Морфология сознания. Том 2

Повар с напитками указывает на роль питания и метаболизма в развитии мозга человека.

Влюблённая парочка обозначает фрагмент текста, посвящённый размножению тела и мозга.

Самоуверенный философ указывает на теологические и псевдонаучные выдумки и мифы.

Метки на поверхности схемы мозга показывают, о какой области коры рассказывается в тексте.

ПРЕДИСЛОВИЕ ко второму тому

Развитие и становление индивидуального сознания человека отражает его исторический эволюционный путь. Мы так долго были животными, что наши вертлявые хвосты продолжают назойливо высовываться из-под безупречных фраков и вечерних платьев. При этом никакой принципиальной границы при переходе от животных к человеку найти невозможно. Познавательные способности, лежащие в основе поведения животных, могут включать в себя сочувствие, сознательные и глубоко персонифицированные переживания. Эти представления были подтверждены при обучении гориллы Коко языку глухонемых. Вместе с тем не только человекообразные обезьяны способны проявлять признаки сознания. Сложное поведение известно почти для всех млекопитающих, но критерии оценки их умственных способностей очень расплывчаты и обычно коррелируют с ограниченностью интеллекта самих исследователей. Тем не менее наиболее важным доказательством наличия сознания у животных считается возможность передачи субъективных переживаний и мыслей между животными, ведущими социальный образ жизни (Griffin, 1985; Smit, 2016).

Плавный переход от базового животного сознания к человеческому проходит каждый из нас во время индивидуального развития. При этом наше сознание формируется не скачками, а плавно и незаметно, в полной зависимости от нейроморфологической дифференцировки головного мозга. За время от рождения до созревания происходит множество событий, обусловленных как динамичным развитием нервной системы, так и её функциональным созреванием.

Следовательно, для знакомства с развитием нашей драгоценной индивидуальности полезно выявить хотя бы условные этапы формирования мозга, которые по-разному влияют на созревание сознания. Соблюдая этот план, можно попытаться более подробно изучить некоторые особенности становления каждой личности.

К сожалению, даже редчайшие таланты развиваются по тем же законам, что и самые обыкновенные люди. Закономерности развития неизменны, хотя иллюзии представлений о мире и о себе делают каждого неповторимым. Самовнушение идеи собственной уникальности только помогает искренне верить в теологические, государственные и этические законы. Это уловка мозга для самообмана, которая воспроизводится в индивидуальном развитии.

Мы постоянно встречаем ситуацию, когда два разных по воспитанию, образованию и социальному происхождению человека оказываются поражены одинаковыми и наивными заблуждениями. Эта странная общность является как результатом универсальности глупости, так и плодом работы мозга. Странное единение разных людей возникает не на пустом месте. Сходство убеждений построено на том, что они отличаются от реальности. От степени связи с реальностью и зависит воплощение убеждений в конкретном поведении. При этом чем больше личные мозговые конструкции мира отдаляются от реальности, тем проще объединять их с иллюзиями других людей. Иначе говоря, в выборе формы поведения человек руководствуется не реальностью, а личными убеждениями. Но и они являются плодом объединения особенностей индивидуального развития и уникальной конструкции мозга каждого человека. Всю эту многоэтажную конструкцию домыслов и противоречий часто называют теорией разума.

Мне кажется, что в таких рассуждениях ничего разумного нет, а лингвистические изящности скрывают простейшее отсутствие знаний о развитии головного мозга. Во втором томе настоящего труда я попробую обозначить самые общие подходы к пониманию созревания и работы человеческого сознания. Есть небольшая надежда, что эта книга ответит хотя бы на несколько простейших вопросов о природе наших радостей и печалей.

С. В. Савельев

I. ЭТАПЫ СОЗРЕВАНИЯ МОЗГА

Мозг возник как продукт биологической эволюции и вступил с ней в конфликт. Этот конфликт также является частью эволюционного процесса, в который мы ещё можем вмешаться. Масштабы нашего участия в собственной эволюции довольно скромны. Причин такой беспомощности несколько. Во-первых, мы быстро само-убедились в своей природной исключительности, что пошло на пользу лишь изысканному пищеварению чиновников и богословов всех конфессий. Уверенность в личной естественной уникальности возникла не на пустом месте. В её основе лежит простейший инстинкт доминантности, наиболее ярко проявляющийся в схватках за групповое или половое лидерство среди любых общественных животных. Использование архаичной инстинктивно-гормональной мотивации поведения было очень плодотворным во всех странах. Любого человека легко убедить в собственной исключительности и украсить короной царя животного мира. Этот незатейливый приём инактивирует большинство интересов по пересмотру реальных отношений в сложной социальной среде. Действительно, зачем устанавливать новую иерархию или проверять её достоверность, если ты и так являешься царём природы.

