Можете звать меня Татьяной

Подходящий Витька

Витька рос, рос и дорос до того, что, с ним начали считаться. Нет, не папа с мамой. Они по-прежнему делали всё по своему усмотрению, а Витьке давали ценные указания. Витька уже пошел в пятый класс и мог по ряду вопросов обойтись без указаний. Но вот отметки приносил из рук вон плохие. И учителя, конечно, не собирались считаться с Витькой. Они говорили надменно: «Мы материал изложили, а если кто не понял – существует репетитор. Последнюю фразу Витькины родители пропускали мимо ушей. Дескать, и так сойдет. Но Витьку на всякий случай бранили – для профилактики. Товарищи-соученики тоже не очень считались с Витькой. У них были честолюбивые родители, репетиторы из числа своих же преподавателей и хорошие оценки. Маленькие люди учились у взрослых маленьким обманам.

Нет, с Витькой считаться стали совсем другие, безымянные и, боюсь сказать, бестелесные существа. Когда он дождливым осенним днем безо всякой охоты брел в школу, над ним будто плыл невидимый зонтик, и ни одна капля на него не попадала. Газовая конфорка сама выключалась, если немудрящий его обед собирался пригореть. Большая красная тройка в его тетради, помигав точно лампочка, деформировалась в пятерку. Да и саму тройку учительница ставила с таким видом, словно ей было жалко. Но домашнее задание было выполнено, с этим не поспоришь. Папа-мама не помогали, и задание было довольно бессмысленное, но в голове у Витьки посветлело, и сейчас он вполне соответствовал. По ночам видел сны вовсе невероятные. Созвездья неслись ему навстречу, а он только глазами моргал. Был бы он постарше, спросил бы прямо: «Кто вы, опекающие меня, не очень везучего?» Но стеснялся. Ведь ему было всего десять. И он принимал с молчаливой благодарностью неведомо откуда пришедшую помощь.

Но знать ему хотелось, и его желанье было исполнено. В воскресный день, пасмурный хуже буднего, родители занялись шопингом, то есть попросту говоря пошли по магазинам. Отцу понадобились кой-какие инструменты, а матери неизвестно что. Что попадется. Женщина, ничего не поделаешь. А за Витькой прилетели. Окно распахнулось, и нечто вроде рукава в аэропорту впихнулось в комнату. Витька ощутил себя на движущейся ленте, и его внесло в корабль. И полетели. Да так полетели, что уж не осенние тучи, а светящиеся галактики маячили в иллюминаторе. Набравшись храбрости, Витька спросил: «Вы здесь?» - «Да, здесь, только мы пропускаем свет через себя и оттого не видны». – «Почему вы выбрали меня?» - «Потому что у тебя, мальчик, мозги не замусорены. К счастью, ты никогда не выдержишь ихнего ЕГ. Чистый лист. Ты нам подходишь». – «А как же школа, учителя, тестирование?» - «Мы дадим тебе иные, еще никому не доступные возможности познания». Тут Витька проснулся. Оказывается, он задремал средь белого (серенького) дня. Рамы были закрыты, стекла забрызганы дождем.

Идучи наутро в школу, Витька дороги не заметил. Только сошел с крыльца – и уже в школьной раздевалке. Снял куртку – под ней светлый комбинезон с молнией, на конце молнии мигает огонек. «А не выгонят меня из класса в таком наряде?» - боязливо подумал Витька. Ему ответили внятно: «Ты под защитой». Проходя мимо учительской, увидел насквозь через дверь, как наводит макияж математичка Анна Сергевна, главная его мучительница. Не удержался, смазал ей тени под глазами. Получилось. В результате умучительница немного припоздала на урок. Сидящий рядом с Витькой Петя Глазков пялился на него и сразу получил замечанье, а Витьке ничего.. Да он и сидел смирно, только огонек с его комбинезона бегал по доске за мелом Анны Сергевны. А вдруг вчерашний сон был вовсе не сон? Уж очень много сегодня чудес. На перемене подумал: «У меня особая миссия». Вот такие необычные слова родились в его стриженой голове.

Это всё цветочки, ягодки поспели после уроков. Куртка Витькина с вешалки исчезла. На месте ее стоял торчком твердый, прозрачный и невесомый скафандр. Раскрылся, точно футляр для скрипки, и Витьку в него вложили, а как – он толком не понял. И понесло его безо всякого корабля мимо разинувшего рот охранника. Они, бездельники, теперь стоят возле каждой школы. Понесло над отделением милиции, куда Витьку однажды привели не по делу: дерущиеся разбежались, а он, зазевавшийся зритель, попался. В общем, понесло через тернии к звездам. Витьке оставалось только пошире раскинуть руки, как на картинке, быстренько взглянуть на стремительно удалявшуюся землю и запеть во всё горло: «Родина слышит, родина знает». Так надо.

Лететь было легко. Никаких перегрузок, никаких тебе усилий. Навстречу несся метеорит. Коричневый, угловатый, величиной с деревенский дом. Витька мысленно отвел его в сторону. Тот послушался. «Этак мне цены не будет, - подумал Витька. Смогу предотвращать мировые катастрофы. А в школу ходить не стану, и не надейтесь». Так, воображая себя спасителем человечества, рассекал он пространство. Красота звездного неба захватила всё его неизбалованное, нетребовательное существо. Он запел не очень правильно, но усердно:

На пыльных тропинках далеких планет

Останутся наши следы.

Тут Витьке на ухо сказали: «Хватит для первой тренировки». Он увидел себя в школьной раздевалке. Куртка висела на своем месте. Ни скафандра, ни комбинезона. На нем плохонькие китайские джинсы и свитер. Надел куртку, пошел. Домой добирался минут двадцать. Всё-таки земное притяженье – будто груз тащишь. Еле ноги волочил, отвык. Не всё так просто, оказывается. Захотят- помогут. Но просить нельзя. Сами должны догадаться, эти невидимые, светопроницаемые. Крепко держит земля, попробуй вырвись.

Он сидел дома, вертел глобус. Одни названья чего стоят. Азорские острова, Саргассово море. Проглянуло бледное солнце, осветило ясень под окном. Листья облетели, семена еще держатся – для птичек оставлены. Вон, клюют. Любая мелочь здешней жизни теперь до глубины души трогала Витьку. Он не думал раньше, что земля так беззащитна. Он вообще раньше не думал. Тыкал пальцем в клавиатуру компьютера, силясь угадать, какого из нелепых ответов на дурацкий вопрос от него ждут. Обычно не угадывал и не набирал нужного балла. Сейчас в голове у Витьки словно прожектор шарил, освещая дальние уголки мозга. Свободного мозга, не обремененного школьными знаниями и умениями.

На следующий день в школу его опять перереместили за считанные секунды. Вчера показали, что земля здорово притягивает – и пока дают передохнуть. Комбинезон на нем образовался новый, голубой как летнее небо. Лампочка горела на браслете часов, очень больших и явно не Витькиных. Петя Глазков посмотрел-посмотрел и пересел на другую парту. Учителя не возражали. Стали-таки считаться с Витькой. Давно пора. Но кто-то рядом всё же сидел. Прозрачный, создающий своими движениями легкий прохладный ветерок.

После уроков, минуя раздевалку, Витька вместе со своим невидимым спутником вышел прямо на крыльцо. Возле школы стоял обыкновенный личный самолетик, как в фильмах. Спущен трап, Витька поднялся – и уже летят. Летят над нагло торчащими башнями новой Москвы – десятилетний Витька иной и не знал. Сели на площадку чьей-то крыши, для посадки именно такого вида транспорта и оборудованной. Куда ни взглянешь – всё строят, строят. И машины стоят в пробках, плотно прижатые друг к другу. Между ними, найдя лазейку, проскакивают бойкие мотоциклисты – их развелось много. Ничего, у Витьки теперь есть самолет – все видели. А ведь прежде его мечты дальше мотоцикла не шли. Подлетело НЕЧТО. Забрало, унесло Витьку и, наверное, его не видного глазами наставника. Что было дальше с самолетиком, Витька не успел разглядеть. Остался ли он на крыше или вовсе исчез?

Летят. Луна совсем близко. Прилунились. Витьку вложили в скафандр и выпустили. А впереди идет ОН, и от его ног ложится дорожка для Витьки. Сделали несколько шагов – так, отметились. И уже на обратной стороне Луны, которую Луна нам не показывает. Витькин спутник говорит ему просто и понятно: «В твоей голове всё отпечатывается. Дома сядешь за компьютер, нажмешь «enter» и увидишь ее, обратную сторону Луны, на экране. Мы организовали прямую связь твоего мозга с компьютером – новая технология ввода. Распечатаешь – принтер тебе поставили. Что другое, а это ты умеешь. Вы все влюблены в компьютер». - «Он такой умница…», - прошептал Витька. – «Можешь похвалиться распечаткой в школе, я тебе разрешаю. Но вообще – из твоего компьютера прямой выход в нашу сеть. Ты у нас подопытный кролик. Ты идеальный приемник информации. Лишнего нет в твоей голове, это в данном случае главное».

