Морфология сознания. Том 2

V. ВЫЗРЕВАНИЕ ПОЛОВОГО МЫШЛЕНИЯ

В головном мозге человека существует устойчивый половой диморфизм. Наличие генетических и анатомофизиологических различий между мужчинами и женщинами не вызывает никаких сомнений. Их влияние на поведение столь же велико, как и структурная индивидуальная изменчивость. У этой проблемы есть две обширные стороны. Наиболее очевидная сторона связана

с репродуктивными стратегиями поведения мужчин и женщин. Они детерминированы как очевидным анатомическим диморфизмом, так и морфологической структурой головного мозга. Вполне понятно, что во время индивидуального развития формируются особенности поведения, которые отражают диморфизм цитоархитектонического строения мозга и периферических анализаторов. Половым особенностям созревания и дифференцировки головного мозга посвящена эта глава книги.

Становление полового диморфизма особых трудностей не вызывает и подробно описано в анатомических, физиологических и психологических исследованиях. Намного более сложная часть проблемы обусловлена половыми особенностями развития баланса между репродуктивно-инстинктивной частью лимбической системы и рассудочно-социальным неокортексом. У развивающихся подростков равновесие между этими системами сдвинуто в лимбическую сторону. Это временное превалирование инстинктивно-гормональных форм контроля поведения отмечается как у мальчиков, так и у девочек. Однако девочки созревают немного раньше, а их лимбическая система дифференцируется быстрее. У мальчиков этот процесс начинается позднее и растянут во времени. По этим причинам вызревание полового мышления имеет глубокие половые различия и происходит неравномерно и крайне болезненно. Неприятностей добавляет неокортекс с быстро накапливаемыми социальными инстинктами и нарождающимся здравомыслием, без анализа баланса двух систем контроля поведения нам трудно будет понять, почему один молодой человек носится по планете со спущенными штанами, а другой вспоминает о половом диморфизме от случая к случаю. Эта сторона проблемы очень слабо исследована и будет частично рассмотрена в следующей главе. Попробуем начать с самых очевидных различий, которые тоже исследованы явно недостаточно. В чём же состоят половые особенности нервной системы? Простейшие бытовые наблюдения показывают, что мужчины и женщины ведут себя по-разному в одинаковых ситуациях. Это происходит при сходном строении мозга, органов чувств и систем управления движением. Можно предположить, что какие-то различия кроются как в деталях строения нервной системы, так и в механизмах регуляции поведения. Рассмотрим некоторые различия мужского и женского организма, которые постепенно накапливаются в развитии.

В эмбриональном развитии происхождение половых различий хорошо исследовано как у животных, так и у человека (Breedlove, 1992). Всё начинается с индифферентных гонад, которые развиваются либо как семенники, либо как яичники. У млекопитающих направление дифференцировки достигается с помощью гена фактора детерминации семенников, расположенного на Y-хромосоме. Если этот ген экспрессируется рано, то гонады дифференцируются в семенники. При отсутствии его активности — формируются яичники. С этого момента гормональные секреты гонад активно влияют на морфогенез головного мозга и на его половую дифференцировку. При отсутствии гормональной стимуляции весь организм, включая головной мозг, будет развиваться по самочному типу. Впоследствии эти особенности развития приводят к поведенческим и сексуально-романтическим странностям.

Никто не может заподозрить принципиальных половых различий в способностях слышать, нюхать, видеть или совершать сложные движения. Отсутствие сенсомоторного полового диморфизма кажется очевидным, если исходить из бытовой логики. К сожалению, такой подход мало когда позволят получить результат, совпадающий с научной истиной. По этой причине обратимся к ограниченным, но существующим в научной литературе достоверным различиям нейробиологической организации мужчин и женщин. Для пущей серьёзности повествования начнём с глаз, которые являются зеркалом несуществующей души.

Сразу надо отметить, что даже в консервативной конструкции глаз обнаружены половые различия. Достаточно упомянуть о том, что плотность клеток эпителия хрусталика у женщин выше, чем у мужчин (Gugen-moos-HoIzrnan et al., 1989). Авторами был проведён подробный количественный анализ клеток эпителия хрусталика лиц обоих полов с 13 лет до 91 года. Оказалось, что при старении у обоих полов наблюдается одинаковое снижение числа клеток, но их средняя плотность у женщин стабильно больше на 15%. На зрении стариков эти различия не сказываются. Усмотреть половую ценность этого признака довольно сложно, что говорит о фундаментальных соматических особенностях, не связанных с размножением.

Специальное исследование половых различий в размере и форме зрительного нерва показал ещё более занимательные результаты. У взрослого человека вертикальный и горизонтальный диаметр диска зрительного нерва равен 1,88 и 1, 77 мм соответственно. Однако у женщин глаза и диски зрительных нервов меньше, чем у мужчин. Это особенно печально из-за того, что более крупные диски зрительных нервов содержат большее количество волокон (Quigley et al., 1990). Следовательно, в головной мозг женщин входит меньше зрительных волокон, чем в мужской. Сопоставив обе работы, можно понять, что женщины лучше видят и обладают прекрасным цветоразличением. Однако в их мозг попадает меньше зрительной информации для осмысленного анализа, а крупные глаза выигрышно смотрятся только на фоне небольшой головы.

Тем не менее простейшие тесты на цветоразличение показывают, что для женщин трава зеленее, а для мужчин немного желтее. Мужчины чаще страдают цветовой слепотой в красно-зелёной зоне спектра, но обладают большей остротой зрения. Наиболее яркие и доказательные половые различия проявляются именно в детстве и юности (Ishigaki, Miyao, 1994; Schrauf et al., 1999). Так, широко известно, что частота встречаемости цветоаномалий у мальчиков выше, чем у девочек. С возрастом различия сглаживаются, поскольку влияние среды и непростых условий существования заметно сказывается на зрительной системе человека. Наиболее масштабные и достоверные исследования сравнения половых различий зрения были проведены относительно недавно на 870 участниках (Shaqiri et al., 2018). Оказалось, что зрение мужчин было лучше, чем у женщин, по 6 из 15 использованных показателей, а женщины не превосходили мужчин никогда. Этим данным можно доверять, так как исследование проводили преимущественно женщины, явно недовольные своими результатами.

