рассудит…

На протяжении всей человеческой истории, людей ничто так не страшило, как ночное время суток. И какими только мистическими существами, человеческий разум, не населил тёмный мрак ночи. Сколько сказок и страшилок навыдумывал он, сидя у огня костра в пещере или находясь в избе освещённой слабым светом лучины.

С развитием науки и культуры, казалось бы, что боязнь темноты, у современного человека должны были бы отмереть сами собой, как атавизм. Ан нет. Оказалось, не всё так просто. Страх, пришедший из глубин веков, проник в людей настолько глубоко, что многие поговаривали, что это уже у нас сидит в «печёнках», так называемая наследственная память предков.

Боязнь темноты — страх вызванный тем, что зрительная информация, получаемая человеком посредством глаз, падает на шестьдесят процентов, вплоть до слепоты. А потеря зрения для человека всегда было самым страшным недугом. Не видеть значит вовремя не распознать опасность, т. е. — смерть.

Но не только боязнь темноты вызвана частичной потерей зрения. Немаловажную роль играет и наш разум — самый великий дар и наше проклятие.

Мозг страдая от недостатка зрительной информации, начинает сам восполнять её, дорисовывая невидимую реальность, тем самым вызывая видения и галлюцинации. И чем богаче фантазии, тем ярче видения; а чем ярче видения, тем сильнее страх тьмы…

Современный же, городской человек отвык от полноценной темноты. Улицы городов постоянно подсвечиваются и тьма вынужденно отступает. То, что мы видим каждую ночь — это не тьма, это всего лишь сумерки, даже если в вашем дворе отсутствует освещение. Взгляните на небо и вы увидите, что оно освещено отражённым светом.

Настоящая же тёмная ночь — это когда землю и небо разграничивают только звёзды; когда не виден цвет собственных рук; когда боишься сделать шаг, из-за того что, ни черта не видно на расстояние вытянутой руки; когда первый попавшийся на глаза предмет, предстаёт перед нами не тем, чем является на самом деле. Вот что называется настоящей живой тёмной-тёмной ночью, когда душа уходит в пятки, а по спине бегут мурашки, лишь от вспорхнувшей рядом птицы.

Если на Москву смотреть с высоты птичьего полёта, то она сразу становится маленькой и беззащитной, а все объекты на земле, кажется, теряют свою реальность и превращаются в игрушечные подобия реальных прототипов.

Вот вереницы машин, снуют туда-сюда, по кольцу осады, развозя продовольствие и боеприпасы, а вот люди, подобно муравьям, лавируют между этими машинами и спешат дальше по своим делам. Каждый занят своим делом и в то же время общим напоминая один слаженный организм, но у каждого из них есть свои мысли, свои мечты, надежды и страхи. И видно, как солдаты, время от времени, с опаской бросают взгляд на центр города и как будто опасаясь, что-то там разглядеть тут же отводят глаза, погружаясь в дела, отбросив мысли. Люди устали. Устали не физически, а психически. Они устали, от постоянного ожидания, устали бояться неизвестного и непредсказуемого. И главное, они больше не могли выносить напряжения, постоянного гнетущего страха перед «мимами» — этими жуткими тварями, не уступающими человеку в хитрости, коварстве и целеустремлённости.

И вот на город опускается очередная беззвездная, тёмная ночь и в глазах людей с новой силой пробуждаются страхи. По лагерю, расположенному в северо-восточном направлении, проносятся команды офицеров:

— Смена караула! Зажечь костры! Команда отбой!

Последнее время, солдаты предпочитали не собираться в большие группы и спать вповалку с товарищами в одной занятой квартире или комнате. Наоборот, они норовили остаться одни, покинуть занятое здание и искать для себя своё собственное убежище. Командиры смотрели на это сквозь пальцы, прекрасно понимая состояние солдат. Они и сами были бы не прочь отыскать себе уединённый уголок, желательно укреплённый, но по приказу высшего командования, офицеры обязаны были находиться вместе со своими солдатами и в случае нападения «мимов», поднять бойцов в ружьё. И чтобы хоть как-то сохранить порядок и спокойствие людей, командиры выставляли боевые расчёты на каждом этаже, занятого здания.

— Ты сегодня где будешь спать, со всеми, в общем бараке? — тихо спросил рядовой своего товарища, двигаясь в общей колонне, на место ночёвки.

— Не знаю ещё, — так же тихо ответил второй. — А что есть варианты?

— Есть, — охотно подхватил первый. — Я тут такое местечко тихое надыбал, просто класс. Там как раз для двух человек места хватит. Ну так чё Дэн, сегодня со мной?

— Хорошо, — соглашаясь прошептал Денис, почти что на ухо своему товарищу. — Когда все улягутся, покажешь своё место.

— Здорово, — довольно протянул напарник. — А то одному там как-то стрёмно. Да ещё и на душе сегодня как-то не спокойно, жопой чувствую, что что-то сегодня произойдёт. Поверь моему слову братишка… Так что не пожалеешь. Лучше сегодня отсидеться в норке, как мышки, чем в большой пещере, целее будешь.

Когда лагерь затих и солдаты улеглись спать, потушив карманные фонарики, из пятиэтажного дома, через окно, выбрались два человека и тенями, стараясь не шуметь и не попасть под свет дозорных костров, скрылись за поворотом дома.

— Пошли скорее, здесь рядом во дворе, — поторопил своего товарища, «гуляка» в ночи. Через несколько метров он остановился. — Всё, пришли. Ну и как тебе?

Оба солдата стояли у трубы теплотрассы и один из них указывал на бетонный кожух, куда уходила труба, скрываясь под землёй. Между трубами бетон был разбит или осыпался от старости и получился узкий лаз, тёмным оком смотрящий на людей.

— Дерьмо, — не разделил радости товарищ.

— Да ты чё Дэн, классное место, — обиделся провожатый. — Немного прохладно конечно, зато безопасно, хрен два кто сюда сунется без нашего ведома. А если сунутся, то здесь от целой роты можно отбиться, пошли, хватит ломаться.

И две фигуры, слабо различимые во тьме, кряхтя и извиваясь, втиснулись в узкий лаз. Внутри кожуха оказалось довольно просторно и даже более менее сухо. Судя по оставшемуся бытовому мусору и следам неприятного запаха, укрытие это уже когда-то кем-то использовалось.

— Ну вот вечно ты Женёк, в помойку лезешь. Вот же любитель, — морща нос, бурчал Денис осматривая под светом фонарика их с товарищем, убежище. — Ну и дерьмо, лучше бы я остался в квартире, а не пёрся с тобой в ночи.

— Ну и вали обратно. Никто тебя здесь не держит.

И разобидевшись два друга детства, насупились и замолчали. Один не хотел находиться среди всех, ожидая каждую секунду нападения, что называется со спины. Другому же было противно находиться в этом гробу, который отыскал его дружок, но с другой стороны, боялся возвращаться назад, один и в темноте…

Евгений и Денис — друзья детства. Вместе в один сад, как говорится на один горшок, ходили. Вместе учились в школе и так же вместе поступили в один и тот же колледж. А когда пришло время отдавать «долг» Родине, волею судьбы их опять же распределили в одну и ту же часть. И были они всего лишь первогодками, только-только прошедшими трёхмесячный курс «молодого бойца», как направили их на войну. Отвоёвывать Москву — столицу нашей Родины.

И вначале парни были даже довольны и горды. Для любого мужика дело чести защищать Родину, а тем более её столицу. Поджилки тряслись конечно, но парни виду не подавали. В тот раз они ещё не знали с чем будут иметь дело конкретно. Получив скудную информацию от инструкторов, они думали что будут устранять последствия эпидемии, как когда-то точно такие же солдаты, обычные, простые парни, очищали заражённый «Чернобыль», ценою своего здоровья и жизни. Но действительность оказалась намного куда ужасней. С тем, с чем они столкнулись на самом деле, не могло привидеться и в самом кошмарном сне…

И к своему несчастью, два товарища сразу угодили в самую мясорубку, произошедшую неделю назад. А выйдя из неё, можно сказать чудом, живыми, два молодых человека, как и многие их товарищи по несчастью сразу в корне поменяли свои взгляды на жизнь. В ту ночь, они встретились лицом к лицу с настоящей старухой смертью и заглянули ей в глаза. Они увидели своими глазами, что такое настоящая смерть, реальная, не та что показывают целыми днями по телевизору, а реальная — вживую. И как оказалось, к ней настоящей невозможно было привыкнуть, как к вымышленной.