Во-вторых, социально выращиваемая теологичность сознания не позволяет осознать непрерывность и примитивность постоянной биологической эволюции. Она продолжается как в дикой природе, так и под покрывалом религиозного или государственного устройства общества. Такие явления, как искусственный отбор, церебральный сортинг, репродуктивный контроль, смена общественных и экономических формаций, не осознаются в качестве инструментов эволюции. Всем кажется, что речь идёт о социальном, экономическом, научном, культурном, религиозном и гуманистическом развитии человечества. Именно в этих побочных результатах биологической эволюции политологи и философы наивно видят смысл человеческого существования. По этой же причине закономерности развития человечества безрезультатно разыскивают в экономике и социально-трудовых отношениях. Иллюзии глобального разумною контроля и «осмысленного» изменения социальной структуры общества только ускоряют гоминидную эволюцию.

В-третьих, наш мозг очень не любит тратить энергию на любую работу, не связанную с пищей, размножением и доминантностью. По этой причине он с большой пользой для себя имитирует человеческие качества и поступки. Сколько же времени мы бываем людьми на протяжении своей жизни? Очень многие люди вообще не умеют думать «про себя». Их способность хоть к какому-то мышлению начинает проявляться только в разговоре на заданную тему. Знаменитое высказывание древних философов о том, что в «спорах рождается истина», говорит не столько о ценности дискуссии, сколько о примитивности их ума. Дело в том, что интеллектуально не созревшие подростки и застрявшие в юношеской праздности дяди и тёти обычно вообще ни о чём не думают. Мысли если и рождаются, то простенькие и физиологичные, направленные на обслуживание простейшего набора обезьяньих инстинктов: пищу, размножение и доминантность. По этой поощряемой обществом причине следы самостоятельного мышления у них находятся в законсервированном состоянии. Именно эта патологическая сонливость праздного ума так часто беспокоила простодушных философов древности.

Они быстро подметили, что следы оживления мыслительных процессов можно наблюдать только при связывании одной из инстинктивных мотиваций поведения с разумной деятельностью. Дискуссия или публичный спор — прекрасный способ оживить прикорнувший на всю оставшуюся жизнь интеллект. В качестве базовой мотивации выступает доминантность, которая при проигрыше в споре резко снижается. Ни один человек не хочет публичного унижения по признакам интеллектуальной неадекватности. Возможный публичный позор от проигрыша в споре прекрасно стимулирует интеллектуальную деятельность даже в домашних кухонных дискуссиях. Этот примитивный приём отлично работает до сих пор, заставляя скрипеть мозгами самых ленивых и тупых участников словесных сражений. Вполне понятно, что в повседневной жизни такие споры случаются крайне редко, а без гормональной стимуляции мозг думать не будет. В результате складывается парадоксальная ситуация: многие люди думают, пока говорят. Если есть слушатель или собеседник — мысль постепенно оживляется, и в голову иногда приходят вполне здравые идеи. Стоит закончить разговор — и интерес к игре ума быстро угасает, а темы диспутов забываются. Мышление — абиологический процесс и организмом никак не поддерживается, если нет ясной биологической цели, ведущей к размножению, еде или доминантности.

Кроме вынужденного мышления, при разговоре с другими людьми наш обезьяний мозг можно заставить работать ещё в одной безвыходной ситуации. Нервные клетки вынуждены проявлять избыточную активность при выполнении сложной работы. Под избыточностью следует понимать любое превышение метаболизмом мозга минимального уровня, необходимого для поддержания его функций. Для человека это составляет около десятой части от энергетических расходов всего организма. Если поставлена обязательная задача сделать что-то сложное руками или головой, мозг мобилизуется. Иногда кажется, что он начинает работать над решением важной и осознаваемой проблемы. Однако не стоит поддаваться иллюзиям, ведь главная задача мозга — максимально быстрое избавление от проблемы, связанной с затратой энергии на собственную активность. По этой причине большинство подростков всегда всё делают быстро, плохо и минимальными средствами. Мозг страстно хочет вернуться к благостной обезьяньей праздности и простоте убогого бытия.