На другой день в школе Витька хвастался картой обратной стороны Луны. Подошел учитель Олег Борисович, который у Витьки в классе не преподавал. Попросил позволения отксерить. Витька милостиво согласился. Петя Глазков хотел было подсесть обратно к Витьке, натолкнулся на что-то непонятное и ушел откуда пришел. Комбинезон на Витьке был зеленый, как та трава у дома. А лампочка горела прямо на лбу, точно у шахтера. Что думали обо всем об этом девчонки, Витьку не интересовало. Уж в их-то куриные мозги никто не вложит космической информации. Но Олег Борисович просил держать его в курсе. «Если ОНИ не против», - отвечал Витька. Кто такие ОНИ – Витька не уточнил. Он и сам-то толком не знал. Олег Борисович допытываться не стал, он уважал Витькину тайну.

После занятий у школы на этот раз стоял вертолет. Витьку впустили. Петя Глазков было сунулся, но невидимая сила его остановила, и трап убрали. Взлетели над школьным двором, где стояли, задрав головы, мальчишки. Девчонок Витька по-прежнему не замечал, хоть они там и толпились, любопытные. Пролетели над спокойно идущим домой Олегом Борисовичем. «Есть хоть один человек, который меня понимает», - вздохнул Витька. Опять с крыши, но уже с другой, их забрало ОНО. И – на Марс, на Марс. На красную планету. Выпустив Витьку в защитном скафандре и всё время самолично сопровождая, его прозрачно-прохладный спутник проговорил: «То, что приносишь в своей голове, можешь, распечатав, отдавать Олегу Борисовичу. Сразу распечатывай в двух экземплярах – один для учителя, другой для похвальбы». Витька благодарно кивнул внутри скафандра. У него в школе есть старший друг, это здорово. Родителям Витька решил не хвалиться, а то еще попробуют помешать. Почему до них еще не дошли новости из школы – загадка. Загадка и красная планета. Облетели ее всю. Витька старательно вбирал в голову увиденное. Невидимый сказал: «У тебя в компьютере будет объемное изображенье. Учителю подари просто две карты, с разных сторон планеты снятые. Мы же будем брать для своей сети всё полностью».

Родители наконец очнулись. Отец спросил строго: «Витя, что это за полеты во сне и наяву?» Сын пожал плечами. Не нашел ничего сказать кроме как: «Но отметки у меня стали хорошие. Правда, правда». Тут отцу позвонили по делу, он заволновался, стал обзванивать своих сотрудников, и разговор сам собой отодвинулся. А после ОНИ сделали так. чтоб разговор и не возобновлялся. Про борьбу с метеоритами речь пока не шла, но экскурсии по вселенной начались успешно. Процесс пошел.

Олег Борисович поблагодарил за марсианские карты. Пригласил Витьку к себе домой, показал ему глобусы Марса и Венеры. Разговаривал с ним как со взрослым – а Витька почти ничего не понимал. Но распечатки карт Венеры пообещал твердо. Учителя ставили Витьке завышенные отметки, впечатленные самолетом и вертолетом. Странный народ эти взрослые, попробуй пойми их. Отец увидел неизвестно откуда взявшийся принтер и сразу попытался распечатать с Витькиного компьютера какие-то свои бумажки. Но компьютер строго спросил: «Пароль?» С Витьки он такого не требовал. Отец оробел и отступил. Взрослые привыкли принимать запреты без возражений. Нельзя – значит нельзя. Его достаточно щелкала жизнь, чтоб он твердо усвоил слово «нельзя». Витька, недовоспитанный отрок, был еще по-детски бесстрашен.

Полетели на Венеру – вечернюю звезду. Олег Борисович уж показывал ее Витьке из своего окна, чуть небо открылось от тяжких туч. «Смотри, Витя, она голубая. Ее еще называют Веспер-звезда». Витька силился записать в свою голову счастливый вечер с умным другом, но это было не предусмотрено. Объем Витькиной памяти был нужен ИМ полностью. В ИХНЕМ космическом корабле Витька осмелел и сказал: «А я видел глобусы Марса и Венеры. Олег Борисович показывал». Витькин гид по вселенной сказал попросту: «Ага». То есть принял к сведенью. Честно говоря, Олег Борисович больше чем Витька подходил на роль спасителя человечества от метеоритов. Но ИМ виднее. А может, ОНИ сами охранят планету Земля, если посчитают нужным. Витька этим не заморачивался. Не его ума дело.

Венера показалась Витьке не такой интересной, как Марс. Всё же Марс мужчина, воитель, а Венера просто женщина. (Так Олег Борисович сказал.) Марс главнее и крупнее. Витька расхрабрился и спросил: «А где живут такие, как вы?» - «Да повсюду. Видимая часть вселенной ничтожна в сравнении с сокрытой от вас, таких несовершенных». – «А мы изменимся когда-нибудь? поумнеем?» - «Ты наверняка поумнеешь, если будешь внимательней. Не болтай, наблюдай». – «Говорит совсем как учителя в нашей школе, - удивлялся про себя Витька. Для меня старается, чтоб я его понимал». Витька летел в скафандре, изо всех сил разглядывая голубую планету. ТОТ летел впереди, управлял Витькой. От НЕГО исходили электрические разряды – Витька чувствовал их даже под скафандром. Нет, красивая планета. Правильно ее назвали Венерой.

Витьку на Землю прямо так, в скафандре, и вернули. Скафандр раскрылся и скрылся. На Витьке была обычная школьная одежда. Идти было легко. Лужи подмерзли и проламывались под ногами. В окнах светились телевизоры. Сумерки слегка попахивали бензином. Витьке уж не хотелось похваляться своими приключеньями. Хотелось остаться подольше на земле, такой обжитой и уютной. Дома он быстренько распечатал карты Венеры и понес обещанное Олегу Борисовичу. Тот жил от Витьки за две троллейбусных остановки. Решил рассказать ему всё – поделиться.

«Да, Витя, конечно, то, что ты пока приносишь, уже известно. (ОлегБорисович вертел двумя руками глобусы Марса и Венеры.) По-видимому, главное в эксперименте – отработать на твоем незамутненном мозге будущие генетические изменения человека. Сращивание его с компьютером. Компьютерная революция – прекрасно. Но генетическая еще предстоит». Витька сообразил только, что за него крепко взялись, и уж был не рад. Прозрачно-прохладный был теперь всё время рядом, дуновение от НЕГО шевелило Витькины волосы, и они потрескивали.

А Олег Борисович ходил по комнате, рассуждая: «Понимаешь, Витя, они явно могут превышать скорость света, что для нас является пределом. Существа, намного нас превосходящие. Константин Циолковский прозревал их существование. Ты первый, кто с ними встретился. Я тебе бесконечно благодарен за то, что поддерживаешь со мною связь». И пожимал Витькину обветренную руку. Витька загордился и перестал трусить. Всем бы такого учителя. «Олег Борисович, ОН здесь, я чувствую. Обратитесь к нему – вдруг он ответит?» - «Нет. Пока они сами не захотят со мною общаться, я не должен. Это слишком серьезно. И так мне много позволено». – «Олег Борисович, честно говоря, я открылся вам не спросясь. Мне было позволено только отдавать вам распечатки». И, дрожа от страха, спросил: «ТЫ не хочешь поговорить напрямую с Олегом Борисовичем?» - «Когда время придет, когда время придет», - отвечали ему. «Олег Борисович, вы слышали? ОН ответил». – «Нет, ничего не слыхал». – «А я слышал. ОНИ выйдут с вами на связь, когда время придет». – «Время придет – они выйдут на связь с нами со всеми. Только б мы чего не натворили до тех пор». «Ядерной войны?» - догадался Витька. Олег Борисович молчал. Первый неуверенный снежок падал за окном. Покружит-покружит, то ли ляжет, то ли испарится на лету. Земля становилась Витьке день ото дня милей. Даже школу он вспоминал без отвращенья. Пусть стоит, может, чему научит. Надо же понять, что представляет собой скорость света и кто такой Константин Циолковский. А тесты можно стерпеть, хоть даже Витьке видна их неуклюжесть. Молчанье затянулось. Прозрачный взял Витьку не за шиворот, а не пойми как, всунул в куртку и отправил домой. Ноги Витькины проскользнули над землею – лишь троллейбус мелькнул, отставая. И вот он уж в своей личной комнатушке – она у Витьки была, по счастью. Компьютер стоял новый, тоненький и, видно, очень шустрый. Сам открылся, выдал Витьке про скорость света и про Константина Циолковского, даже с портретом. Поощрил таким образом за благое намерение учиться.

Все планеты облетать не стали – отправились в дальние галактики. Витька выучил и слово «галактика». Компьютер сам объяснил ему, что это такое, и показал их - несколько штук. Витька хотел было просветить Олега Борисовича насчет галактик, но тот сам всё это знал. Витьке осталось только замолчать и почтительно склонить лопоухую голову. Неискушенного Витьку отдаленные галактики занимали примерно так же, как Марс и Венера. Но Олегу Борисовичу они были намного интересней. Он попробовал перегрузить через интернет содержание Витькиного тоненького компьютера в свой – не вышло. Зато неожиданно получилось снимать информацию в компьютер Олега Борисовича прямо с Витькиного мозга. Может, не всю. ОНИ не сочли нужным разговаривать с учителем, но включили его каким-то краешком в эксперимент. Право же, он того заслуживал. Витька обрадовался и тихонько запел в углу дивана Олега Борисовича, как всегда фальшивя:

Я верю, друзья, караваны ракет

Помчат нас вперед от звезды до звезды.

