Четыре месяца спустя
Валерия
— Ну, как? Тебе нравится? – Антонио окидывает взглядом искусственную ёлку, которую мы украсили к Рождеству. В нашей крохотной квартирке она занимает чуть ли ни половину гостиной. – По-моему, классно получилось.
— Да, красиво, - согласно киваю, рассматривая серебристые шарики и огненно-красные банты. В глубине души чувствую грусть. В последний месяц она накатывает на меня всё чаще.
Предпраздничная суета в Португалии начинается задолго до двадцать четвёртого декабря. Городские площади, улицы, витрины магазинов, бары и рестораны преображаются, озаряясь сотнями гирлянд, фонариков. Повсюду устанавливают инсталляции на тему рождения Христа. Люди наводняют торговые центры и рождественские базары в поисках подарков для родных и близких. Я же, глядя на всё это, испытываю сильную тоску по дому. Вспоминаю маму, папу, наши семейные новогодние вечера. Вот бы вернуться снова в детство! Там было так хорошо, так спокойно.
— Какая-то ты невесёлая, - замечает Тоньо с беспокойством. – Что случилось, Валерия?
— Ничего. Просто… - отворачиваюсь, чтобы он не увидел внезапно навернувшиеся на глаза слёзы.
— Ладно. Мне пора бежать на смену, - Антонио чмокает меня в щёку и уходит в бар, куда устроился на работу.
В преддверии праздников Порту оживает. Сюда на рождественские каникулы приезжает много туристов.
В то утро, когда я решила, что не вернусь домой, в моей голове моментально созрел план: попроситься поехать с Тоньо в Португалию. Надо было видеть лицо испанца, когда он услышал:
— Ты говорил, что скоро уедешь из Эстепоны. Возьми меня с собой.
Это прозвучало бы логично, если бы наши отношения были романтическими. Типа девочка влюбилась и не хочет расставаться со своим парнем. Однако, учитывая, что летом нас и друзьями-то можно было назвать с натяжкой, Антонио, конечно, знатно офигел.
— А что ты будешь делать в Португалии? – спросил он.
— Найду работу, - пожала я плечами.
— Какую? Не станешь же ты виноград собирать? - засмеялся Тоньо. Он воспринимал меня как богатую русскую, привыкшую только отдыхать и развлекаться.
— Какую-нибудь. Но не переживай, за твой счёт я жить не собираюсь. На первое время деньги у меня есть.
Данное заявление было чистой правдой. На моём банковском счету лежало достаточно средств, чтобы скромно прожить около года. В Португалии зарплаты невысокие. Я прикинула, что, если тратить по тысяче евро в месяц, то имеющейся суммы хватит на десять месяцев. А потом будет потом.
Я знала, что мать не оставит меня в покое. Она начала бы обрывать телефон с требованием вернуться на учёбу, как только поняла бы, что я решила послать всё к чёрту. Ещё чего доброго, приехала бы за мной сама. Поэтому продолжать жить в Эстепоне, было нельзя. Уезжать в какой-то рандомный испанский город смысла не имело. Я оказалась бы совсем одна в чужом месте, в чужой стране.
Вариант сбежать с Антонио в Португалию выглядел наиболее привлекательным. Так, по крайней мере, со мной рядом находился бы более или менее знакомый человек. Вдвоём всяко проще приспосабливаться к новой жизни, чем в одиночку.
Сделав ставку на пробивного живчика Тоньо, я не прогадала. Поначалу мы жили в деревне, вокруг которой простирались бескрайние виноградники. На владельца этих угодий Антонио работал уже не в первый раз.
В португальской глуши мне нравилось. Здесь никто не задавал лишних вопросов приезжим, потому что в сезон сбора урожая на виноградниках трудилось много временных работников. И уж абсолютно точно в этой деревне моя мать ни за что не смогла бы меня отыскать.
Каждый день чуть свет Тоньо уходил на сбор винограда и возвращался еле живой от усталости. Я помогала готовить еду, наводить порядок в доме и делать несложную работу по саду сеньоре Диаш, женщине лет семидесяти, у которой мы снимали комнату.