Особенно занимательно то, что при немного худшем зрении женщины обладают более отчётливой внутренней репрезентацией цветов, чем мужчины. Это означает, что они намного лучше мужчин различают даже плохо увиденное. Такой вывод следует из экспериментального изучения словарного запаса женщин, касающегося названий цветов. Они проявляют лучшие способности устанавливать точные соответствия между названиями сложных цветов и соответствующими стимулами (Nowaczyk, 1982). Иначе говоря, женщины накапливают максимально разнообразный личный опыт по распознаванию цветов, который играет большую роль в их половых демонстрациях. Необходимо уточнить, что рецепция и анализ визуальной информации у человека весьма нестабильны. Например, перед менструацией у женщин снижается болевая чувствительность, но различение зрительных стимулов заметно улучшается. Существуют предположения, что половые гормоны действуют непосредственно и на сенсорную периферию, и на зрительные центры головного мозга (Gandelman, 1983).

Интересно отметить, что гендерные различия были найдены как на рецепторном уровне, так и в случаях использования сложного анализа. Среди элементарных различий следует отметить более высокую остроту зрения у мужчин и точность определения направления движения. Среди сложных зрительных функций, уже включающих работу головного мозга, мужчины показали лучшие результаты в тестах на биологическое движение и распознавание иллюзий (Shaqiri et al., 2018). Особенно заметны различия при сравнительном исследовании пространственной визуализации молодых мужчин и женщин в возрасте от 17 до 25 лет. Восприятие и умозрительная реконструкция сложных и подвижных трёхмерных стимулов у мальчиков были намного успешнее, чем у девочек (Sanders et al., 1982).

Зато женщины обладают другими достоинствами сенсорных органов и систем, которые превосходят таковые мужчин. К примеру, они намного лучше чувствуют перепады давления, что могло иметь биологический смысл в предсказывании изменений погоды (Peters et al., 7009). Женщины точнее различают изменения температуры и обладают более развитой тактильной чувствительностью (Frenzel et al., 2012). Не стоит забывать, что сенсорные функции человека и животных имеют выраженный половой диморфизм и довольно сильно зависят от гормонов. Так, женщины обладают более своеобразной чувствительностью к звукам, прикосновениям и вкусовым качествам пищи.

Для этих выводов есть вполне реальные физиологические данные. Существуют устойчивые различия между мужчинами и женщинами в абсолютных порогах слышимости. Исследование нашего речевого и слухового диапазона от 8 до 20 кГц показало, что в период от 10 до 40 лет наш абсолютный порог слышимости приходится на частоты от 14 до 20 кГц. От 40 до 60 лет порог резко падает и приходится на частоты от 8 до 14 кГц. Половой диморфизм проявляется в том, что у женщин абсолютный порог слышимости был в среднем на 4,4 дБ ниже, чем у мужчин (Stelmachowicz et al., 1989). При этом мужчины обладают более высокой толерантностью к нарастанию громкости звука.

По-видимому, женские половые гормоны влияют на обонятельные способности человека намного сильнее, чем мужские. В этом плане существуют многочисленные данные о том, что женщины на протяжении всей жизни превосходят мужчин по способности различать запахи. Это действительно так, поскольку в возрасте от 5 до 99 лет женщины обладают лучшей способностью к различению запахов (Doty et al., 1984). Однако при необходимости использовать сложный анализ сенсорных сигналов в церебральных структурах возникают заметные гендерные различия. Для этого есть все основания, так как головной мозг женщин в достоверных выборках (более 2000 случаев) оказывается меньше, чем у мужчин. Эта закономерность давно подтверждена как для человека, так и для человекообразных обезьян (Савельев, 2010). Почти до конца XIX века эти различия успешно списывали на влияние массы тела. Умозрительная идея состояла в том, что для маленького тела достаточно и небольшого мозга. С трудом додумавшись до параллельного взвешивания как мозга, так и тела усопшего человека, анатомы открыли новые горизонты изучения половых различий. Оказалось, что немного более низкая масса мозга женщин никак не связана с массой их тела.

Мозг женщин оказался меньше мужского. Минимальные различия составляют 44 г, а максимальные — 203 г, что зависит от этнической и расовой принадлежности изучаемой популяции (Савельев, 2005а, б). Вполне естественно возникает вопрос о природе таких устойчивых анатомических различий. Совершенно ясно, что мы не можем даже теоретически допустить гендерных различий сенсорных и двигательных центров головного мозга. На отсутствие таких отличий указывают как результаты множества видов спорта, так и сенсорные достижения обоих полов. Для поиска источника полового диморфизма остаются только эволюционно молодые области неокортекса. В первую очередь речь идёт о комплексах полей, связанных с ассоциативной деятельностью. Но и в этих зонах ситуация не так однозначна, как кажется на первый взгляд. Было бы крайне странно обнаружить половые различия в лобных областях больших полушарий.

Появлению в нашей эволюции развитых лобных областей мы обязаны исключительно женщинам (Савельев, 2016, 2019). Именно их длительная забота о потомстве превратила тормозные лобные области в залог нашей социализации и искусственного отбора. Благодаря эволюции, направленной на увеличение длительности заботы о потомстве, лобные области подверглись целенаправленному искусственному отбору. Женщины были вынуждены многие годы делиться пищей и проявлять заботу о своих потомках. Другим способом сохранить им жизнь было невозможно, как и гарантированно перенести свой геном в следующее поколение. В результате роль лобных долей возрастала вместе с увеличением размеров мозга. Побочным, но крайне важным последствием длительной заботы о потомстве стала способность гоминид делиться пищей с неродственными особями. Это тормозное влияние лобных областей позволило нам сформировать социальную структуру сообщества, а затем использовать их для мышления и творчества.

Вполне понятно, что отбор поначалу происходил преимущественно по женской половине гоминид, а самцы получили лобные области мозга в качестве бесплатного эволюционного подарка. По этой причине мужчины меньше проявляют заботу о потомстве, не очень страдают от сопереживаний и социального гуманизма. На эти эволюционные различия указывает и частота проявления анорексии, которая является результатом тормозного действия лобных областей. Летальная анорексия у мужчин встречается в сотни раз реже, чем у женщин. Следовательно, предположить гендерное уменьшение размеров женского мозга за счёт лобных областей никакой возможности нет.

