Мой друг

Глава 24

Спойлер:

«Никогда не сомневайся во мне»

Милана

— Где ты был?

Практически не дышу в ожидании его ответа. Артём при этом поджимает губы и на мгновение отводит взгляд сторону.

— Я же говорил…

— Да, да. Я помню. Дела отца и так далее, но… — тяжело перевожу дыхание. — Где ты был?

— Мил…

— Где?

Срывается с места на выход и, когда я уже думаю, что просто уйдет, оставив меня здесь одну, останавливается в дверях, прочесывая руками волосы и сгребая их в кулаки. Всегда так делает, когда нервничает.

Стремительный разворот, шагает к окну, не глядя на меня.

Мне ничто не мешает сейчас уйти. Думаю, он бы даже не остановил. Но я продолжаю стоять на месте и жду, что все же ответит. А затем и вовсе… медленно подхожу к нему со спины.

— В Германии, — роняет глухо.

— Что ты там делал?

Стараюсь двигаться осторожно, чтобы он не останавливался и продолжал делиться. Вижу, как тяжело ему это дается, но мне нужны ответы, иначе придумаю их сама. А это я умею…

— Решал… личные вопросы, — напрягается, ощущая мои руки на спине.

— В другой стране?

Поворачивается ко мне лицом, перехватывая мои ладони и невесомо поглаживая большими пальцами. Закидывает их себе за шею, скользит руками по талии и смотрит так пристально, оценивающе. Тянет ближе, впечатывая в грудь и прижимая крепче.

— Расскажешь подробнее? — продолжаю я, не оставляя попыток добраться до правды.

— Я так скучал по тебе…

Сталкивает нас лбами, прожигая горячим взглядом мои губы.

— Тём…

Склоняется ближе, опаляя жарким дыханием. Чувствую, как учащается мое сердцебиение, разгоняя кровь по венам. Я не в силах отстраниться. Хотя это было бы самым правильным решением сейчас. Стоит прикрыть глаза, как Артём мягко касается моих губ своими.

Захватывает нижнюю… Отпускает.

Снова ловит… Отпускает.

Жду, что поцелует или хотя бы повторит дразнящие захваты, но ничего не происходит. Непроизвольно хмурюсь, признавая свое поражение, и открываю глаза.

Сталкиваюсь с его проницательным, горящим взглядом. Уголки губ слегка дергаются вверх. Это не усмешка. Он по-настоящему счастлив видеть меня такой. Поплывшей, отзывчивой и податливой. Вот так просто… Стоило лишь прикоснуться ко мне.

Не успеваю смутиться и даже разозлиться, как ощущаю давление его руки на затылке, и вот он уже затягивает меня в головокружительный водоворот, накидываясь на мой рот с жадным поцелуем.

Я не могу ему противостоять, я этого не хочу. Отвечаю с острой потребностью, с неменьшим безумием, позволяя прорваться глубже, переплетаясь языками и быстро пьянея, разгораясь все сильнее.

— И как ты можешь сомневаться, — хрипит мне в губы. — Никогда не сомневайся во мне.

Не позволяя ответить, снова целует так, что все мысли путаются в голове. Даже если бы я хотела что-то сказать, из этого не получилось бы ничего внятного.

— Только ты, Ми… Только ты, — говорит то, что я чувствую даже без слов.

Собственно, после сегодняшнего вечера я это поняла практически сразу. То, как он смотрит на меня, как себя ведет… Обращает в прах все мои сомнения.

— Донельзя? — срывающимся голосом зачем-то вспоминаю его когда-то сделанное мне признание.

— До смерти.

И вроде бы значит это, что навсегда, на всю жизнь, навечно. Но почему вдруг так жутко становится? Почему эти слова ощущаются грузом на сердце? Щемит необъяснимой болью.

— Еще скажи — в горе и в радости… — усмехаюсь я.

— Когда-нибудь скажу, — отвечает с ходу. — Поехали ко мне на квартиру?

Не могу. Пока не пойму, в чем дело — не могу. Я никак не успокоюсь от того, что не знаю, что его тревожит. Что за личные вопросы? Какие проблемы у него? Почему не делится со мной? Ведь знает же, что я как никто другой всегда пойму его и во всем поддержу! Неужели сомневается во мне?

— Ты ведь так и не ответил, — предпринимаю последнюю попытку.

— Зай… Я объясню все. Но не сейчас.

Не сейчас…

Ну что ж, я упертая. Даже не знаю, к его несчастью или к моей радости, но я знаю, как вытянуть из него правду. Но не сегодня. Придется подождать, а ведь так не хотелось… Это будет сложно для нас обоих.

— Отвези меня домой.

