Молох Империи. Книга 1

ГЛАВА 20

От взрывов стояла сплошная непрерывная какофония. Металл корчился, вздымался вверх, скрежетал, расцветал ярко-алыми цветами, погребая под собой охваченных паникой и ужасом людей. Дым, гарь, копоть то застилали все видимое пространство, то разгонялись сильными воздушными потоками. Солдаты Ирбидоры умирали. Умирали сразу или изувеченными – в долгой агонии, их истошные крики казались беззвучными. Бесполезные мольбы и подсердечные проклятия глушили мощнейшие сотрясения разрываемого металла и бетонита. Надсадный вой пикирующих атмосферных бомбардировщиков был способен свести с ума на бреющем полете.

Зенитные батареи с упорством обреченных плевали в небо реактивными снарядами, время от времени находившими себе жертву. Тогда, из-за попадания в бомбоотсек, заходящие на вираж бомбардировщики исчезали во вспышке огня и грохота. Или же, теряя высоту, врезались в хаос покореженных конструкций.

Империи нужна была Ирбидора – этот мощный индустриальный центр, населенный непокорными ирианцами.

Высаженные войска встретили ожесточенное сопротивление. Иногда ирианцы поступали просто самоубийственно.

В руководстве операции были проделаны изменения. До сих пор осуществлявший общее руководство адмирал барон Чемериц, занялся делами только своего флота. Командующими всеми соединениями, участвующими в кампании, в том числе и БН, при согласовании с Иволой, Навукер назначил маршала 2-го ранга герцога Хока. Вступая в должность, маршал получил строжайший запрет на бомбардировки промышленных объектов, вместе с тем, эфор главнокомандующий дал приказ принять все меры для скорейшего разгрома бунтовщиков.

После ознакомления с обстановкой, Хок начал следующую фазу операции.

Грузы и пополнения для 46-й, 80-й армий и войск БН стали поступать возрастающим потоком. Вылеты на бомбардировки, а также на воздушное прикрытие космических истребителей, штурмовиков и атмосферных бомбардировщиков 19-го флота увеличились втрое. Для последнего удара готовились резервные десять черных легионов, часть из которых находилась на орбитах Ирбидоры и Ирпсихоры, погруженные в десантно-штурмовые корабли и ожидающие приказа на начало высадки в тылах ирианцев. Другая часть была погружена в тяжелые транспорты, эти черные легионы должны были стать вторым эшелоном десанта.

50-му легиону выпал жребий первой волны, он должен был высадиться и захватить два небольших городка, крупный космопорт и как можно больше территории вокруг них. Всего легиону было выделено триста шестьдесят малых десантно-штурмовых кораблей, каждый из которых вмещал по манипулу и ДШМу и сорок больших, вмещавших батальон и шестнадцать ДШМов. Мэк со своим манипулом находился на борту одного из последних.

Прозвучал сигнал к построению. Легионеры заняли свои места в строю. Командир батальона капитан БН обратился к десантникам:

– Для всех вас сегодня первая боевая выброска, как впрочем, и последняя для некоторых. Все четыре батальона нашего полка будут выброшены в космопорт, захват которого – это наша первичная задача, удержание плацдарма для второй волны – это наша последующая задача. Подразделения других полков нашего тумена будут выброшены по периметру космопорта, чтобы отразить возможные атаки противника. Космопорт превращен в важный опорный пункт обороны. Вражеские резервы могут пробиться на помощь гарнизону космопорта. Чтобы облегчить нашу задачу, штурмовики и бомбёры утюжат там внизу все, что могут, истребители будут прикрывать нас с воздуха. С целью максимального усложнения функционирования противокосмической обороны ирианцев, десантироваться мы будем в капсулах. Индивидуальных. В режиме свободного падения. У самой поверхности автоматически сработают гравиприводы. Отстрел капсул будет производиться на высоте десяти-двенадцати километров над поверхностью. Вместе с капсулами будут выброшены ДШМы, однотонные реактивные бомбы, пустые капсулы и комбинированные ловушки. Все это, по идее, должно свести ПКО ирианцев с ума. Сделав свое дело, десантно-штурмовые корабли поддержат нас огнем. Таким образом, – командир батальона обвел взглядом строй, – даже при наличии плотного заградительного огня, а его по данным разведки не ожидается, ваши шансы признаться в любви к смерти ничтожны. Ваши смерти нужны там, внизу, а не на подлете.

Капитан посмотрел в напряженные лица легионеров и скомандовал:

– Батальон разойдись! Готовиться к выброске.

Сержанты стали выкрикивать команды. Легионеры разбирали оружие, проверяли экипировку и усаживались в капсулы. Последнее, что услышал Мэк, прежде чем люк его капсулы защелкнулся, это матерная ругань Хатана, которому взводник не выдал тяжелого ручного оружия. Узкие стенки сковали движения со всех сторон, Мэк нажал на кнопку и автоматические зажимы надежно приковали его к мягкому ложу. Он уже успел пересчитать гранаты и вставить в стэнкс магазин, снаряженный разрывными и обычными патронами.

Какое-то время ничего не происходило, но это только казалось внутри капсулы. Десантно-штурмовые корабли с большим ускорением врезались в атмосферу и перешли в режим плавного торможения, одновременно совершая противоракетные зигзаги. На заданной высоте они начинали отстрел и бомбардировку одновременно.