Олег Борисович взглянул на него с укором, и он затих. «Нам важней всего знать, Витя, - говорил Оле Борисович с таким волненьем, что очки упали на пол, Витька бросился их поднимать, - есть ли где кроме Земли живые существа. Наши давно пытаются поймать осмысленный сигнал, но дело ограничивается шумами». Кто такие эти «наши» - Витька не спрашивал. Он давно понял – Олег Борисович не один такой, у него есть единомышленники. Где-то окопались, смотрят в телескопы, ловят радарами непонятные шумы. Витька вырастет – тоже будет с ними, Олег Борисович его сам туда за руку приведет. Что за чудесная, интересная жизнь будет у Витьки. Размечтался. Надо математику на завтра приготовить, а то Анна Сергевна съест живьем. Ветер швырнул в стекло горсть сухого снега, словно предупреждал: «Не рвитесь на другие планеты. Здесь у вас жить еще кое-как можно, а там неизвестно что. Не будьте неблагодарными».

Олег Борисович прочитал Витькины мысли. Значит, ОНИ ему это тоже стали позволять. Витька ничего против не имеет. «Да, Витя, тут у нас пока сравнительно комфортно. Однако материки неуклонно сближаются. Когда они сольются воедино, климат будет резко континентальный – зимой чрезвычайно низкие температуры, летом отчаянная жара. Но это не при нашей жизни, не пугайся». Как не пугаться. У Витьки даже пот выступил на лбу. Его Земля, которую он видел в иллюминатор – и вдруг с ней такая петрушка. «Ступай домой, Витя. Уже поздно, на улице ни души. Родители, должно быть, беспокоятся. Ветер лютый, точно в Воркуте». Витька не знал, какой ветер бывает в Воркуте, но послушно засобирался. Вышли. Прозрачный спутник зажег у Витьки на лбу фонарь и за считанные секунды провел его через сухую метель.

И вот он настал, великий день. Прилетели в дальнюю галактику на обитаемую планету близ некоей безымянной звезды. Конечно, прозрачные давно тут побывали без Витьки. ИХ встретили весьма обыденно. Стояли, полностью видные Витьке, но довольно странные. Нечто вроде головы передвигалось на многих ногах. Ноги аборигены планеты задирали повыше, переступая через неровности каменистой поверхности. Не то живые луноходы, не то огромные крабы. Издавали высокие звуки различной длительности. Похоже на азбуку Морзе. Прозрачные отвечали на том же языке. Потом задраили люки и рванули в розовое небо. Крабы подняли ноги в знак приветствия, прощаясь. У Витьки в голове записались вся зрительная картина и весь тарабарский разговор. Пусть Олег Борисович посмотрит и послушает. Пусть попробует расшифровать, что говорилось. Ему надолго хватит, вместе с его учеными коллегами.

Олег Борисович долго бился, потерял сон и аппетит, стал худой как щепка. Витька не отходил от учителя, заглядывал ему в глаза, исходя сочувствием. ОНИ сжалились, послали Олегу Борисовичу в компьютер переводной словарь. Февральское солнце било в глаза, Витька чистил картошку для учителя, когда Олег Борисович прочитал торжествующим голосом: «Правда ли, что в галактике Млечный Путь существует обитаемая планета?» - «Да, действительно, в системе звезды Солнце на планете Земля есть жизнь. Мы установили контакт с обитателями Земли. Пока что уровень их развития невысок. Но мы пытаемся помочь генным изменениям обитателей Земли». И всё. Чисто деловой разговор. На сантименты времени не тратят.

Побывали еще в одной галактике, где прозрачные нашли сравнительно недавно обитаемую планету с водой и низко стелющимися зелеными деревьями. Там жили такие же прозрачные, но говорили они вполне внятно и словно на иностранном языке, напевая слова то выше, то ниже. Витькин спутник отвечал тем же. Когда всё это переписалось в компьютер Олега Борисовича, он чуть не спятил от радости. Обнаружилось, что в компьютер ему сбросили универсальную программу перевода, и текст высветился сразу. «Откуда вы сейчас летите? мы посылали за вами, но безуспешно». – «Временно базируемся в галактике Млечный Путь, звезда Солнце, планета Земля. Настройтесь по моим приборам и прилетайте тоже наблюдать мало изученный феномен. Обитатели этой планеты сконцентрировались на небольших участках суши, оставляя огромную территорию неосвоенной. Их города представляют собой любопытное зрелище. Тесно и душно. Не удивительно, что на них порой находит безумие, и они истребляют друг друга с помощью специальных механизмов. С ними предстоит долгая работа. Так что ищите нас там».

Олег Борисович метался по комнате, натыкаясь на различные предметы и маша руками точно ветряная мельница. «Видишь, Витя, скоро у нас могут появиться и другие межгалактические наблюдатели кроме твоего невидимого друга. Мы вызываем их недоумение своим нерациональным поведением». В открытое окно пахло распускающимся тополем. Витька жадно тянул ноздрями драгоценный земной воздух с безразличным названием «атмосфера». Пусть прилетают, пусть наблюдают. А он, вытянувшийся одиннадцатилетний Витька, поедет в деревню и будет купаться в речке Воря. В конце концов, девчонки тоже не такие уж дурочки. Пусть будут». Последняя мысль влезла в Витькину голову неведомо откуда.

Уже зацветали яблони, когда Олег Борисович повел Витьку к тем самым «нашим». Шли мимо нового здания цирка, мимо детского музыкального театра. И на всем пути яблони, яблони раскрывали белые цветы, не обращая никакого внимания на редко проходящий троллейбус. Витька первым увидел купола университетской обсерватории. Он понял: это то самое место, где закрепились на позициях «наши». Витьку приняли с должным уважением. В тесной комнатушке лысый человек с умными глазами усадил Олега Борисовича с Витькой на диван и позвонил «нашим». Пришли трое, сели на стулья и все обратились в слух. С флешки Олега Борисовича на большой экран в сопровождении соответствующих звуков проецировались все Витькины наблюдения. А Витька глядел в окошко – там, в саду, тоже цвели яблони, яблони, и это было само по себе чудом. Небольшой кружок посвященных с горячностью обсуждал долгожданную информацию. Решили пока дальше не разглашать. «Вас, Олег Борисович, поднимут на смех и задразнят Свифтом». – «А я, значит, Гулливер», - подумал начитанный Витька. – И Гулливеру еще сильней захотелось в деревню, к речке Воря. Не нужно ему скафандра, хватит с него трусов.

Видите ли, голова у Витьки была не такая уж пустая, как показалось прозрачным умникам – ошибаются и они. Про Гулливера Витька читал и даже запомнил автора. Насчет деревни он зря надеялся: его нашли и там. Сидел удил под ракитовым кусточком, а красно летечко босиком ходило в лугах за речкой. Летающая тарелка беспардонно уселась брюхом на луговую травку, и Витьку забрали. Слетали еще на какую-то планету, где жизнь, как показалась Витьке, была, но вся вышла. Остались прорытые каналы и водохранилища, высохшие, занесенные крупным оранжевым песком.

Вернули Витьку не на бережок, а в избу. Бабушка, такая милая, тихая, не похожая на нахальных москвичей, возилась в огороде. Удочка стояла у печки, пойманная Витькой рыбешка плавала в банке. На столе появился современнейший компьютер. Включился скайп, и Олег Борисович, заикаясь от волненья, заговорил с Витькой. «Понимаешь, Витя, там была жизнь, явно была. И, судя по всему, планета претерпела некогда глобальный пожар, выпаривший воду, уничтоживший всю растительность и квазилюдей» - «Олег Борисович, вы где?» - «Я у себя на даче, но связь с тобой мне установили. Витя, не жалей о прерванной рыбалке. Ты избранный, будь на высоте положения». Скайп отключился. Кот пришел за рыбешкой, избранный Витька отдал ему положенное и пошел помогать бабушке. Он был по природе своей человек любящий. (Как это будет на латыни?) Просто взрослые своим поведеньем не взывали к лучшим Витькиным чувствам, а жили пустой, с точки зрения Витьки, жизнью.

Бабушка, завидев внука, распрямилась над грядкой, обтерла руки о передник и улыбнулась той неподражаемой улыбкой, какую не заменит Витьке никакая избранность. Любить, любить землю. Не ту, круглую, видную из космоса. Ее, конечно, тоже. Но еще сладостней любить свою, русскую, не очень щедрую, на которой гнут спины одинокие, неизбалованные женщины. Бабушка окунула в ведро молодую морковку и протянула Витьке с той же драгоценной улыбкой. Витька захрустел морковкой, глядя вдаль за речку на некошеный луг. Трава распрямилась, точно и не ложилась на нее совсем недавно всей своей тяжестью страховидная летающая тарелка. И ветер гулял по высокой траве как ни в чем не бывало.

Лето уж перемигивалось с осенью – пора? не пора? Витька колол дрова, копал молодую картошку. Всё не мог придумать, что бы еще сделать такого, равного его любви к бабушке. Готов был своротить на сторону земную ось, только бы бабушке было хорошо и уютно. Но услуг такого рода от него не требовалось. Приехал за Витькой отец и увез – школа на носу. Там, в Москве, ждет Олег Борисович. Равнодушные родители не в счет. Опять к Витьке будет приставлен прозрачный сторож. В деревне он, прозрачный, почти себя не обнаруживал, если не считать непонятного появления компьютера с интернетом. Небольшой роздых заезженному Витьке дали. Олег Борисович чувствовал всю тяжесть свалившейся на Витьку ответственности и ревностно помогал ему с первых же школьных дней, вплоть до того, что делал с ним уроки. Долговязый тополь тоже понимал – осторожно постукивал ветками в стекло. И холодное дуновенье исходило от прозрачно монстра.

