Моя необработанная форма

39. МУЗЕЙ ЖЕСТОКОСТИ

Было это зимой. Точно помню, потому что отморозил себе кончик носа, пока долбил на пустыре яму, в которую закопал потом два трупа. Это были две девушки, сестры-близнецы. Чего только не случалось со мною за неполные сорок. Про близняшек этих я давно забыл, но вспоминаю о них каждую зиму, когда на морозе у меня начинает побаливать нос. Отмороженный кончик.

Началось все в кино. Это был старенький кинотеатр на окраине города, в котором показывали исключительно киноклассику. Людей в нем, понятное дело, всегда было мало. Кого сегодня интересует настоящее кино? К тому же никакого попкорна и прочей хрени, заманивающей в кинозалы быдло в мультиплексах, там, разумеется, тоже не было. В общем, все как в старые добрые времена: только ты и дивный сон на экране, магия кино. Случалось даже так, что, кроме меня, в зале вообще никого не было. Механик, старый еврей, был моим приятелем и к тому же большим моим поклонником, так что частенько он крутил обветшалые ленты для меня одного. Наши вкусы во многом совпадали, мы оба любили и бокс, и кино. Правда, мы не сходились на Гарольде Ллойде, которого я не жаловал за его очки и идиотские кепки. Мне больше нравился Бастер Китон, крутой чел, не знающий ни боли, ни улыбок, его старик, разумеется, тоже очень любил. А в боксе нас раскалывал Жорж Карпантье, я отдавал предпочтение Джеку Дэмпси. Механик называл Дэмпси грязным спойлером. Джек, мол, не гнушался ничем, лишь бы добить противника. А по-моему, бокс и должен быть таким, это мужской вид спорта, а не пантомима, на которую этот вид спорта стал похож после ухода великого Майка Тайсона. Стиль Карпантье еврей называл аристократическим, и я всегда долго смеялся, когда он произносил это слово, не выговаривая букву «р». Историческая правда тоже была на моей стороне, так как 2 июля 1921 года Дэмпси уложил Карпантье в четвертом раунде, и тут старый пердун уже ничего не мог мне возразить. В целом старичок был мне приятен, я любил иногда поболтать с ним после сеанса, перекинуться двумя-тремя словами на иврите и пару раз посылал ему пригласительные билеты на свои бои. Но речь не об этом.

В тот день я смотрел фильм-нуар Чарльза Лоутона «Ночь охотника» с Робертом Митчемом и Лилиан Гиш. Не самый великий фильм этого жанра, конечно, но есть в нем несколько эпизодов, которые запоминаются навсегда. Прежде всего я никогда не забуду тот эпизод, когда пьяный старик, рыбача, замечает на дне озера автомобиль с трупом. Испуганный пьяница заглядывает за борт лодки и видит под водой убитую женщину. Узнает ее. Потом камера опускается на дно, и мы тоже получаем возможность лучше разглядеть труп женщины, сидящей в кабриолете. То, как снята эта утопленница под водой, ее длинные, развевающиеся по течению волосы, которые путаются в водорослях, нереальное освещение, пятна света, играющие на лице утопленницы, на автомобиле, – этот эпизод заставил меня волноваться еще тогда, в кинозале, да и теперь, много лет спустя, все еще будоражит. Тогда же я испытал от этих кадров эрекцию.

– Какой ужас! – услышал я тихий шепоток рядом с собой. Приглядевшись, я увидел в темноте симпатичную головку, девушка напряженно сидела в кресле, вцепившись руками в подлокотники, и не сводила глаз с экрана.

– Если вам страшно, можете пересесть ко мне, – шепнул я девушке на ухо. Она вздрогнула и, похоже, от моих слов перепугалась еще больше. Меня это позабавило, но продолжать пугать ее в зале я не стал.

После сеанса я нашел девушку в фойе.

– Я, кажется, вас напугал больше, чем этот маньяк из фильма? – как можно развязнее обратился я к милашке.

– Неужели есть такие страшные люди! Притворяться приличным, добрым человеком, да к тому же священником, и иметь такое черное сердце! Это ужасно!

Бедная девушка была под впечатлением от этого фильма, и мне нужно было ее как-то приободрить.

– В жизни бывает и похуже, поверье мне! Этот тип, накалякавший на левой руке Наtе, а на правой Love, покажется вам школьником рядом с теми парнями, с которыми приходилось иметь дело мне!

После этих слов впечатлительная девушка пристально на меня посмотрела и сказала:

– Теперь я вас узнала! Ведь это вы тот страшный боксер, которого все боятся?! И вы не боитесь ходить по улице один, без охраны?