Единственными кандидатами на структурные половые различия неокортекса остаются теменные и височные ассоциативные области (см. предыдущую главу). Это обширные участки неокортекса, которые можно легко уменьшить на 50—200 г нервной ткани без особых поведенческих потерь. На эту возможность как в мужском, так и в женском мозге указывает изменчивость подполей полей 39 и 40 нижней височной подобласти. Оказалось, что оба подполя поля 39 могут отсутствовать даже в правом и левом полушариях мозга одного человека.

Аналогично ведут себя и три из четырёх подполей поля 40. Они могут присутствовать или отсутствовать как в мозге разных людей, так и в разных полушариях мозга одного человека (Савельев, 2018а). Столь значимая изменчивость и поведенческая незаметность полного отсутствия этих подполей раскрывают нам природу различий массы мужского и женского мозга.

Нижние теменные и прилежащие к ним височные области являются эволюционным новоприобретением человечества. Они очень морфологически изменчивы как по анатомической организации, так и по числу нейронов. Столь широкая индивидуальная вариабельность, видимо, отчасти сцеплена с гендерными различиями и устойчиво проявляется в разных расах и этнических группах (Савельев, 2005а). При доказанном существовании различий между мозгом мужчин и женщин не стоит драматизировать влияние этих особенностей на поведение. Индивидуальная изменчивость обычно нивелирует гендерные различия, которые проявляются только при больших размерах выборок сравнения.

Кроме неокортикальных особенностей, существуют немногочисленные данные о морфологических различиях других отделов центральной нервной системы. Известны разрозненные сведения о половых различиях в длине спинного мозга, которая у новорождённых девочек меньше, чем у мальчиков. Более того, уровень окончания спинного мозга в позвоночном столбе изменяется в разных этносах (Vettivel, 1991). Не стоит объяснять, что длина спинного мозга на гендерных различиях в интеллекте сказывается не очень сильно, как и строение мозжечка. По загадочным причинам большая группа авторов искала половой диморфизм среди клеток Пуркинье, хотя наблюдение за гимнастками могло бы избавить их от бессмысленных научных усилий. Удивительно, но этих авторов поразило отсутствие половых различий в количестве клеток коры мозжечка. Подсчёты показали, что нет значимых корреляций количества ядрышек с массой мозжечка, полом человека, а также не существует достоверных различий между правыми и левыми половинами мозга (Mayhew et al., 1990).

Если в сенсомоторных отделах мозга гендерные различия находить трудно, то в подкорковой части лимбической системы они вполне ожидаемы. Половой диморфизм в подкорковой системе головного мозга человека сказывается на размерах и строении многих центров. Гак, в 90-е годы XX века исследовали переднюю преоптическую область гипоталамуса и супрахиазматическое ядро для выявления половых различий (Allen et al., 1989). Авторам удалось обнаружить различия в двух из четырёх подозрительных скоплений клеток. Одно из вновь описанных ядер у мужчин оказалось в 2,8, другое — и 2 раза больше, чем у женщин. Обнаруженная специфичность не зависела от возраста исследованных людей.

Похожие исследования специализированного ядра преоптической области позволили обнаружить выраженный половой диморфизм (Hofman, Swaab, 1989). В это исследование были вовлечены как мужчины, так и женщины в возрасте от 10 до 93 лет. Оказалось, что одно из ядер преоптической области имеет разную форму, отражающую его половую принадлежность. У женщин оно было вытянуто, а у мужчин — шаровидно. Размер ядра у мужчин был в 2,2 раза больше, и оно содержало вдвое больше нейронов. Занимательное наблюдение было сделано при анализе изменения размеров ядра с: возрастом. Если у мужчин наиболее выраженное снижение числа нейронов происходило между 50 и 60 годами, то у женщин — только после 70 лет.

Это подтверждает представление о том, что мужские центры полового восприятия репродуктивного партнёра связаны с ядрами преоптической области мозга. Именно они получают часть волокон от сетчатки и являются первыми сексуальными центрами лимбической системы. Эти ядра предопределяют различия в выборе половых предпочтений мужчин и женщин. Половой диморфизм в ядрах зрительной системы детерминирует визуальные критерии оценки полового партнёра у мужчин. По этой причине привлекательные дамские ножки, голенькие ручки, плечики и шейки очень успешно демонстрируются особям другого пола. Вполне понятно, что эффективность привлечения внимания инстинктивно-гормональных самцов возрастает вместе с менее приятной оголтелой сексуальной агрессией.

В непосредственной связи с этими структурами мозга расположены ядра ложа терминальной полоски. Количественные исследования этих ядер у мужчин и женщин показали существование половых различий. У мужчин ядра ложа терминальной полоски были в 2,47 раза больше, чем у женщин. В этом центре сосредоточены связи, объединяющие центры агрессии и полового конкурентного поведения. При этом обе области мозга находятся под контролем гонадотропных гормонов и половых стероидов (Allen, Gorski, 1990).

Самый поверхностный обзор достоверных данных о половом диморфизме даёт общее понимание о существовании заметных структурных различий в строении мозга. Эти особенности заметно влияют как на поведение взрослых людей, так и на динамику созревания мозга. Следует учитывать и ещё одну особенность созревания мозга человека. Дело в том, что женские и мужские половые гормоны по-разному влияют на одни и те же структуры мозга. По этой причине половое созревание сопровождается быстрым нарастанием поведенческого диморфизма, который изменить практически невозможно, да и не нужно.

Для ознакомления с масштабами влияния половой дифференцировки на нейрогенез в центральной нервной системе достаточно обратиться к данным, полученным на животных. Так, у 18-дневных плодов крыс в пояснично-крестцовых отделах спинного мозга нейронов больше, чем у взрослых крыс, а половые различия полностью отсутствуют. Гибель нейронов начинается после рождения и к 10-му дню снижается до взрослого состояния. Только в процессе нейрональной гибели возникают и половые различия. У самцов нейронов сохраняется больше, чем у самок. Эту ситуацию легко изменить, если ввести новорождённым самкам мужской половой гормон — тестостерон (тестостерона пропионат). В таком эксперименте степень потери нейронов в пояснично-крестцовом отделе самцов и самок будет одинакова (Sengelaub, Arnold, 1989). Этот опыт показывает, что вместе с поведением необратимо изменяется и структура центральной нервной системы, которая сохранится на всю жизнь. Как ни печально, но масштаб гибели нейронов в период развития нервной системы связан с гормональной дифференцировкой.