Надо подчеркнуть, что любая, даже самая интеллектуальная работа воспринимается мозгом как принуждение. Это основа неприязни к любому подневольному интеллектуальному труду. Своеобразное насилие над мозгом легче переносится, если работа связана с некими манипуляциями с предметами или объектами. Однако даже этого мозг делать категорически не хочет. Его заставляет думать только отсроченная перспектива достижения стандартного набора биологических целей, указанных выше. По этой причине даже к высокооплачиваемому труду и очень перспективным занятиям подростки привыкают с немыслимыми трудностями.

Не требует пояснений то, что решение личных проблем с едой, жильём, поисками полового партнёра и достижение социальных преимуществ являются неплохой мотивацией для подогрева мозговой активности подростков. Тем не менее даже эти прекрасные перспективы не всегда оказывают достаточное влияние на самосовершенствование и интеллектуальный рост. Очень часто активность мозга снижается при достижении минимального социального успеха. В таком случае затраты мозга минимизируются за счёт снижения уровня социальных требований к себе и к окружающему миру. Это вновь всё то же устремление мозга к минимизации энергетических расходов на мышление. Принцип энергетического баланса достаточности активности для достижения минимальных биологических результатов погубил и ещё погубит не один миллиард очень способных молодых людей.

Следовательно, мозг не просто не хочет думать — он всеми силами сопротивляется этому занятию. В результате человек вынужден мыслить, когда говорит или работает. Однако он уничтожает даже потенциальную способность к мышлению вне практической деятельности. В самом лучшем случае обычный человек активно эпизодически думает около 2—3% времени всей жизни. Главное человеческое свойство мозга остаётся невостребованным, а его обладателя можно отнести к гоминидам только по соматическим признакам.

Вполне понятно, что это правило распространено на решение актуальных для жизни каждого человека биологических проблем. Если размышления не касаются инстинктивно-гормональных или социальных проблем, которые не связаны с прямой личной выгодой, то дело обстоит ещё хуже. При отсутствии биологической мотивации заставить мозг работать очень сложно. Он не видит причин тратить драгоценную энергию на занятия математикой, физикой, философией и на другие кажущиеся бесполезными предметы. Мозг любого подростка будет отчаянно сопротивляться этим откровенным глупостям, если они не приносят прямого удовлетворения в виде реализации простых инстинктов.

По этой причине ожидать массового дистанционного обучения от детей не приходится. Для этого нет никаких биологических стимулов. С точки зрения молодого примата, изолированно, самостоятельно и упорно заниматься столь никчёмным делом, как изучение школьных предметов, крайне затруднительно. Это удел весьма своеобразных или уникальных особей, а не массовое явление. Совершенно другая ситуация складывается в школьном классе, где автоматически возникает острая конкуренция между подростками. В конечном счёте она становится неплохим подспорьем в создании условий для возникновения межличностных и половых элементов плодотворной социальной напряжённости. Другими способами, кроме прямого принуждения, убедить юношу или девушку в необходимости нелепых и абиологических занятий чрезвычайно трудно.

Таким образом, из-за эпизодичности обращения к рассудочным или творческим ресурсам нашего мозга мы очень редко и недолго бываем людьми. Столь печальный факт предопределяет наше фатальное и повсеместное оскотинивание. Из этой драматической ситуации есть несколько педагогических выходов, которые могут привести к воспитанию человеческих, но абиологических свойств мозга. Самым эффективным способом является довольно затратный процесс соблазнения подростка тем или иным занятием, дающим осязаемый и быстрый результат. При этом крайне важны демонстрация заинтересованности в занятиях ребёнка взрослыми, повышение доминантности или демонстрация уникальности среди сверстников и социальное неравнодушие. К сожалению, время для таких педагогических опытов крайне ограничено возрастом подростка. Начинать эксперименты можно в 7— 9 лет, а заканчивать — к 12—13 годам. Далее начинается перестройка организма подростка, связанная с половым созреванием, которое надолго выветривает из головы почти все следы рассудочной деятельности.

Созревание головного мозга подростка начинается именно в этот период, который представляет собой драгоценное время накопления в памяти социальных инстинктов и традиционных форм поведения. Для лучшего понимания происходящих в период дифференцировки мозга процессов попробуем выделить и охарактеризовать основные этапы созревания персонифицированного сознания. Книга, по сути дела, посвящена собственно этим процессам, тезисно описанным в настоящей главе.