Ее слова меня сильно рассмешили, не помню, чтобы я еще когда-либо так долго смеялся. Мой смех подействовал и на девушку, лед между нами наконец растаял, и мы отправились гулять по городу.

Было холодно, дул пронизывающий ветер, и, чтобы от него укрыться, мы вбежали в первое попавшееся здание. Это оказался довольно странный частный музей-кунсткамера, в котором хранились экспонаты всевозможных уродств. Над входом красовалась неоновая вывеска «Музей Жестокости». В дверях нас встретили чернокожий билетер, одетый в пиратский костюм, и гомосексуального вида привратник с выбеленными волосами, в костюме Мефистофеля.

– О, как вы удачно пришли! – сказал Мефистофель, пакостно улыбаясь. – У нас новая экспозиция: заспиртованные мозги неординарных людей. Собраны самые любопытные экземпляры, в основном убийцы и психопаты, но есть и математики, шахматисты, профессор в области квантовой физики и даже, наша гордость, один очень известный раввин. Словом, все те, кто что-то понял об этом мире!

Мне показалась забавной болтовня ряженого педика, особенно рассмешило то, что в музее хранится мозг несчастного раввина, и я решил поддержать разговор. Моя спутница с интересом слушала.

– А что же такого они поняли, эти ваши «заспиртованные мозги»? – спросил я привратника.

Мефистофель захохотал бабским фальцетом, оголяя гнилые зубы, и только после этого мне ответил:

– Ну хотя бы то, что мы все – не то, чем хотим казаться, и мир – не то, что мы видим! Разве этого мало?

– А как вы собираете коллекцию? – спросила девушка.

– Выкупаем! В нашем мире все продается и покупается. Все можно купить за деньги. Не только мозги трупов, но и души живых людей. Причем должен вам сказать, что мозги психопатов обходятся, как правило, дороже, чем мозги ученых и прочих гениальных людей. Таков уж рынок! Таков наш мир!

Чернокожий пират продал нам билеты, и мы с красоткой вошли в темную комнату, с которой начинался осмотр экспозиции.

– Ты специально привел меня сюда, чудовище? – спросила девушка и вцепилась пальцами в мой локоть.

– Клянусь тебе, нет! Это вьюга загнала нас сюда!

Музей был действительно жутковатый, я и сам по доброй воле не стал бы его посещать. Все комнаты были плохо освещены, что вместе с мертвецкой музыкой создавало гнетущую атмосферу. Но не возвращаться же нам обратно и не требовать возврата денег за билеты. Мы, разумеется, решили осмотреть экспозицию до конца.

Музей, как я сказал, представлял собой собрание экзотических редкостей и уродств. Провокация заключалась еще и в том, что некоторые экспонаты были снабжены пружинами, механикой, приводящей их в движение. В любую секунду на тебя из темноты мог выпрыгнуть татуированный каннибал и огреть бутафорской палицей или томагавком. Ногу могла обвить змея, за шиворот заползали мадагаскарские тараканы, а на голову опускался омерзительный тарантул. Надо было видеть лицо моей новой знакомой: ноги ее не слушались, и она то и дело висла на моем локте. Я думал, что мне придется выносить ее из музея мертвой. На мгновение страшная мысль мелькнула у меня в голове: «А что, если здесь?..» – мне захотелось самому придушить девушку и оставить ее разлагаться в музее чудовищ, среди восковых трупов. Но наивность, с которой девушка искала защиты у меня, пожалуй, самого страшного в этом музее экспоната, не могла не подкупить. Мне было приятно наслаждаться ее страхом, играть роль защитника, сознавая, что ее ожидания в любой момент могут быть обмануты и страх девушки из игрушечного превратится в настоящий, уничтожающий, животный. Короче, развлекался, как мог. Пройдя мимо коллекции необычных деформированных черепов, найденных в джунглях Амазонки, мы подошли к манекену чернокожей женщины, нижняя губа которой была изуродована круглой пластиной размером с блюдце.

– Как она такими губами делает минет? – вполне серьезно спросил я, но девушка решила, что я пошутил, и прыснула от смеха.

– Понятия не имею! Может быть, в их культуре это не принято?

Экспозиция мозгов не произвела на нас никакого впечатления: просто баночки разных размеров, и в них разных размеров и формы масса, которую и за мозг-то принять трудно. Так, какие-то липкие фекалии. Наверное, самое интересное было записано на табличках, подвешенных под каждой склянкой, но читать о «подвигах» и преступлениях обладателей этих заспиртованных какашек нам было неинтересно.