Сильный толчок. Какая-то невидимая сила стала вырывать Мэка из кресла капсулы. Включились инерционные блокираторы, сразу стало легче.

Пришла мысль, что может быть он и не долетит до поверхности, что какая-то ракета все-таки найдет его, или снаряд, или плазменный сгусток. А еще можно приземлиться посреди позиции ирианцев и старая карга точно покладет его в свою копилку. Хотя, может быть, бортинженеры рассчитали все точно и все приземлятся в заданной точке уже тактически сгруппированными для боя.

Гул и шкварчание от трения об атмосферу нарастали. Небольшой, едва заметный в постоянной болтанке толчок – отстрелилась внешняя оболочка, она может быть прибавит безумия вычислителям ПКО. Теперь все вокруг шипело, температура повысилась резким скачком и продолжала неуклонно подниматься.

Сколько времени он падает, минуту, пять, десять? Неопределенность действовала на нервы, когда не уверен, что сейчас не испаришься в море огня и каждое лишнее мгновение увеличивает эту вероятность.

Наконец, что-то сильно вдавило в кресло, да так что чуть кишки из задницы не полезли – включились посадочные двигатели. Раскрылся парашют и отработав, отстрелился. Всего в нескольких десятках метров от поверхности включился гравипривод. Капсула плавно опустилась, Мэк оказался на земле.

Раскаленный люк отстрелился и отлетел куда-то назад. Внутрь устремился поток свежего воздуха. Мэк попытался отстегнуть ремни зажимов, тщетно давя на кнопку. Ничего не получалось, видимо от перегрева система вышла из строя. Тогда он изловчился и вынул десантный нож, острое лезвие перерезало сверхпрочные ремни. Мэк выбрался из капсулы и огляделся. Вокруг была не земля.

Огромнейшая, метров тридцать в высоту, металлоконструкция, наверное представляла из себя какой-то модуль космопорта или пакгаузы, или ремонтные доки. Вся эта громадина раскинулась радиусом в километр. Во многих местах зияли рваные пробоины, полыхали пожары, валялись трупы, одетые в основном в светло-коричневую форму ирианской пехоты. Вокруг покореженные каркасы двух верхних разрушенных уровней. Отовсюду доносились выстрелы и грохот разрывов.

– Внимание, – обратился командир манипула к сержантам на их канале связи, – Командирам отрядов проверить наличие личного состава и доложить.

В эфире послышались переклички соседних отрядов. Среди них пробился голос Вика:

– Хатан.

– На месте.

– Смили.

– На месте.

– Мэк.

– На месте.

– Оберкромб, Шедан, Хаяд.

– Здесь.

– Здесь.

– На месте.

– Стук, Булахет, Нор, Джавандесора.

– Здесь.

– Здесь.

– На месте.

– Здесь.

– Порядок, ребята. Я вас запеленговал. Теперь засекайте мой сигнал, собираемся у меня.

По взводному каналу стали поступать доклады:

– Это командир первого отряда, все на месте.

– Это командир второго отряда, все налицо.

– Это командир третьего отряда, у меня все. Командир четвертого отряда убит при десантировании.

Короткое шипение и голос взводника:

– Четвертому отряду прибыть ко мне. Засекайте мой пеленг. Остальным отрядам рассредоточиться. Атаковать зенитную батарею впереди. Конец связи.

Пробираясь по развалинам, Мэк нашел свой отряд. Сметая завалы металлолома, пластика и полибекса, сзади появился управляемый ОўКонором ДШМ. За ним шел первый отряд.

ДШМ вел беспокоящий огонь из скорострельной стапятимиллиметровки и спаренного с ней лучемета и одновременно рванул вперед. По приказу Вика отряд зашел метров на двадцать правее ДШМа и продолжил продвигаться сквозь развалины.

Пригибаясь под вражескими выстрелами, Мэк короткими перебежками добрался до рухнувшей огромной балки. Метрах в пятнадцати от него засел ирианец. Он вел обстрел, не давая подняться двум легионерам, залегшим в воронке. Выбрав момент, Мэк швырнул гранату и пригнулся во время взрыва. Двое из воронки подбежали к нему. Это были Хатан и Стук.

– Прикрой, – бросил Хатан и перемахнул через балку, выбрав позицию среди горящих бетонитовых обломков.

Надсадно воя, сзади упал снаряд, обдав их волной раскаленного воздуха и мелким крошевом бетонита.

Метрах в двухстах впереди появились коричневые мундиры.

– Сейчас моя крошка их приласкает, – Стук улыбнулся и прицелился из огнемета. Поймав в прицел группу солдат, он произвел выстрел. В заданной вычислителем точке сработал вышибной заряд, распылилась сжиженная взрывчатка, образовав аэрозоль, которая сдетонировала среди дюжины атакующих. Объемный взрыв словно куклы разметал моментально воспламенившихся ирианцев.

Ответный огонь не давал поднять головы. Врагов было слишком много. Наступающие ирианцы разделились на группы: одни прикрывали огнем, другие преодолевали расстояние. Группы периодически менялись.

Где-то сбоку в игру вступила автоматическая пушка ДШМки ОўКонора, накрывая огневую группу. Хатан успел срезать троих, слишком близко подобравшихся к нему. Мэк уложил еще одного. Ирианцы начали отходить.

Откуда-то справа появился Смили, за ним Хаяд, сзади бежал перепачканный чужой кровью Оберкромб.

