Мой порочный отчим

Глава 39

Валерия

Смысл слов Марины доходит до меня сразу. Ну, то есть стадии замешательства, отупения и отрицания минуют моё сознание. В груди резко становится больно. Так больно, что нечем дышать.

— Я сегодня в универе от Лизы узнала. А ей Орлов сказал, - поясняет подруга, будто мне есть дело до подробностей, как к ней попала эта информация.

Из горла вырывается безумный крик. Сгибаюсь пополам и падаю на кровать. Слёзы хлещут из глаз, как из пожарного рукава. Я ненавидела свою мать последние восемь месяцев за то, что она стала причиной нашего разрыва с Арсом. Но клянусь всеми богами, смерти я ей не желала.

На мои истошные вопли из ванной выбегает Антонио.

— Что случилось, кариньо? – он в ужасе смотрит на меня.

— Мама… Мама… - бормочу, заходясь в рыданиях. На всех известных мне языках это слово звучит одинаково.

— Что с твоей мамой? – Тоньо забирает сотовый и завершает вызов.

— Она… Её больше нет. Нет! Понимаешь? Она умерла! – ору, как невменяемая. Трясу Антонио, вцепившись в него обеими руками.

— О, Боже! Валерия… Мне очень жаль, - он пытается меня успокоить, но бесполезно.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем истерика отступает.

— Я должна поехать на похороны, - сиплю сорванным голосом.

— Конечно, кариньо. Ты уже знаешь, когда будет церемония?

Отрицательно мотаю головой. Пишу сообщение Марине. Однако она не в курсе таких деталей. Покупаю билет на самолёт в Москву на ближайшую дату.

Перелёт я помню смутно, как и дорогу до дома. В памяти кадрами кинофильма проносятся воспоминания о маме. Она читает мне сказку на ночь. Шьёт моей кукле платье. Вместе с папой ведёт меня в первый класс. Печёт торт на мой День рождения. Мы наряжаем ёлку. Катаемся на коньках на катке.

В ушах звучит мамин голос: «Лера, успокойся!», «Лера, перестань дурачиться!» В детстве я была жуткой непоседой.

«Ты у меня такая красивая девочка! Все женихи будут у твоих ног!»

Мама! Мамочка! Как же так получилось? Почему ты так рано ушла?

В грудине будто серную кислоту разлили. От боли хочется выть в голос. Я не думаю ни об Арсе, ни о его ребёнке, ни о нашей предстоящей встрече. Внезапно всё, что связано с Вадимом, стало не так уж и важно. Пусть бы он до самой старости жил с мамой, только бы она была жива.

Подъехав к коттеджу, не сразу выхожу из такси. Ноги будто свинцом налились, а желудок сжался в судорожном спазме. Мне страшно идти туда, где всё напоминает о маме. Смотрю в окна родного дома. В них не горит свет. Только на втором этаже угадывается приглушённое освещение в коридоре.

Глубоко вдохнув, поднимаюсь по ступенькам на крыльцо. Почему-то не решаюсь открыть дверь своим ключом, а нажимаю кнопку звонка. Через пару минут на пороге появляется Арс.

У него такой вид, словно он приведение увидел. А у меня внутри творится что-то невообразимое. Я всё также сильно люблю этого мужчину, как и год назад. В моей душе ничего не поменялось. Горечь утраты и отчаяние смешиваются с лавиной тёплых чувств к Вадиму. Сердце буквально лопается на части от полярных эмоций. Они такие мощные, что кажется, грудная клетка вот-вот взорвётся.

С минуту мы с Арсеньевым молчим, переживая потрясение от встречи, а потом я тихо произношу:

— Привет.

По моим щекам начинают струиться слёзы.

— Здравствуй, Валерия, - сухо отвечает Вадим.

Делаю шаг к нему. Протягиваю руки, чтобы обнять. Но Арс отстраняется. Не говоря больше ни слова, уходит в дом.