Таким образом, влияние полового созревания на формирование мозга и человеческого сознания крайне велико. Именно при становлении гормонального статуса каждого человека начинают активно реализоваться структурные половые различия в организации мозга. Девочки всегда умнее мальчиков до начала полового созревания. После появления достаточного количества половых гормонов следы рассудительности и здравомыслия у девочек и мальчиков быстро заменяются инстинктивной регуляцией поведения. Однако безумие гормонального созревания чаще и масштабнее проявляется у девочек.

Эта закономерность наиболее заметна при отклонениях полового созревания. Самым ярким и распространённым вариантом таких особенностей является раннее половое созревание. Специальные антропо-эндокринологические исследования показали, что преждевременное половое развитие встречается у девочек в 6 раз чаще, чем у мальчиков (Ciovirnache et al., 1989). При этом все мальчики и 90% девочек были горожанами, а опережающее половое созревание сопровождалось гетерохронией формирования органов и морфофизиологическими отклонениями развития.

По мере созревания подростков происходит несколько крупных гормональных перестроек организма, которые очень заметно сказываются на сознании, миропонимании и рассудочной деятельности человека. Самое известное событие в созревании полового мышления связано с динамикой изменения роли промежуточного мозга при появлении половых гормонов. Я касался этой проблемы в других книгах, но будет полезно напомнить о сути процесса (Савельев, 20186; 2019). Дело в том, что половое созревание у человека и высших приматов тормозится мелатонином, который вырабатывается в эпифизарном комплексе метаталамуса промежуточного мозга. Если в раннем детстве появляется новообразование или другая патология этой структуры, то половая дифференцировка начинается в очень раннем возрасте. Сексуальная активность может возникать даже в средних группах детского сада (4—5 лет). Это говорит о том, что эпифизарный мелатонин позволяет нам немного поучиться до начала гормонального стресса полового созревания.

Механизм торможения полового развития в детский период крайне важен для человека. Это доказывается не только умозрительными рассуждениями о пользе образования и воспитания, но и особенностями структуры пинеального комплекса. Дело в том, что у большинства приматов иннервация эпифиза осуществляется только одним нервом (nervus conarii), который содержит как симпатические, так и парасимпатические волокна. У человека этих нервов два, и они входят в задний полюс эпифиза в нескольких местах. Даже по сравнению с приматами эпифизарный комплекс человека обладает более высокой морфофункциональной надёжностью, чем можно было бы ожидать. Следовательно, мы видим явные следы искусственного отбора, направленного на удлинение периода накопления социальных инстинктов гоминид, которые требуют отложенного полового созревания подростков.

Вполне понятно, что тормозное влияние мелатонина продолжается не так долго, как нам бы хотелось. В конце концов половые страсти захватывают наше сознание и на время превращают людей в сексуально озабоченных приматов. Процесс складывается из баланса между нарастанием синтеза половых гормонов и угасанием роли эпифизарного синтеза мелатонина. Иначе говоря, после начала созревания он уже не может уравновешивать половую активность, что проявляется в дикой смене поведения пубертатных подростков. Их неуправляемость и индивидуализация поведения становятся особенно заметны в пубертатный период. В это время проявляются персональные особенности строения мозга, необходимые для осуществления цели биологической жизни — размножения. В этом отношении огромную роль играет совместное обучение и воспитание детей. Их половая дифференцировка зависит как от внутренних факторов созревания мозга, так и от социальных взаимодействий. С точки зрения адекватного созревания мозга совместное обучение мальчиков и девочек очень полезно. Они привыкают друг к другу и изобретают различные способы надполовой коммуникации. Однако есть и отрицательные последствия, поскольку в старших классах созревшие подростки стремятся спариваться при первой возможности. В конечном счёте происходит эволюционно полезное укорочение времени воспроизводства и увеличение числа объектов отбора.

Врождённые и благоприобретённые различия мужского и женского мозга должны как-то проявляться ещё в детский и подростковый период созревания мозга. Не вызывает сомнений, что речевое развитие дитяти заметно запаздывает по сравнению с моторными навыками. Сенсомоторные области коры созревают быстрее, поскольку они намного древнее, чем ассоциативные и речевые поля. По этой причине следует ожидать заметных половых различий при созревании вербальных и невербальных взаимодействий между людьми. Рассмотрим невербальные взаимодействия, которые намного древнее речевых.

Необходимо отметить, что невербальное общение у мальчиков и девочек возникает в развитии очень рано. Так, у детей возрастом около года, ещё не владеющих вербальной речью, анализировали различные жесты, близкие по своей функции к лингвистическим знакам (van der Straten, 1986). Оказалось, что знаковые или репрезентативные жесты появляются у ребёнка примерно в 11 — 12 мес и развиваются вплоть до интенсивного использования вербальных знаков в 20—23 мес. При этом удалось установить, что ещё не владеющий речью ребёнок способен к семиотизации посредством различных жестов. Под семиотизацией следует понимать детское «ознаковление» предметов, людей и явлений. Иначе говоря, ребёнок связывает видимое вокруг него с движениями собственного тела и заставляет родителей выучить придуманный им язык для личного невербального общения. Похожие, но более канализированные события происходят при развитии глухоты или немоты у взрослых людей. На первичном невербальном уровне знакового общения половых различий между мальчиками и девочками пока обнаружить не удалось.

Половые различия в поведении начинают проявляться очень медленно и в самом общем виде. Наиболее наглядным может быть накопление социальных инстинктов маленькими детьми. Дело в том, что основой формирования социальных инстинктов у всех приматов является примитивное подражание. Маленькие обезьянки обучаются премудростям поведения в сообществах, копируя поведение старших братьев и сестёр или взрослых. В человеческом обществе всё происходит по тем же законам. При усвоении социальных ценностей дети подражают своим старшим братьям и сёстрам. Это особенно заметно в возрасте 3—5 лет, когда всё обучение сводится к подражанию старшим. Исследование половых особенностей поведения в этот период созревания мозга не выявило никаких различий, кроме одного. В возрасте 3 и 5 лет мальчики и девочки намного чаще имитировали поведение людей одинакового с ними пола (Winnykamen, Rusticci, 1986). При этом дети постарше частенько имитировали в играх с куклами приёмы старательного послушания, что соответствует скорости наполняемости памяти социальными инстинктами.

