Можете звать меня Татьяной

Хорошкола

Сломали пятиэтажки, выстроили дома, большие-большие и пестрые. Этот дом, про который пойдет речь, был буквой «г» и всё повышался, повышался лестницей. При доме построили подземный гараж, а на нем прогулочную веранду. На нее чужим детям входа не было, а только своим, из дома. Дети из пестрого дома в обычную школу не ходили, а ходили в «хорошколу» прямо около дома. Там их пас громогласный наставник Виктор Петрович. Водил гулять на бульвар, тренировал в физкультурном зале и во дворе. Отпускал домой лишь в девять часов вечера, когда родители уж пришли из своих скучных офисов. Но это только младшие классы. Старшие ребята тусовались на веранде, крутили ногами тренажеры и подтягивались на турникете. Хорошкола тоже была выстроена буквой «г», и внутри этого «г» размещался детсад. Так что серьезные родители из большого пестрого дома могли не беспокоиться и сидеть в своих офисах сколько положено. Конечно, дети любили своего Виктора Петровича, несмотря на то, что орал на них во всю глотку. Он выгодно отличался от офисных родителей.

Хорошкола была уж очень роскошной и, наверное, очень дорогой. Сквозь стекло виднелся такой холл, что от удивления дух захватывало. Веранда тоже не уступала. На ней года за три выросли препорядочные сосны. Как их посадили в бетонную крышу гаража? сложное дело. Веранда смотрела на хорошколу, хорошкола на веранду, и обе оставались собой довольны. По ночам на веранде горели круглые фонари, а в окнах хорошколы таинственный приглушенный свет. Люди из пестрого дома ночью на веранду не ходили. Хоть решетка с лестницы открывалась только ихним ключом, всё равно боялись лихого человека. Жизнь у них была неплохая, и они ею дорожили.

А если бы кто вздумал прогуливаться ночью между пушистых, вполне благополучных сосен, то увидал бы в окнах хорошколы странное движенье. Происходило оно в основном под потолком гимнастического зала. Человеческие тела терлись об потолок, точно воздушные шары. Увидал это четырнадцатилетний мальчик Алеша – он на веранду не был вхож, а жил в недоломанной пятиэтажке. По генплану ее должны были сломать и на ее месте копать двухэтажный подземный гараж. Но в последнюю минуту передумали и рыли глубоченную яму прямо под Алешиным окном. Как хрущевка не свалилась в яму, не треснула – одна из многих загадок этой истории. В результате пятиэтажка оказалась заперта между пестрым домом и хорошколой. Ломать ее уже не было никакого смысла. Выстроить узкую башню? навряд ли.

Вообще комната с балконом, выходившим на хорошколу, была не Алешина, а папина-мамина. Но папа-мама уехали на далекий «участок» - копать. Алеша же отговорился непомерными школьными заданиями и в одиночестве, без помех, думал о девочке с веранды, имя которой вчера услышал. Подруги крикнули ей: «Аня!» - и она отозвалась. Когда у предмета твоих постоянных мыслей появляется имя, это уже маленькая победа. Алеша стоял весенней ночью на балконе, с которого видна была хорошкола, а веранда только краешком. Если обернуться в сторону веранды и высунуться подальше – тогда увидишь решетку, лестницу и четыре сосны, темно-зеленые в белёсом свете фонарей.

Но сейчас Алеша глядел в окна спортзала хорошколы. Невесомые фигуры поплавали немножко под потолком, потом сели на пол вокруг одного человека. Сейчас их всех было хорошо видно. В центре сидел взрослый человек, а кругом подростки вроде Алеши. Человек поднял олову, и Алеша узнал в нем Виктора Петровича, к которому успел хорошо присмотреться за те полгода. что работает хорошкола. И имя-отчество много раз слышал: голосистые дети так его называли. Около Виктора Петровича сейчас сидели одни мальчики. Чему он их учит? летать? значит, может научить Алешу взлететь на веранду? А может быть, всё иначе – летать умеет один Виктор Петрович. Мальчики спят, растут, летают во сне. Это их сны. И мой тоже. Алеша ощупал себя, решетку балкона. Нет, он не спит. Его стало клонить в сон. Пошел лег, сразу уснул и летал, летал во сне. Висел под потолком, внизу стояла девочка Аня, и Алеша ей говорил: «Посмотри, это же так просто».