Они видели как гибнут их товарищи и друзья или просто незнакомые им люди и это по настоящему было ужасно. Они видели, как «мимы» камикадзе врывались в группы солдат и как взрыв, следовавший за этим, уничтожал человеческие тела, калеча и разрывая их на части. А ещё час назад эти бойцы шли рядом и они разговаривали, смеялись, делились своими планами и мечтами. А потом их не стало и ты всё видел собственными глазами. Видел сам момент гибели, когда эти красивые молодые парни, полные сил и жизни, превращались в обезображенные кровавые останки, а ты смотришь на них и не видишь, потому что перед глазами стоят смеющиеся их или хмурые живые лица, и глаза в которых блестит страх, несмотря на улыбки. И в такие моменты ты понимаешь что такое смерть. Понимаешь по-настоящему, не понарошку. Понимаешь что это конец. Конец всему. Конец мечтам и надеждам. Конец любви и ненависти, зависти и душевной доброте. Конец… Черта, за которой нет обратного хода. И не суждено будет больше сбыться намеченным планам и никто больше не услышит живого голоса, смеха или плача, никто не обнимет, никто не пожалеет, никто не обругает. Останется лишь гранитный камень на сырой земле и цветы на вечную память…

Чем страшнее смерть, тем ценнее жизнь. Чем ближе смерть, тем больше хочется жить, как в последний раз. Только познав смерть, ты понимаешь жизнь и больше не задаёшься глупым вопросом в чём её смысл? Потому что понимаешь, что смысла так такого и нет, просто она даётся только раз и навсегда, и другой никогда уже не будет.

Вот и Евгений с Денисом, это поняли, но сил это им к сожалению не придало. Многие ломаются, не в силах нести на себе груз полученных знаний. Ломаются и начинают ценить свою жизнь превыше всего остального. И на таких людей положиться в дальнейшем уже попросту нельзя, потому что они превращаются в трусов, но винить их за это наверное нельзя, не все обладают силой духа, достойного воинов.

После случая дезертирства солдат, по лагерям поползли слухи, что виной всему был вирус, что мол солдаты покинувшие свои части были заражены и никто из них не догадывался об этом. И получалось так, что любой мог оказаться заражённым, и самый близкий друг мог в любой момент стать самым страшным врагом.

И Женька с Дэном, условились на каждую ночь придумывать себе пароль. Считая, что заразившийся не будет об этом помнить. И на крайней случай на крови поклялись, что если не дай Бог, один из них станет жертвой болезни, другой не раздумывая убьёт его, не дав превратиться в мутанта…

— Ладно, хватить дуться. Давай лучше спать укладываться, — нарушил общее молчание Евгений, расстилая на земле шинель. — Знаю же, что назад не пойдёшь. Так давай стелись.

Продолжая обижаться, Денис с немым отвращением, расстелил свою шинель рядом и не говоря ни слова улёгся на живот, лицом к проходу.

— Условимся так, — между тем продолжал Женёк, не обращая внимание на состояние друга. — Вначале сплю я, пол ночи, затем ты. Ну в общем как всегда. — И перевернувшись на правый бок и накрывшись с головой, вскоре тихо засопел.

Тяжко вздохнув, Дэн подложил под-голову руки и стал наблюдать за часовым, что ходил в десяти метрах от их временной стоянки, подле сигнального костра. Часовой делал от него тридцать шагов влево и его фигура ненадолго скрывалась в темноте. Затем он возвращался, иногда подкидывал дров в костёр и скрывался в противоположном направлении. А чуть далее ходил ещё один бедолага и время от времени встречаясь бойцы перебрасывались парой слов.

Через час полтора, Денису наскучило следить за часовым и с силой протерев глаза, отгоняя предательский сон, перевернулся на левый бок и зажав оледеневшие руки между ног, стал смотреть как отсвет костра играет на стенах пятиэтажки, отражаясь в темных оконных провалах. Протянувшиеся тени кустов и столбов, вслед оранжевому свету, окрашивали здание в некое подобие узоров, но стоило ветру колыхнуть пламя, как тени, стаей вспугнутых птиц, сразу же бросались наутёк, попутно вступая в дикий хоровод, света и тьмы, а вволю натанцевавшись возвращались на места и замирали до следующего раза. Наблюдая, как тень часового, скользнув по стене дома, в очередной раз скрылась во тьме, Денис на секунду прикрыл, слипающиеся глаза и…

Пробуждение было резким и тревожным, как будто бы выныриваешь из чьих-то липких и чёрных лап, удерживающих на самом глубоком дне тёмного озера.

«Чёрт! Неужели я заснул? — не на шутку разволновался Денис. — Дурак! Дурак! Какой же я дурак! — корил он себя и резко перевернувшись на живот, осмотрелся. — Вроде бы всё тихо».

Оглядев окрестности нерадивый солдат понял что все-таки спал. Ночное небо успело очиститься от облаков и на чёрном небосклоне засияли холодные и манящие звёзды. Ветер окончательно стих. Чувствовалось только его остаточное слабое дуновение. А костёр всё так же продолжал ярко пылать в ночи и так же отбрасывать свет на пятиэтажное здание. Тени же более никем не потревоженные, замерли и лишь немного изредка колыхались, подражая языкам костра. Вот только, тень часового, больше не скользила туда-сюда. Она так же как и остальные, замерла на одном месте, отвоевав у света, приличнейший кусок.

Денис проследил за тенью и наткнулся на караульного сидящего у догорающего костра. Тот тихо посапывал и то и дело клевал носом чуть ли не падая в огонь.

«Вот же паскуда! Уснул на дежурстве. Да его за это под трибунал надо, гадёныша! — разозлился Денис. — Утром, сразу же доложу майору Жданову. Ты у меня гад узнаешь как спать на дежурстве».

Пришла мысль — окликнуть. Но пораздумав, махнул рукой:

«А… чёрт с ним. Холодрыга такая, что даже двигаться не хочется, не то что кричать». — И потому просто решил разобраться в своих чувствах.

Что же всё-таки произошло? Почему он так резко проснулся, как будто что-то уже произошло или ещё должно произойти? Вроде бы с наружи всё нормально, нужды в панике нет, но на душе как будто бы кошки скребут и тревожно как-то… В чём же дело?

И тут неясный шорох в темноте, заставил Дениса не на шутку напрячься и с жадностью вслушаться во мглу ночную.

«Показалось, — через какое-то время успокоил он себя, сдерживая предательскую дрожь в руках».

Но шорох вздумал повториться вновь. Сомнений нет, там во тьме что-то происходит.

«Может животное какое?», — снова попытался успокоиться неподтверждёнными доводами. Не вышло и тело покрылось гусиной кожей.

И уже до потери чувств вслушивался Денис в шорохи ночи и до боли напрягал глаза, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но тщетно, не зги вокруг не видно. Когда же и в третий раз повторился неясный звук, но уже намного ближе, не выдержал и растолкал товарища.

— Проснись. Проснись же, — жарко зашептал он расталкивая друга, то и дело бросая испуганный взгляд на тёмный двор, с ярким пятном костра, посередине.

— А! Что?.. Что случилось… — спросонья забормотал товарищ.

— Тише ты… — зашипел на него Денис, зажимая рот рукой. — Слушай…

И два друга раскрыли уши, впитывая все звуки темноты, но…

— Ничего не слышу, — позёвывая прошептал Женёк.