Ответные выстрелы по ДШМу не причиняли ему вреда, тогда как спарка скорострелки и лучемета скашивала немало врагов.

Смили вскочил, намереваясь найти себе лучшее укрытие и разрывная пуля проделала в его груди огромную дыру, отбросив тело назад.

Ирианцы располагали некоторым количеством истребителей и штурмовиков, тайно полученных в помощь от Опета. Сейчас над космопортом завязался воздушный бой. Сбитый имперский истребитель, проломав верхние уровни комплекса, рухнул на отступающих. Раздался взрыв, унесший жизни десятка вражеских солдат. Между развалинами потянулся, все заволакивая собой, черный едкий дым.

Дым служил хорошим прикрытием, легионеры продолжили продвигаться вперед.

Ведя плотный огонь из всех стволов, ДШМ ОўКонора влетел на позицию зенитной батареи, раздавил ближайшую установку и расстрелял еще две вместе с прислугой и двумя десятками пехотинцев. Позиции еще трех установок находились дальше, что и спасло их. Быстро сориентировавшись, один из расчетов искорежил ДШМ из всех четырех стволов системы.

Беспрерывно стреляя, легионеры достигли позиций. Началась рукопашная.

– Суки! – крикнул Стук и сплюнул, смотря на лежащую у его ног голову Хаяда.

Выбрав себе укрытие и тщательно прицелясь, Стук с улыбкой сжигал расчеты зениток. Вдруг что-то резко ударило его по не закрепленному защитному шлему, пулей слетевшему с головы. Упав и выронив огнемет, Стук увидел бросившегося на него ирианца. Он успел подсечь его ногой, и они сплелись в смертельной схватке. Легионер почувствовал нож между ребер, боль резко отдалась во всем теле. Возник животный страх за свою жизнь, который удвоил силы. По всей видимости, нож не зашел глубоко. Ударив головой в переносицу врага, Стук на какие-то секунды обездвижил его и загнал его же нож ему в шею.

Мэк вытащил десантный штык-нож из живота пехотинца и увидел то, что Стук видеть не мог. Ирианец автоматом, как дубинкой замахнулся над незащищенной головой Стука. Тяжелый приклад размозжил затылок огнеметчика.

В прыжке сбив ирианца, Мэк выбил у него стэнкс и всадил нож в сердце. Обернувшись, он увидел, как Хатан раскидал вокруг себя врагов, нанося увечья сапогами, кулаками и прикладом автомата. В уголках рта у Хатана пузырилась пена, глаза превратились в бездонные омуты, белки налились кровью, лицо перекосилось. Сам он был сильно измазан чужой кровью. Отбросив стэнкс, Хатан схватил двух повстанцев и припечатал их друг о друга, после чего заорудовал штык-ножом. На какой-то момент наступила пауза, он стоял среди кучи мертвых и умирающих. Резко схватив стэнкс, он изрешетил завалившую кого-то из легионеров группку ирианцев.

По каналу связи послышался сильный треск, затем:

– Внимание, – услышал Мэк по приемнику, встроенному в защитный шлем, и прилег, взяв в руки огнемет Стука, – это ротный, лейтенант Нач. Кто сейчас на позиции зенитной батареи?

– Это легионер Мэк. Третий отряд четвертого манипула.

– Понятно. Сколько вас?

– Не густо, лейтенант.

– Не густо… – зло повторил ротный. – Вы – это все, что осталось от вашего манипула, легионер. Слушайте внимательно, господа черные легионеры. Мимо вас должны пройти танки повстанцев, легкие КФ-8, в сопровождении пехоты. Вам необходимо захватить хотя бы парочку зениток. Вашу позицию сдавать нельзя.

– Мы захватили три, лейтенант.

– Хорошо, легионер. Скоро к вам подойдет помощь, подразделение соседнего батальона. Удержите батарею до их прихода.

– Слушаюсь, лейтенант. Мы постараемся.

– Постарайся, легионер. Конец связи.

Мэк обвел взглядом находящихся рядом товарищей. Сплюнул и спросил:

– Все слышали?

Все кивнули в подтверждение.

– Тогда быстрее к зениткам… сейчас начнется… свистопляска…

Едва добежав до установок, легионеры подверглись короткому артналету. Их посбивали с ног сильнейшие сотрясения и оглушительный рев близких взрывов. На месте, где залег Нор, образовалась воронка с расплавленным металлом и раздробленным бетонитом. Шедана ранило осколком в плечо. Одна из зениток превратилась в груду изувеченного хлама.

Джавандесора вколол Шедану обезболивающее и заученными движениями наложил на плечо самозатягивающийся жгут.

Из дыма и пыли показался первый танк, парящий в метре над этим уровнем модуля. Не теряя ни мгновения, Джавандесора и Булахет открыли по нему огонь. Четыре ствола зенитного орудия омыли огненным смерчем бронированную машину, изуродовав антигравы и спаренные лучеметы с приборами наведения на башне. Танк с высоты метра рухнул вниз, но остался боеспособным. Его броня отразила снаряды, а 152-х миллиметровая пушка, спаренная с лучеметом, хищно ощерилась на обстрелявшую его установку. Грянул выстрел. Зенитка разлетелась на куски. Мэка и Хатана обдало плотной волной пыльного воздуха и ошметками Булахета и Джавандесоры. Мэк завершил доворот, одновременно наведя прицел, Хатан вдавил электроспуск турели. Зенитка вздрогнула. Танк лишился вооружения и стал грудой неподвижного металла.