Я растерянна и совершенно сбита с толку столь холодным приёмом. Со второго этажа доносится детский плач. Иду на звук, который острым лезвием режет слух. Никогда не любила маленьких детей, особенно если они капризничали. Однако сейчас не испытываю раздражения. Меня охватывает совершенно новая гамма чувств. Тревога, беспокойство, желание успокоить малыша.

В одной из спален, переделанной под детскую, обнаруживаю незнакомую пожилую женщину с пищащим свёртком на руках. Как раз в тот момент, когда я захожу в комнату, незнакомка передаёт ребёнка Вадиму.

Он бережно берёт малыша, завёрнутого в голубое покрывальце. Прижимает к своей груди и баюкает, приговаривая:

— Шшшш… Всё хорошо, Ромаш. Я здесь. Я с тобой.

Малыш затихает.

От умилительной сцены мои глаза в очередной раз наполняются слезами. Здоровый брутальный мужик качает своего сыночка. По цветовой гамме, в которой выполнена детская, и игрушкам делаю вывод, что у Арса родился мальчик.

Никогда не представляла Вадима в роли отца. А сейчас, когда увидела его с малышом на руках, понимаю, что он смотрится очень естественно. Будто всю жизнь только и делал, что с детьми возился.

— Можно? - робко спрашиваю, приближаясь к сладкой парочке. Хочу взглянуть на личико младенца.

— Руки помой, - цедит сквозь зубы Арсеньев.

Женщина, которая продолжает находиться в спальне, протягивает мне пачку влажных салфеток.

— Познакомься, Ромаш. Это твоя сестра, - уже более миролюбиво говорит Вадим, подпуская меня к сыну. – Валерия, это Роман Арсеньев.

Едва я беру на руки тёплый свёрток, моментально ощущаю прилив неконтролируемой любви к младенцу. Как я могла ненавидеть его? Винить в том, что из-за него Арс меня бросил? Какая же я была дура!

— Сладкий котик, - улыбаюсь сквозь слёзы малышу. У беззащитной крохи глаза Вадима.

Понимаю взгляд на Арса. Он с хмурым выражением лица наблюдает за нами.

Когда Роман засыпает, Вадим головой указывает мне на дверь. Мол, на выход. Без возражений подчиняюсь.

— Кто эта женщина? – интересуюсь, пока мы спускаемся на первый этаж.

— Надежда. Медсестра из роддома. Временно занимается Ромой, пока я не найду ему постоянную няню. Ты успела на похороны. Они будут завтра, - резко меняет тему Арс.

— Вадим, как это случилось? Ну… мама…

— Тебе вдруг стало не похеру на неё? – тут же ощетинивается Арсеньев. – Она умерла во время родов. Ещё вопросы?

— Вадим… Зачем ты так? – давлюсь слезами. – Я ведь… Я…

— Ты – эгоистка, Валерия. Думаешь только о себе! Избалованной девочке не дали любимую игрушку. За это она решила наказать свою маму. Ну вот. Получи результат, - ледяным тоном произносит он.

Из моего рта вырываются всхлипы.

— Давай, давай. Поплачь! Пожалей себя, - злобно ухмыляется Арс. - А знаешь, сколько твоя мать выплакала слёз за последние восемь месяцев? Знаешь, как она ждала тебя? Хотя бы звонка или сообщения.

Ничего не могу ответить. Меня корёжит от боли. Мышцы выкручиваются жгутами, а нервы лопаются. Разве можно быть таким жестоким? Он же видит, что мне и так плохо!

— Ты в своей жажде мести даже не задумалась ни разу, что твоя мать была беременна, что ей нельзя было нервничать, - продолжает морально уничтожать меня Арсеньев. – Но самое мерзкое, что ты всё-таки общалась с кем-то из своих подружек, если узнала о смерти Ольги. Сука ты, Лера, конченая. Больше мне сказать тебе нечего.

Вадим разворачивается и выходит из гостиной. Я безвольным кулём валюсь на диван, захлёбываясь рыданиями.