— Снаружи что-то есть, я чувствую, а вот что не знаю. Какие-то шорохи в ночи, — как можно тише объяснил Денис, толкая друга. — Ты слушай, слушай…

И снова тишина, только костёр потрескивал вдали. Но вот внезапно снова что-то хрустнуло почти что рядом и сразу же затихло.

— Слышал? — встрепенулся Денис.

— Да… — пришёл ответ писклявый.

— Во, опять…

И в этот раз что-то заметил уже и часовой. Он резко встал и тень его последовав примеру человека выпрямилась, став поистине гигантской, покрыв собой пол дома.

— Эй, кто там шастает! — крикнул часовой, придвинувшись к границе темноты. — Выходи!..

Но ответа не последовало. И часовой ещё ближе приблизился к границе тьмы пытаясь заглянуть за мглистый полог ночи. Но совершил ошибку он. Слишком долго сидел он подле у костра и глаза его ослепли…

— Эй, есть кто?! — уже менее уверенно повторил часовой свой запрос.

Тишина, только ветер колышет ветви кустов.

— Фу ты черт! Показалось наверно, — пробормотал он, отворачиваясь.

Вдруг, рядом с расположением друзей, послышался мягкий, но быстрый топот ног и следом в круг света ворвалась тёмная фигура человека и сцапав часового, успевшего только что жалобно всхлипнуть, стремительно пропала в темноте.

— Мамочки… Что это? — испуганно проскулил Женёк.

— Тихо… — зашипел на него Денис, прикладывая указательный палец ко рту.

И следом послышалась неслышимая поступь множества бегущих ног. И вот ещё тень одна пересекла границу света, за ней другая, третья и четвёртая. Вот уже костёр соседний взметнулся снопом искр и растеряв свой буйный норов, медленно угас.

«Значит второго часового, тоже сняли, — мимоходом догадался Денис. — Идут через весь лагерь».

А шаги зазвучали совсем уж рядом. И кто-то забравшись на бетонный кожух, побежал по трубам. Другие, судя по шагам, шли вдоль, стараясь до последнего момента, в тени держаться.

«Сколько же их? Десятки? Сотни…».

А люди неизвестные всё прибывали и смазанными тенями пресекали границу света, скрываясь в темноте ночной, а лагерь безмятежно спал, не зная о великом исходе-то ночном.

— Кто они? — весь трясясь мелкой дрожью, еле слышно проблеял Женёк из-под шинели, в которую с головой закутался, боясь лишний раз вздохнуть, не то что двинуться.

— Не знаю, — прошептал в ответ Денис весь в поту холодном. Он как и напарник ничего не понимал, находясь во власти сковывающего страха и только лишь одна мысль колотилась тупо в голове. — «Ну что же никто не поднимает тревогу? Ну что же вы не проснётесь никак».

О том же, что и сам подать он мог сигнал тревожный, в тот момент и не думал он. На тот момент, геройство не являлось его прерогативой. Потому как неизвестные, как раз шли впритык с их убежищем и повсюду слышались их крадущиеся шаги, а в ночи силуэты мелькали неясные. Денис не то что, подать сигнал, он и двинуться-то не мог, дышать боялся — лишь бы только не заметили.

Наконец спустя, неимоверно длинные минуты, услышаны молитвы были и в лагере поднялась тревога. Забегали люди, спросонья натыкаясь на предметы, толком не понимая в чем дело, но выучка и дисциплина делали своё дело. Загорелись прожектора, разгоняя ночной сумрак и включились «ревуны», оглашая окрестности, долгим, пронизывающим воем.

Тревогу-то поднять подняли, но слишком поздно, неизвестные люди растворились во тьме, как призраки. Будто и не было никого. Кто они? Откуда? На этот вопрос ещё стоило найти ответ. Единственное, что успели заметить военные, это то, что возмутители спокойствия в этот раз были гражданскими.

Двое трусоватых товарища, вылезли из убежища только когда смолкли «ревуны», не раньше и не позже, и осмотревшись направились в расположение своей части. А вокруг носились люди, и кричали что-то нервно. Лагерь загудел как растревоженный улей, зашуршал, загомонил, но внезапно замер и притих дрожа в коленях.

Из темноты, из центра города в осаде, на людей обрушился, протяжный долгий нечеловеческий крик-вой, налету меняющий свою тональность. Переходя то в рёв медведя, то птицы крик, эти звуки невероятным способом, переплетались меж собой и сплетаясь воедино звучали так тоскливо и так печально, что на части рвалась душа…

На утро пришло известие из окрестностей, так называемой безопасной зоны: Более пятидесяти тысяч гражданских — члены «коммун», покинули безопасную территорию и по неизвестной причине ушли в центр Москвы, где и пропали с концами.

Что с ними стало? Почему они решились на этот безумный шаг? Что их могло толкнуть на это? Так и осталось бы покрыто мраком неизвестности, пока один счастливый случай, наконец-то не проявил все неразрешённые вопросы…

В среду около трёх часов по полудню, к мобильному исследовательскому комплексу, расположенному в северных окраинах Москвы, подъехали два «БТР» и грузовик охраны. Из первой бронемашины, открыв десантный люк, выскочил бравый майор и поправив фуражку махнул рукой второй машине:

— Вынимай!

И из второй машины вынесли носилки с телом человека. Странно, но человек тот был так туго привязан к носилкам, что не мог пошевелить и пальцем, а лицо несчастного человека закрывал намордник респиратора.

Носилки окружили пять автоматчиков и бравый майор отрывисто бросив.

— За мной! — скрылся в лабораторном комплексе, напоминающего дутую огромную палатку белого цвета. Двум подбежавшим людям в белых халатах, он задал вопрос:

— Куда это? — указывая красноречивым жестом на носилки.

Двое в халатах, мельком глянули на спеленатого, как мумия человека, и один из них сказав:

— Следуйте за нами, — повёл военных по коридору-кишке.

Широкими, энергичными шагами группа людей дошла до комнаты-купола. Человек в халате, дав знак военным, подождать, подошёл к коренастому человеку, с длинной седой бородой, занятому своими делами на другом конце комнаты и тронув за плечо, обратился к нему:

— Доктор, его привезли.

— А! — вздрогнул пожилой доктор, отрываясь от исследований, а поняв что от него хотят, встрепенулся как мальчишка. — Отлично, отлично. Пойдёмте, поглядим на него. — И взяв под-руку своего сотрудника подошёл к военным, топтавшимся у входа.

— Здравствуйте, — представился он. — Я доктор Лукьянов.

— Майор Васнецов, — принял протянутую руку, командир спец группы.

— Да-да. Мне докладывали, что вы приедете. — Поздоровавшись, доктор подошёл к носилкам. — Так вот значит он какой. Интересно, интересно, — теребя бороду пробормотал он. — Ну что господа, в таком случае пойдёмте. — И со словами: Вот сюда пожалуйста, — подвёл военных к герметичному стеклянному кубу с одиноким железным стулом, посередине.

Между тем, пока солдаты отвязывали человека от носилок и усаживали на стул, доктор с сомнением обратился к майору:

— А вы уверены в том, что это действительно он?

— На сто процентов, — отбрил майор.

— Даже так, — удивился Лукьянов. — И чем же подтверждена ваша уверенность, позвольте поинтересоваться?

Майор Васнецов, посмотрел ледяным взглядом на доктора. Потом зло поморщившись, бросил, указывая рукой на арестованного:

— Вот Это, убило двух моих ребят при задержании, голыми руками. Чёрт! Он проломил им грудные клетки одним ударом. Сначала одному, потом другому. Бедняги даже ничего не успели понять. И вы ещё спрашиваете, почему я так уверен? — Сжал он свирепо кулаки. — Да я бы эту тварь бля, собственными руками, прямо на месте бы разорвал, если бы не этот грёбанный приказ, мать его.

