Моя Чалдонка

22

Утром, перед уходом на драгу, Любовь Васильевна слазила в подполье; слышно было, как звякало ведро, как с глухим, мягким стуком перекатывался в деревянном ларе картофель. Снизу, из подполья, Любовь Васильевна передала Нине ведро с картошкой; земли в ведре, сухой, иссера-черной, не меньше, чем картошки.

— Картошку-то быстро подъедаем… Придется, однако, на семена меньше оставить, с полкуля, что ли?

Отвечая на хмуро-вопросительный взгляд дочери, Карякина подморгнула ей:

— Проживем, дочка! Капусты еще полкадушки есть. Крупу все-таки дают. — Подтянувшись на руках, она выпрыгнула на пол, прикрыла подполье западней. — Валерик и Сима, слава богу, сыты. Вот только, — она невесело улыбнулась, — папка наш давно не пишет…

Нина увела младших в садик, накормила старших и собралась к Володе готовить уроки. Но, идя берегом Урюма, она думала совсем не об уроках.

И трех месяцев не прошло, как уехал отец. А как все переменилось дома! Высоченный — «два метра четыре» — отец вносил в дом веселую деятельность, шумный разговор. Он любил возню, смех, песню. О работе, о каждой вещи, обо всем он говорил с удовольствием. «Поколем дровишки» — и уже представлялись березовые полешки, скачущие под колуном. «Сегодня в баньку» — и уже будто держишь мыльную обиходку и горячий пар идет от ополоснутых каменных голышей. «А я в ларек заходил» — и карякинская пятерка знала, что в широких карманах отцовских брюк — жестяная коробка с леденцами или бумажный кулек с пряниками.

А теперь картошку по одной считай!

Володя поджидал Нину. Он разложил на своем столике гербарий, альбом с зарисовками корней, листьев, стеблей, приготовил ручки, цветные карандаши, листы чистой бумаги, а сам был какой-то хмурый и глаза будто покраснели.

— Ботаникой будем? — удивилась Нина, поглядывая на Володю.

— Ну да. Ларион Андреевич завтра приедет, а мы уж все перезабыли! Садись давай.

Они сели рядом, и Володя раскрыл учебник.

— «Вегетативное размножение», — громко прочитал он. — Подряд читать?

— Все равно… Ну да, подряд.

«Полкуля на посадку! Это же на три сотки, не больше!»

— «Размножение корневищами и корнями, — читал громко Володя. — Корневище — это видоизмененный подземный стебель, из почек которого вырастают новые надземные побеги. При разрастании и ветвлении корневища связь между его отдельными частями прерывается — получается несколько самостоятельных растений…» Понятно, Нина, что получается?

— Понятно, — тряхнула косичкой Нина.

«Нет, ничего не поняла, придется это место потом самой перечитать… Все-таки как прожить без картошки почти полгода?.. Да, а в красной жестянке с надписью «Фабрика Бабаева» теперь уже не розовые и желтенькие леденцы. Мама держит теперь в ней катушки, иголки, пуговицы… Да бог с ними, леденцами. Главное — не пишет папка».

— «В некоторых случаях растения размножаются и корнями, на которых образуются придаточные почки… Размножение корневищами и корнями часто попадается среди сорняков». Повтори, Нина!

— Повторить? «Среди сорняков…»

— Что «среди сорняков»?

— Володя, — вздохнула Нина, — прочитай, пожалуйста, еще раз. Я прослушала.

Володя сердито посмотрел на нее, но спорить не стал. Ровным, холодным голосом снова начал читать про корневища. И снова до Нины доходили только отдельные слова: «стебель… побеги… почки», и за словами она не видела ничего. Нина видела лишь эти несчастные полкуля картошки, лежавшие кучкой в углу подполья.

— Володя, не сердись: вот еще раз прочтешь — все до единого слова повторю.

— Не буду больше читать! — со злостью сказал Володя. — Что у тебя сегодня — голова дырявая, что ли? Ты будешь слушать или нет? Не-по-нят-ли-вая!

Так грубо Володя с нею никогда не разговаривал: «голова дырявая, непонятливая…» Конечно, ему-то, Володе, что: никаких забот! Свободного времени — сколько хочешь. Опять, наверно, у Тамары был. В фантики играли. Альбом разглядывали. Весело небось… Встать бы сейчас да уйти!