Наше общение с Катариной выглядело забавно. Она говорила по-португальски, а я отвечала ей на испанском. В процессе пожилая португалка обучила меня базовым фразам на своём языке.
Много лет назад сеньора Диаш овдовела. Её дети давно переехали в Лиссабон. Поэтому она была рада, что мы поселились у неё, хоть и ненадолго. Простая и очень добрая женщина относилась к нам с Антонио, как к своим внукам. Даже отказывалась брать с нас деньги за жильё.
Пару раз из интереса я ездила с Тоньо на виноградники. Но этот труд показался мне каторжным. А вот хлопотать по хозяйству с Катариной было совсем не в напряг. Она брала меня с собой за покупками в Порту, к своим подругам на чашечку кофе, рассказывала истории из жизни, из которых я, к сожалению, не понимала и половины. Тем не менее, всё это отвлекало от мыслей об Арсе. Боль от осознания, что нам никогда не быть вместе притупилась. Совсем, разумеется, она не исчезла. Но я уже могла дышать и не рыдала в подушку по ночам.
Параллельно с этим, наши отношения с Антонио из дружеских переросли в более интимные. О любви с моей стороны речи не шло, но сексом мы занимались регулярно. Это было совсем не как с Вадимом. Не до сорванного от наслаждения голоса. Не до полузабытья от экстаза. Без мурашек на коже. Однако я испытывала огромную благодарность и нежность к Тоньо, чужому человеку, который не бросил меня в трудный момент. Хоть кому-то я оказалась небезразлична и нужна.
Когда последняя виноградина перекочевала на винодельню, Антонио сказал, что нам пора уезжать из деревни. Работы здесь больше не было. Парень планировал перебраться в Порту. Там больше шансов найти заработок.
Я нервничала, потому что мой вид на жительство и медицинская страховка закончились. А во втором по величине городе Португалии выше риски быть пойманной полицией или миграционной службой, чем в деревне. Как легализоваться, идей в голову не приходило. Будь моя воля, я бы осталась в доме у Катарины на неопределённый срок. Но Тоньо был не приклонен. Оно и понятно. У него в загашнике не завалялось несколько тысяч евро, чтобы позволить себе не работать. Пришлось рассказать парню о моих проблемах с документами. Антонио это не смутило.
— Всё будет окей, кариньо! Ты же не станешь воровать в магазинах, грабить банк или нарушать правила дорожного движения? – отреагировал он в своей обычной шутливой манере. – Квартиру я сниму на своё имя. Не дрейфь! Прорвёмся!
Тоньо крепко прижал меня к себе и поцеловал к макушку. С этим парнем я чувствовала себя в безопасности. Он был надёжный.
Прощание с Катариной вышло трогательным и по-родственному тёплым. Сеньора Диаш даже всплакнула.
— Обещайте, что приедете ко мне в гости, - попросила она.
— Обязательно. Как только сможем, - ответила я, обнимая пожилую португалку.
За то недолгое время, что мы прожили под одной крышей, я успела привязаться к Катарине. В самый трудный период моей жизни она волею судьбы оказалась рядом и, сама того не зная, стала для меня родным человеком.
В Порту, хоть и не сразу, Антонио устроился работать барменом. Я тоже начала задумываться о поиске работы. Снятые с карты деньги потихоньку уменьшались, ведь кроме мелких текущих расходов, за жильё мы с Тоньо платили пополам. Это было обязательным условием, когда испанец согласился взять меня с собой. Я сочла такой договор справедливым. Антонио - не жадный парень, но и не богатый.
Проблема состояла в том, что без документов на легальную работу устроиться невозможно. Выбор был у меня небольшой: либо стриптизёршей в какой-нибудь отстойный клуб, благо я несколько лет занималась стрип-дэнсом, либо уборщицей или посудомойкой с самым низким жалованием.
Про стриптиз Тоньо однозначно сказал: «Нет!». Он объяснил, что в местах, куда на такую работу берут девочек без документов, придётся обслуживать клиентов по полной программе. Другими словами, танцы у шеста – это прикрытие, а по факту ты становишься проституткой.