Мы вошли в темный зал, в котором были собраны аттракционы оптических иллюзий и галлюцинаций. Нас встречала полуобнаженная купальщица-призрак, стоявшая на берегу моря, но как только мы хотели к ней приблизиться, она всегда исчезала, и на песке оставалось лежать лишь ее пляжное полотенце. Пугающий трюк. Был тут голографический гном размером с ладонь, танцевавший на резном столике, виден он был только в темноте, и его могла убить любая фотографическая вспышка, любой луч света. Был покойник, лежавший в гробу, он отражался на внутренней стороне откинутой крышки, но когда мы заглядывали в гроб, в гробу мы его не видели. Тут было много разных жутковатых зеркальных причуд, всех и не упомнить.

– Тебе не страшно? – спросил я свою спутницу, когда мы вошли в зал пыток.

– С тобой мне ничего не страшно! – прошептала девушка и стала гладить рукой мои ягодицы.

Не знаю, что возбудило меня больше – ее ласки или те вариации пыток, которые я увидел в зале. На раскаленной печи сидел китаец, руки которого были обвязаны вокруг выхлопной трубы, а другой его сородич подбрасывал в печку хворост и бичевал изрубцованную спину жертвы плетью. Из бочки выглядывала огромная голова изуродованного компрачикосами ребенка. На ветке тропического дерева висел подвешенный за проткнутые лопатки индеец с оголенным черепом, с которого, казалось, совсем недавно содрали скальп. Был еще какой-то чудной самоубийца, проткнувший свое лицо острым штыком (зачем он это сделал, было написано на пояснительной табличке, но у меня уже не было времени ее читать).

Все эти образы поплыли в моей голове, я опрокинул девушку на карточный стол, за которым тоже сидело четыре восковых экспоната, сорвал с нее трусы и ввел свой член. Музей был из старомодных, никаких камер слежения в нем не было, так что помешать нам мог только чернокожий билетер или привратник-Мефистофель, но мы ушли уже достаточно далеко от входа и затерялись в темных лабиринтах бесконечного паноптикума.

– Еще, еще! – как заведенная кукла, бормотала девушка, царапая мне спину ногтями, но я и не думал останавливаться, мне казалось, что я все глубже и глубже проваливаюсь в бездонный ров, на дне которого меня ждут либо острые колья, либо кал гениальных мозгов, либо мадагаскарские тараканы и змеи.

Это было наваждение, граничащее с безумием, вернее нарушающее его границы. Девушка уже не могла сдерживать крики, я тоже выходил из-под контроля. Сбросив ее ноги со своих плеч, легко развернув шлюшку задом, я смочил ее тугой анус горячими каплями воска со свечи, стоявшей на столе игроков, после чего уже несложно было ввести член. Девушка вскрикнула от боли, но сразу же стала поощрять меня криками и конвульсивными движениями.

– Да, да, да! – кричала она, уже не в состоянии сдерживать себя. И я, рыча и задыхаясь, не узнавая своего голоса и своего дыхания, довел начатое до конца.

Мы обессиленно рухнули на карточный стол, обтянутый зеленым сукном. На нас с четырех сторон смотрели восковые изваяния игроков, у всех четырех были рожи шулеров, и то, чему свидетелями сейчас они стали, им явно нравилось.

– Пойдем отсюда! – наконец смог произнести я, сползая с девушки.

Ее все еще трясло, и у нее то и дело вздрагивала то рука, но нога. Глаза ее были закрыты, но сквозь узкие щели проглядывали влажные белки и в никуда не обращенный взгляд. Мне стало не по себе и от этого взгляда, и от всей обстановки, еще совсем недавно введшей меня в состояние звериного возбуждения. Когда девушка стала способна что-то соображать, мы быстро привели себя в порядок и поспешили к выходу.

Чернокожий билетер смотрел на нас хитрым взглядом, и у меня мелькнула мысль, что камеры слежения в этом жутком музее все-таки есть.

– Уже уходите? Вы оценили нашу коллекцию мозгов? – с гордостью спросил Мефистофель. – А вот еще аттракцион. Видите автомат? За мелкую монетку вы можете посмотреть, как жужелица-многоножка съедает белую мышь, богомол дерется со змеей, а скорпион уделывает ядовитого тарантула! Настоящий чемпионат мира по боксу! Не желаете?

Этот парень, похоже, любил свою работу!

– Нет, приятель, с нас достаточно! Это тебе! – Я бросил ему купюру, и мы с моей еще не остывшей подругой вышли из музея на улицу, продуваемую стонущим ветром и осыпаемую ворохами липкого снега.

– Поехали ко мне! Я хочу еще! Еще! – наконец произнесла девушка, и мы, поймав такси, поехали к ней домой.