Другое было непросто. Непросто было поговорить с Виктором Петровичем с глазу на глаз. Подстерег, пристроился к Великому Магу, когда тот вел детей на бульвар. Дети шли парами и не думали шалить. Баловались все вместе по команде Виктора Петровича – кричали хором всякую чушь и вертелись волчком. Но сейчас было тихо. Виктор Петрович покосился на пристроившегося Алешу и процедил сквозь зубы: «Отставить». Алеша не отставал. Он прошептал довольно внятно: «Я видел. У меня балкон выходит на ваш спортзал». Тут Алеша почувствовал, что ноги его не слушаются. Он стоит посреди аллеи бульвара, колонна детей его огибает, а Виктор Петрович уже далеко впереди. С сильным магом вздумал поговорить Алеша. Не вышел номер.

Какие деревья еще остались возле забытой хрущевки, те распустили листочки. Таджики подметали чешуйки от лопнувших почек с дорожки, что вела от пестрого дома к хорошколе. Ветер долетал откуда-то с юга, где уж вовсю шумели рощи. Отец с матерью ворчали на Алешу: отбился от рук (а был чистое золото). Вздыхали в своей комнате с балконом: «Подросток… что делать». Я не возьмусь за плеть, стану коня жалеть. Повезло Алеше с ними. Но в школе дела пошли наперекосяк. Зачем мне школа, в которой нет девочки Ани? Какие-то Анны есть, но всё не те. И Алеша высовывался из окна своей маленькой комнатушки, что выходила прямо на веранду. Может, выйдет, покажется. Не выходила. Свет сошелся клином. И солнце рано уходило за пестрый дом.

Алеша шел из школы, ничего вокруг не видя, занятый своими мыслями. И чуть что не стукнулся о подбородок Виктора Петровича. Тот взял его за плечи, узкие плечи подростка. «Ладно, можешь приходить». И пошел, куда шел. К ночи, как уснули усталые папа с мамой, Алеша стал толочься у ворот хорошколы. Уж было двенадцать. Уж три часа, как разлетелись со щебетом питомцы Виктора Петровича. Но свет в спортзале не горел. Ага, зажегся. Тут же щелкнул замок, и ворота впустили Алешу. Впустила его и дверь хорошколы. Дорогу в спортзал он нашел сам. Но в зале никого не было.

Он сидел один на полу, поверху веял весенний ветер. Откуда – непонятно. Но уже через полчаса жизнь не казалась ему такой безысходной. Хорошо, когда тебя любят. Ну, а если не любят, если не замечают меня, торчащего в окне – значит, не сработало. Какая-то шестеренка в механизме судьбы отказала. Бороться за любовь – это только в старых советских фильмах. И тут он заметил, что давно уж висит под потолком. Что-то гнетущее отпустило его. Проснулся в своей постели. В то же утро – чистенькое воскресное майское утро – девочка Аня с веранды крикнула ему: «Мальчик, подай пожалуйста мяч». Поймала, но не ушла, а осталась стоять с мячом в руках. «Тебя как зовут?» - «Алеша». – «Я тебя знаю. У тебя окно на втором этаже, выходит прямо на веранду. А мое во-он там, на семнадцатом. Но я тебя вижу с лоджии. Подходи на лестницу, я открою тебе замок». Вот так отворились двери рая. А папа с мамой копали без него на далекой даче и сердились добрыми сердцами.

О чем станет разговаривать со своей любимой человек, которому месяц назад исполнилось четырнадцать? конечно, о школе. Не о березе же, чудом застрявшей между хрущевкой и высокой верандой. Ты не в нашей школе учишься, Аня. – Нет, меня папа возит довольно далеко. – Тебе там нравится? – Не очень. Родителям нравится. Элитарно, гуманитарно. (Просить, просить Виктора Петровича, чтоб Аня училась в нашей школе. Он всё может, Великий Воспитатель. И чтоб наша школа хоть немножко похорошела. Не как хорошкола, но хоть чуть-чуть.) Аня посмотрела время на своем айфоне и проговорила без лишних объяснений: «Мне пора. Давай запишем номера друг друга». Алеша достал из кармана самый дешевый, за восемьсот рублей мобильник, и они обменялись номерами. Аня помахала рукой и побежала, забыв выпустить Алешу. Ему пришлось перелезать через решетку с кольями. Но ведь на выход, не на вход.

Господи, сколько таких сюжетов! Принцесса и дровосек. Или какой-нибудь другой вариант. По идее хорошо кончаться не должно. Но Великий Маг Виктор Петрович… Его Алеша встретил в тот же вечер. Он, Алеша, шел, размахивая руками, и попал Великому Магу прямо в объятья. Тот сразу выпустил Алешу и буркнул: «Не сейчас. С сентября». И Алеша начал надеяться. Надеялся всё лето. Ани не было, ее куда-то увезли. В конце концов сдался и поехал на дачу – порадовать своих. Делал там самую тяжелую работу – откуда только силы взялись. Август, весь в плодах и в трудах, никак не мог уйти. Звонить Ане Алеша не стал. Вдруг она сама позвонит, то-то будет чудо.