Спустя пару недель в кафе по соседству с баром, где трудился Антонио, появилась вакансия официантки. Естественно, временная. Только на период праздников. Тоньо переговорил с владельцем заведения. Ушлого португальца устроило, что мне можно платить меньше, чем тем, у кого есть разрешение на работу. Так я впервые в жизни начала бегать с подносом между столиками.
Несмотря на занятость и усталость, меня всё чаще посещают мысли позвонить кому-нибудь из подружек. Узнать, как дела на родине. Возможно, девчонки в курсе, как там мама и Арс. В соцсети не захожу специально, чтобы моё местонахождение нельзя было отследить.
Душу на корню поползновения связаться с бывшими близкими людьми, потому что твёрдо решила больше никогда к ним не возвращаться.
И всё-таки накануне католического Рождества, когда все добропорядочные португальцы объединяются со своими семьями, накрывают праздничный стол и дарят друг другу подарки, не выдерживаю. Меня настолько заела тоска, что ни весёлый Антонио, ни совместное приготовление рождественского ужина не могут заглушить желание поговорить на родном языке, услышать знакомые голоса. Звонок от матери Тоньо только обостряет ощущение, что я осталась без рода, без племени. Одна, как перст, на целом свете.
— Привет, Марин! – произношу в трубку надтреснутым от волнения голосом.
— Привет… Лерка! Ты что ли? – кричит подруга.
— Да! Я! Это я, Мариш! – из глаз непроизвольно брызжут слёзы.
— Охренеть! А я думаю, кто мне с иностранного номера названивает?! Ты куда пропала? С тобой всё в порядке? Твоя мать и Арсеньев с ног сбились, пытаясь отыскать тебя!
— У меня всё хорошо, - с трудом проглатываю ком в горле. – Марин, пожалуйста, не говори им, что я звонила.
— Ты где сейчас?
— Неважно. Лучше расскажи, что как у вас там дела?
— Русакова, что значит «неважно»? Ты когда вернёшься? Арс звонил мне раз пять за последние месяцы. Всё спрашивал, не выходила ли ты на связь? И велел, чтобы я сразу ему сказала, если…
Слова про Вадима отзываются тупой болью в сердце. Пульс ускоряется, а ладошки холодеют. Арсеньев так и не смог забыть меня. Я его тоже.
— Марин, давай о чём-нибудь другом поговорим, - прошу, сжимая сотовый до хруста в суставах пальцев. – Как ты? Как девчонки? Лиза ещё с Орловым? А Алёнка со своим женатиком?
— Да-да, здесь всё по-старому. Ничего не поменялось, - торопливо стрекочет она. – Слушай, ты бы позвонила матери, а? Или Арсу. Они очень переживают за тебя. Мне Лизка рассказывала, что Арсеньев за тобой в Испанию ездил, но не нашёл. Он там в полицию заявление об исчезновении написал. И здесь у нас тоже. По универу твои фотки расклеены были. Мол, кто знает любую информацию, чтобы связался по номеру телефона и так далее.
— Марин, а Вадим с мамой так и живёт? – задаю вопрос, волнующий меня больше всего. Прошло много времени с августа. Всякое могло случиться.
— Д-да, - запинаясь отвечает подруга. – Они же поженились. Я фотки в соцсети видела, - поясняет немного растерянно. - Твоя мама беременна. Она выкладывала фотографии с детскими вещами и всё такое.
— Ясно, - душу снова сковывает арктическим льдом. Значит, ничего не изменилось. Все на своих местах.
— Ты почему вообще исчезла? Как тебе такое в голову пришло?
— Это долгая история. Сейчас уже нет смысла ворошить её. Мариш, я была рада тебя слышать. С наступающим Новым годом! Пусть он принесёт тебе счастье и любовь!
— Да ну тебя, Русакова! – отмахивается она. - Ты домой не собираешься, что ли, возвращаться?
— Нет, Марин. Мне некуда возвращаться. Ладно, я должна идти. Очень тебя прошу, не говори никому, что я звонила. Пока!
Из всех подруг я выбрала Марину, потому что всегда доверяла ей даже в самых интимных вопросах. Она ни разу не выдала ни один мой секрет. Собственно, как и не перемывала кости другим девчонкам. Однако, для пущей уверенности, вытаскиваю сим-карту из телефона и отключаю его.