Через три часа пьянки и безумного секса я обнаружил себя в незнакомой комнате с трупом. Это была моя новая подружка, с которой мы познакомились в кинотеатре и вместе посетили «Музей Жестокости». Только сейчас я смог внимательно рассмотреть ее лицо. Миловидная блондинка с остреньким носом и ямочкой на подбородке. Голубые глаза остекленевшим взглядом таращились на потолок, забрызганный кровью. Как случилось, что я убил ее, не помню: наверное, мы заигрались, и я выпустил из-под контроля своего внутреннего монстра. Но деталей я не помнил. Я не помнил даже, как оказался в ее квартире, с того момента, как мы сели в такси, мне словно вырезали мозг.

Запеленав тело убитой в простыню, я встал под душ. Долго стоял под горячими струями, пытаясь что-либо вспомнить из вчерашней ночи, но не мог. От отчаяния я напенил руки и стал дрочить. Было паршиво на сердце. Член не вставал. Наверное, это была единственная моя жертва, которую мне стало жаль. Остальные были безразличны, а с этой блондинкой возникло что-то вроде близости, не хочу сказать любви. До любви было далеко, но, возможно, это тот редкий случай, когда моя патология могла перерасти в какое-то чувство. Как в плохом кино перед глазами у меня возникло лицо покойной, и я вспомнил ее слова – последнее, что я от нее слышал: «А поначалу ты меня испугал! Я еще в зале обратила на тебя внимание, на сеансе. Там был такой момент, помнишь, когда герой Роберта Митчема сидит в баре, пьет виски и смотрит стриптиз. На сцене красивая женщина в блестящем платье танцует и медленно раздевается. А маньяк-проповедник смотрит на нее и говорит: «Их слишком много, я не могу убить их всех!» Такие страшные слова, а ты в этот момент почему-то рассмеялся! Меня даже передернуло, когда я увидела твое лицо! А теперь я знаю, как я ошиблась! Ты такой нежный, страстный!» Наверное, в этот момент что-то у меня и переклинило. После такого признания я не мог не взорваться. Да, наверное, так все и началось!

Но не успел я выйти из ванной, еще больший сюрприз ждал меня в комнате. Мою психику уже мало чем можно потрясти, но тогда, на какое-то мгновение, я реально подумал, что схожу с ума. Или я сплю и вижу дикий сон, или я окончательно заблудился в зловещих тупиках своего рассудка! Вот что я увидел. Вкратце.

На диване сидела только что убитая мною девушка. В ее горле застыл немой вопль. Глаза были полны ужаса. Но сидела она тихо. У ног девушки лежало завернутое в простыню тело. Но чье? Увидев меня, девушка вскочила с дивана и кинулась к шкафчику. Я был так изумлен, что даже не попытался ее остановить. Разумеется, в привидения я не верю, и в то, что мне может угрожать хрупкая девчонка, тоже. Но блондинка достала из шкафчика пистолет и не раздумывая принялась в меня палить. Хорошо, что стрелком она была паршивым, иначе я оказался бы просто нашпигован свинцом. Несколько пуль просвистели над моей головой и попали в стену, продырявили дверь в ванную комнату. Только тогда я сообразил, что малышка не шутит, кинулся к ней, как был голым, свалил на пол и вырвал из рук пистолет. Я направил ей в лицо ствол и нажал на спусковой крючок, но патронов в обойме не оставалось, и мне пришлось раскроить ей голову прикладом. Все еще не до конца понимая, что происходит, я подполз к спеленатому телу, лежавшему у дивана, и раскрыл его. Только тогда до меня наконец дошло, что я убил двух сестер-близнецов, сначала одну, которую встретил накануне в кинотеатре, а потом и вторую, пришедшую утром. Гадкая история, ничего не скажешь! Только я мог вляпаться в такое дерьмо! Но тут на меня нашло такое звериное возбуждение, сдержать в себе которое я просто не мог. Глядя на побелевшее лицо вчерашней жертвы и слыша предсмертный хрип сегодняшней, все еще агонизировавшей рядом, в двух метрах от трупа, я не без содрогания испытал эрекцию. Не идти же мне было снова в ванную комнату и дрочить?! Я набросился на еще теплую сестру своей вчерашней подруги, разорвал на ней платье, стянул с нее трусы и начал. Этот акт длился недолго, но был таким острым, что я чуть было не лишился чувств. Кончать в нее я, разумеется, не стал, чтобы не облегчать жизнь копам, выпустил семя себе в ладонь, после чего старательно отмыл руки под краном. Несколько часов спустя я долбил оледеневшую землю на том самом пригородном пустыре, где много лет назад на моих глазах поубивали моих друзей и где в скором времени должен будет пройти мой последний титульный поединок. Было очень холодно, и я ковырял землю несколько часов, прежде чем вырыл более или менее глубокую яму. На память о тех событиях мне осталось обморожение кончика носа и мочек ушей, но, если честно, еще и всегда волнующее воспоминание о мегаоргазме.