— Нехило, — само собой вырвалось у Лукьянова, и сконфузившись доктор даже закашлялся. — Кхе-кхе… Но с другой стороны, очень хорошо, что вы его не убили. Наконец-то у нас появятся хоть какие-то ответы. А то одни вопросы, одни вопросы… Ну вот и хорошо… Пойдемте-ка милый друг взглянем на него поближе, — предложил он, намереваясь узреть не меньше чем само чудо.

И приблизившись вплотную к стеклянному кубу с любопытством воззрился на живого «мима». До сего эпохального момента, ему ещё ни разу не выпадала такая честь, находиться рядом с представителем мутантов. Но к сожалению зрелище оказалось довольно банальным. Да вдобавок ко всему, человек в потрёпанной солдатской форме за бронированным стеклом, заметив доктора, вдруг жалобно и даже как-то плаксиво запричитал:

— Выпустите меня. Что я сделал? Я ни в чём не виноват. Выпустите меня, ну пожалуйста. Я ни в чём не виноват. Вы слышите, не виноват… — ну прям как обычный человек. Скучно.

Но по всей видимости, майор был иного мнения, потому как сразу переменился в лице:

— Ишь тварь, заголосила! Это он разжалобить вас старается, падаль Видать симпатию к вам какую-то испытывает, — и подскочив к стеклу с силой по нему треснул кулаком. Не ожидавший ничего подобного, Лукьянов отскочил от стекла как ошпаренный, а майор в свою очередь возопил, продолжая расходиться — А ну заткнись тварь! Упрячь подальше свои лживые речи, сука! Человеком он тут будет мне прикидываться!

Когда буря стихла, а человек за стеклом перестал умоляюще плакать, Лукьянов неподдельно изумился, наблюдая за «мимом»:

— Подумать только, как натурально играет. Ну прям человек. Если бы не ваши слова, я бы не поверил что передо мной мутант. Меня даже первые секунды, сомнения охватили.

— На это и рассчитывают, твари! Чтобы мы принимали их за людей, готовы и не такой спектакль перед вами сыграть, — пробурчал майор массируя расшибленный кулак.

— А как, он к вам попал, если не секрет конечно? — спустя минуту поинтересовался у него доктор.

— Нет тут никакого секрета. Обычное везение. Мы как раз, за пополнением пришли, ну и кое-кого из лазарета забрать. Я своих парней, товарищей, проведать отпустил, а сам в штаб, разузнать обстановку на всех фронтах, так сказать. А примерно через полчаса, прибегает тут ко мне, сержант Смирнов и прямо с порога кричит мне:

— Товарищ майор, товарищ майор! — глаза выпучены. Сам бледный, руки трясутся. Ну прям, как будто призрака увидел.

Спрашиваю:

— В чём дело?

Оказывается и вправду почти что, призрака увидел. Говорит мне:

— Товарищ майор. Там в санчасти… Рядовой Михеев.

— Ну и что с ним? — интересуюсь я, без всякого хотения. — Тяжело ранен? Умер?

Тут он замялся.

— Нет, но… — говорит, будто блеет.

Ну я его естественно тороплю: Ну давай говори, не телься.

Ну короче через пару минут разобрались. Оказалось, что этот рядовой Михеев, пропал во время того страшного ночного боя. Сержант Смирнов, собственными глазами видел как Михеева, схватили мутанты, после чего куда-то отволокли. И после боя, этого рядового не обнаружили, проведя перекличку. И после нашего второго отхода Михеев не объявлялся. Среди раненых он не числился, а тело так и не нашли. Ну и записали его к пропавшим без вести. А точнее в нашем случае, в живых его никак не могло быть. И что вы думаете, сегодня утром сержант сталкивается лицом к лицу с рядовым Михеевым в лазарете. Он там видите ли, помогал ухаживать за ранеными, потому как числился уже выздоравливающим пациентом.

Ну я не находя ничего из ряда вон выходящего, спокойно говорю:

«Чего ты так испугался? Значит ошибка вышла. Радоваться надо. Видишь мы парня в мертвецы записали, а он жив оказывается».

А сержант так смотрит на меня не понимающе, а потом шепчет, раздражённо:

«Вы что майор?! Разве ж вы не знаете? Мутанты же никого не отпускают и не щадят. Они или убивают или заражают. Иного быть не может, только одно из двух, или-или.

Ну в конце найдя эти доводы вполне разумными, я отправился в лазарет прихватив с собой четырёх человек. В лазарете нам сказали, что интересующий нас рядовой, проходит у них лечение, но вот имени его они не знают и в списки его пока не заносили. Подумать только, у рядового Михеева оказывается, частичная потеря памяти.

Ну я тогда попросил разрешения хотя бы увидится с ним. И когда мы наконец, увиделись, сержант Смирнов, переборов страх, обратился к своему подопечному. И что вы думаете? Тот ноль внимания. Михеев даже не узнал своего сержанта, да и вообще отказывался с нами как-то разговаривать и уж тем более отвечать на мои вопросы. Ну мне это не очень понравилось и я решил задержать Михеева и сопроводить в штаб, чтобы значит там его уже конкретно допросить.

И вот когда уже к нему подошли мои парни с автоматами, тут случилось неожиданное… Не знаю, что у него там в голове произошло, но рядовой Михеев вдруг занервничав стремительно ударил рядом стоящего сержанта в грудь и сразу таким же ударом уложил и одного из конвоиров. У меня в тот момент был просто шок. Какое разительное изменение…

— Ну, в общем это всё, — подводя итог своего недолгого рассказа, сказал майор, почёсывая репу. — Михеева, мы вырубили, а потом доставили к вам, по распоряжению начальства.

Дослушав историю до конца, Лукьянов вновь изумился, тем событиям, в которых сам может и не принимал участия, но хоть мизинчиком прямо сейчас да дотрагивался:

— Невероятно… — разевая смешно рот сказал он. — Действительно крайне удачное везение, надо заметить. И кто бы мог подумать, «мим» в самом сердце охраняемой зоны. Непостижимо… А в конце доктор вообще учудил, начав беседовать с самим с собою, никого вокруг не замечая.

На что майор Васнецов, почувствовав себя лишним, сухо бросил:

— Всего доброго, — и стремительно вышел, не оглядываясь. И каких он только людей за свою жизнь не перевидал, но вот учёные самые придурковатые из них. Может и умные, кто спорит, но придурковатые…

А по прошествии всего пяти часов, после поступления живого мутанта, в мобильной спец лаборатории, по интеркому уже созвали брифинг.

— Господа, разрешите вам представить «мима», — обратился доктор Лукьянов к генералу Овчаренко, профессору Мирному и ещё двум неизвестным ему людям, смотревших на него через большой плазменный экран. — Но не обычного «мима», — продолжил он, — коих мы привыкли так часто видеть. А «мима» — диверсанта, господа. Мутанта пятого поколения.

Довольный собой и в особенности тем, что так точно дал название новому виду мутантов, доктор Лукьянов барским жестом указал на стеклянный бокс, за которым находился ничем ни примечательный человек. А тот в это время, то плаксиво умолял его отпустить, лопоча, что не в чём не виноват. То начинал каяться и оправдываться, что мол не хотел никому причинять вреда и что это произошло само собой. В общем он производил впечатление, обычного, испуганного, нормального человека, находящегося уже на грани срыва.

— «Мим»-диверсант — мутант ничем не отличающийся от нас с вами, — немного волнуясь, но в большей степени восхищённый, тем что имеет возможность блеснуть умом перед самим, профессором Мирным, доктор Лукьянов продолжил вводить в курс дела, вышестоящее начальство. — Ни внешним видом, ни внутренней составляющей и заметьте ни психологически (серия проведённых, лично мною, тестов это отлично показало), диверсант не отличим от нас.

— Вы что же вступили с ним в контакт? — вставил встречный вопрос профессор Мирный и судя по выражению лица, он был очень взволнован и крайне удивлён сим фактом.

— Представьте себе, — развёл руками доктор. — Господа, он не только вступил с нами в контакт, но и вёл с нами некий диалог и даже отвечал на наши вопросы. Правда не на все, — и Лукьянов досадливо запнулся, но быстро оправился и извернулся. — Он отвечает, в основном на психологические тесты, предложенные нами, чтобы выведать его уровень интеллекта. Но по существу, он отказывается с нами разговаривать.