— Мила, — дробит недовольно.

— Я поеду с тобой. Но не сейчас, — отражаю его недавнее замечание.

Артём усмехается, но совсем невесело. Могу его понять, сама с трудом сдерживаю эмоции. Я бы тоже хотела все упростить.

— Приедешь утром? Часов… в десять. Проснусь, соберусь… — кто бы знал, с каким трудом мне удается сохранять невозмутимость и спокойствие. Даже улыбку кое-как выдавливаю.

Воодушевление на его лице, сменившее удивление, заставляет неприятно сжаться. Я даже на миг успеваю передумать. Но…

На следующий день, едва переваливает за указанное время, мне звонит мама.

— Артём приезжал.

Я этого ждала, но мне совсем не легче. Напротив — в груди разрастается невыносимая тоска, обостряющая все чувства до предела. Проглатываю горечь, убеждая себя, что все делаю правильно. Хотя, признаться честно — я уже ни в чем не уверена.

— Ты не сказала ему?

— Нет… Но, он не уехал, сидит под двором, — произносит с укором. — Мил, может поговорили бы с ним нормально?

— Нет, мам. Пожалуйста… Поговорю с ним позже.

— Ладно… Но если он к ночи не уедет — я за себя не ручаюсь, — грозится она и следом говорит уже мягче: — Ты бабушку предупредила?

— Да, она ждет. И… Спасибо, мам, — кладу трубку.

Неделя. Ровно столько я провела в деревне в нервном ожидании. Особенно после того, как на следующий же день снова позвонила мама и предупредила, чтобы мы встречали гостей.

Он прождал до утра, а когда получил адрес, сорвался с места. Но до меня, по неясным мне причинам, так и не доехал.

А я в тот день не находила себе места. Думала, что скажет, когда приедет, будет ли злиться, сможет ли понять, расскажет о своих таких личных вопросах, или нам придется снова ссориться?

Но даже к вечеру он не приехал…

«Никогда не сомневайся во мне»

Сложно… Так сложно мне это дается…

Всю ночь изводила себя, уснуть никак не получалось, хоть и надеяться уже было глупо. Лишь под утро провалилась в короткий тревожный сон. Казалось, что мне вспарывают грудь наживую. Столько боли я в жизни не испытывала, как в этом гребенном сне. Так ныло истерзанное сердце, что кошмары начали сниться.

За эту неделю я успела тысячу раз пожалеть о своем сумасбродстве, отчаяться и нарыдаться. О, да. Оказывается, в моем организме целые реки этой сырости, странно, что плесень не завелось…

А затем я вернулась домой и в каком-то отрешенном состоянии пошла в гимназию. Я не знала, что скажу ему, думала, что слова сами собой найдутся.

Я была готова к тому, что он будет меня игнорировать, злиться, кинется с обвинениями или напротив — с объятиями (о чем я в тайне надеялась). Да к чему угодно!

Но не к тому, что не увижу его и там…

А на следующий день я и вовсе узнала, что он перешел на домашнее обучение.

Как так?!

Неужели из-за меня? Избегает? Хочет чтобы теперь я примчалась к нему? Во мне даже злость проснулась! Но сильнее всего меня одолевал страх, что он не желает меня видеть. И никогда не захочет…

С трудом досидела до конца уроков и, не думая о последствиях, поехала к нему. Мне, естественно, никто даже дверь не открыл. Хотя я в очередной раз не была готова к такому повороту.

Ругала себя, но ездила снова и снова… А через неделю сдалась, и больше там не появлялась. Погрузилась в полную апатию. Отчаялась окончательно. Смирилась с тем, что он меня бросил.

По слухам в гимназии было много различных версий, от которых мне каждый раз становилось только хуже. Кто-то говорил, что он пострадал в аварии и прикован к постели, кто-то — что уехал в столицу, где заканчивает обучение удаленно и устраивает там свою новую жизнь, была и версия того, что у его отца очередные проблемы с бизнесом, и они всей семьей вынуждено покинули страну.

После каждой я снова срывалась к его дому, несмотря на то, что обещала себе больше не ездить туда. Но как и прежде — бестолку. Даже соседи были не в курсе произошедшего.

Но в последний раз мне все же улыбнулась удача, как мне тогда показалось, и меня встретила Елена Сергеевна — его мать.

Она растерянно улыбнулась, отчего на душе стало легче. По крайней мере варианты того, что с ним что-то случилось, можно было отмести. Мне в тот момент и этого было достаточно.

— Мила, дорогая! Ты чего тут сидишь? Давно?

Я подскочила с лавочки около их дома, не веря своему счастью, и зашла во двор без приглашения.

— Идем, идем, я сейчас чайник поставлю, — суетилась она уже в просторной кухне.