Вот и первое сентября. Утомленные солнцем, пожухли тополя возле школы. А как школу отремонтировали – не узнать. Аня! Аня выходит из машины – отец привез, два шага ей не дали пройти. Отец развернулся и уехал делать деньги. Но это только первого сентября – потом Аня уже ходила пешком, так сама захотела. Алеша ждал у окна, одетый и собранный, когда она появится у решетки, через которую он однажды лез. Ссыпался кубарем со второго этажа, по-спринтерски бежал от подъезда и перехватывал Аню на углу веранды. Свои пожитки каждый нес сам в рюкзачке – сейчас с портфелями не ходят. На уроках сидели вместе, и Аня безбожно списывала у Алеши. Тот был счастлив выще головы. До поры. За всё нужно платить.

Дождливой октябрьской ночью Алеша проснулся ровно как от боя часов. Никаких таких часов в доме не было. Он, одетый, стоял перед воротами хорошколы, а дождик сеял и сеял. Ворота растворились, он вошел в здание, но почему-то ему было не по себе. Ведь он ничего мысленно не просил у Виктора Петровича, ему довольно того, что есть. В гимнастическом зале вокруг Великого Воспитателя сидели подростки. Маг указал Алеше место, тот повиновался. Дальше пошел какой то кошмар – предчувствия не обманули Алешу. Сознанье отключалось. Висели под потолком, бормотали какие-то заклинанья. И Алеша проговаривал те же фразы, не зная их смысла. В момент просветленья Алеша уцепился за гимнастическую стенку и громко сказал: «Виктор Петрович, отпустите меня. Я не могу». – «Хорошо, хорошкола тебя отпустит, но ты лишишься того, что я тебе дал». – «Посмотрим». Откуда взялась у Алеши такая дерзость – непонятно.

Он проснулся в своей постели от звона будильника и еле добрался до школы. Один, без Ани. После уроков Аня сказала ему: «Меня переводят в прежнюю школу. Родители не согласны больше мне потакать». – «Мы будем видеться?» - «Вряд ли». И тут в мозгу Алеши всплыла какая-то тарабарщина, что заучивали вчера. Он пробормотал ее. «Как ты сказал? повтори». «В другой раз». – «Негодный мальчишка! вот нарочно останусь здесь и буду у тебя списывать. Устрою родителям скандал». И на следующий день отец привез ее в простую, обыкновенную отремонтированную школу. Принцесса на горошине! Сейчас от нее достается родителям, но в будущем сцены придется терпеть Алеше. Если только это будущее наступит. А пока выглянуло октябрьское солнышко, желтые листья закружились на него глядя. Падали на дорожку, что вела из пестрого дома во внешний мир. Таджики усердно мели их.

Третий раз Виктор Петрович встретил Алешу в длинном узком проходе между верандой и пятиэтажкой. В такое темное время никому не улыбалось здесь оказаться. Но Алеша утратил чувство страха. Виктор Петрович посветил фонариком ему в лицо. Алеша зажмурился. «А ты оказался способным. Решил со мной потягаться? ну-ну». И оставил Алешу стоять столбом на месте, покуда он, Виктор Петрович, не покинет нехорошего коридора под окнами хрущевки. Наконец Алеша сумел сдвинуться с мертвой точки и пришел домой. За стеной тихо разговаривали терпеливые папа с мамой. Услыхав, что сын вернулся, погасили свет и замолкли. Береза постучалась в стекло. Алеша открыл на минутку окно, коснулся тончайшей ветки. Ей бы, песенной березе, полагалось стоять во поле, а не черт и где. Поддержат Алешу, не выдадут. Любовь это борьба, как ни крути.

Анин отец всё ж Алешу увидал. Аня объяснила небрежно: «Это мальчик, который хорошо понимает математику, а я ни бум-бум». Довод сочли достаточным. В простой школе всё попросту. Хоть ты и из пестрого дома, влепят тебе тройку, не выше. Алеша лез вон из кожи, но ниже четверки Аня не получала. И Виктор Петрович встретил их вдвоем, но никакой порчи на них не напустил. Пощадил. Уж какой был неприветливый ноябрь, но беда близко не подошла – пряталась по ночам в тусклых окнах хорошколы.