Как только дети начинают говорить и чему-либо учиться, возникают большие подозрения в существовании «очевидных» половых различий, хотя до гормональной дифференцировки ещё очень далеко. Так, до настоящего времени бытуют гипотезы о том, что арифметические способности мальчиков обусловлены влиянием отцов и социальной идеализации математики как чисто «мужского дела». Специальное исследование детей, обладающих повышенными способностями к математике и вербальной одарённостью, не выявили различий. Не обнаружилось никаких оснований и для полового диморфизма (Raymond, Benbow, 1986). Эти данные говорят о том, что в развитии математических способностей огромную роль играют индивидуальные различия в конструкции мозга, а не воспитание или половой диморфизм.

Одновременно с этой работой было проведено обширное исследование 40 тыс. математически одарённых детей (Benbow, Benbow, 1984). Авторами было показано, что различия в математических способностях формируются у детей в возрасте 7—9 лет. Это совпадает с началом интенсивного созревания неокортекса и сказывается на уровне последующих достижений в математике и физике. При этом были сделаны обоснованные предположения о том, что одним из основных факторов реализации способностей к математике является уровень тестостерона. Такие выводы непротиворечиво объясняют большую склонность мальчиков к занятиям математикой и физикой.

Поведенческие половые различия приобретают у тинейджеров совершенно неожиданные формы. Традиционно принято считать, что мальчики подросткового возраста обладают большей индивидуальной автономией, чем девочки. Они как будто бы чаще принимают самостоятельные решения, намного увереннее в себе и более устойчивы к внешним влияниям. Специальное исследование 865 подростков в возрасте 10—16 лет, проведённое при помощи опросника, показало совершенно иные результаты. Выяснилось, что девочки более, чем мальчики, эмоционально автономны от родителей, меньше поддаются влиянию сверстников и заметно самоувереннее (Steinberg, Silverberg, 1986). Эти данные вполне достоверны, поскольку опросники были непубличными и социально безопасными. Девочки быстрее достигают полового созревания, а это предполагает развитие независимого репродуктивного целеполагания, где ценность родителей и социальной среды всегда второстепенна. Иначе говоря, девочки намного лучше и раньше мальчиков начинают убедительно имитировать требуемое поведение и изображают выгодную им социализацию.

Существует устойчивое и вполне обоснованное представление о превосходстве женщин над мужчинами в навыках невербального общения. Это действительно так, поскольку демонстрация стройных ножек в тонких колготках на 20-градусном морозе является одной из вершин невербального общения. Не менее впечатляют затраты как на боевой раскрас лица и когтей, так и на хирургическую корректировку брюха, губ и ягодиц. Все ухищрения необходимы для целевого невербального указания на репродуктивную готовность к спариванию и размножению. Существует почти столетний опыт изучения различий невербального общения между мужчинами и женщинами, который можно суммировать в нескольких гипотезах.

Самой известной является экспрессивная гипотеза, которая предполагает, что из-за особенностей нестабильного гормонального статуса женщины имеют более лабильное и менее контролируемое поведение. Действительно, женщины более экспрессивны в период фертильности, чем мужчины. Эта активность в невербальном общении продиктована как быстрым исчезновением анатомической сексуальной привлекательности, так и возрастными репродуктивными ограничениями. Вторая по популярности социальная гипотеза связывает превалирование женского невербального общения над мужским с подчинённым положением женщин в большинстве обществ. Из-за этих особенностей социальных сообществ женщинам приходится изощряться в приёмах любого общения.

Именно по этой причине девочки при созревании половой системы проводят очень много времени, обучаясь базовым навыкам невербального общения перед зеркалом. Сюда входит как одежда, так и манера держаться, умело выставляя напоказ наиболее привлекательные части тела. В последнее время распространилась хирургическая коррекция тела для невербальных контактов. Увеличение молочных желёз, надувание губок и укорочение буратинистого носика сочетаются с маскировочно-боевой раскраской — макияжем. Последние 300 лет для девушек разрабатывались и издавались детальные инструкции для невербального общения. Знаменитый способ привлечения кавалера одним взглядом «в угол, на нос, на предмет» уже давно стал анекдотом, хотя продолжает отлично действовать на свежие поколения наивных гормональных самцов. Подложкой всего этого комплекса невербальной специализации является охота за пищей и обеспеченным самовоспроизводством. За это милое, но обезьянье целеполагание не стоит обижаться на дам, которым очень трудно вытеснить из мозга инстинкты и найти другое осмысленное занятие.

Существует ещё пара гипотез происхождения женского превалирования в невербальном общении, но их следует скорее рассматривать как методические приёмы. Речь идёт об эмпатической и аккомодационных моделях невербального общения. Считается, что женщины более склонны к эмпатии и точнее выбирают формы демонстрационного поведения, соответствующие конкретной ситуации. Это действительно так, поскольку ранняя дифференцировка лимбической системы девочек сурово ставит задачи репродуктивной конкуренции. Она начинается на поведенческом уровне задолго до полноценной дифференцировки нейрогормональных центров. Близкой, по сути дела, к эмпатической гипотезе является аккомодационная или адаптивная модель. Её суть сводится к тому, что девочки больше мальчиков заботятся о точности и деликатности общения для сохранения всех потенциально возможных репродуктивных контактов. На самом деле эти приёмы выделять как самостоятельные гипотезы невозможно, поскольку они отлично укладываются в социальную модель невербального общения.

Рассматривая различия в вызревании форм невербального общения, необходимо отметить их сущностную вариабельность. Дело в том, что исследователи уже давно пытаются обосновать выделение двух подсистем невербального общения: интуитивную (спонтанную, сигнализирующую, неконтролируемую) и осознанно-символьную (символизирующую, интерциональную). Половые различия сводятся к тому, что девочки точнее оценивают эмоциональную структуру межличностной ситуации, общую экспрессию, содержание невербального сообщения и специфику отдельных демонстраций. По сути дела, лучше всего этот приём невербального восприятия эмоциональной ситуации иллюстрируют говорящие попугаи. Они произносят фразы, соответствующие эмоциональному содержанию, а не вербальному смыслу. Мальчики ведут себя попроще и своё невербальное отношение ориентируют преимущественно на конкретного партнёра. Они, как правило, меньше обращают внимание на общие правила невербального общения, которые тщательно соблюдаются девочками.