Да, действительно, учителя накинулись на Витьку точно ненасытные пиявки. Видно, решили, что от ученика, за которым посылают личный вертолет, пора поиметь хоть какую-то выгоду. К Витьке подошла на перемене девочка Маша. «Я знаю, где ты пропадаешь. Тебя готовят в космонавты. Сидишь всё время один за партой, словно отверженный. Я сяду с тобой, начну тебе помогать». Витька посмотрел в упор на настырную девчонку. Хотел ответить какой-то грубостью. Не суй свой нос в чужой вопрос. И вдруг разглядел: глаза у Маши совсем как у его бабушки. И улыбка такая же, обезоруживающая. Решил промолчать – ни да, ни нет. Что ж, села Маша рядом с ним, и прозрачный не воспрепятствовал. Видно, в Маше были задатки той самой всепобеждающей силы, которой отличалась незаметная, терпеливая Витькина бабушка. Из того же теста была Маша. Весь космический холод против такого мощного излучения тепла ничто. Где уселся инопланетянин – Витьку не интересовало. Да хошь бы и на подоконнике. За окном сияла вовсю звезда под названием Солнце, и желтые листья отливали золотом.

Из школы пошли вдвоем, и Витька, сам того не замечая, всё выболтал. Лично у Витьки появился третий любимый человек: Олег Борисович, бабушка и – Маша. Вот так, сразу. Маша. Длинные ноги, высокий лоб, внимательный взгляд. В голове удивительный порядок – у Витьки никогда такого не было. Мелкий дождик попробовал было испортить детям настроение – не сумел. Устыдился и прекратился. Маша была моложе Витьки на два месяца, но уже тянулась вверх. Рано – ей еще весной только будет двенадцать. Пришли к Олегу Борисовичу – он еще не вернулся домой. Сидели на мокрой скамейке. Витька усадил Машу на полиэтиленовый пакет, сам подтянул под себя куртку. Какая радость охватывает, когда заботишься о другом человеке. Витька почел бы за счастье позаботиться обо всем человечестве – отвести метеорит от земной орбиты, или что, или еще что.

И тут на пустынный двор Олега Борисовича опустился вертолет. Витька крепко схватил Машу за руку, и – о чудо! впустили обоих. Сели как всегда на крышу одной из безобразнейших новомосковских башен. «Смотри, Маша, вон там наша школа. Вот Москва-река, парк, колесо обозрения». Бесшумно подлетел прозрачный космический корабль. Посадил обоих, и рванули – видные друг другу и как будто ничем не защищенные. Слетали невиннейшим образом на обратную сторону Луны. Их даже из корабля не выпускали. Вернули обратно во двор Олега Борисовича. Тот уж пришел из школы. Принял Машу с учтивостью, дал ей свой мобильник позвонить домой. Маша поблагодарила и достала свой. «Мама, я задержусь. Мы смотрим фильмы про космос».

Олег Борисович рассуждал, как обычно помогая себе руками. «Если они хотят создать новую генерацию людей на Земле, то им понадобятся женщины. Ты, Маша, маленькая женщина. Они ухватились за представившуюся возможность. Будут растить из тебя то, что им нужно. Изменить случившееся вряд ли возможно. Ты сама вступила в круг избранных. Держись, девочка. И помни: я с вами обоими, опирайся на меня смело». Проверили Машин мозг. Хотели перенести из него в компьютер Олега Борисовича карту обратной стороны Луны. Высветилось: «Изменить запись от 12огооктября 1914ого года на запись от 20ого сентября 2015ого года?» Олег Борисович нажал «да». Машина карта оказалась яснее Витькиной. «У тебя хороший мозг, девочка. И, похоже, ты бесстрашна. Теперь нас трое в эксперименте». И отправился собственной персоной с большим зонтом провожать Машу домой. Витька в ожидании возвращения учителя пылесосил его холостяцкую квартиру. Пылесос притягивал со стола ученые записки хозяина.

Жизнь улыбалась Витьке. Он не понимал людей, которые разводятся. Витькин отец был женат вторым браком. Где-то у Витьки имелась взрослая сестра. Взрослая с точки зрения Витьки – восемнадцатилетняя. О ней никогда не упоминали, будто ее вовсе нет. Спрашивать о сестре у отца Витька не решался. Даже в имени ее сомневался. Лида? Лиза? Бабушка когда-то обмолвилась и тут же прикрыла рот рукою. Всё это казалось Витьке сплошным абсурдом. Добро бы отец был счастлив во втором браке, радовался сыну, занимался им. Но этого не было и в помине. Когда Витька женится, всё будет по-другому. Падали листья, устилая дорогу в школу, которая перестала казаться Витьке тюрьмой. Даже Анна Сергевна сдалась и поставила Витьке, как она сказала, твердую четверку. Информация из Машиной головы напрямую переписывалась в Витькину. Дело касалось не только математики. Витька явно видел Машино ликованье. И это он, он тому причиной. Он, замухрышка Витька, на полголовы ниже Маши, а умом неведомо насколько. И так будет всю жизнь, Витька ручается. Иначе и быть не может. Всё остальное сущая дрянь и никогда его не коснется.

Прошли те времена, когда прозрачные прикармливали Витьку ровно рыбку в пруду. Раскрывали над ним в дождь невидимый зонтик, выключали газ, когда еда собиралась пригореть, переносили его от дома в школу за считанные секунды. Теперь полностью завладели Витькой, стали использовать его в своих далеко идущих целях, не сообразуясь с его планами и желаниями. Маша для них была находкой. Сильный мозг, принимающий информацию без ограничения. Прозрачные вцепились в Машу крепко, а она, храбрая, жадно впитывала новые впечатленья. И новые планеты, которые посещали неуемные прозрачные тираны, теперь казались Витьке красивыми, ничуть не хуже обожаемой Земли. Если бы с Машей, то, в принципе, можно бы на них и поселиться. Кажется, прозрачные поймали Витьку на мысли. Увидали в детях будущих Адама и Еву. Привозили детей в безлюдные зеленые дебри. Находили же новоявленные прозрачные боги такие привлекательные планеты где-то у черта на рогах.

Машиных родителей пришлось усмирять. Заявились в школу, нашли Олега Борисовича и во всем обвинили его. Забивает детям головы всякой чепухой. И какое дело ему до девочки? даже не его ученица. Олега Борисовича вызвали к директрисе, но прозрачные боги не допустили его увольнения. Утихомирили и Машиных родителей. Дело спустили на тормозах. Полеты продолжались, и планеты выбирались самые заманчивые. Детей выпускали погулять в райские сады, где пели-заливались пестрые птицы. Олег Борисович был весьма озабочен. «Понимаете, мои юные друзья, они могут вас в один прекрасный день там оставить. Не хочу вас пугать, но такой вариант нужно тоже рассматривать». Пытался однажды сесть вместе с детьми в вертолет, но невидимая стена его не пропустила и даже отшвырнула. Упал, разбил очки, порезал щёку. Инопланетяне тоже бывают иной раз жестоки, особенно когда вторгаются в их замыслы.

Прозрачные извинились перед Олегом Борисовичем в свойственной им манере. Он, расцарапанный, встал и пошел к подъезду, пошатываясь, печатая по раннему снегу следы, наступающие друг другу на пятки. Ему в спину бибикнули. Обернулся. Перед ним распахнул дверцу роскошный мерседес. Сел. Бардачок сам открылся. Там лежали документы собственности и водительские права на его имя. Хотят загладить вину. Ну что ж, примем подарок. Сначала долго ездил один: не был в себе уверен. Наконец посадил обоих детей и торжественно повез в собрание посвященных.

Весна уж самозабвенно чирикала в парке вокруг университетской обсерватории. Обоим детям сравнялось по двенадцати – пора учить. На школу Олег Борисович особенно не надеялся – знал ее изнутри во всем несовершенстве. Глазастый лысый профессор в маленькой комнатушке поцеловал Маше руку и созвал «наших». Все трое явились, заранее предупрежденные. Дальнейшее было похоже на церемонию празднования совершеннолетия у каких-то островитян. Правда, никто не протыкал детям губы и не вставлял колец. Но с ними всерьез советовались, просили комментировать проецируемое на экран. Маша больше помалкивала, а Витька говорил до того разумно, что сам себя не узнавал. С тех пор как к нему прибилась Маша, он разительно поумнел.

Члены маленького кружка стали заниматься с Витькой и Машей. Астрофизика, антропология, генетика, археология, этнография, мифология. В свободные часы дети ходили по парку, осыпаемые лепестками отцветших яблонь, и оба думали о лете, всегда таком желанном, а теперь? Но мысли их прослушивались. Прозрачные боги устроили так, что Витькин отец отправился к Машиным родителям. Не сватом, не смейтесь. Просто убеждать их, чтоб отпустили Машу на лето к его матери в деревню. Там такой воздух, такое парное молоко! совсем как в рекламе молочных продуктов марки «домик в деревне». Да, Маша быстро растет, ей действительно не мешало бы окрепнуть. И Машины родители, недавно столь агрессивные, неожиданно согласились.