— И что же? Вот этот, вот, человек признаёт себя мутантом, — недоверчиво спросил генерал Овчаренко, глядя с экрана монитора.

— Нет, что вы, — отверг предположение генерала, Лукьянов. — Наоборот. Представьте себе, он считает себя обычным человеком и всё это время, даже утверждает, что его несправедливо обвинили и что мы якобы ошиблись и должны его немедленно отпустить, а не ставить над ним эксперименты. Нам право слово уже порядком это надоело, эти его бесконечные причитания.

— Понятно, — протянул Овчаренко. — Ну а по существу у вас хоть что-нибудь есть? Он вообще помнит что-либо из того, что было с ним в плену.

— Вот это странно, — замямлил Лукьянов. — Утверждая что он человек, в то же время задержанный ничего не помнит из того времени. Нет, он помнит как его зовут, где он служит. Даже знает товарищей поимённо. Помнит бой, но что произошло после… У него как отрезало. Можно было бы списать всё на частичную потерю памяти в результате перенесённого шока и дать заключение о том, что перед нами просто человек. Если бы не одно но… Всем нам, хорошо известная, предыстория заключения под стражу этого субъекта. Здесь он совершил прокол. А вот по какой причине, нам к сожалению пока неизвестно.

— Есть ещё какие-либо характерные отклонения, говорящие против того, что перед нами человек? — проявляя огромный интерес и безмерно волнуясь, охваченный научной лихорадкой, встрял профессор Мирный.

— Характерный отклонений, я у задержанного, к сожалению не выявил. Я же вам объяснил, перед нами, невероятный экземпляр, полностью копирующий человека. — Но немного погодя, доктор Лукьянов, почесав макушку, всё же решил рассказать об одной странности. — Правда есть кое-что. Но пока я на это не сильно опираюсь…

— Продолжайте, что же вы всё-таки нашли? — нетерпеливо поторопил, задумчивого доктора, профессор Мирный.

— Мм… Судя по тестам, — растягивая слова начал говорить Лукьянов, — рядовой Михеев, обладает незаурядным интеллектом. Это обстоятельство меня не много и удивило. После этого я, как можно быстрее раздобыл всю подноготную нашего субъекта. И моё удивление ещё более возросло. Оказывается, рядовой Михеев был обычным, средне-статичным молодым человеком, не обладающий никакими незаурядными способностями, — и взяв в руки папку с личным делом солдата доктор стал вскользь, быстро пробегая глазами, вычитывать факты из биографии. — Рядовой Михеев, окончил обязательную десятилетку. Ничем себя не проявил, аттестат изобилует оценками «удовлетворительно». После окончания школы, Михеев, поступил в «ПТУ», учиться на слесаря. На втором курсе был исключён за неуспеваемость. В связи с этим попал в армию, где после трёхмесячного курса подготовки, по распределению, вошёл в состав регулярных войск, осаждающих город, как пополнение. За время учёбы на подготовительных курсах, также ничем примечательным не отличился. Все показатели, довольно средние, — дочитав до конца и не найдя более ничего интересного закончил отложа папку в сторону. — По всем показателям получается, что рядовой Михеев, был вполне обычным человеком со средним уровнем интеллекта. Я даже сказал бы ниже среднего. Но вот, что интересно. Сейчас перед нами, судя по тестам, получается, сидит образованный человек с довольно высоким уровнем интеллекта. Обладающий исключительной памятью, внимательностью и имеющий довольно большой багаж знаний, особенно в области военной тематики, а также обладает неплохой способностью логического построения задач и их решение, при помощи знания математики и физики. Так же, у Михеева, выявлены ещё не плохие познания в области анатомии и психологии. И учитывая всё это, сам собой возникает логичные вопросы: «Откуда у малообразованного парня, взялись такие высокие познания в области точных наук? Кто его обучил? А главное когда? Зачем? И откуда у парня такая высокопрофессиональная и хорошо тренированная память? Когда с детства он ей не страдал, как это указанно в его личном деле. — На эти вопросы Лукьянов, только пожал плечами не находя ответы.

— Как интересно… — вслед протянул Мирный. — Получается, что перед нами не рядовой Михеев. И всё что вы нам рассказали, косвенно подтверждает, что Михеев на самом деле — «мим». Интересно… Тогда всё сходится. Вы, уважаемый коллега, наверно читали мои выкладки исследований, по поводу способностей мутантов? — поинтересовался он. На что доктор Лукьянов утвердительно кивнул. — Так вот, — продолжил профессор, — как раз таки там я и говорил, что мутанты, частично лишившись эмоциональной и личностной памяти, приобрели способность запоминать невероятное количество новых знаний. Их память превратилась в некое подобие компьютера, где всё упорядочено, как файлы в своих программных каталогах. Отсюда-то у рядового Михеева и незаурядная память. И именно «мимы» в кратчайший срок, наделили его новыми знаниями. Это они были его учителями. Ну конечно же. — Хлопнул себя по лбу, профессор Мирный. — Посудите сами, как же можно посылать в стан врага, малообразованного разведчика или диверсанта. Он же всё дело запорет и как следствие, провалит возложенное на него задание. Боже, как же интересно…

И после азартного восклицания, профессор Мирный выпал из поля зрения доктора Лукьянова и о чём-то жарко где-то там, заспорил с генералом.

— Нет, нет и ещё раз нет! — ярился Овчаренко.

— Ну почему? — умоляюще у него вопрошал профессор Мирный.

— Всё-ё… Я сказал, что вы не поедите туда, значит не поедите.

— Ну генерал, подумайте сами. Я нужен там. Я просто обязан быть там прямо сейчас, — отстаивал перед генералом, свою точку зрения, профессор Мирный.

На что Овчаренко просто-напросто закричал во весь голос:

— Нет! Всё, я сказал! Мое слово крепко. И оставим эту тему, раз и навсегда.

И на этом поставив точку, генерал перевёл всё своё внимание на доктора Лукьянова:

— Господин Лукьянов давайте с вами наконец перейдём к делу, — предложил он, отвергая всяческие возражения. — Значит вы говорите, что задержанный утверждает, будто он человек. И ни какие уловки не помогают его расколоть. А вы пробовали детектор лжи? — вкрадчиво спросил он.

— Конечно, — обиделся Лукьянов.

— И что? Что он показал?

— Ну, если не принимать в расчёт возбуждённое состояние пациента, то детектор показывает абсолютно прямую линию.

— Непонятно… — хмурясь протянул генерал. — Хотя ладно. Это и мы умеем. Что ещё? Гипноз?

— Пробовали. Не выходит. Пациент не поддаётся гипнозу. Я считаю, это связанно с его изменённым сознанием. Все наши методы воздействия, пропали впустую.

— Чёрт!.. — на этом идеи Овчаренко иссякли. И он глубоко задумавшись предложил единственный выход. — Ну что ж, в таком случае остаётся только одно средство — «сыворотка правды».

— Но… — испугался доктор Лукьянов и запротестовал. — Сыворотка, вызывает колоссальный выброс адреналина в кровь, а этого человека и так уже распирает от него. Сыворотка правды убьёт его.

— ПЛЕВАТЬ!!! — выкрикнул генерал так страшно, что Лукьянов аж сжался как ребёнок. — Мне нужны ответы и я их получу! Выполняйте!

— Хорошо… — опустив голову смирился Лукьянов и отдал распоряжение сотрудникам, снующим рядом от себя.

Когда все приготовления были закончены и сыворотка правды была введена заключённому внутривенно, доктор Лукьянов обратился к генералу:

— Состояние пациента тяжёлое. Так что попрошу вас побыстрей задавать ваши вопросы. У вас всего несколько минут. Максимум пять, минимум две.