Природа этих различий вполне понятна, поскольку девочкам надо любой ценой сохранять социальные контакты как на интуитивной, так и на осознанно-символьной основе. Их репродуктивная ценность может быть не осознаваема, но тщательно оберегаема на уровне лимбической системы. Занимательно, что всё это выращиваемое с детства дамское преимущество невербального общения быстро испаряется после решения репродуктивных проблем. Оно отсутствует при общении со знакомым партнёром, при наличии его сознательной лжи или при выявлении невербальных противоречий. Эти наблюдения позволяют предположить, что наиболее древние формы невербального общения созревают у девочек быстрее, чем у мальчиков. Суть различий в невербальном общении сводится к диморфизму половых стратегий, которые являются основой поведения.

Половые различия в конце концов сказываются на простейших поведенческих реакциях и поступках, из которых и состоит вся жизнь. Самое очевидное повседневное различие между мужчинами и женщинами видно из отношения к времени. Мы явно воспринимаем его по-разному, но не совсем понятно, где спрятаны наиболее значимые различия. Объективная оценка полового диморфизма показывает, что мужчины лучше женщин различают длительность коротких отрезков времени, событий и быстрее понимают процесс тестирования (Rammsayer, Lustnauer, 1989). Для женского мозга отношение к времени определяется его возможностью конвертации в социальные и репродуктивные преимущества, но самостоятельной ценности не имеет.

Мелкие поведенческие различия часто отражают процессы созревания отделов мозга, а не половые различия. Существует бытовое представление о том, что девочки смешливее и плаксивее мальчиков. Это не совсем так, поскольку дети независимо от пола сходно проявляют своё настроение. По мере взросления эти яркие демонстрации проходят, а эмоциональные реакции начинают скрываться. Феномен развития детской слезливости и хохотливости обусловлен периодом активной дифференцировки лобной области. У ранних тинейджеров лобные области образуют новые нейрональные взаимодействия с удалёнными отделами коры, что приводит к формированию неожиданных или парадоксальных связей между различными явлениями. Возникновение ранее неведомых ассоциаций является причиной парадоксальных и плохо осознаваемых приступов смеха или слезливых огорчений.

Как ни странно, но эти рассуждения имеют некоторые реальные обоснования. В 80-е годы XX века, на волне интереса к новейшим технологиям, пытались решить самые неожиданные проблемы работы головного мозга человека. Среди них выделяются поиски центра смеха, которые умудрились провести на добровольцах при помощи введения в организм изотопов маркирующих закись азота. Им предлагалось дышать закисью азота, а попавшие в организм изотопы визуализировали при помощи томографа (Niethammer, 1983). Оказалось, что в больших количествах изотоп скапливался только в районе орбитальной части фронтальной извилины. Эта часть лобной области отвечает за ассоциативные процессы, индивидуальное поведение и характер человека. При созревании этого отдела происходят описанные выше процессы ассоциативных озарений, что и вызывает необъяснимую смешливость и спонтанную огорчительность подростков.

Необходимо напомнить, что основная причина невозможности выполнения договорённостей между людьми состоит в конструкционных различиях их мозга. При этом индивидуальная изменчивость легко перекрывает расовые и этнические особенности строения мозга. Однако половые различия поведения в любом этносе более устойчивы, чем межэтнические. Это является результатом морфологических различий мозга, которые возникают как по генетическим причинам, так и из-за влияния половых гормонов во время созревания организма. Созревание половых центров необратимо изменяет строение нервной системы, которое обычно почти не поддаётся заметной внешней корректировке.

Некоторые особенности различий в поведении мальчиков и девочек начинают проявляться довольно рано и хорошо исследованы. Примером могут служить способности к слежению за движением предмета по кругу. Исследовав детей в возрасте от детского сада до 6-го класса средней школы, авторы показали, что уровень выполняемых заданий непрерывно увеличивался, но мальчики всегда выполняли слежение лучше девочек (Duncan et al., 1985; Dunham et al., 1985). Молоденькие девочки, как правило, проявляют немного интереса к тестам и занятиям, которые прямо не связаны с будущими проблемами репродукции или личной доминантности. По этой причине сама постановка эксперимента может быть недостаточно продуманной. Зато половой диморфизм отлично сохраняется всю жизнь при оценке интенсивности эмоций. Вполне понятно, что интенсивность эмоций с возрастом уменьшается вместе с концентрацией половых гормонов и снижением метаболизма. Однако во всех возрастных группах эмоциональность женщин более интенсивна, чем мужчин (Diener et al., 1985). Это наблюдение свидетельствует о сохранении большей роли лимбической системы в регуляции поведения женщин.

Необходимо отметить, что большую эмоциональность женщин подтверждают непроизвольные физиологические реакции организма. Так, изучение влияния настроения на слезотечение показало значительный половой диморфизм (Delp, Sackeim, 1987). Оказалось, что у женщин печальные воспоминания вызывали значительное увеличение слезотечения, а радостные — уменьшение. При этом выраженность эффекта была больше в левом глазу, чем в правом. Мужчины существенных изменений слезотечения в эксперименте не продемонстрировали. Эти наблюдения отражают особенности превалирования у женщин лимбической инстинктивно-гормональной регуляции поведения. Учитывая, что она дифференцируется быстрее кортикальных структур, становится понятна природа раннего полового и поведенческого созревания девочек.

Следует учитывать, что созревание мозга мальчиков проходит несколько иначе. К самому началу полового созревания у мальчиков появляется склонность к бесцельному времяпрепровождению и уединённым играм. В то же время игры девочек нацелены на интенсивное общение со сверстниками и постоянное развитие любых новых коммуникационных контактов. Именно в этом возрасте современные девочки погружаются в системы сетевых и телефонных контактов. Они пытаются найти наиболее биологически ценную связь, которая поможет успешно решить приближающуюся задачу самовоспроизводства. В этом проявляются разные репродуктивные стратегии, которые отражаются на поведении больше, чем любые педагогические приёмы взрослых. При этом более зрелая обезьянья лимбическая система позволяет девочкам очень умело и осознанно манипулировать мнением как о себе, так и об окружающих сверстниках.