– Прикрой, если что… – прохрипел Хатан и пригибаясь побежал к танку. В пробоину, где недавно крепился внешний блок антиграва, он нашпиговал неподвижного монстра гранатами. Взрывы превратили танкистов в месиво.

Танк окутался дымом, в ноздри ударил запах паленого мяса. Мэк оставил зенитку и занял позицию в воронке, где был брошен огнемет.

Шедан тем временем занял турель, что и убило его. Какой-то ирианец, сокрытый пеленой из дыма и пыли, лупанул на удачу очередью из гранатомета. На излете 40-мм граната попала в верхний край бронелиста зенитной установки. Вырванный взрывом тонкий кусок стали снес Шедану верхнюю часть черепа. Он так и остался сидеть в кресле, с застывшей улыбающейся челюстью.

Вторая граната попала между стволов зенитки, изогнув их.

Мэк проверил огнемет. Сквозь разрывы в дыме, он поймал в перекрестие прицела легкий боевой гравитолет, в котором сидело около тридцати повстанцев. Мигающий крестик, посреди сменяющеся цифири, попал на грудь одного из солдат, сидящего в самой гуще. Дальномер показал цифры расстояния, угловую скорость цели, вычислитель запрограммировал детонацию гранаты. Все это отняло секунды две. Мэк нажал на спуск. Пффау! – граната понеслась к цели. Взрыв вышиб ирианцев из гравитолета, разметав зажженные факелы тел, словно ракеты на школьном фейерверке. Сам гравитолет врезался в стену, которая обрушилась на него, изломав на части.

Танк, с которым они разделались, был фланговым, остальные шли правее. Зато теперь легионеры оказались между двух огней. Спереди, под прикрытием развалин, с гравитолетов сгружались ирианцы, сзади черные мундиры легионеров прокладывали себе дорогу среди завалов, обломков и трупов, прикрываемые огнем ДШМок.

В небе с новой силой разгорелся воздушный бой, совершенно непонятный, если наблюдать за ним с земли, к тому же имея ограниченный обзор. Ирианских пилотов было очень мало. Среди их боевых единиц попадались даже наспех вооруженные одноместные шлюпы. Истребители кружились в смертельных поединках. Вспышки от взрывов самоликвидации ракет и противоракет, трассы плазменных пушек все больше и больше наполняли небо. Планирующие бомбы имперских бомбардировщиков и экранопланов десятками тонн сыпались на головы защитников Ирбидоры…

Через несколько часов Мэк и Хатан сидели в воронке, по колено в воде. Теперь они находились вне гигантского развороченного модуля на уровне земли, в одной из атак покинув место своего приземления.

Раскрошенный бетонит обнажал голую почву. Тут же в воронке стоял "Вузул" и его оператор – легионер неизвестно какого батальона, черт знает какого полка. Они пережидали артобстрел, длившийся уже около получаса. Как ни странно, авиация 19-го флота и 80-й армии не смогла подавить артиллерию ирианцев. Оставалась надежда, что скоро это упущение будет исправлено.

Земля содрогалась, обдавая их комьями грязи и крошками бетонита. Постоянный вой и гул снарядов и тактических ракет не умолкал ни на секунду. Хатан включил свой приемопередатчик – сплошной треск, видимо, служба радиоэлектронной борьбы имперцев старалась во всю прыть, глуша все подряд частоты. Хатан отключился и уныло уставился в небо, почти не видимого из-за дыма.

Пространство вокруг них было наполнено горящей техникой, мусором и тысячами трупов. Тут не было тыла, не было передовой. Группы ирианцев и легионеров перемешались, превратив сражение в сплошной хаос. Артиллерийский удар повстанцев убивал и своих и чужих. Но все же чужих намного больше.

Наконец, канонада смолкла. Снова затрещало ручное оружие. Оператор "Вузула" вскарабкался к краю воронки и стал наблюдать в визир, выискивая себе цель. Скатившись обратно вниз, он разложил планшет с трехмерной тактической картой местности и несуетливо принялся ориентировать ракетомет. Матюкнувшись сквозь зубы и сплюнув, он произвел несколько выстрелов. Вскарабкавшись обратно, он вновь припал к визиру.

– Достал, черт их возьми! – прошептал оператор, на его лице взыграла улыбка.

Едва уловимый в начавшейся стрельбе свист закончился близким взрывом, окатившим Хатана и Мэка волной земли. Мэк выплюнул комья грязи, очистил от нее нос и отбросил придавившее его тело оператора "Вузула", лишенное головы, рук и грудной клетки.

Мэк помог выбраться Хатану, которого совсем засыпало землей, после чего осмотрел ракетомет. Тот не пострадал, в найденном ящике оставалось несколько ракет.

– Ты что, хочешь чтоб нас во второй раз накрыло? – спросил Хатан.

Мэк мотнул головой.

– Не накроют.

– Тогда давай, покажи этим мудакам, чему тебя научили на Уль-Тии.

Мэк улыбнулся, но из-за разбитых губ получилась какая-то гримаса.

– Знаешь, что я думаю?

– Ну.

– Что мы все же не несчастливый отряд, нас осталось аж двое. Со всего манипула.