Не всякий человек на своем веку бывает счастлив. Кому-то дается, а кому-то нет. Так, слабое подобие. Витька был абсолютно счастлив в это лето, тринадцатое лето его нестандартной жизни. До одури счастлив. Каждая кувшинка на речке, каждая земляничка в лесу стали бесценным даром. Худая Маша в ситцевом сарафане сразу приглянулась бабушке. Две женщины, одна на закате, другая на ранней заре, спелись. Спелись в буквальном смысле слова. Сидя на крыльце, опустивши на колени длинные руки, выводили тонкими голосами:

Уж ты сад, ты мой сад,

Сад зеленый виноград,

Что ты рано цветешь,

Осыпаешься?

Что ты рано цветешь,

Осыпаешься?

Во далече ль, милый мой,

Собираешься?

Не надо никакого рая, оставьте, оставьте Витьку на его планете, о прозрачные боги! Здесь его рай, на этой скудной земле, лишь бы слушать родные песни. Но в сентябре пришел день, когда детей забрали прямо из школьного двора и в конце полета действительно оставили одних на умопомрачительно прекрасной планете. Космический корабль увеялся без предупрежденья. Оставили неизвестно на сколько времени – светило здесь не уходило за горизонт, но грело непрестанно и очень мягко. Наверное, планета была от источника тепла и света порядочно удалена, И, должно быть, обращена, подобно нашей Луне, к своему Солнцу одной стороной. Времени как бы не существовало, и никаких обещаний вернуться за детьми прозрачные боги не давали. Поганцы, проверяли своих избранников, смотрели, как они себя поведут. Конечно, какой-то прозрачный надсмотрщик с ними оставался, но втайне. А сентябрь на Земле только начинался, еще зеленый, но уже с легкой грустью. Астры всех оттенков цвели возле школы. Жалко Земли, жалко Олега Борисовича.

Витька с Машей поглядели друг на друга и увидели, что они уже подростки. В этом учебном году им исполнится по тринадцать. «Давай, ты будешь звать меня Адам, а я тебя Ева» - «Хорошо, Адам. Надо прежде всего найти воду». Осмотрелись. С невысокой скалы падал, сверкая всеми цветами радуги, чистейший водопад, образуя прозрачный ручей. «Если хочешь, Ева, можешь выкупаться под водопадом. Я отвернусь и подожду тебя здесь». – «Хорошо, Адам». И убежала. Вернулась с мокрыми волосами. «Вода теплая, Адам. Иди ты тоже купайся, а я буду глядеть во-он на то дерево». Когда пришел довольный Витька, с которого так и капало, отправились вместе к во-он тому дереву. На нем что-то росло и даже падало вниз. Попробовали – съедобно. Светило в золотистом небе как стояло, так ни на йоту и не сдвинулось. «Наверное, ночи мы не дождемся, Ева. Попробуем спать при свете». Получилось. Адам-Витька и Ева-Маша заснули сразу. Устали от свалившейся на них ответственности друг за друга. А когда проснулись – космический корабль уж приближался от горизонта, стремительно нарастая в глазах. Их взяли на борт безо всяких объяснений и приземлили прямо во дворе школы. Уроки уж начинались. К повзрослевшим ребятишкам вернулись их имена, и они бегом кинулись в класс. Успели. Уффф. Первое испытание прозрачных богов выдержали с честью.

Олег Борисович никогда не произносил фраз типа «Вот видите, я был прав». Это было не в его характере. Он вышагивал из угла в угол своей восемнадцатиметровой комнаты и думал вслух. «Они умеют управлять временем. Вас забрали от школы сегодня перед уроками, я сам видел. Вернули, по нашему земному времени через четверть часа, не больше. Вы успели слетать в отдаленную галактику, поесть, поспать, выкупаться. Только разве что испугаться не успели – за вами прилетели. Но это еще не конец эксперимента. Вы, мои храбрые робинзоны, должны быть готовы ко всему». – «А мы и готовы», - заверили учителя ребята. Олег Борисович указал им на тарелку со сливами. И сливы с подмосковной дачи Олега Борисовича показались им куда вкуснее плодов райского дерева. Олег Борисович уловил ребячью мысль и взял обоих в то же воскресенье к себе «на участок» в Икшу. Ребята осторожно снимали яблоки с отягощенных веток и складывали в ящики с соломой. Милое, привычное солнце клонилось к закату. Олег Борисович запихнул ребят вместе с ящиками в дареный мерседес и развез по домам. Проводил Машу на третий этаж хрущевки, неся ейные яблоки. Поставил ящик у дверей, позвонил и точно мальчишка ссыпался вниз, избегая встречи с Машиными привередливыми предками. А Витька сам волок выделенный ему ящик на второй этаж своей хрущевки.

В школе свой учебный год, в научном кружке астрономов свой. Весной тринадцатилетние ребята сдавали своим ученым друзьям настоящий экзамен. Разбирали все труднообъяснимые явления, указывающие на сошествие космических пришельцев. Каменные идолы на острове Пасхи, Стоунхэдж, пирамиды майя. Вспоминали древнеиндуистские легенды об огненных колесницах в небе. Подробно излагали теорию Константина Циолковского. Кто кого пересилит? Прозрачно-призрачные боги превратят ребят в новых Адама и Еву? Или товарищи Олега Борисовича сделают из них блестящих ученых? Нобелевская медаль выглядит неплохо. Одна на двоих. Виктор и Мария, по примеру супругов Пьера и Марии Кюри, будут работать вместе. Откроют новые возможности человеческого мозга. Найдут соответствующие гены и способы сделать их доминантными. В общем, научные работники университетской обсерватории предавались дерзостным мечтам. А двое подростков бродили по парку, любовались хрупкими белыми анемонами и были доверчиво открыты любому будущему.

Прозрачные боги той порой прослушивали весь разговор научного кружка университетской обсерватории. Прослушивали и в целом одобряли. Мозг Олега Борисовича давно был подключен к ихней сети. Через восприятие Олега Борисовича они слышали сказанное. Неплохо, неплохо. Можно, конечно, начать всё заново на другой планете и держать под контролем. Но можно пойти и по пути усовершенствования способностей жителей Земли. Обсуждение закончилось тем, что в следующий полет ребят взяли вместе с учителем.

Дело было так. Олег Борисович на своем знаменитом мерседесе поехал в деревню навестить своих ребятишек. Те проводили бездумные дни у Витькиной бабушки. Уж и деревня виднелась, как вдруг мерседес потерял управление. Буквально пешком авто потащилось по непаханому полю. Приковыляло к речке. На крутом бережке сидели наши двое. Витька закинул подальше хороший спиннинг, появившийся у него оттуда же, откуда мерседес у Олега Борисовича. Маша глядела за речку и рассеянно гладила кота – тот сам пришел, заждавшись рыбы. Ласточки летали низко – быть дождю. Кот дергался всякий раз вослед за ласточкой, но куда ему! Завидев знакомый мерседес, ребята вскочили. Витька быстренько смотал удочки. Кот недовольно крутанул хвостом. Космический корабль подлетел бесшумно и сел в колючие заросли сорняков. Неухоженная планета, ничего не скажешь. Люк открылся, дорожка расстелилась прямо к дверям мерседеса. Олег Борисович понял – его приглашают. Проследовал по дорожке – и в люк. Ребята за ним. Кот, не будь глуп, полез следом, но его откинуло вверх тормашками в крапиву. Он обиженно мяукнул, выбрался и стал вылизывать шкурку от носа до хвоста. А корабль уж взлетел. Земля исчезла из виду, Олег Борисович даже не успел указать на нее своим спутникам.

Все трое молчали. Ждали, когда заговорит с Олегом Борисовичем прозрачный бог. И он действительно заговорил, употребляя обычный лексикон Олега Борисовича. «Ваши юные ученики, Олег Борисович, вам более не принадлежат. Они задействованы в серьезнейших проектах. Но мы решили использовать вас тоже. Это должно принести пользу умственному развитию обитателей вашей отсталой планеты». Олег Борисович сдержанно поклонился в пустоту, выслушав сомнительный комплимент. А корабль уж садился, и его встречали. Высокие, словно идолища с острова Пасхи. Многорукие, ровно индуистский бог Шива. И третий глаз на макушке испускал в космос яркий луч. Вышли из корабля без скафандров. Воздух был разреженный, точно в горах. Небо темно-голубое, и звезды на нем видны в свете дня. Один из великанов протянул Олегу Борисовичу наподобие букета какой-то кактус. Олег Борисович осторожно взял подношение с вежливым кивком. Великан громогласно приветствовал пришельцев на отрывистом языке с избытком гортанных гласных. В ушах у каждого из наших зазвучал синхронный перевод. «Мы рады узнать, что планета Земля в системе звезды Солнце, галактика Млечный Путь, еще существует. Мы ее давно не посещали». Дышать становилось всё трудней. Прозрачные боги подтянули наших троих к люку. Старт! Великаны стояли неподвижно, простирая многочисленные руки вслед удаляющемуся кораблю.

