Мученики пера

XXIV.

Въ это самое воскресенье Мильвэнъ случайно встрѣтилъ своихъ сестеръ, когда онѣ возвращались домой отъ обѣдни, и пошолъ вмѣстѣ съ ними.

— Идете вы сегодня къ Мистриссъ Райтъ? спросилъ онъ дорогой.

— Я думаю пойти, отвѣтила Модъ. — Къ намъ придетъ Мэріанъ, но она посидитъ съ Дорой.

— Нѣтъ, ступайте обѣ. Вамъ не слѣдуетъ пренебрегать знакомствомъ съ Мистриссъ Райтъ. Въ ея домѣ собираются люди съ вѣсомъ въ литературѣ.

Онъ ничего не прибавилъ, но придя къ сестрамъ и оставшись ненадолго наединѣ съ Дорой, онъ сказалъ ей съ загадочной улыбкой:

— Шла-бы лучше и ты къ Мистриссъ Райтъ, вмѣстѣ съ Модъ.

— Но я жду Мэріанъ.

— Поэтому-то я и хочу, чтобы ты ушла.

Она бросила на него удивленный взглядъ.

— Мнѣ нужно поговорить съ Мэріанъ глазъ-на-глазъ. Уходите обѣ часа въ три и скажите хозяйкѣ, чтобы она попросила миссъ Юль подождать васъ. Она войдетъ и застанетъ меня здѣсь. Понимаешь?

Дора поглядѣла на него въ полъ-оборота, нѣсколько озадаченная, но не недовольная.

— А миссъ Рупертъ? спросила она.

— А Богъ съ нею, съ миссъ Рупертъ! Я настроенъ безкорыстно.

— Не сомнѣваюсь.

— Право. Такъ ты исполнишь мою просьбу? Вотъ она, бѣдность-то! Нельзя даже поговорить съ другомъ глазъ-на-глазъ, безъ ухищреній и заговоровъ. Надо положить конецъ такому порядку вещей.

Онъ значительно покивалъ головой, и Дора вышла въ другую комнату, чтобы переговорить съ сестрой.

Заговоръ былъ приведенъ въ исполненіе, и дѣвушки ушли, оставивъ Джэспера въ увѣренности, что онѣ не возвратятся раньше какъ часа черезъ три. Онъ сѣлъ передъ каминомъ и задумался. Черезъ пять минутъ онъ уже посмотрѣлъ на часы. Время тянулось медленно и онъ волновался, хотя считалъ себя недоступнымъ подобнымъ слабостямъ. Онъ сознавалъ, что дѣлаетъ уступку такому чувству, которое надлежало-бы подавлять; но рѣшеніе его было принято и начинать съизнова споръ съ самимъ собою было уже слишкомъ поздно. Впрочемъ, нѣтъ... отчего-же поздно? Онъ еще ничѣмъ не связанъ.

Кто-то постучался въ наружную дверь... Джэсперъ вскочилъ, прошолся по комнатѣ и опять сѣлъ на прежнее мѣсто. Дверь отворилась, и вошла Мэріанъ.

Она не удивилась, увидѣвъ его: хозяйка предупредила ее, что мистеръ Мильвэнъ также дожидается возвращенія своихъ сестеръ.

— Дора поручила мнѣ извиниться за нее передъ вами и попросить васъ подождать, сказалъ онъ.

— Хорошо, отвѣтила Мэріанъ.

— А для вѣрности вы должны снять шляпку и позволить мнѣ поставить вашъ зонтикъ въ уголъ, прибавилъ онъ смѣясь.

Ему всегда нравились форма головы Мэріанъ и ея короткіе, шелковистые кудри. Пока она снимала шляпу, онъ любовался ея граціозными движеніями и гибкимъ, тонкимъ станомъ.

— Гдѣ вы всегда сидите?

— Гдѣ случится.

— Когда часто бываешь у друзей, то обыкновенно облюбовываешь одно какое-нибудь мѣстечко. Вотъ такъ было, когда я часто ходилъ къ Рирдонамъ.

— А что они?

— Я слышалъ, что ему предлагаютъ мѣсто секретаря въ одномъ интернатѣ для мальчиковъ, или гдѣ то въ этомъ родѣ. Только ему не зачѣмъ хлопотать объ этомъ. Впрочемъ, можетъ быть, жена не захочетъ дѣлиться съ нимъ своими деньгами.

Мэріанъ засмѣялась музыкальнымъ смѣхомъ, который нравился Джэсперу. Она рѣдко смѣялась такъ весело.

— Хорошаго-же вы мнѣнія объ Эми! сказала она.

— О ней трудно судить, и я не имѣю ничего противъ нея, кромѣ того, что она неподходящая жена для такого человѣка, какъ Рирдонъ. Впрочемъ, можетъ быть я предубѣжденъ противъ нея за то, что мужъ ея поссорился со мною изъ-за нея.

Мэріанъ удивилась; она знала, что Джэсперъ не видался съ Рирдономъ уже нѣсколько мѣсяцевъ, но не подозрѣвала, что на это была какая-нибудь особая причина. Джэсперъ объяснилъ ей, что Рирдонъ приписалъ ему дурное вліяніе на его жену. Онъ своими разговорами и своимъ практичнымъ образомъ мыслей настроилъ-де ее противъ непрактичнаго мужа.