Посреди некогда ухоженного, но теперь уже запущенного сада была вырублена узкая просека, заканчивающаяся небольшой поляной, посреди которой когда-то располагалась уютная тенистая беседка. Несколько месяцев назад она была снесена, а на ее прочный фундамент был наложен добротно сработанный настил из пропитанных защитным составом бревен. Настил представлял собой ровный квадрат со стороной в пять метров. С противоположных сторон настила возвышались две пятиметровые сваи, которые на много метров уходили глубоко в фундамент. Сваи соединяла приваренная балка, получившаяся рама образовывала букву "П". Ровно посередине горизонтальной балки свисала прочная, толщиной в человеческую руку, цепь, на конце которой была прикреплена узкая и тесная стальная клетка с тонкими, но очень прочными прутьями. Слабенький ветерок то и дело раскачивал клетку, и в месте с ней на ветру болталось ее содержимое – то, что некогда было человеком. Его голые, бледные ноги, неестественно застывшие, торчали в разные стороны. Кожу местами покрывали почерневшие гематомы, местами вздувшиеся вены, а кое-где страшные язвы, в которых копошились золотистые и черные насекомые, отсвечивающиеся омерзительным сальным блеском. Насекомые раздражающе жужжали и трещали хитиновыми пластинками. На обоих ногах отсутствовали коленные чашечки, а если приглядеться, то было видно, что были вырваны и все ногти. Впрочем, на руках их тоже не было.

Покойник был совсем наг и полуразложен и являл собой отвратительное зрелище. Кожа во многих местах лопнула, брюхо разбухло от скопившихся газов, вздулось и прорвалось по центру, вывалив месиво, бывшее когда-то кишечником, среди которого пировали трупные черви. По телу ползали все те же золотистые и черные насекомые. Лицо представляло кошмарную картину: нос и уши были объедены, глаза выклеваны птицами, кожа приобрела синюшно-мерзкий цвет.

Маршал 2-го ранга герцог-текронт Хок отступил на несколько шагов назад, где сладковатая тошнотворная вонь не с такой силой била в нос, хотя ветер дул от него. Хок подкурил сигарету с крепким табаком и сделал несколько судорожных затяжек. Но и сигарета не стерла неприятный привкус во рту. Он отступил еще дальше и как следует отхаркался.

Это был сад южного дворца прежнего губернатора ирианских миров Рисальдина Ажора. По иронии судьбы, а вернее было бы сказать, по иронии войны, дворец, как и некоторые очень немногочисленные непромышленные объекты Ирбидоры, совершенно не пострадал. Маршал избрал его для размещения своего командного пункта, здесь же разместился объединенный штаб 46-й, 80-й армий, 19-го флота и частей БН.

Страшная находка в саду была сразу же обнаружена разведчиками, когда здесь проходила дивизия 80-й армии. Солдаты не стали ничего трогать, командир дивизии также оставил все в "первозданном" виде, но доложил в штаб корпуса. Его донесение завертелось и дошло до командующего группировкой. Когда во дворец прибыло оперативное и штабное руководство во главе с самим маршалом, его тут же провели к находке. Существовали вполне обоснованные подозрения, что обнаружен именно Ажор, ведь с самого его захвата повстанцами, о его судьбе ничего не было известно. В первый раз, когда Хок осмотрел труп, его едва-едва не вырвало, помогло лишь то, что в своей жизни он и не такого еще насмотрелся, хоть то и было достаточно давно. Криминалисты и судмедэксперты военной полиции извлекли труп и взяли пробы, по которым установили личность (хотя было немало сомневающихся, что это и есть Ажор), установили причину смерти, характер повреждений.

Это был труп губернатора. Если бы это был какой-нибудь ирианец или кто-то другой, установление личности было бы и бессмысленно, и невыполнимо. В рапорте судмедэксперт указал, что жертва скончалась от голода, хотя и пережила длительные мучительные пытки. Повреждений было много, перечень и описание составляли несколько объемистых документов. Но из всех Хок обратил внимание на два: дико изувеченные половые органы и не менее страшно изувеченный анальный проход. Потом ему припомнилось, что губернатору методично сточили все зубы по одному.

Пытали Ажора долго и мучительно. Но умер он от голода, выставленный на всеобщее обозрение, всеми презираемый и ненавидимый.

Герцог-текронт посмотрел на кучи разбросанных гнилых фруктов, овощей, тухлых яиц и даже ссохшихся экскрементов. Когда-то сюда тянулись толпы паломников, чтобы увидеть того, кто для них олицетворял самое ужасное в жизни, виновника их повседневных кошмаров. Хок не разрешил убрать мусор.

На третий день обоснования во дворце была обнаружена подземная галерея. Маршал с группой офицеров побывал там, а когда они вернулись, Хок установил у входа пост и приказал никого не впускать. В ту ночь он пил до рассвета. А на утро приказал вновь поместить тело Ажора в клетку и установить на прежнее место.

С тех пор он каждые несколько дней наведывался в сад и размышлял.

И с каждым разом он все больше понимал ирианцев. Он прибыл в Ирбидору подавлять бунт, тогда он был одним человеком. Теперь же, что-то внутри него переменилось, затронуло какую-то душевную струнку, заставило стать совершенно другим.

Хок докурил сигарету и выбросил. Во рту совсем пересохло.

Он бросил взгляд на часы, хотя время еще было, спешно пошел обратно во дворец.

На выходе из сада расположились несколько командно-штабных машин. Увидав командующего, солдаты, копошившиеся вокруг них, как один вытянулись в струнку. Маршал машинально ответил, занятый своими мыслями.