Через минуту корабль уж приземлился на крутом бережку речки Воря. Кот еще лизал свой живот. Бабушка позвала от избы: «Идите домой, рыболовы». Космического корабля уж и след простыл, а мерседес услужливо отворил перед нашими все свои дверцы. Впустил троих, кота тоже не забыл, и бойко припустился по полю к деревне. Первое космическое путешествие Олега Борисовича прошло на пять с плюсом. Мало того, Олег Борисович так понравился Витькиной бабушке Антонине Матвевне, что волей-неволей остался надолго гостить. Не то гостить, не то работать. Будучи человеком совестливым, он вдвоем с Витькой перекрыл крышу, обнаружив при этом недюжинные способности. Не менее совестливая Маша той порой вымыла, выскоблила всю избу и начисто прополола огород. Солнышко танцевало в небе, птицы соревновались, кто кого перещебечет. Втроем любили кроткую бабушку Тоню, а вообще говоря – отраженную в ней Россию.

Как однако недолговечно земное счастье. За ними троими опять прилетели. Летающая посудина забрала их прямо на виду у бабы Тони. Что старушка при этом подумала – жестоких богов не касалось. Ей вернули любимых по земному времени через десять минут. Пусть будет довольна. Бедняжка даже не успела отыскать на полке валерьянку. Но всё же прозрачные догадались поставить в давно пустующий хлев племенную корову. Ее не тащил по воздуху вертолет, как в фильме «Мимино». Просто замычала, дала о себе знать – и все дела. Обыкновенное чудо. Значит, еще не конец света. Маша взяла чистое ведро и без лишних слов пошла доить корову. Олег Борисович с Витькой молча полезли на крышу. И не скажешь, что люди только что побывали в другой галактике.

Там, куда их умыкнули с бабушкина двора, можно было погулять без скафандра, но недолго. Воздух не разреженный, небо почти как у нас на Земле. Растут гигантские хвощи. Из их чащи высунулась голова какого-то завра. А что у него на уме – поди знай. Может, это тираннозавр. И наши трое поспешили к своей летающей тарелке. Их впустили, задраили люк, и – в родную галактику. Так-то лучше. Через минуту ребята с учителем уж обнимали с трех сторон худенькую бабу Тоню. Та ни о чем не спрашивала, только утирала слезы обвязанным кружевами платочком.

Кончался август, похолодала вода в речке. Деревенские говорят: олень выкупался… Есть и продолжение этой фразы. Олег Борисович позвонил по сотовому родителям Витьки и Маши. Взялся сам везти ребят в Москву. Пожалуйста, везите, об чем речь. По пути учитель болтать не разрешал, а прилежно смотрел на дорогу. Понимал, какую драгоценность везет. Первых представителей новой генерации человечества. А ребята глядели по сторонам. Наши леса неповторимы. Березняк смыкается в глазах, образуя одну большую непрочитанную берестяную грамоту. Ель сплетает зеленое кружево, от коклюшек ресниц не сдымаючи. Не надо нам гигантских хвощей, увольте. Только бы бабушка Тоня жила подольше – единственная просьба к прозрачным богам, если это действительно боги.

В школе хорошо и весело. Восьмой класс, Олег Борисович ведет у них физику. Устраивает открытые уроки, приглашает других преподавателей. Вызывает к доске то Витьку, то Машу. Демонстрирует их блестящие успехи. Злые, нехорошие учителя кусают себе губы, не зная что подумать. Ну ладно бы Маша. Но откуда у тупицы Витьки такие познания? Сейчас ЕГ можно сдавать по выбору – физику или иностранный язык. Витька с Машей конечно будут сдавать физику, если это правило до тех пор уцелеет. Черт с ними, с иностранными языками. Ребята такого наслушались, что учительнице английского и во сне не снилось. А уезжать за рубеж, учиться ли, работать ли Витька с Машей не собираются. Если их оставят на нашей планете, такой отсталой с точки зрения прозрачных богов – то только в России. Она тоже кой-кому кажется отсталой.

Возле университетской обсерватории по вечерам стояло розовое зарево. Это подсвечивали центральное здание университета, куда ученые друзья Олега Борисовича прочили Витьку с Машей. Прозрачные боги наконец включили членов кружка в эксперимент. Установили прямую связь их мозга со своей компьютерной сетью. Теперь все четверо – Юрий Иваныч, Юрий Петрович, Юрий Сидорович и хозяин комнаты Юрий Михалыч - могли мысленно общаться между собой, а также с Олегом Борисовичем, Витькой и Машей. Мысли четырех Юриев записывались в компьютер и высвечивались на экране. Смею вас уверить, это были весьма умные и дельные мысли. Настал день осеннего равноденствия – традиционный праздник в обсерватории. Михалыч подумал: пора. То же самое подумали остальные три Юрия. Витька с Машей и обожаемым учителем в саду подбирали последние яблоки. Ветер дул как нанятый, и вороны в розовом зареве большой крикливой стаей перелетали куда-то на Воробьевку. Почему им там казалось лучше, чем в парке обсерватории – их вороний секрет.

Пришли в комнату Михалыча, гордо неся десяток битых яблок. Четверо Юриев сказали вслух: пора. И все семеро посвященных направились в актовый зал. Там собрались работники обсерватории и студенты астрономического отделения физфака. Около старой движущейся доски университетского образца разместился белый экран, слегка покачивающейся на шнурке – октябрьский ветер задувал в приоткрытое окошко. Михалыч попросил слова. Сказал, что сейчас будет показывать со своего ноутбука запись космических путешествий известного части аудитории Олега Борисовича Фетисова и двоих его учеников – восьмиклассников пятьсот двадцать второй московской школы. И начал проецировать на экран обалденные кадры. Все весело смеялись, и по окончании просмотра председательствующий сердечно поблагодарил профессора Юрия Михалыча Хлумова за удачную праздничную шутку. «Монтаж был выполнен очень талантливо, Юрий Михалыч. Надеюсь, что ко дню весеннего равноденствия вы подготовите следующий фильм». Семеро переглянулись. Михалыч раскланялся, закрыл ноутбук и проследовал с остальными шестерыми в свою комнатушку.

Только один студент-неофит побежал за ними. Постучался, вошел в святая святых. Представился: Юра Пенкин. «Я понял, что материал подлинный. Умоляю – возьмите меня в свою компанию. Готов выдержать любые перегрузки». Олег Борисович пожал юношескую руку. «Ни о каких перегрузках речь нейдет. Вы, Юра, можете заходить в эту комнату, если Юрий Михалыч не против». Михалыч кивнул, скорее для студента – остальные и так знали его мысли. Олег Борисович продолжал: «У вас, Юра, будет специальное задание – готовить Витю и Машу (показал на ребят) к поступлению на физфак. Вы лучше нас всех чувствуете требования». Пятый Юрий заверил с жаром: «Я буду заниматься с ними постоянно». Олег Борисович вздохнул: «Ваши труды могут пропасть даром, если ребят оставят на одной из посещаемых нами планет. Невидимым богам ничего не стоит втянуть меня в люк, а моих спутников бросить одних, как уже случилось однажды». – «Я буду стараться не меньше, зная о такой возможности», - тихо ответил Юра Пенкин. Так у Витьки с Машей появился еще один старший друг, которого они сразу полюбили за восторженный нрав и веру в чудеса. Младшего Юрия прозрачные боги очень скоро наделили всеми теми же способностями, что и четверых старших Юриев. Видно, инопланетянам Юрочка тоже понравился. Какие треволненья из этого вышли, увидим потом.

В деревню к бабушке Тоне летом поехали, кроме четырнадцатилетних Витьки-Маши, Олег Борисович и… студент Юра. Четверо в одном мерседесе. Корова Зорька исправно доилась, сено появлялось на сеновале само собой. Студент Юра полез на сеновал спать, и всю короткую ночь ему снились райские птицы. Утром Юру разбудили деревенские петухи. Воркованье лесного голубя донеслось из чащи – бабушкина изба стояла на краю деревни, под лесом. Лучше, чем в раю. Юра выглянул с чердака в маленькое оконце. Речка рисовала по равнине причудливый, не поддающийся истолкованию узор. Хорошо! Бабушка Тоня приняла Юру в качестве третьего внука. Маша уж давно ходила во внучках.

Юра слез с чердака по приставной лесенке. Распахнул воротца сеней, побежал умываться у колодца. Олег Борисович уж выгнал корову Зорьку по заре на луг – ему не спалось. Правильно не спалось. Только успели позавтракать – за ними прилетели. Неймется инопланетянам. Забрали всех четверых. Бабушка Тоня сокрушенно глядела из-под руки, как ее желанные гости один за другим исчезают в люке космического корабля. Телевизор у бабы Тони в избе работал, и она всего насмотрелась. Так – значит так. Уже было, и обошлось. Матушка царица небесная, к тебе в небо летят. Не оставь их своим попеченьем, заступница. Дети хорошие, а учитель – тот и вовсе святой.

Но почти святого учителя вернули через десять минут вместе с Витькой, а остальные двое где? Олег Борисович прятал глаза, и Антонина Матвевна из него еле вытянула: двоих ребят оставили пожить на цветущей планете, там вроде как в раю, а людей нет. Про себя догадывался: «Видать, божества решили, что из четырнадцатилетнего Витьки Адама не получится, скорей из восемнадцатилетнего Юры. А четырнадцатилетнюю Машу на роль Евы утвердили. Долетались, называется». Витька ходил маялся, корова мычала, точно ее резать собрались. Олег Борисович думал и не мог придумать, что он скажет Машиным родителям. Юрка – тот хотя бы совершеннолетний. У него родители где-то в Чите, ему дали общежитие. Казнить его, Олега Борисовича, мало. На самом деле чем он мог помешать упорным инопланетянам? Его с Витькой затянуло в люк, а тех двоих отсекла прозрачная стена.