И в подтверждение высказанных слов, научный сотрудник следящий за состоянием заключённого, сидя за монитором, считывающего показание сердцебиения, скороговоркой проговорил:

— Давление растёт. Пульс сто десять.

Генерал не дурак и сразу сориентировавшись, задал первый вопрос:

— Имя и фамилия рядовой?

Доктору пришлось повторить вопрос, видя что пациент не реагирует на изображение генерала.

— Михеев Анатолий Федорович, — растягивая слова ответил человек, находящийся в стеклянном кубе. После введения сыворотки, этот человек перестал казаться здоровым и сильным. Он вспотел, тело его обмякло, а грудная клетка часто и тяжело вздымалась в такт его дыхания. Бисеринки пота выступили на его лице, а голова его медленно раскачивалась из стороны в сторону, как в бреду. Глаза же его были полузакрыты и казалось что они больше не воспринимают этот мир.

— Хорошо, — воодушевился генерал.

— Пульс сто двадцать…

— Следующий вопрос: «Что ты делал когда был в плену?».

— Жил…

— Что за чёрт! Конкретнее. Что с тобой делали мутанты?

Молчание.

— Пульс сто пятьдесят…

— Похоже товарищ генерал, он воспринимает своё пребывание в плену, немного по-другому чем мы. Он не делает разницы, между нами и ними. Они для него настоящие люди. Это мы враги. Это сейчас он в плену, а не тогда, — прокомментировал молчание профессор Мирный, и предложил переходить к другому вопросу.

Тогда Овчаренко задал наводящий вопрос, но вполне обыденный:

— Кто ты?

Молчание.

— Пульс сто семьдесят…

— Вы опять допустили ошибку, товарищ генерал, — снова встрял со своими объяснениями профессор Мирный. — У «мимов» нет различий. Они не употребляют личностные местоимения. Они что-то вроде коллективного разума.

— Ладно, ладно, хорошо, я понял, — раздражаясь выкрикнул Овчаренко. Времени и так мало, а в голове столько вопросов и не знаешь даже с какого начать. — Зайдём по другому. Кто вы?

И уже вот тут человек за стеклом, немного поколебавшись, произнёс:

— Люди… — и всё. А состояние-то его ухудшалось. Сознание мутилось под влиянием препарата и мешало сконцентрироваться. Тело охватил жар и иссушал его изнутри.

— Какие вы на хрен блядь, люди! — взорвался генерал.

— Пульс двести…

— Вы нечисть, монстры в человеческом обличие, а ты мне будешь доказывать, что вы люди.

— Генерал. Генерал! Перестаньте, он не вступит с вами в полемику, — отдёрнул Овчаренко, доктор Лукьянов. — Лучше по скорей задавайте свои вопросы. У вас очень мало времени.

— Что вы хотите от нас? Чего вы добиваетесь?

Мутант промолчал.

— Пульс двести десять, постоянно увеличивается.

Человек за стеклом, начал стонать и метаться в бреду, с силой дёргая оковы сдерживающие его на стуле.

— Генерал, задавайте свои вопросы конкретней.

— Пульс двести тридцать…

— Какова ваша цель?! — проорал генерал.

— Пульс двести пятьдесят…

Человек за стеклом дико заорал. Изогнулся дугой и попытался разорвать оковы, чтобы потом добраться до грудной клетки и вырвать оттуда пылающие огнём сердце.

— Какова ваша цель? Каковы ваши задачи? Какова ваша цель?! — как заведённый повторял генерал Овчаренко, надеясь услышать ответ.

Человек за стеклом, мечась в бреду, как будто бы понял что от него хотят и напоследок полу прокричал, полу провыл изогнувшись дугой, откинув голову назад:

— ОЧИЩЕЕНИЕЕ…

— Пульс двести восемьдесят, двести девяносто… Мы теряем его.

За стеклом, страшно задёргалось тело. Ноги, руки, если бы они не были пристёгнуты то они просто летали бы в разные стороны, движимые мышечными спазмами. Голова мотается из стороны в сторону, того гляди оторвётся, а спину сгибает дугой. Продолжая дико орать, заключённый откусил себе язык и кровь изо рта, хлынула на подбородок и грудь.

— Пульс триста. Это невозможно… Его сердце должно взорваться!

А мутант пока и не думал подыхать. Дико мечась на стуле он силился порвать путы, но железные кандалы крепко держали тело: за ноги, за руки и за плечи. Из его рта шла кровавая пена. Его сковывали судороги, и тут же выпрямляли, будто хотели разорвать. И в последний момент мутанта изогнуло дугой с такой силой, что его позвоночник не выдержав сломался, а обе руки одновременно переломились в предплечье. И наконец сердце его не выдержало и лопнуло и измученное тело расслаблено обмякло на стуле, свесив голову на грудь.

— Всё. Он умер… — и в лаборатории наступила поминальная тишина.

— Твою же мать. Нет! — крик генерала Овчаренко, разорвал её как простынь. — Рано! Рано, рано, рано, рано! Слишком рано! — ярился генерал, стуча кулаками по столу. — Мы так ничего и не узнали, толком. Чёрт… — А когда приступ ярости прошёл, он устало обхватил голову обеими руками и отдал распоряжение сжечь мутанта, И после этого отключил связь…

Глядя на потухший экран, Овчаренко продолжал о чём-то долго размышлять, скребя пальцем по столу. А потом вполне неожиданно, как бы сигая с места в карьер, обратился к профессору Мирному:

— И какие вы сделали заключения, профессор, по поводу всего увиденного? — и не дожидаясь ответа, задал сразу второй вопрос. — И уверены ли вы, что сейчас там, на стуле, погиб именно мутант, а не человек?

— Безусловно, — удивился вопросу, Мирный. — Вы же видели, на что способно его тело. Ни у одного человека, сердце не смогло бы выдержать такой нагрузки. А какой силой он обладал. Поразительно! Сломать себе руки. Невероятно…

— Ладно. Я и сам почти на сто процентов уверен, что это был не человек. Но что же тогда получается? Мутант у нас почти под самым носом? Почему? И что ему нужно было? Чёрт! — генерал обрушил кулак на крышку стола. — Вопросы, вопросы, вопросы… Одни вопросы и ни одного ответа.

— Позвольте, я вам попробую ответить на ваши вопросы, — обратился к генералу, полный мужчина с красным лицом, аналитик центра компьютерной обработки возникающих черезвычайных ситуаций — Некрасов Денис Валерьянович.

— Попробуйте, — махнул Овчаренко, оборачиваясь к аналитику, но не ожидая услышать чего-либо конкретного.

Получив разрешение полный человек благодарно кивнул и открыл рот:

— Господа, когда я услышал, как уважаемый доктор Лукьянов, назвал новый вид мутантов… — говорил Некрасов глубоким голосом тенора, но при этом, смешно шлёпая толстыми губами, а мог бы выйти неплохой певец. — Уважаемый доктор назвал их диверсантами. То у меня в голове сразу, что-то щёлкнуло. И у меня сразу стала вырисовываться некоторая интересная картина. Послушайте только — «мим-диверсант». Кто такой этот диверсант? В чём заключается его задача? — обратился он к коллегам, с интересующим вопросом, но при этом не нуждаясь в ответе. — Задача диверсанта, — продолжил он не делая и паузы, — это проведение диверсий, а значит деморализация войск, путём уничтожения различных стратегически важных объектов, в том числе и главного командного штаба. Подрыв морального духа солдат и по возможности проведение шпионских операций. Но это у людей. А у мутантов? — Некрасов говорил так быстро, боясь сбиться с мысли, что в итоге задохнулся. Сделав пару глубоких вдохов продолжил. — А что у мутантов господа? Посудите сами. Им нет резона проводить подрывные диверсии на нашей территории, слишком огромное пространство занимают наши войска и оно довольно многочисленное, чтобы можно было подорвать в них моральный дух. Следующее. Шпионская деятельность. Не исключено, но… Но, мутантам пока слишком сложно, разобраться в нашем внутреннем устройстве взаимодействия различных родов войск и в кадровом различие отношений между подчинённым и командиром. Выполняя столь сложную миссию? Нет. Скорее всего им сейчас, как я полагаю, на данном этапе довольно сложно подготовить шпиона или диверсанта, должного уровня. Они ещё не полностью подстроились под нас.