У дворца спешно разворачивалась дополнительная зенитно-ракетная батарея. В воздухе постоянно барражировала пара тяжелых экранопланов-перехватчиков, в ближайшем космопорту разгружался транспортник, доставивший станции плазменных щитов. Накануне ирианцы предприняли попытку уничтожить дворец тактическими ракетами 'Торс' с ядерными боеголовками мощностью в одну килотонну. Обстрел не удался главным образом из-за малочисленности выпущенных ракет. Ну, а если повстанцы совершат более массированный обстрел? Сейчас многие специально выделенные подразделения были брошены на подавление мобильных ядерных групп повстанцев. Но результат не мог гарантировать никто.

Вокруг дворца царила нервная атмосфера. На расчищенной площадке, забитой самой разнообразной военной техникой, на антигравах взлетела бронированная машина связи и, едва не столкнувшись с заходящим на посадку гравитолетом, стала стремительно удаляться. Вокруг господствовала суета, кто-то куда-то бежал, раздавались команды, скрежетали механизмы.

Хок с недовольством посмотрел вслед удаляющейся связной машине и поднялся по широким ступеням центрального входа. У парадных дверей стоящие по обе их стороны солдаты караула резво взяли 'на караул', через секунду к выходу подбежал дежурный офицер с докладом, что за время его отсутствия не случилось никаких происшествий и так далее и тому подобное. Предупреждая его намерения, маршал поднял руку и спросил:

– Меня интересует генерал-майор БН Цет. Он еще не прибыл, лейтенант?

– Никак нет! Две минуты назад выходил на связь, господин командующий. Сообщил, что задержится, его колонна попала под обстрел в ста восьмидесяти километрах отсюда.

– О своем грузе сообщал?

– Так точно, господин командующий. Груз не пострадал. Потери минимальны, колонна справилась с бунтовщиками своими силами. Генерал прибудет через четверть часа.

– Благодарю вас, лейтенант.

Дежурный козырнул и проводил взглядом стремительно удаляющуюся фигуру маршала.

Хок добрался до своего кабинета и заперся. Жесткий стул со скрипом принял его грузное тело. Он уныло посмотрел на обшарпанные стены и потолок кабинета, единственной мебелью здесь были широкий стол, несколько стульев, да аппаратура, прибывшая с ним. Местные жители говорили, что раньше дворец ломился от роскоши. Теперь же на полу остался некогда великолепный ковер, который теперь покрывали пятна грязи и пролитого вина.

Герцог-текронт ждал генерала БН Цета – доверенного офицера Иволы. Цет вез во дворец накануне пойманного оперативниками Безопасности Нишитуран одного из лидеров ирианцев – Аль Кора, по следам которого гонялись более месяца и на котором сорвалась не одна операция по его поимке. Теперь он в руках БН, в руках империи.

Хок знал, что ждет ирианца, и не разделял энтузиазма Цета по поводу его дальнейшей судьбы. Для себя он решил, что не будет участвовать в допросе Аль Кора, пусть генерал-мясник доставляет себе удовольствие без него.

Через время в дверь громко постучали.

– Войдите!

Вошел его адъютант, совсем еще молодой высокий и худой юноша, новенькая форма с погонами младшего лейтенанта с трудом скрывала его худобу.

– Разрешите доложить, господин командующий?

– Докладывайте.

– Прибыл генерал БН Цет. Просил передать, что ждет вас в комнате для допросов.

– С ним кто-нибудь был?

– Э-э-э, да, господин командующий. Бээнцы вели какого-то штатского, ирианца вроде.

– Хм, Крет, меня интересуют старшие офицеры БН.

– Никак нет, господин командующий.

– Странно… ну ладно. А почему мне не доложил дежурный по штабу? Ты что у Цета мальчик на побегушках?

Адъютант жутко смутился и слегка покраснел, насколько позволял его нишитский пигмент. Видя, что он молчит и пауза затягивается, Хок подтолкнул его:

– Так как, Крет?

– Там…

"Мальчишка!" – без злости подумал маршал, а адъютант все-таки смог преодолеть свое смущение и выпалил:

– Дежурный потому не доложил, господин командующий, что выбежал на происшествие…

– Какое еще происшествие?

– Столкнулись два гравитолета у восточного крыла дворца, есть раненные. А я… В общем, я подменил дежурного.

– Отчего же ты не воспользовался связью дежурной части? И кто остался в самой дежурной части?

– Аппарат занят помдежем, который держит связь с самим дежурным.

– Лихо! – только и сказал Хок и заметил, что смущенное лицо Крета вновь тронул румянец. – Ну, и ты примчался сюда, не воспользовавшись другим каналом? А где твой личный передатчик?

Адъютант совсем растерялся.

– Ладно, Крет, в следующий раз не суетись, подходи к делу хладнокровно.

– Так точно, господин командующий.

– Это не приказ, это совет. А теперь возвращайся в дежурную часть. Сообщишь дежурному, чтобы составил подробный рапорт о происшествии с указанием фамилий виновных.

– Есть!

Адъютант еще немного постоял и осмелился спросить:

– Разрешите идти?

– Идите, Крет.

Щелкнув каблуками сапог, он четким строевым шагом покинул кабинет.

"Постращал его немного, – подумал маршал, – пусть не теряет голову. Надо бы подыскать на его место кого-нибудь другого, но только потом, пусть сначала эта сволочная война закончится, а то убьют его в первом же бою. Хотя… может быть, в нем проявится хороший воин, а робеет он по молодости перед моими маршальскими звездами".