Той порой Юра с Машей озирались вокруг. Планета очень похожа на Землю. Светило, названья коего им не удосужились сообщить, перемещается по небу подобно нашему привычному Солнцу – слева направо. Деревья больше всего напоминают пинии Рима на картинках. Плоды – плоды были. Но есть их не хотелось. Хотелось парного молока. Подошло животное, очень напоминающее козу. Поглядело на Машу с издевкой, подставило вымя. Явилось и ведро из прозрачного стекла. Маша вымыла руки в очаровательном ручье, что бежал по камешкам, по камешкам. Стала доить квазикозу, та по-прежнему ухмылялась. Чуть брыкнула полное ведерко и ушла. Молоко показалось вкусным, немного сладковатым. Юра принялся строить шалаш. Маша сказала: строим второй, поодаль – для меня. Она не хотела играть в игру «Адам и Ева», а Юра о далеко идущих планах инопланетян не догадывался. Достраивали шалаши уже темной ночью, под звездами, только Большой Медведицы и Ориона не видали. Другие созвездия в этой части вселенной. Переночевали всяк в своем шалаше, а утром за ними прилетели.

Приземлились на лугу, где всё еще паслась огорченная корова Зорька. Инопланетяне высадили бестолковых – по своим меркам - пассажиров с позором, и драть. Дьяволы межпланетные. Юра с Машей ринулись к своим. Захлебываясь, рассказывали про пинии Рима, про ручеек в каменистом русле. Про квазикозу, прозрачное ведерко, сладкое молочко. Про настоящую ночь, иные созвездья, самодельные шалаши. Олег Борисович отметил про себя с большим облеченьем: «Сорвали мои ребятишки хитроумные замыслы расчетливых богов. Посрамили их, прожектеров. И они, прозрачные, уязвимы».

Пришла осень, хоть ее никто не звал. Витька с Машей пошли в девятый класс. Студент-второкурсник Юра занимался с ними не за страх, а за совесть. Лысый востроглазый профессор Хлумов лично экзаменовал ребят по общеобразовательным предметам и остался доволен. Ходил с Витькой-Машей по обсерваторскому парку, ловя на лету кленовые листья, и мечтал вслух об их блестящем научном будущем. И тут прямо посреди двора, на газон с увядшими георгинами приземлилось ОНО. Откинуло вниз дверцу люка, коснувшуюся тротуара. Засосало внутрь Михалыча вместе с вцепившимися в него ребятами, захлопнуло люк и – вертикально вверх.

Михалыч удостоился редкостной чести: с ним сразу заговорили. «Профессор Хлумов, вы назначены старшим по программе совершенствования способностей обитателей планеты Земля. Их умственный уровень нас совершенно не устраивает. Ваша зависимость от времени, убогий порог скорости передвижения, которую вы ограничили скоростью света. Всё это позавчерашний день. Возраст вашей популяции солидный, но достижения смешны». Михалыч слушал отповедь спокойно. Про себя думал: «Посмотрим, посмотрим, что вы сможете нам предложить. А браниться всё-таки не следует». Голос из пустоты продолжал: «Мы сейчас встретимся с более развитым существом, контакт с которым будет для вас сохранен. Пока что наблюдайте и делайте выводы». Витька с Машей сидели как на иголках. Чтобы при них читали мораль умнейшему Михалычу – дикость. Но раз Михалыч терпит – значит, так надо.

Шлепнулись с размаху на небольшую площадку для вертикальной посадки. Вышли без скафандров. Их встречало лишь одно существо, столь быстро меняющее обличье, что описать его было бы затруднительно. Наконец оно стабилизировалось и приняло вид обыкновенного, правда, очень красивого мужчины. «Дышите без опаски, достойнейший профессор Хлумов, и вы, его юные ученики, не бойтесь дышать. Перед вашей посадкой мы создали комфортные для вас условия, в частности, обеспечили привычную вам атмосферу. Всё сказанное на борту далеко не соответствует истине. Вами сделано немало. Не исключено, что именно у вашей популяции есть шанс достичь, извините, нашего уровня. Я засек ваши координаты и теперь буду лично прилетать к вам в таком виде, какой вам удобен. Получил задание и намерен его исполнять». И стал опять меняться на глазах. Вот сейчас перед Михалычем и ребятишками не он, а она. Незаметная женщина, очень похожая на консьержку, что сидит в вестибюле обсерватории возле доски с ключами. «Господи, теперь будет бродить между нами, неизвестно с каким заданием, а мы его-ее и не узнаем», - подумал Михалыч. Но взгляд его приковали горы со снежными вершинами, внезапно выросшие на горизонте. Вокруг посадочной площадки запестрели тюльпаны, маки и альпийские цикламены. Но долго любоваться не дали. Втянули в люк, задраились и стартанули.

Приземлились там же, откуда взлетали – на вянущий газон обсерваторского парка. Воробьи-синички разлетелись в испуге. ОНО исчезло. Вошли в здание. Михалыч взглянул на доску с ключами. Вахтерша Елена Васильевна заявила: «Конечно, скорость света для вас не предел». Михалыч в ужасе посмотрел на нее. «Что, что?» - «Я говорю, вы ключа не сдавали». Михалыч, держась за голову, шел с Витькой и Машей по длинному коридору. И кто, спрашивается, глядел им в спину? Витька громко шептал: «Я тоже ясно слышал. Маша, а ты?» - «И я…» Юрии Иваныч-Петрович-Сидорович вкупе с Олегом Борисовичем ждали в комнатушке. Обессиленный Михалыч плюхнулся на диван. «Теперь у нас инопланетный наставник, который может принимать разные обличья. Сейчас он вселился в нашу консьержку. Или подменил ее. А куда, скажите, девал настоящую?» Пойти посмотреть не решились. Но когда Олег Борисович собрался отвозить ребят, они прошли мимо «Елены Васильевны», и она буркнула обычным голосом? «Хлумов ключ не потерял? с него станется». – «Нет, нет», - поспешил ответить Олег Борисович.

Приближался день осеннего равноденствия. К Михалычу явился кто-то из его студентов (фамилии Михалыч не упомнил) и сказал тоном приказа: «Обязательно покажите в актовом зале фильм. Настаивайте на подлинности». Михалыч похолодел: «ОН…» На диване сидел Юра Пенкин. Когда ОН вышел, Михалыч спросил Юру: «Как его фамилия?» - «Я его не знаю», в смятении отвечал Юра. В ноутбуке Михалыча оказался уже смонтированный фильм. Юра с Машей на необитаемой планете. Михалыч с Витькой-Машей на планете изменчивой. На бледное октябрьское солнце за окном внезапно надвинулась тень. Несколько мгновений было темно, затем тень сдвинулась, и слабое осеннее солнце снова открылось. Не предсказанное солнечное затмение. Сотрудники обсерватории выскочили в коридор. «Вы видели? вы видели?» Все видели, сфотографировали постадийно, но никто не мог дать объяснения.

Праздновали осеннее равноденствие. В этот день происходит посвящение в студенты первокурсников астрономического отделения физфака. Вошел Михалыч со свитой. Все приготовились увидеть гвоздь программы. Михалыч, прежде чем включить ноутбук, сказал с сугубой серьезностью: «Материал подлинный. Не вздумайте усомниться». Но с первых же кадров в зале раздался дружный смех. Выскочил Юра Пенкин и, силясь всех перекричать, заорал: «Это было, было!» Зрители захохотали еще пуще. «Адам! где твоя Ева?» Маша покраснела, хотела убежать, но Олег Борисович удержал. Досмотрели до конца. Директор обсерватории лично поблагодарил профессора Хлумова. «Особенно хороши были кадры с нашей вахтершей. Отличный розыгрыш. Такого удачного праздника без вашего участия, профессор, не получилось бы». Михалыч с друзьями важно прошествовал к себе. По дороге консьержка, не отлучавшаяся с поста, заметила Михалычу: «Кажется, они безнадежны». Михалыч не поднял на нее глаз.

Кто безнадежен? только наши сотрудники или всё человечество? Михалыч чувствовал неисполнимость возложенной на него миссии. Не преодолеем мы земных законов физики, коим учим студентов, не станем равными богам. Желтый лист, прилипший к стеклу, печалился вместе с Михалычем и всей его компанией. А изменчивое чудо более не появлялось. Похоже, оно в намерениях своих оказалось столь же изменчивым, как и в своей внешности. Но старшинство в группе избранных за Михалычем сохранилось. Теперь прозрачные боги старались подловить минуту, когда Михалыч выйдет на крыльцо – провожать Олега Борисовича с ребятишками до дверцы мерседеса. Приземлялись и затягивали в пасть своей тарелки всех четверых. Юру Пенкина игнорировали.