Сознание возникает как биологический механизм приспособления обладателя большого и сложного мозга к окружающей среде и социальной системе. Его можно назвать первичным сознанием, или сознанием адаптации. В его основе лежит лимбическая система, регулирующая поведение на базе инстинктов и простых адаптируемых биологических мотиваций. Этой формой сознания владеет большинство млекопитающих, обладающих достаточно развитой индивидуальной памятью. На основе этих адаптивных свойств головного мозга, характерных и для животных, и для человека, постепенно формируется человеческое вторичное сознание. Оно возникает при начале половой дифференцировки. В это время развитие головного мозга оказывается под влиянием половых гормонов, и первичное сознание трансформируется во вторичное, предназначенное уже для решения репродуктивных задач. Кроме человека, вторичное сознание формируется у большинства млекопитающих и птиц в период полового созревания. Итак, под вторичным сознанием следует понимать усложнение первичного сознания адаптивного типа репродуктивным целеполаганием. Это означает, что осознанное выживание приобретает главную биологическую цель — размножение. Необходимо подчеркнуть, что вторичное сознание всегда индивидуально и зависит как от среды развития человека, так и от индивидуальных особенностей организации головного мозга (Савельев, 2018а).

К нашему счастью, мы не погибаем сразу после первого размножения, как многие головоногие моллюски. По этой причине, кроме двух фаз церебрального созревания, возникает ещё и третий период — формирование сознания. Третичное сознание формируется как суммационный аналитический приём работы ассоциативных центров мозга. Оно складывается на базе накапливаемых в юности и молодости биологических, социальных и сексуально-романтических форм адаптивного поведения или социальных инстинктов. Достигнув зрелости, люди отягощают первичное и вторичное сознание накопленными приёмами внутривидовой конкуренции. По сути дела, третичное сознание является результатом социального вызревания персональной доминантности. Для её достижения уже недостаточно добыть пищу, найти самку и изготовить несколько генокопий. Целеполаганием становится необъяснимое желание занять в любой гоминидной структуре высокое место, которое намного превышает уровень личной компетенции.

Рассмотрим феноменологию развития этих условно выделенных форм сознания, последовательно перетекающих друг в друга, а зачастую и развивающихся параллельно. В конечном счёте все формы сознания представляют собой адаптивный поведенческий инструмент для решения биологических задач получения пищи, размножения и доминантности. Человеческая составляющая обычно увеличивается от первичного к третичному сознанию, что происходит не у всех. Социальные условности и отягощения являются маскирующими и побочными явлениями. Созревание трёх форм сознания имеет общую цель — получение максимальной энергетической выгоды и минимализации затрат организма при осуществлении перечисленных выше функций. Однако у каждой формы сознания имеются свои особенности созревания, которые необходимо учитывать для осмысленного вмешательства в развитие молодого и неопытного мозга.

Формирование первичного сознания является естественным следствием внутриутробного и постнатального онтогенеза головного мозга. Единственным препятствием для его возникновения может стать отсутствие какой-либо социальной среды. Речь идёт о детях-маугли, которые, проведя несколько лет вне человеческого общества, уже не могут вернуться к людям. Если социальная среда окружает ребёнка во время развития мозга, то первичное сознание неизбежно возникнет. В раннем детском возрасте оно обычно столь же незатейливо, как и у животных. Вся осмысленность поступков сводится к поискам личной выгоды, вкусной пищи и простых удовольствий. Различия сводятся к накоплению в памяти непохожих социальных инстинктов и примитивной комбинаторики из фрагментов подражания поведению взрослых. Эта форма первичного сознания приспособлена для обеспечения физиологических потребностей индивидуального развития. Постепенно включающийся в работу головной мозг сосредоточен на анализе биологических взаимодействий, гарантирующих пищу, и простейшей социальной адаптации паразитического типа. В это время формируется базовое сознание. Оно может казаться человеческим, но остаётся по животным законам хитрым, подлым, ловким, наблюдательным, памятливым, нежным, ласковым и жестоким. Пока это только нейрональный инструмент для выживания и выращивания созревающей репродуктивной системы.

По мере увеличения размеров головного мозга развиваются межнейронные связи и появляются признаки индивидуальной организации мозга (Савельев, 2018б). В это время наступает индивидуализация поведения, которая обычно начинает заметно раздражать родителей. Первичное сознание возникает параллельно с накоплением индивидуального опыта в новеньком мозге, который радикально отличается от родительского. До осмысленного поведения пока бесконечно далеко, но уникальный мозг свеженького человечка именно в это время подвержен невиданным соблазнам.

Умело предложив какое-либо интересное занятие, можно изменить всю последующую жизнь незрелого человека, как было описано выше. Необходимо помнить, что это время крайне благоприятно для развития индивидуальных рассудочных интересов из-за низкой активности половых гормонов. Мозг ещё не оказался под губительным влиянием неизбежного полового созревания. Это делает его на несколько лет уязвимым для здравого внешнего влияния. В это время мо…