Долгое время считалось, что мальчики намного агрессивнее и драчливее девочек. Эти данные были получены при оценке прямой физической агрессии в детских коллективах. На первый взгляд это действительно так, но воспроизводимые экспериментальные исследования показали, что девочки просто хитрее, хотя не менее агрессивны (Lagerspetz, 1989). Оказалось, что мальчики простодушно прибегают к прямой физической агрессии, а девочки предпочитают более безопасную — косвенную. Они стараются манипулировать дружескими отношениями или целенаправленно провоцировать выгодные им конфликты. Мелкие пакости, предательство и обман — прекрасные способы проявить косвенную агрессию и снизить опасность личного участия в детских разборках. Весьма занимательно, что во время интенсивного развития неокортекса у 11-летних девочек агрессия проявляется намного чаще, чем у 15-летних, а у мальчиков заметные возрастные различия отсутствовали. Это говорит о том, что после начала менструаций поведение девочек перестраивается с детской социальной конкуренции на репродуктивную. К сожалению, приёмы косвенной агрессии, усваиваемые девочками значительно раньше мальчиков, у подростков достоверно идентифицировать крайне трудно.

Не вызывает сомнения, что по мере созревания половой системы взаимодействие с родителями заметно изменяется, и далеко не в лучшую сторону. Дети отдаляются от родителей точно так же, как это происходит в животном мире. Репродуктивная состоятельность делает ребёнка полноценным объектом искусственного отбора и конкурентом собственным родителям. Объективные исследования этого явления проводятся довольно давно и дают похожие результаты. Так, для оценки дистанции между родителями и детьми в период полового созревания дважды в год анализировали половой статус подростка (Steinberg, 1988). Анализ анкетных данных родителей и детей показал, что половое созревание приводит к усилению социальной автономии, уменьшает близость отношений с родителями и повышает число конфликтов. Занимательно, что существует и обратная закономерность, которая распространяется только на девочек. Если дистанция между родителями и детьми увеличивается, то половое созревание девочек наступает быстрее. Налицо явное подавление половой дифференцировки девочек в конкурентной среде при помощи системы полового обоняния. Такое явление встречается в животном мире у макросматиков, но плохо исследовано у человека.

С этими событиями полового созревания мозга тесно связано и формирование отклонений, которые заметно сказываются на поведении детей и взрослых. Попробуем рассмотреть некоторые из таких закономерностей развития и их возможные причины. Наиболее дискуссионный вопрос связан с наследованием асоциальных наклонностей. Долго считалось, что преступные желания наследуются, как и склонность к насилию. Однако победа сомнительных умозрений псевдогуманизма привела к тому, что преступная наследственность стала агрессивно отрицаться. Затем, по политическим мотивам, прикладные и аналитические исследования были практически прекращены. Зато бытует искусственно выращенное мнение о зависимости преступных наклонностей исключительно от воспитания, среды культурного развития и образования.

К сожалению, эти странные представления не имеют никаких научных подтверждений, хотя яркие исключения из общего правила иногда происходят. Рассмотрим одну из самых обстоятельных работ в этой области (Mednicket al., 1988). Предрасположенность к насилию в этом исследовании оказалась вполне наследуемой. Впервые осуждённые за насилие при повторном судебном преследовании почти в 2 раза чаще повторяли свои действия по сравнению с ворами. Более того, изучение семейного окружения, близнецовый метод, сравнение преступности приёмных детей и родителей показали наличие достоверной наследственной обусловленности. Дети биологических родителей с многочисленными судимостями, воспитанные законопослушными усыновителями, совершали преступления в 2 раза чаще, чем дети добропорядочных родителей.

Частичная наследуемость преступных наклонностей говорит о внутривидовой консервативности лимбических центров головного мозга, которые более стабильно воспроизводятся у генетических родственников. Если судить по поведению, то нетрудно реконструировать их церебральные проблемы. С одной стороны, доминирование хорошо развитой лимбической системы гарантирует превалирование в поведении традиционных обезьяньих страстей. Стандартные биологические потребности становятся руководством к действию и основой сиюминутного целеполагания. С другой стороны, небольшие размеры тормозных полей лобной области обеспечивают снижение рассудочного социального контроля за выбором стратегии поведения. В результате таких особенностей конструкции мозга баланс между рассудочной деятельностью и обезьяньими страстями смещается к последним. У таких подростков выработать социальные инстинкты, ограничивающие как биологические желания, так и асоциальные методы их достижения, крайне затруднительно. Совершая противоправные поступки, они, как правило, абсолютно уверены в своей правоте, а раскаиваются только для того, чтобы уйти от ответственности.

Формы проявления доминирования лимбической системы особенно ярки при правонарушениях биологического характера. Так, в 90% случаев педофилы возвращаются к своим занятиям даже после принудительного лечения и больших тюремных сроков. Насильники столь же увлечены однотипными правонарушениями, как и педофилы, но рецидивы встречаются немного реже или хуже известны. Следует отметить, что на лимбический характер наследуемых преступных наклонностей указывает и половой диморфизм этого явления. Оказалось, что у женщин преступные наклонности передаются по наследству намного лучше, чем у мужчин (Mednick et al., 1988). Этого следует ожидать, так как в женском поведении роль лимбической системы намного больше, чем у мужчин.

Существуют многочисленные предположения, что половая организация мозга и дальнейшие сексуальные предпочтения зависят от уровня половых гормонов и медиаторов во время наиболее уязвимых периодов внутриутробного развития человека. Так, неоднократно высказывалась мысль о том, что чрезмерное количество андрогенов, обусловленное дефицитом 21-гидроксилазы, может влиять на созревание мозга будущих девочек. Последствия этой недостаточности приводят к нехарактерной половой ориентации или нарушению традиционной половой роли в сексуальных контактах (Dorner, 1990). Занимательно, что автор предполагает разные поведенческие последствия при гетеро- и гомозиготном дефиците этого фермента. Он считает, что такая недостаточность в пренатальный период может быть причиной андрогензависимой гомо- и транссексуальности.