Снежинки уж порхали – Михалыч раздетый вышел как всегда провожать. ОНО село рядышком с чуть присыпанным снежком мерседесом. Заглонуло четверых и ринулось куда его иллюминаторы глядят. Припланетилось где-то в неизвестной Михалычу галактике, высадило людей и улетучилось. Что за манера. У Михалыча дома молодая жена и сын ходит во второй класс. Хоть бы сказали, вернутся или нет. Небо немного белесое, но дышать можно. Зеленая растительность, не деревья, а что-то вроде буша. Высокий кустарник. Местные бушмены вышли обнюхать пришельцев. Неодетые, в коротеньких юбочках из соломы. Всем, даже и Михалычу, стало жарко. Поскидали кто что мог. Бушмены оказались длинноруки и держались не очень прямо, часто хватаясь руками за землю. Лба почти нет, и бровей нет. Шерстистая грудь, и кудрявые волосы на голове торчат вверх на четверть метра. Огромные ноздри, и всё нюхают, нюхают, кто к ним пожаловал. Связной речи тоже нет. Так, несколько звуков. Э-э-э. О-о-о. Щщщ.

«Что будем делать?» - спросил Михалыч более искушенного Олега Борисовича. «Пожалуй, у нас на Земле таких отсталых племен не встретишь. Но ситуация довольно простая. Попробуем что-нибудь им дать в знак нашего дружелюбия. Ну, скажем, одежду». И он протянул вышедшему вперед бушмену свою куртку. Тот взял, сказал: «И-и-и». Тон был миролюбивый. Далее разыгралась басня «Мартышка и очки». Бушмен прилаживал куртку наподобие штанов, суя ноги в рукава. Цивилизованные пришельцы расценили это как зачатки стыдливости. «Представим себе, что мы миссионеры», - сказал Михалыч спутникам. Снял с себя крест (простенький серебряный) и попытался надеть бушмену. Голова не пролезала. Расстегнул, хотел чин-чином застегнуть на шее бушмена. Не вышло – шеи почти что не было. То есть просто не было. Голова стояла на плечах как влитая. Бушмен крестика не взял – рука заняты манипуляцией с курткой. Остальные семеро бушменов стояли поодаль. Витька шепнул: «Не подзывайте их, не надо». Михалыч надел свой крест. Первая миссионерская попытка не удалась. Михалыч издали начал показывать семерым бушменам, сохраняющим неподвижность, как нужно креститься – с правого плеча на левое. Бушмены копировать жестов Михалыча не стали, а приблизились и потянулись к лежащей не земле одежде – двум подростковым курткам и Михалычевой жилетке. Пришлось отдать.

Всем не хватило, стали раздирать с изрядной силой. Пришельцы смотрели со страхом. Прикидывая, что стоит дикарям разодрать на куски их самих. Четыре рукава и три безрукавки – как раз на семерых. Кто-то сунул в рукав ногу, кто-то руку. Из безрукавок упорно хотели соорудить штаны. В конце концов один прикрыл себя сзади, а двое спереди. «Ну что ж, - заявил Михалыч, - пора пойти поглядеть, чем они смогут нас отблагодарить». И смело двинулся в ту сторону, откуда явились бушмены. Его товарищи – за ним.

Жилища у бушменов не было. Огня, похоже, тоже. Курящий Михалыч достал зажигалку, поджег пучок соломы и соорудил из хвороста костерок. Восемь дикарей уставились на огонь словно зачарованные. Но огонь шустро побежал по сухой траве. Наши четверо поскорей его затоптали, а бушмены резво топтались в сторонке. «Пожалуй, зажигалку я им не оставлю. Спалят свою сухую планету». Вышли из кустарника на открытое место – бушмены за ними не последовали. Боязливо прятались в кустах. С такими сильными богами лучше дела не иметь. Светило без названия клонилось к закату – правда, в другую сторону, не как наше солнце. Значит, планета вращается иначе. Становилось холодно. Куда бушмены прячутся ночью – непонятно. Разжигать огонь более не решились. Уж очень сухо. Слава богу. ОНО летит. Село, открыло люк, впустило. Закрыло дверцу, взлетело. И вот уж они, раздетые, стоят около мерседеса. «Б-р-р. Скорей полезайте, ребятишки. Мы не самая отсталая планета, убедились?»

Летом поехали к бабушке Тоне в прежнем составе: пятнадцатилетние Витька-Маша, перешедший на третий курс Юра и вождь – Олег Борисович. Михалыч с семьей снял целую избу рядом. Ах, если б знала его жена Люся, чем это чревато. Коли все останутся живы, посмотрим, согласится ли она на следующее лето ехать в деревню Лубки. Думаю, не поедет и мужа не пустит. Прозрачные застали наших врасплох, когда Михалыч, трепеща от азарта, вытаскивал из речки небольшую щучку. Витька самозабвенно удил рядом, Олег Борисович с Машей любовались успехами друзей. Люся сыном Ваней и помощником Юрой обирала малину в заброшенном чужом огороде. Тарелочка по своему обыкновению села прямо на бережок. Подобрала четверых и растаяла в безоблачном небе. Щучка обрадовалась, сорвалась с крючка, опрокинула хвостом общий бидон. Вся пойманная двоими маньяками рыба разбежалась по траве и благополучно скакнула в речку. Не попадайтесь больше, наученные горьким опытом.

Боги удостоили Михалыча беседы. «Расширение возможностей так называемых людей, ваших соплеменников, профессор Хлумов, не будет возможным, пока они не примут всерьез сделанных им сообщений. Изменим стратегию. Попытайтесь поднять уровень тех инопланетян, что стоят на ступень ниже вас». – «Опять к дикарям, - подумал Михалыч. – Ничего себе на ступень. По нашим меркам, на добрую сотню космических ступеней. Хорошо, если не съедят. Но возражать прозрачным богам – всё равно что плеваться против ветра».

Высадили наших четверых на неведомой планете и бросили. Но научный интерес пересиливал страх. Первое впечатление – дышать можно. Сколько же в отдаленных галактиках миров, в принципе пригодных для нашего переселения. Если потребуется, конечно. И если будет возможным к тому времени. За небольшим горным плато, где ОНО садилось, сразу же начинались густые джунгли. Из джунглей выдвинулось огромное стадо… кентавров. « Что ни дольше летаю, то больше убеждаюсь: все мифы имеют под собой основание, - проговорил изумленный Олег Борисович. – Но вообще-то кентавры довольно воинственны». Присмотрелись: Кентавры, но не совсем. Четыре шерстистых ноги растут из мощного таза. Торс возвышается в центре этой конструкции. «Весьма устойчиво и рационально», - заключил Михалыч. Лицо четвероногих квазикентавров можно было назвать лицом довольно условно. Глаз только один. «Полифемы», - шепнул разительно поумневший Витька. «Опять миф», - прибавила Маша. Остальное как у нас, лишь пропорции иные. Рот до самых до ушей – хоть завязочки пришей.

Кентавры не только не пошли в наступление, но пали на все четыре колена, простирая руки к неведомым божествам. Издали восторженные крики: «Опайя! опайя!» Повели к пещере, где наши четверо увидали погасший очаг, сложенный из камней. Ну, Витька принес сухих сучьев, Олег Борисович пожертвовал листок ценнейших заметок из нагрудного кармана. Михалыч чиркнул зажигалкой, и огонь заплясал, отбрасывая блики на стены пещеры. «Опайя норо!» - уважительно сказал кентавр, украшенный венком из листьев странной конфигурации. Покинули пещеру. Кентавры показали потухший костер у входа. Разожгли и его, предварительно окопав кругом канавкою. Каменную лопатку кентавры выдали, после того как увидели: Михалыч ковыряет землю перочинным ножом. В общем, понимание было почти достигнуто. На Михалычеву голову возложили еще более пышный венок, чем тот, что красовался на голове у верховного кентавра. Миссионерских функций Михалыч выполнить не успел. Прилетело ОНО – двуногие боги удалились в небо, как и полагается богам.

Оказавшись на берегу речки Вори, Михалыч, скаженный, так горевал о потерянной щучке, что пришлось порыбачить еще. Но щуки не попадались. Люся позвала Михалыча обедать и очень удивлялась, что он без улова. «Витька, чертенок, брыкнул бидон», - оправдывался Михалыч. Юре, уже в бабТониной избе, потихоньку всё рассказали. Он очень сокрушался, что проморгал в малиннике очередное приключенье. Не будьте впредь таким галантным, Юра. Тоже дамский угодник выискался. Впрочем, его могли и не взять. Запрезирали после несостоявшейся игры в Адама и Еву.

Осень приходит с неизбежностью в наших широтах. Грозится, что так и будет приходить еще много тысячелетий. Витька с Машей идут в школу, встречный ветер треплет их волосы. Учителя теперь ставят им сплошные пятерки, не ожидая вознаграждения. Слишком очевидны успехи этих двоих. Десятый класс, еще будет и одиннадцатый. Долгое время не время, если оно миновало. Пришла и весна – солнце в лужах. Ребятам уже по шестнадцати. Витька говорит: «Давай поженимся. В шестнадцать уже расписывают». Маша смеется: «Ты же еще растешь». – «Да я буду расти до двадцати пяти. Ты до тех пор выйдешь за другого». – «А вот и нет». Похоже, прозрачные боги разочаровались в Витьке. Он хочет променять свое избранничество на обычную человеческую жизнь со штампом в паспорте. Ну и что ж, у Михалыча тоже есть этот штамп. Тоже сказал. С Михалычем не равняйся. Михалыч сам по себе умен. А ты… Что ж, посмотрим, чем дело кончится. Еще проклятый одиннадцатый класс надо претерпеть. Придумали… делать им нечего. Во всяком случае, детство кончается. Кончается и наша история.