В сумрачный день под тучами Алеша довел Аню из школы до самой калитки. Она открыла замок, крикнула – до завтра - и убежала. Алеша посмотрел ей вослед. Двое парней, крутивших сильными ногами тренажеры, оставили свое занятие и вышли на лестницу за Алешей. «К богатым девчонкам подъезжаешь, вошь? рано начал». И высокий парень замахнулся. Алеша не думая крикнул какие-то бессмысленные слова. Парень пошатнулся и повалился прямо спиной на ступеньки. Товарищ бросился его поднимать – Алеша удрал. На углу, еще до поворота, его ждал Виктор Петрович. Взял за рукав, махнул туче – иди, иди. Туча послушно ушла, затих и ветер. «Милый мой, у тебя талант. Чтобы за час занятий…» - «Я не хочу. Я лучше пойду учиться восточным единоборствам, чем вот так». – «Как знаешь, как знаешь. Но меня лучше иметь другом, а не врагом». И исчез. Сквозь землю провалился. На другой день Аня сказала Алеше: «Я оглянулась и видела, как ты устроил Генке нокаут. Очень хорошо, не будет задаваться. Отца я всё ж попрошу – пусть крепко побеседует с Генкой». – «Не говори, я сам разберусь». – «Сделаю, как сказала».

Сейчас ребята все акселераты. Цветок расцвел, хрупкий цветок – не дышать. Слава богу, у Алеши изумительные родители. Уж приметили, но даже шептаться не смели. Ангелы, а не родители. Алеше есть в кого. Никакие Генки к Алеше больше не совались. Лег спокойный снег, и Аня с Алешей прямо по веранде ходили на лыжах. Неразлучные у всех на глазах, давно примелькались людям из пестрого дома и хрущевки. Единственная причина, по которой Анин отец не принимал мер – он знал, что впереди много времени, и всё еще сто раз переменится. Не хочет дочь, чтоб ее возили в школу – ну и не надо. Баба с возу – кобыле легче, даже когда бабе пятнадцатый год. Дури в ней уже предостаточно.

Алеша обычно разговаривал с Аней опустив глаза, глядя ей под ноги. Лицо крупным планом видел редко. Влюбился в силуэт на веранде, в рисунок застывших движений. Когда ходили на лыжах, всегда шел сзади. Кричал ей в затылок: «Поворачивай!» Впрочем, лыжи кончились. Снег на веранде остался в основном под стеной здания. Таджики вывозили его на тачках к решетке, чтоб он таял туда, вниз. Солнце предательски сияло, когда Виктор Петрович встал перед Алешей прямо у его подъезда, задрав голову. «На этом месте хорошо бы построить высокую узкую башню». Алеша промолчал, но про себя подумал: «Не в твоей власти».

Однако на следующий день вокруг их дома уж ходили двое парней с теодолитом, мерили. А в конце недели отец сказал Алеше: «Нас вызывали. Ломают. Предлагают ордер в Митино. Здесь домов для переселенцев не строят». Дома для переселенцев – какие они? во всяком случае, не пестрые. Мама говорит, квартира будет той же площади, чуть получше. Ну, электроплита, встроенный шкаф в передней. Ведь они, родители, знают, знают, что это значит для Алеши. Бежать к Великому Магу, умолять, чтоб отыграл обратно? «Я буду безропотно висеть под потолком, постигать черную магию, швырять людей спиной на лестницу»? Нет, он не пойдет кланяться. От событий минувшего года повзрослел. Справится.

Аня бросила невзначай, когда Алеша в субботу провожал ее из школы: «Вас ломают, выселяют в Митино. Всё уже известно». Алеша спросил, как тогда: «Мы будем видеться?» И она как тогда ответила: «Вряд ли. Доучусь до конца года, потом уйду в прежнюю школу. Отец вздохнет с облегченьем. Опять будет элитарно-гуманитарно». Алеша прямо и пристально поглядел Ане в глаза. Лицо было чужое, равнодушное. Аня тоже повзрослела – ей пора, она девочка. Раньше вырастают. Взрослый Алеша смотрел на чванную маленькую женщину. Войти на веранду не попытался, да она и не пригласила. Развернулся и ушел. Возле его дома. стояли трое важных мужчин, поднявши головы к обидно прекрасному весеннему небу. Алеша расслышал: «Башня, башня…» Ишь заспешили - в выходной день приперлись. Великий Злой Маг послал направленную мысль кому следует, и просить его пойти на попятный Алеша не собирается.

Башня имени одиннадцатого сентября. Алеша уж ненавидел эту немыслимую уродину. Интересно, если террористы взорвут ее, куда она рухнет? на веранду или на хорошколу? Алеша не узнает. Он не станет ездить из Митина караулить выросшую девочку. Застенчивый огонек, прежде вспыхивавший в ее глазах, погас. Пестрый дом окончательно принял ее в свое лоно. Алеша погрозил кулаком в безлюдный двор хорошколы, хоть, возможно, Великий Злой Маг и не был причастен к Аниной метаморфозе. Жизнь идет своим чередом. Алеша пришел домой и сказал родителям: «В Митино так в Митино».