Но она успела только подумать об этом.

Неслышно подошла к столику Вера Матвеевна. Володя еще больше нахмурился и уткнулся лицом в книжку.

Володя читал, а Вера Матвеевна стала играть Нининой косичкой, расплела ее, вытащила бантик, снова заплела. Нине сделалось неловко: что это Вера Матвеевна занялась ее прической? Нина вообще стыдилась своей коротенькой, бесцветной косички, из которой даже маленького «мостика» нельзя было сделать, да и бантик такой старенький, вылинявший.

— Клубни картофеля представляют собой утолщение подземных стеблей с большим запасом питательных веществ. Стебли картофеля вырастают из глазков (почек), которые сидят на поверхности клубня.

Володя прервал чтение и быстро взглянул на пальцы Веры Матвеевны. Никак она не оставит в покое Нинины волосы!

— Нина, — вдруг сказала Вера Матвеевна, — тебе случайно не попадалась Володина тетрадь?

— Какая тетрадь?

— Володя, объясни, какая тетрадь у тебя пропала.

— Пропала? Тетрадь? Когда?

— А тебе и знать незачем! — все так же грубо ответил Володя. — Тетрадь как тетрадь… Слушала бы лучше!

Да что с ним сегодня? Или правда хочет поссориться?

Володя очень громко, скороговоркой, словно боясь, что его перебьют, стал читать:

— «Обычно посадку картофеля производят целыми клубнями или половинками; но когда посадочного материала мало, то можно разводить картофель «глазка́ми».

Вера Матвеевна отошла на шаг, вернулась и снова стала переплетать Нинину косичку. И пальцы Веры Матвеевны словно говорили: «Не сердись, девочка, не расстраивайся». А Нина впилась глазами в учебник.

— Погоди, Володя, не спеши. Как это… «Глазка́ми»? — спросила она, будто и не было Володиной грубости. — Покажи, где это написано.

— Вот, — Володя карандашом водил по строчкам, — ясно написано: «глазка́ми». Я правильно прочитал. Ты же знаешь, у каждого клубня есть глазки́…

— Выходит, — перебила его с недоверием Нина, — что можно одну картошку разрезать на куски и сажать?

— Ну да. Чего тут непонятного?

— И вырастет целая? — вырвалось у Нины. И тут же она фыркнула в ладонь — сама над собой: видимое ли дело, чтобы выросло полкартошки или четверть!

— Погодите, — вмешалась Вера Матвеевна. — Сейчас наглядно покажу.

Она принесла на тарелке толстую шишковатую картофелину, похожую на маленький, туго набитый куль. Белые хвостики ростков там и сям торчали из бульбы.

«Грамм, наверно, на двести», — определила Нина.

— Вот это всё глазки, — Вера Матвеевна кончиком острого садового ножа прикасалась к бокам картофелины, — то есть это почки, уже давшие ростки. Каждая почка может превратиться в новое растение. Из этого можно вырастить шесть кустов.

Нина с уважением смотрела на многохвостую, толстую особу, молчаливо развалившуюся на белой тарелке.

— Смотрите!

Вера Матвеевна, ворочая картофелину, принялась ловко рассекать ее на части. Вместо одной толстой картофелины на тарелке лежало шесть угловатых кусочков. И, оказывается, эти шесть кусочков могут превратиться в шесть кустов!

Щеки у Нины разгорелись. Она про все забыла — про Тамару, про Володину грубость, про его исчезнувшую тетрадь, про все обиды и огорчения. А если десять картофелин разрезать, а если сто? Какое поле можно засадить!

— Да, но картофель прежде надо прояровизировать — подсушить, проветрить на солнышке, — говорила Вера Матвеевна. — Эта проросла без пользы. У яровизированной ростки не белые, а зеленые, потолще и покороче.

И прояровизируем! И будут зеленые и потолще! Нина слушала и строила из кусочков картофелины разные фигурки. Значит, не полкуля картошки у них, а целый куль, а может, и два.

— Как интересно! Ну, читай, читай, Володя! Я все поняла: «Когда посадочного материала мало, то можно разводить картофель и «глазками». Так ведь там, Володя?