Тогда возникает вопрос? Что же тогда им здесь надо? И я отвечу вам… — и сделав театральную паузу Некрасов шокировал присутствующих, — им нужна свежая кровь.

И его тирада возымела действие.

— Не понял, — изумился Овчаренко. — Они что же, стали питаться кровью? Как вампиры? Так что ли?

На что Некрасов, почему-то обиделся. Видать не так его поняли, как он хотел бы.

— Нет, что вы, — замахал он руками. — Вы не так меня поняли. Я совсем не то имел в виду. Я говорю о том, что именно с «мимами-диверсантами» связаны случаи внезапного дезертирства и перехода психически здоровых людей на территорию врага. Вот как. Вот это я имею в виду.

— Позвольте, но каким образом, — недоверчиво спросил четвёртый участник беседы — военный советник и личный помощник генерала Овчаренко, полковник Звягинцев, с детства не обладающий быстрой смекалкой.

А вот профессор Мирный наоборот, обмирая и бледнея на глазах, тихо заговорил сам с собою:

— Это ужасно… Я кажется, догадываюсь о чём он говорит, — но его бормотание никто не заметил.

— Вы что же… — тем временем принялся объяснять свою точку зрения Некрасов, — думаете это был один «мим» диверсант. Ха! Да их не меньше сотни, а может и тысячи среди нас… Вы только представьте себе эту цифру, — закатывая глаза произнёс он. — Ужас… Так что, я поздравляю вас господа, мы проигрываем с разгромным счетом. «Мимы» уже среди нас, — заливаясь нервным смехом, чуть ли не выкрикнул аналитик, последнее утверждение.

— Подождите, подождите… Вы имеете в виду… — До генерала наконец стало доходить бедственное положение сложившейся ситуации и не заканчивая своей мысли переключился на учёного. — Профессор Мирный, поясните. Вы то согласны со словами аналитика?

— А! Да-да! — вздрогнул тот и генерал только сейчас увидел как испуган профессор Мирный. — Я полностью согласен, с Некрасовым, — забормотал он, тут же вскрикивая, будто разрешил не разрешимую задачу. — Его предположение всё объясняет! Мутанты засылают к нам диверсантов — разносчиков инфекции. Диверсанты, полностью неотличимы от людей их невозможно распознать, а они в свою очередь, заражают вирусом, вначале самых близких — товарищей, друзей, и уже потом всех остальных. Я не знаю как! Но возможно, через продукты питания, или при личном контакте. Например диверсант закурил сигарету и передал другому, или хлебнул из фляги воды и предложил товарищу. Возможно они проникали на полевую кухню или пункты раздачи пищи и там распространили инфекцию. Возможно, как-то по-другому. Я не знаю! — чуть ли не в истерике вскричал Мирный закрывая руками лицо. — И самое страшное, похоже вирус снова прошёл мутацию. Если раньше его максимальный срок развития было сорок восемь часов, то сейчас, возможно, изменение сознания, происходит уже спустя двенадцать-четырнадцать часов, после чего люди фактически уже становятся «мимами». Катастрофа…

Являя народу бледное лицо, промямлил профессор Мирный, но на этом не остановился, а пустился в дальнейшие рассуждения:

Затем… новоизбранные, назовём их так, продолжают инфицировать следующих претендентов и при этом ведут себя так, как будто с ними ничего и не произошло. Как будто ничего и не было. И для окружающих, они ни чем не изменились, они какими были такими и остались. Но дело-то всё в том, что они уже не люди, они «МИМЫ» — волки в овечьих шкурах… Но вот я не понимаю одного. Как? Как? Каким образом… — непонимающе вопрошал профессор Мирный у коллег за столом, — мутанты проникли в наши войска. Мы же за всем тщательно следим и солдатам был дан приказ убивать всех у себя на пути, никого не допускать в лагеря. Не понимаю.

Да, вопросец задан был ещё тот. А вот каков должен быть ответ на него, по всей видимости, пока не знал никто, отчего глубоко и пригорюнились. Но тут тихую задумчивость небольшого кабинета, нарушило победное восклицание генерала:

— Точно! Как же я раньше не допёр до этого! — довольный собой стучал он по столу. — Вот зачем нужно было это идиотское наступление на всех фронтах! Мутанты тогда не стремились прорвать наше кольцо зачистки и не уничтожить. Их задачей являлось деморализовать наши войска, растянуть их ряды, посеять панику. И тогда получается, что, в этих условия никто из людей не следил, что происходило вокруг них. У солдат в тот момент, перед глазами был лишь противник и каждый из бойцов стремился лишь к одному, выжить. А в это время мутанты посылали в наши ряды своих диверсантов, состоящих в основном из пленных, захваченных за время первой зачистки. Ведь вы помните, что тогда пропало довольно внушительное количество военнослужащих, не так ли? И вот, эти перерождённые, во время смятения и шумихи творящейся на поле боя, вставали на сторону людей и вместе с ними так же атаковали мутантов, как своих врагов. Они выдали себя за своих. Плюс, мутанты скорее всего постарались инфицировать, как можно больше наших раненых. Мы же в свою очередь переправили их себе в тыл, не очень беспокоясь на этот счёт. После же боя, наша долбаная бюрократия, поспособствовала тому, что пропавшие без вести солдаты вдруг объявились и это никого не удивило. Это что же получается? Мы сами впустили их в наше расположение, так что ли? — не веря, спросил генерал в воздух. Коллеги не отвечая опустили глаза. Но ответа и не требовалось, по большому счёту, и так всё уже понятно. И Овчаренко закатив глаза воскликнул, — Боже! Боже мой! Такими темпами, нам всем скоро придёт конец, — подытожил он и сразу же замолк испугавшись своих же домыслов.

А далее поёрзав немного на стуле и не найдя занятие своим рукам, он вдруг непонимающе спросил, проницательно глядя на аналитика Некрасова:

— Но даже если дела обстоят именно так, то я никак не пойму их замыслов? Ну при чём здесь какое-то очищение? Что за очищение? С чем оно связано? И главное — кого или чего они собрались очищать?

Некрасов только развёл руками:

— Можете не смотреть так на меня, господа. Я например так же как и вы теряюсь в догадках. Очищение… — медленно проговорил он, как бы пробуя это слово на вкус, — может очищение Земли, от нас с вами? Как подходит?

Но ответа на свой вопрос, аналитик так и не получил, затрезвонил красный телефон.

Генерал Овчаренко, схватил трубку и пробасил:

— Да?

— Генерал-майор Овчаренко? — спросили на другом конце провода, голосом личного секретаря президента.

— Да.

— Вас требует к себе президент, срочно, а также профессора Мирного, с докладом насчёт нового вида мутантов.

— Слушаюсь. Сейчас будем, — ответил генерал и положив трубку на место недовольно выругался. — Чёрт! Эти «ГБэшники» уже обо всём разнюхали, и конечно же успели доложить президенту. У-у чтоб вас. — И быстро собрав, разбросанные по столу бумаги Овчаренко хозяйским жестом распустил собрание.

А на совещании у главы государства, уже самого генерала Овчаренко распекали как мальчишку полных два часа и это несмотря на его седины.

— Генерал, прошло уже два месяца, а вы всё никак не очистите город от заразы. Я до сих пор не вижу от вас реальных результатов. И сколько это может продолжаться? Сколько людей вы ещё положите, в этой, язык не поворачивается сказать, войне? — строго спрашивал с него глава государства. Правда не лично в глаза, а то бы генерал на собственной шкуре ощутил флюиды нервозности и глубокого неудовольствия, а посредством визуальной связи. — Вы что же, решили мне тут устроит затяжные бои? Или вообще развязать, третью мировую. Давайте тогда уж с вами, вообще всю страну переведём на военное положение и начнём широкомасштабные военные действия? А что? Судя по вашим оправданиям, я понял вас так, что мы имеем дело с очень сильным и коварным противником. С целым новым государством, как следует из ваших докладов, а не с кучкой оборванцев, у кого и оружия-то не у всех есть. Что я неправ?