Не исключено, что похожая ситуация может складываться и при отсутствии генетической предрасположенности. Дело в том, что система полового обоняния человека (вомероназальная система) возникла как орган водной хеморецепции (Савельев, 2001, 2005а). В эмбриональном периоде развития вомероназальный орган может анализировать околоплодную жидкость, входящую в нос через ноздри, а после возникновения носовых пробок — через ротовую полость и хоаны. Этот тонкий вопрос обсуждался мной ранее, но требует некоторых пояснений (Савельев, 20186, 2019). Наиболее интересными фактами, подтверждающими высказанную точку зрения, являются сведения, полученные из экспериментальных исследований. Уже давно известно, что гормоны влияют на половую ориентацию животных. Так, при нормальном развитии самцы грызунов, хищных млекопитающих, парнокопытных и птиц в качестве полового партнёра выбирают особей противоположного пола. Однако ранняя кастрация самцов и введение тестостерона неполовозрелым самкам нарушают или извращают половую ориентацию животных в раннем возрасте (Adkins-Regan, 1988).

Многочисленные экспериментальные данные позволяют уверенно предположить, что пренатальное действие гормонов влияет на половую ориентацию человека. Процесс влияния может осуществляться как через половое обоняние, так и на системном уровне. Результатом такого влияния может быть развитие лимбических центров мозга при наличии афферентной стимуляции мужскими или женскими половыми гормонами. Существует высокая вероятность того, что такие условия созревания нейроинстинктивных центров мозга могут повлиять на дальнейшие половые предпочтения взрослого человека.

Эти события скорее относятся к эмбриональному и плодному периодам развития обоняния. В период полового созревания взаимовлияния двух обонятельных систем не отмечено. Обонятельные предпочтения мальчиков в возрасте 8—9, 14 и 16 лет на 10 тестируемых запахов значительно не изменялись. Авторы использовали гедоническую шкалу и оценивали запаховые предпочтения у 302 испытуемых. Оказалось, что с возрастом можно обнаружить изменение отношения к курятине и мясу, арахисовому маслу и кофе (Laing, Clark, 1983). Однако особых различий обнаружено не было, что говорит о слабой вовлечённости основного обоняния в половое созревание.

Созревшие центры головного мозга обладают заметным половым диморфизмом, который сказывается на удовольствиях, получаемых от этого занятия. Это интереснейший аспект формирования человеческого сознания, поскольку главная биологическая цель — размножение — сталкивается с рассудочной работой мозга. Иначе говоря, биологическая цель существования гоминид начинает взаимодействовать с умозрениями и фантазиями большого мозга. Вполне понятно, что разнообразные сексуальные идеи в основном сводятся к успешному спариванию или к его многократной творческой имитации. Отказаться от столь древнего удовольствия лимбическая система не может. Оплодотворение является реализацией главного инстинкта переноса генома в следующее поколение, а половая всеядность — отражением тривиальной доминантности.

Эти незатейливые обезьяньи упражнения вокруг и с помощью половых органов совершенно различно воспринимаются мужским и женским мозгом. Морфологические и дифференцировочные различия нервной системы, отмеченные выше, сказываются как на сознании, так и на самых интимных аспектах поведения. Показательным примером могут служить исследования мужских и женских различий в сексуальной активности докомпьютерной эпохи. Занимательное анонимное сравнение 1862 мужчин и 2905 женщин на предмет сексуальной активности, наслаждения и фантазирования показало интересные результаты (Wilson, 1987). Оказалось, что частота тех или иных форм реализованного сексуального поведения не коррелирует с испытываемым при этом наслаждением. При этом у женщин такая корреляция была намного ниже, чем у мужчин. Из этих данных автор делает весьма справедливое заключение о том, что фантазии и фактически испытываемое удовольствие являются более точными индикаторами половых инстинктов, чем установки и поведение.

Если встать на эволюционную точку зрения, то становится понятно, что мы видим постепенное эволюционное превалирование неокортикальных систем контроля поведения над инстинктивно-гормональными. Осмысленное отношение к этим приятным занятиям может сказаться на численности населения. Вполне понятно, что существует опасность постепенного прекращения биологического размножения, но полиморфизм мозга и инстинктивность массового поведения позволяют сомневаться в этом печальном прогнозе.

Необходимо отметить, что различия в конструкции мозга могут проявляться в мелочах повседневного поведения, которые мы невольно отмечаем у представителей другого пола. Среди таких небольших отличий показателен механизм зеванья. Эта активность челюстного аппарата и глотки встречается у амфибий, рептилий, птиц и млекопитающих. Зеванье является древнейшей рефлекторной реакцией, которая отражает физиологическое состояние животных, а у человека — ещё и плохо скрываемое отношение к событию или явлению. По этой причине занимательны исследования зеванья, проведенные на студентах в конце полового созревания (Provine, Hamernik, 1986).

Эта работа подтвердила бытующую в обыденном сознании гипотезу о зеванье как маркёре отсутствия интереса к окружающей обстановке. Действительно, разглядывание скучных картинок вызывало более активное зеванье, чем видеофильм о рок-музыке. Однако намного интереснее половые различия, которые документировали по частоте и продолжительности. Выяснилось, что мальчики и девочки зевают с одинаковой частотой, но зевки мужчин были более продолжительны, чем женщин. Из таких мелких различий простейших физиологических реакций становятся понятны структурные основы особенностей различий полового поведения. Мы их часто не осознаём, но инстинктивно понимаем как признаки противоположного пола.

Существуют и менее очевидные особенности половых различий, которые проявляются только в специальных исследованиях. Например, есть убеждение в том, что чёткость почерка является признаком более интеллектуального человека. На самом деле это не так. Специальные исследования показали, что с интеллектом коррелирует скорость письма, а не его чёткость (May, Brannin, 1984). Связь интеллекта со скоростью письма коррелирует как у мужчин, так и у женщин, хотя у первых она немного выше. Это вполне ожидаемые различия, поскольку осмысленное скоростное письмо требует очень больших церебральных ресурсов.

Следовательно, если оценить индивидуальное половое поведение с позиций баланса индивидуальной изменчивости неокортекса и лимбической системы, то мы ещё немного приблизимся к пониманию поставленной в начале главы задачи. Эта сторона различий созревания мужского и женского сознания будет рассмотрена в следующей главе.