— Не надо, я не надолго. Скажите, где Артём? Почему он не ходит на занятия? Он тут?

Смятение Елены Сергеевны я распознавала по своему. Конечно же, предполагала самые худшие варианты — он не хочет, чтобы я что-то знала, не хочет видеть меня.

— Милая, он сейчас не в городе, но скоро вернется.

— Когда? Почему он не выходит на связь?

— Этого я знать не могу. Может что-то с сетью, — отмахивалась она.

Но мне было мало, я продолжала задавать вопросы, заведомо предполагая, что не буду рада ответам.

— Он… Что-нибудь мне передавал? Может что-то сказал?

— Давай, я все-таки сделаю нам чай, — подорвалась она из-за стола.

— Не нужно, я правда спешу. Извините… До свидания, — последнее я уже говорила на выходе.

— Мила, ты так не переживай, все хорошо. Он вернется и расскажет все сам. Я не могу, правда…

Я лишь кивнула и быстро покинула их дом. Не разбирая дороги, плелась уже в свой.

Конечно… Неправильно все скидывать на мать. Разорвать со мной отношения должен он сам. Не думаю, что это мои мысли. Так решил Артём Соколов. Мой когда-то друг и нечто большее, что мы так никогда и не обсуждали.

Итого три недели в диком отчаянии, внутренних терзаниях, агонии и боли.

Не знаю даже, как я решилась все же поехать на весенних каникулах в горы. Думаю, я все еще надеялась увидеть его хотя бы там.

Уже сидя в автобусе, нервно поглядывала на наши классы, пытаясь разглядеть знакомое лицо.

— Пока не едем, — говорила классная. — Еще один человек задерживается.

Я вся истерзалась, прожигая дыру в окне, все ждала этого опаздывающего.

— Мил, думаешь он? — вкрадчиво интересовалась под боком Ника.

Она, конечно, всеми силами пыталась поддержать меня на протяжении последних двух недель, с тех пор как я вернулась от бабушки. Но как бы она не старалась, все было напрасно. И даже не потому, что у нее самой личная жизнь только налаживалась. За нее я была по-настоящему рада. Вот только проявить свои эмоции толком не могла.

Даже новость о том, что ее тайным парнем оказался мой брат, не произвела на меня должного впечатления. Случайно заметив его аватарку в их переписке, я совсем не удивилась. Ну, может лишь на доли секунд. Возможно позже я смогу это до конца осознать и переварить.

— Все, трогаемся! В полном сборе, — командует руководитель.

Боже мой! Я не заметила, как кто-то вошел! Разве что не выпрыгивая в проход, склоняюсь между рядов сидений автобуса.

Игнатов Артур из параллельного. Очередное разочарование…

Не разрыдаться прямо в автобусе — та еще задача. Но я справляюсь на отлично. Когда-нибудь мне станет легче. Должно стать. В это я еще верю.

«Никогда не сомневайся во мне» — вспарывает сознание.

Знаешь, Тём, эту задачу я уже провалила.

— Ребят, ждем минут пять, пока все соберутся, и идем к ущелью, — уже на месте распоряжается наш классрук.

Сидим в деревянной беседке на облагороженной территории около наших домиков. Все в приподнятом настроении.

— Милаш, а ты чего такая грустная, — противно тянет прицепившаяся ко мне Яна.

На самом деле голос у нее вполне нормальный. Просто меня жутко раздражает. Хотя я уже и не реагирую на ее бессмысленные замечания. Даже изредка давала отпор. Правда наскучило быстро, все надоело.

Пытаюсь не выбиваться из коллектива и натягиваю дежурную улыбку.

Ника слева от меня не успевает вставить и слова, как ее опережает Миша, что сидит с другой стороны от меня.

— Нормальная она, — обнимает за плечи. — Да, Милаш? — кривляет Яну и смеется, заглядывая мне в лицо. А затем переводит взгляд и смотрит уже поверх моей головы. — Опааа.

Резко поворачиваюсь в ту же сторону, и у меня происходит катастрофический сдвиг полюсов в организме. Смещение гребенной оси. Крупномасштабное бедствие всей нервной системы. За доли секунд кидает из жерла вулкана в ледяную бездну, заставляя испытывать все муки ада и блаженство рая.

Неминуемое столкновение. С ним.

Артём стоит в проходе беседки, лениво привалившись к деревянному столбу. Смотрит прямо на меня, сканируя с головы до ног и обратно, и задерживается на глазах.

Медленно подходит к лавочке за столом напротив нашей и, двигая Яну в сторону, садится, продолжая сверлить меня испепеляющим взглядом.

— Привет, Милаш.