— Но… — попытался оправдаться Овчаренко.

— Всё, хватит! — резко оборвал его президент. — Я не хочу больше вас слушать. Хватит ваших оправданий и домыслов. Надоело. Дела надо делать и решительно, а не домыслы строить. С сегодняшнего дня я снимаю с вас все полномочия и перевожу на другую работу. Отныне вы отвечаете за осадные войска и это только за ваши прежние заслуги и за вашу осведомлённость. Всё-таки, три месяца воюете с мутантами. Кое-что, я думаю, вы о них узнали. Так вот. Мне доложили, что у вас объявились «мимы-диверсанты», которые переманивают на свою сторону, наших солдат. Неважно сейчас, как они это делают, — нажал на последнее он слово повышая голос, видя, что генерал хочет его поправить. — Ваша задача перешерстить все войска в кратчайший срок и отловить диверсантов. А как? Это уж ваша задача. Создавайте, свой собственный «СМЕРШа» и действуйте. И смотрите генерал, не дай Бог вам снова оплошать. Одними погонами вам тогда не отделаться, это я вам лично гарантирую.

— Есть, — глухо, как отверженный произнёс генерал.

— А зачисткой города займётся генерал Ульянов, — продолжал президент. — Вы с ним уже знакомы. — И последним заявлением глава государства не на шутку ошарашил Овчаренко.

Действительно, он хорошо знал генерала Ульянова. Этого беспринципного человека, этакого «служака» чьей целью являлось лизоблюдство и выслуживание перед начальством. На учениях, как он знал лично, Ульянов часто, для достижения победы, не щадил людей, считая их всего лишь пешками в своих грандиозных планах. В общем этот человек, по разумению генерала, не отличался ни большим умом ни смекалкой.

А президент между тем продолжал, ничуть не догадываясь о мыслях Овчаренко:

— Генерал Ульянов, предложил кардинальное решение поставленной задачи перед ним. Я в начале колебался, но потом решил, что это всё же выход. Генерал Ульянов, — обратился президент к хмурому человеку с маленькими злыми глазками, — перескажите ваш план, генералу Овчаренко, пожалуйста. Посмотрим какой вердикт он вынесет вам напоследок.

Польщённый генерал Ульянов, довольно оскалился потирая лысину:

— Мой план исходит из того, — заговорил он тонким, почти что, женским голоском, — что генерал Овчаренко, уже разворошил осиное гнездо. Осталось только всех мутантов прибить одним ударом. А как это сделать не подвергая более жизнь солдат какой либо опасности? Ведь мутанты опасны при близком контакте. Вот… Вот именно, исходя из этого я и предлагаю нанести по позициям противника авиа удар при поддержке артиллерии. Да в этом случае существенно пострадает часть города, но зато вопрос с мутантами, будет решён раз и навсегда. И заметьте без каких либо потерь среди пехоты. А так же…

— И вы дали на это добро? — возмутился Овчаренко не дослушав до конца, нагло встряв в монолог.

— Да, — холодно ответил президент. — Доводы генерала Ульянова, мне показались довольно разумны.

Овчаренко схватился за голову:

— Ужас! — не веря в происходящее, ужаснулся он и кинулся объяснять допущенную ошибку. — Да как вы не понимаете, этим шагом вы не решите проблему, только хуже сделаете, — но ему не дали.

— Это чем же? — гневно пропищал, глубоко оскорблённый, генерал Ульянов.

— А тем, что разрушив город, вы не уничтожите мутантов. Они не сидят тупо в зданиях и ждут когда их взорвут. Когда мы шли в наступление, мы ни разу не встречали их в помещениях, в больших количествах.

— Орбитальная разведка говорит об обратном, мутанты неплохо чувствуют себя в брошенных домах, — парировал слова генерала, Ульянов.

— Это сейчас, возможно. Но стоит прозвучать хоть одному взрыву и все «мимы» скроются под землю, — отбил мяч Овчаренко. — Вы представляете, что вы наделаете. Разрушив дома, вы перекроете доступ военной техники. Наши войска останутся без прикрытия, а самой пехоте затрудните передвижение. Тогда как «мимы» от вашего поступка только выиграют. Им без разницы по какой поверхности передвигаться, по гладкой или по перепаханной. Они не знают усталости в отличие от нас. И вдобавок мутанты ведут пока что оборонительные бои и сейчас на их на стороне ощутимое преимущество — это всевозможные укрытия. Это здания, помещения, брошенные квартиры, офисы, магазины и т. д. Но несмотря на это преимущество, мы сейчас хотя бы знаем откуда ждать угрозы нападения и можем предпринять ответные действия. А что же выйдет когда вы разбомбите город? А вот что. Мутанты получат, просто огромнейшие преимущество над нами. Представьте себе. Каждый обломок, каждая воронка, каждая яма, овраг, не обрушившаяся стена и т. д., превратится в укрытие для мутантов. И вот тогда «мимы» подойдут к нашим войскам практически впритык и будут абсолютно незаметны…

— Хватит! — заголосил женским голосом, генерал Ульянов, боясь что его план сейчас рухнет. — Вы занимаетесь демагогией! Я могу поклясться товарищ президент, что после бомбардировки города не один мутант не выживет. И о том, о чём нам сейчас толкует генерал Овчаренко не может быть и речи. Нашим войскам больше не потребуется кого-то опасаться, потому что некого уже будет. Ну может встретиться по пути десяток и всё, я вам это гарантирую. Никто не выживет в том аду, который я устрою специально для мутантов. И всего за три дня я очищу вам город. Это я вам обещаю.

И Ульянов весь аж зарделся, когда сам же придумал слету срок очистки города, да потом ещё и пообещал всё выполнить в срок — это звезда героя не меньше. Но не долго музыка играла…

— Заткнись генерал! Разобещался здесь. Где гарантии, где расчёты что твоё предприятие удастся? — закричал на него, генерал Овчаренко.

— Да пошёл ты сам! Ты уже наделал делов, что год не расхлебаешь.

И видя что перепалка всё равно ни к чему не приведёт, Овчаренко попытался найти поддержу у главы государства, призвав его к голосу разума:

— Товарищ президент, неужели вы согласны с бредовым планом этого выскочки?

Но президент был непреклонен. Что говорить, конечно же план Ульянова ему был не по сердцу, но другого выхода он просто не видел. Слишком. Слишком затянул Овчаренко, со своей войной. Слишком…

— Хватит оскорблений генерал Овчаренко, — холодно ответил он на вопрос надежды. — Да я согласен с планом Ульянова и уже утвердил. Потому что я считаю, что эти меры просто необходимы. Да город пострадает, в этом случае, но зато это решит нашу проблему, хоть и не на сто процентов. Но решит. — И польщённый генерал Ульянов с улыбкой превосходства с вызовом поглядел на Овчаренко.

И тогда Овчаренко просто взорвался не находя сил больше сдерживать эмоции:

— Да вы же не слушали меня! Вы даже не хотите понять!..

— Хватит! — оборвал его президент, стукнув кулаком по столу. — Довольно! Вы уже с лихвой постарались, что мама не горюй. Сколько вы уже народу положили за два месяца, а? А я вам отвечу: больше чем в каком-либо локальном столкновении! А у нас здесь, товарищ генерал, не война и даже не террористическая оккупация, а так… — неопределённый жест рукой, — бои местного масштаба с собственным населением, просто подцепивших болезнь и съехавших с катушек. Так что, не позволю! Я больше не дам вам шанс гробить войска и на пушечный выстрел не подпущу вас к командованию фронта. У вас есть уже новая задача, вот и выполняйте её, а генерал Ульянов будет выполнять свою. Свободны!