Герцог-текронт покинул кабинет и спустился гравилифтом в комнату допросов. У дверей его встретили караульные бээнцы и "взяли под ружье".

Комната была просторна, особенно из-за нехватки мебели.

– Здравия желаю, господин командующий, – приветствовал его Цет.

– Здравия желаю, генерал.

Они пожали руки.

– Вот, смотрите, – с очень довольным видом показал генерал в сторону своих подчиненных, которые устраивали в кресле для "промывки мозгов" Аль Кора.

– Много же мне нервов потрепал этот ублюдок, но теперь-то я ему воздам должное.

Бээнцы с силой пристегивали отчаянно сопротивляющегося ирианца к креслу. Тот дико визжал и брыкался, чувствуя неотвратимое. Невольно возникало сравнение с животным, которое привели на бойню, и которое чувствовало приближение смерти и изо всех сил упиралось. Только в случае Аль Кора на кону была не смерть, а сумасшествие.

– Сейчас приступим, – Цет злорадно ухмыльнулся и потер в предвкушении руки. – В его голове много ценного. Эфор безопасности будет доволен.

– К сожалению, вынужден вас покинуть, генерал, – с деланной досадой сказал Хок.

– Неужели вы лишите себя удовольствия поприсутствовать? – Цет искренне удивился.

– Я понимаю ваше нетерпение и разделяю вашу радость, генерал, но вы прибыли немножко не ко времени. У меня через час важное совещание, я должен подготовиться.

– Понимаю, господин командующий, – удивление генерала сменилось радостью, которую он замаскировал под нетерпение от ожидания будущего мозгового вскрытия пленника. И было от чего. В секретных инструкциях, адресованных лично Цету, эфор Ивола выражал желание, чтобы некоторые сведения извлекались из пойманных главарей мятежников вне присутствия армейского начальства.

– Я надеюсь, вы поделитесь со мной результатами? – спросил Хок для виду.

– Непременно. Копию записи психосканирования я вам отдам лично.

"Подкорректированную, естественно, – подумал маршал. – Некоторую информацию армейцам знать не положено, с точки зрения БН. Не положено даже мне, герцогу-текронту, кузену императора! А, плевать!"

Хок кивнул на прощание и, выкинув из головы Цета с его садистской командой, стремительно вышел из помещения.

Вновь вернувшись в кабинет, он хотел было поработать с донесениями тыловиков, но вспомнил о пленном.

Сегодня утром он выезжал в район дислокации одного из корпусов 80-й армии, побывал в штабе корпуса, на командных пунктах дивизий, некоторых бригад и отдельных полков, беседовал с офицерами. Такие выезды приходилось делать не раз, важно было лично оценить обстановку на сложных участках, выявить потребности войск, слабые стороны в боевой подготовке, сопоставить снабжение войск и их реальные нужды и многое другое.

Возвращаясь во дворец, его гравитолет пролетал мимо лагеря пленных повстанцев. Маршал решил побывать и в нем. Лагерь ему не понравился. Много грязи, большая смертность, разболтанная дисциплина охраны. Он снял с должности начальника лагеря и с понижением направил на передовую, а на его место назначил другого офицера, указав тому на недостатки в организации конвойно-караульной службы и содержании пленных и приказав их устранить. А чтобы новый начальник лагеря побыстрей шевелился, он оставил одного из своих офицеров-порученцев.

Во время обхода одного из бараков, маршал заметил среди пленных нишитов. Это поразило его. Он приказал доставить к нему одного из них званием повыше. Привели изможденного, но от природы крепкого офицера в потрепанном мундире светло-коричневого цвета с майорскими погонами на манер имперских. Впрочем, погоны и были имперскими, как и эмблемы танкиста. Хок встретился с ним взглядом. Ни страха, ни сожаления в его глазах не было, маршал увидел в них обреченность и одновременно вызов. Он приказал поместить этого пленного в один из гравитолетов его эскорта, а солдатам покинуть машину. Обожженные руки пленного, перевязанные грязными обрывками офицерских кальсон, зажав не до упора, сковали наручниками.

Оставшись один на один внутри гравитолета, Хок и пленный долго смотрели друг другу в глаза, взаимно оценивая.

Хок не ощущал ни ненависти, ни презрения, только интерес.

– Ты ведь нишит и служил в сорок восьмой армии, не так ли? – для начала задал очевидный вопрос маршал.

Пленный кивнул.

– Нишит, а воюешь на стороне ирианцев. Против своих же.

Пленный молчал.

– Я герцог-текронт маршал второго ранга Хок, командующий объединенной группировкой на ирианских мирах. Теперь прошу представиться вас.

– Майор барон Аринс, командир первого батальона восьмого среднего танкового полка ирианской революционной армии.

– Почему вы перешли к ним, майор Аринс?

Пленный молчал и все так же с вызовом смотрел в глаза Хоку.

– Что тебя подвигло на предательство? Ты же нишит, давал присягу, а потом воевал против своих же товарищей.

– Мои товарищи там, в лагере.

Хок отвел взгляд в сторону. Наступила пауза. Аринс уставился в пол.

– Крет! – вызвал маршал по передатчику адъютанта.

– Слушаю, господин командующий.

– Организуй сто грамм.

– Понял.