— О чемъ-же вы съ нею говорили?

— О томъ-же, о чемъ и съ вами не разъ. Просто-на-просто высказывалъ мнѣніе, что цѣлью литературной профессіи для человѣка не геніальнаго должно быть пріобрѣтеніе извѣстности и достатка. Кажется, въ этомъ мнѣніи не заключается ничего безнравственнаго. Но должно быть, Мистриссъ Рирдонъ стала слишкомъ усердно повторять его своему мужу. Ей было обидно видѣть, что онъ не хочетъ или не можетъ быть такимъ-же практичнымъ, какъ я, которому это свойство приноситъ хорошіе плоды.

— Это очень печально.

— Вы осуждаете меня?

— Нѣтъ; я убѣждена, что вы говорили то, что думали, не размышляя о послѣдствіяхъ.

Джэсперъ улыбнулся.

— Ваша правда. И я увѣренъ, что почти всѣ, кто прокладываетъ себѣ дорогу въ жизни, думаютъ такъ, какъ я, но считаютъ нужнымъ говорить неправду, распинаться за литературную добросовѣстность и т.п. Я не напускаю на себя никакихъ дѣланныхъ чувствъ и прямо говорю, что думаю. Я самъ желалъ-бы быть добросовѣстнымъ, но это своего рода роскошь, которой я не могу себѣ позволить. Кажется, я уже много разъ говорилъ это вамъ.

— Да.

— И однако это васъ не деморализировало, прибавилъ онъ, засмѣявшись.

— Нисколько; но, тѣмъ не менѣе, это мнѣ не нравится.

Джэсперъ поглядѣлъ на нее, озадаченный. Или съ нею не слѣдовало быть слишкомъ откровеннымъ? А онъ думалъ все время, что именно его прямодушіе и нравится ей. Впрочемъ, онъ уже при самомъ входѣ ея замѣтилъ въ ней какую-то перемѣну: она казалась гораздо самоувѣреннѣе прежняго.

— Вамъ это не нравится? повторилъ онъ спокойно. — Вамъ, можетъ быть, прискучило слышать это?

— Мнѣ досадно, что вы всегда стараетесь выставлять себя въ неблагопріятномъ свѣтѣ.

При всей своей проницательности, Джэсперъ не угадалъ въ эту минуту чувствъ Мэріанъ. Начиная этотъ разговоръ, онъ самонадѣянно думалъ, что она съ первыхъ-же словъ пойдетъ къ нему навстрѣчу; но вмѣсто того она уклонялась. Ей доставляло удовольствіе давать ему отпоръ теперь, когда она ясно видѣла цѣль его подходовъ. При-томъ-же ей хотѣлось, чтобы любви ея домогались не такъ прямолинейно, какъ дѣлалъ эхо Джэсперъ. Послѣднія слова ея нѣсколько смутили его; въ нихъ прозвучала нотка сознанія своего превосходства, чего онъ менѣе всего ожидалъ со стороны этой дѣвушки.

— Но мнѣ кажется, что я не всегда представлялся вамъ въ этомъ свѣтѣ, сказалъ онъ.

— Нѣтъ, не всегда.

— И это сбиваетъ васъ съ толку?

— Да, я не увѣрена, что понимаю васъ. Вы говорите, что вы всегда прямодушны.

— Да. Я искренно убѣжденъ, что для человѣка, который не можетъ выносить бѣдности, не существуетъ выбора. Я никогда не говорилъ, чтo мнѣ нравится сѣренькая, во всемъ урѣзанная жизнь; я покоряюсь ей только по необходимости.

Мэріанъ было пріятно видѣть, что онъ начинаетъ оправдываться; первый разъ въ жизни она сознавала свою власть. Она не возмущалась тѣмъ, что деньги подняли ей цѣну въ глазахъ любимаго человѣка; вѣдь иначе и быть не могло. Довольная тѣмъ, что прежде всего онъ цѣнитъ все-таки ее самое, она охотно допускала деньги въ качествѣ своего союзника. Едва-ли онъ любилъ ее такъ, какъ она понимала любовь; но она сознавала свою власть надъ нимъ, и собственное чувство учило, какъ пользоваться ею.

— Однако вы очень легко покоряетесь необходимости, замѣтила она, поглядѣвъ на него.

— А вы предпочли-бы, чтобы я плакался на судьбу за то, что она не даетъ мнѣ возможности посвятить себя высокому, но не прибыльному труду?

Въ словахъ его прозвучала ироническая нота, но Мэріанъ не дала ему сбить себя съ позиціи.

— Такъ-какъ вы никогда не плачетесь, то можно подумать... Впрочемъ, я не хочу говорить вамъ непріятностей.

— Можно подумать, что я и не помышляю о высокихъ цѣляхъ и не способенъ стремиться къ нимъ, докончилъ Джэсперъ ея мысль. — Я полагалъ, что для васъ такого доказательства мало.

Она, не отвѣчая, обернулась къ двери: кто-то шолъ по лