Мой порочный отчим

Глава 34

Валерия

Моё сердце разлетается вдребезги. Острые осколки распарывают душу. Вскрывают вены. Я истекаю кровью изнутри, а снаружи не могу проронить ни слезинки. У меня будто резко пропала способность плакать.

Вадим смотрит в пространство. Он ошеломлён не меньше, чем я. Вижу, что ему тоже до о**зденения больно. Нам обоим больно.

Но, несмотря на это, понимаю, что Арс не может поступить иначе. Особенно учитывая его прошлое. Я полюбила Вадима отчасти из-за тёплого отношения ко мне. Из-за заботы, которую он проявил во время моей болезни. Из-за его желания защитить.

Невзирая на недостатки, Арсеньев – настоящий мужик. Он готов брать на себя ответственность, даже если это ему поперёк горла. Наверное, поэтому я так к нему прикипела. Наверное, поэтому не злюсь на него сейчас. Не чувствую себя преданной.

Робко касаюсь рукой плеча Вадима. Он тут же разворачивается и обнимает меня. Мы сидим так целую вечность. Ни о чём не могу думать, кроме как о том, что нам осталось быть вместе всего несколько часов. Эта мысль убивает.

Арс заваливает меня на кровать и начинает исступлённо целовать. Секс выходит бешеным, бурным и каким-то отчаянным. Он окрашен раздирающим душу чувством безысходности. В момент оргазма слёзы неконтролируемым потоком хлещут по моим щекам.

— Не плачь. Пожалуйста, не плачь, Лера, - срывающимся голосом просит Вадим. В нём слышится надлом. Сильный волевой мужик вынужден прогнуться под обстоятельства. Зрелище не для слабонервных.

— Колючка, - всхлипываю. – Называй меня Колючка.

И он называет. Шепчет ласковые слова, гладит моё тело рваными движениями, порывисто зацеловывает лицо. Хочу, чтобы это никогда не заканчивалось. Пусть прямо сию секунду на Землю упадёт метеорит. Пусть планета сойдёт со своей оси. Пусть нас накроет цунами. Пусть мы умрём, но вместе. Всё что угодно, лишь бы навеки остаться с Вадимом.

Ну было же извержение Везувия, когда целый город накрыло раскалённой лавой и вулканическим пеплом. Спустя столетия археологи откапывали людей, замеревших в момент гибели. Так почему сейчас так нельзя?

Меня ломает от необратимости. Суставы выкручиваются в обратную сторону. Мышцы рвутся. А я почему-то ещё живая.

Наше время неумолимо подходит к концу. Истекает крупицами в песочных часах. Разбить бы их вдребезги. Окаменеть. Застыть мраморным изваянием в моменте. Вдвоём. Навсегда.

— Не надо, не провожай, - Арс гладит меня по щеке, когда я начинаю одеваться.

В его глазах столько боли, что я готова выть в голос. Потому что, если больно тебе, с этим можно научиться жить. А когда страдает любимый человек – невыносимо.

— Я поеду с тобой в аэропорт, - проглатываю ком в горле. – Плакать не буду. Обещаю.

У Вадима нет сил сопротивляться. Или он, как и я, хочет побыть вместе ещё хоть немного.

Всю дорогу до Малаги мы едем на заднем сидении такси, тесно прижавшись друг к другу. Наши руки сцеплены в замок. Пальцы переплетены.

За окнами мелькают то красивые виды побережья, то выжженная трава холмов. Внутри у меня что-то тикает. Будто таймер от бомбы. Когда впереди показывается аэропорт, всё затихает. Это конец. Теперь уже по-настоящему. Кожа покрывается ледяными мурашками. Желудок сжимается в спазме от ужаса.

— Не куралесь тут сильно. Хорошо? – произносит Арс, стоя в очереди на регистрацию.

— Не буду, - сжимаю челюсти так, что аж зубы скрипят.

— Береги себя. Ты сильная девочка и со всем справишься. Я верю в тебя, - он пристально смотрит в глаза.

Читаю в любимом карем взгляде такую палитру эмоций, от которой меня парализует. Там мольба о прощении, желание остаться, отчаяние и любовь, растворённая в нечеловеческой боли.

В последний раз Вадим проводи рукой по моим волосам. Нагибается, нежно целует в губы. Затем в висок. Крепко обнимает.

Он уходит на контроль. За черту, куда провожающих уже не пускают. Я стою, не шелохнувшись, будто вросла корнями в пол.

Внезапно Арс оборачивается и произносит одними губами:

— Я люблю тебя, Колючка.

Посылает мне прощальную улыбку. Я ему воздушный поцелуй.

— И я тебя! – отвечаю тоже одними губами.

Смотрю в спину Вадима, пока он не скрывается в толпе пассажиров. Не плачу, как и обещала. Стойко держусь до последнего.

Выйдя из здания аэропорта, надеваю солнцезащитные очки. В Андалусии их носят круглый год, потому что здесь почти всегда светит яркое солнце. Это удобно. Никто не увидит твоих опухших от слёз глаз. Теперь можно рыдать. Официально.

Возвращаюсь в Эстепону полностью опустошённая. Все чувства атрофировались. Я не знаю, как жить дальше. Вернее, не знаю, зачем. Без Вадима всё вокруг потеряло смысл. Мой радужный мир лопнул, словно воздушный шарик. Стал серым и безликим. Убогим.

Пребывая в сомнамбулическом состоянии, зачем-то тащусь в бар на пляже, где работает Антонио. Видимо, это что-то инстинктивное. Мне нельзя сейчас оставаться одной, иначе наложу на себя руки. Люсе звонить не хочу. Ей придётся всё объяснять, рассказывать подробности. А я просто не могу копаться в открытых кровоточащих ранах.

С Антонио проще. Мы с ним подружились. Ну как подружились? Несколько раз я заходила к нему в бар. Завтракала или обедала. Парнишка всегда был рад мне. Болтал без умолку, но не касался личного. Не лез под кожу. Иногда он приглашал на свидания, однако я отказывалась. Этот испанчик прикольный, хотя как мужчина не вызывает во мне никакого отклика.

— ¡Hola, guapa! (исп. Привет, красотка!) – от уха до уха улыбается Антонио. – Как дела?

— Хорошо. А у тебя? - соблюдаю приличия. Если испанцу сказать, что твои дела нормально или плохо, он начнёт спрашивать: «Что случилось?»

— Жарища сегодня! Уф! – машет рукой парень, изображая веер.

— Ага, - усаживаюсь на высокий барный стул.

— Что будешь? «Мохито»? «Текила Санрайз»? – Антонио запомнил мои любимые коктейли.

— Давай «Мохито».

Пока бармен толчёт мяту с сахарным сиропом в стакане, я отрешённо рассматриваю щербатую поверхность барной стойки. Не замечаю, как Антонио ставит передо мной прохладный напиток.

— Эй? Всё в порядке? – испанец наклоняет голову на бок, пытаясь заглянуть в глаза.

— Да… да, - бормочу рассеянно.

К счастью, диалог продолжать не приходится. Антонио отвлекается на других клиентов.

А я погружаюсь в раздумья. Представляю, как мама запостит в соцсети фоточки с бракосочетания с Вадимом. Как будет ждать поздравлений. Как у неё начнёт расти живот. Как Арс будет счастлив. Потом появится малыш. Ни в чём неповинная кроха, которую я уже ненавижу. Ведь из-за неё разрушилась моя жизнь. Этот ребёнок лишил меня любимого мужчины.

Хотя, если мы с Арсом будем постоянно пересекаться на одной территории, рано или поздно кто-то из нас не выдержит. Снова закрутится роман. Но я не хочу быть девочкой для утех. Пожизненно на вторых ролях. А большего Вадим мне не сможет предложить. Будем трахаться по углам, скрываться, как преступники. Где взять запасную нервную систему, чтобы выдержать это? А к ней в придачу ещё и новое сердце?

Антонио возвращается ко мне. Предлагает повторить коктейль, но я не хочу. Алкоголь не лезет. Тогда смышлёный парнишка, хитро прищурившись, шепчет:

— Как начёт Марии Хуаны?

От мысли о травке меня вообще передёргивает. Брр! Нет. Не сейчас.

— Валерия, ну мы с тобой сходим куда-нибудь потусить или нет? – вдруг задаёт он вопрос. – А то я скоро уезжаю отсюда.

— Как уезжаешь? Разве ты не живёшь в Эстепоне? – удивляюсь.

— Не-а. Я приехал на время туристического сезона. А он в сентябре закончится. Чирингито закроется до следующего мая или апреля, - спокойно говорит Антонио, словно ему не грозит остаться без работы уже в следующем месяце.

Я знаю от Люськи и других друзей, что в Испании большая безработица. Устроиться на постоянное место – невероятное везение. Люди приезжают на побережье в летний период, чтобы заработать. А зимой, исключая рождественские праздники, многие отели, рестораны и бары здесь закрыты. Из-за отсутствия туристов они становятся нерентабельными.

— И куда ты собираешься? В смысле переезжать.

— В Португалию. Там как раз будет сезон сбора урожая винограда. Можно хорошо подзаработать.

— Ясно. Ладно, я подумаю над твоим предложением тусануть, - выдавливаю из себя улыбку, потому что не хочу обижать Антонио. Он очень простой и добрый парень. – Ещё увидимся!

Ухожу из бара в относительно нормальном состоянии. Вон у людей какие проблемы. Перебиваются случайными заработками и при этом счастливы. Не парятся, не грузятся, что завтра нечего будет есть и негде жить. А я в финансовом плане, как сыр в масле катаюсь, сколько себя помню.

Ближе к ночи мой оптимистичный настрой улетучивается. Картинки жизни с мамой, Арсом и их ребёнком превращаются в кошмар. Я ищу пятый угол от боли. Чуть ли ни на стены кидаюсь. Реву белугой, вою, успокаиваюсь и так по кругу.

Под утро абсолютно измождённая, решаюсь на отчаянный шаг. Делаю то, о чём, возможно, пожалею, но не могу это не сделать. Терять мне уже нечего. Пусть я буду махровой эгоисткой, но если мама сама бросит Арсеньева, то он вернётся ко мне. Набираю её номер.

— Лера? Ты чего звонишь в такую рань? Что-то случилось? – после долгих длинных гудков в трубке раздаётся сонный голос.

— Мам, я люблю его, - стараюсь говорить твёрдо, хоть горло сжимается в спазме.

— Кого?

— Вадима.

Повисает пауза. Мои нервы лопаются, как струны на скрипке. Тело бьёт дрожью. Сердце выламывает рёбра. А мама молчит.

— Мам, ты ещё здесь?

— Да, - она кашляет, прочищая горло.

— Ты слышала, что я сказала? Я люблю Арса, - повторяю.

— Слышала. Только не знаю, что тебе на это ответить, - без каких-либо эмоций произносит мама, в то время, как меня штормит, корёжит и разрывает от отчаяния, безысходности и нечеловеческой боли. Неужели она это не чувствует? Ведь все говорят, что мамы даже на расстоянии понимают, когда их ребёнку плохо.

— Скажи хоть что-нибудь, - впиваюсь ногтями в голые ноги. Раздираю кожу в кровь.

— Лер, а я его не держу. Хочешь – забирай, - от ледяного тона мамы меня прошибает озноб. Её слова – это не благословление, не принятие ситуации и уж точно не смирение. – Думаешь, пойдёт? – добивает она вопросом. И я прямо вижу её саркастичную улыбочку.

— Мам, но Вадим же не собака, которую можно просто забрать, - растерянно бормочу.

— Собаки, Валерия, никогда не предают своих хозяев. Поэтому нет, Арсеньев – не собака, - презрительно бросает мама. – Если у тебя всё, то я пошла спать дальше.

Медленно, как во сне, убираю телефон от уха. Экран сотового гаснет. Звонок окончен. Сижу в полном оцепенении.

Она даже не удивилась тому, что я сказала. Не разозлилась. Не наорала. Не обвинила в том, что я шлюха и увела у неё мужика.

Неужели знала? Догадывалась? Тогда почему первая не завела разговор на эту тему? Почему продолжала спать с Арсом и вести себя, как ни в чём не бывало?

И сколько уверенности было в её тоне, когда она предложила «забрать» Вадима! Она ни на йоту не сомневалась, что Арс не уйдёт от беременной женщины. Уж не поэтому ли забеременела?

Проверенный, старый как мир, способ, чтобы удержать мужика. Залететь. Правда, такое не с каждым сработает, но мама у меня умная. Арсеньева просчитала на все сто. А, может, он сам как-нибудь обмолвился, что не бросит своего ребёнка.

Только зачем ей всё это надо?

Не найдя вразумительного ответа ни на один вопрос, залезаю под холодный душ. Мозги плавятся. Да что там! Спеклись уже в лепёшку.

Поначалу всё было более или менее логично: деловое соглашение, общие интересы в бизнесе, горячий молодой любовник в постели и надёжный партнёр в одном лице. А теперь что?

Ну, видимо, то же самое, за исключением, что партнёр оказался не надёжным. Ведь мама прекрасно поняла, что мы с Арсом спали. Иначе бы не сказала про предательство.

А я? Где моё место в шахматной партии, выгода от которой известна только моей матери? Как она планирует жить с мужем, зная, что он изменил ей со мной? Как будет собирать нас за семейным столом, видя, что я умираю от любви к Вадиму?

Вывод напрашивается сам собой: моей матери плевать на меня. Плевать на мои чувства, на мою боль, на мои страдания. У Ольги Русаковой есть цель, и чтобы достичь её, она пустит в расход любого, кто встанет на пути. Даже собственную дочь.

Внезапно мозг вспышкой озаряет мысль: я не вернусь! Не поеду назад в Россию. Просто исчезну. А моя любимая мамочка пусть наслаждается новой семьёй с красавчиком-мужем и ребёнком.