Спустя пару минут открылся люк десантного отсека гравитолета. Адъютант принес кружку с водкой и завернутый в бумагу бутерброд с ветчиной. Поставив все это на одно из сидений у амбразуры, он удалился.

– Пей и закусывай.

Пленный взглянул на принесенное и отвернулся. Хок понимал, что это проявление гордости и знал, что Аринс голоден.

– Не отказывайся. Пей. Я тут не собираюсь тебя исповедывать или объяснять, какой ты есть. Я просто хочу понять.

Несколько минут никто не произносил ни слова. Маршал ждал, а Аринс вел с собой внутреннюю борьбу и вовсе не с голодом, а с врожденной нишитской гордостью.

– Понять, – прошептал майор и, протянув скованные руки, ухватил ими кружку. Сделав резкий выдох, он залпом ее опорожнил. Потом, развернув бумагу и быстро заработав челюстями, расправился с закуской.

– Сигарету?

– Благодарю, маршал.

Хок вынул из пачки две сигареты, одну дал ему и чиркнул зажигалкой, после чего подкурил сам.

Отсек потихоньку стал заполняться дымом крепкого табака.

– Так что же тебя вынудило, майор Аринс? Почему ты их считаешь товарищами?

Пленный выпустил дым и вновь встретил изучающий взгляд Хока.

– Да, я давал присягу… Я даже любил империю. Мечтал о карьере и довольно успешно ее делал, – решил объясниться майор. – Несколько лет служил на Нишитуре после Императорской Танковой Академии, потом год на благополучной Алкафере, потом перевелся на Ирбидору в сорок восьмую армию. Прибыл на повышение на должность командира батальона. Я здесь пятый год, господин маршал, пятый год. И за каждый чертов год я много чего увидел, много чего. Во мне все кипит, когда я вспоминаю, что здесь происходило, что творили бээнцы, полиция и эта тварь бешеная – недоносок Ажор. А когда после начала восстания, я посетил его дворец и увидел его коллекцию… Я… – майор закашлялся.

– Я знаю, о чем ты. Тоже видел.

– Вам не понять, господин маршал, – в его словах было полно горечи. – Черные дела Ажора вас возмущают с точки зрения морали, достоинства, чести нишита. Но вы дворянин, вы состоятельны, у вас связи, положение. Вы далеки от этого и всегда останетесь далеки. А я служивый дворянин, мой дед выслужил баронство… Да и будь я простой нишит, как мои солдаты… Я нишит. А ирианцы? Каково им? Их проблемы вообще за гранью вашего восприятия. Я жил долгие годы в иллюзии, что живу в нормальном обществе, в пусть не во всем и не везде справедливой империи, но в великой и процветающей империи. Ирбидора меня переродила. Было время, когда я стыдился себя – нишита. Вы понимаете, каково это? Я возненавидел… нет, не империю, а ее гниль, возненавидел БН, императора, армию, все.

Аринс снова затянулся и уставился в пол.

– Что ж, барон, это твой выбор, плох он или хорош. Надеюсь, ты не ошибся и поступил правильно.

В глазах пленного мелькнуло удивление.

– Не ожидал услышать от вас такое… Да, это мой выбор. Я сохранил свою честь.

Маршал вытащил пачку сигарет, потом запасную и передал их пленному вместе с зажигалкой.

– Бери, не отказывайся.

Пачки сигарет исчезли в карманах майора, а зажигалку он вернул.

– У ребят есть. Благодарю.

Хок очнулся от утренних воспоминаний и уставился на трещину на стене напротив стола. Ему вспомнилось многое другое. Сожженные деревни, уничтоженные ядерными ударами города. На душе стало как-то противно и тяжело. Потом он вспомнил отчаянное упорство обреченных ирианцев. Их смертников, наносящих тяжелые потери войскам, особенно частям БН. Вспомнил эвакопункты, на которых бээнцы из охранных частей производили отбор, кого отправлять в миры смерти, кого расстрелять, а кого, в качестве рабов оставить на Ирбидоре и Ирпсихоре. У него было много вопросов, но кому их задать, кроме себя? Он вспомнил донесения с фронта, что экипажи истребителей бунтовщиков – профессиональные военные, что их артиллерия бьет всегда точно, атаки дерзкие и решительные, что оборона повстанцев носит упорный, ожесточенный и активный характер, что недавняя внезапная атака танкового полка мятежников размолотила целую дивизию и еще штаб полка БН, вспомнил, что большинство повстанческих контрударов тщательно спланированы, внезапны, почти всегда скрытно подготовлены. Что это? Откуда у ирианцев столько имперской техники, оружия, боеприпасов. Всего этого явно больше, чем имела 48-я армия. Ему докладывали об опетских маркировках. И не из Опета ли прибыли сюда высокоподготовленные офицеры и спецы, чтобы стать повстанческими командирами? Что же творится в Опете? С кем он тут воюет? Империя воюет сама с собой?

Он подумал о дальнейшей судьбе пленных, о майоре Аринсе. Таких, как он ждут трибунал и скорее всего расстрел. Большинство тяжелораненых из посещенного им лагеря умрут. Остальным уготованы бараки миров смерти. Наличие в лагере тяжелораненых говорило о том, что они попали в плен к армейцам, боевым частям БН или черным легионерам. Бээнцы из охранных войск таких добивали.

Хок закрыл глаза и помассировал виски. Потом он вспомнил самодовольное лицо Цета и тупые отрешенные лица его палачей.

"А на той ли я стороне?"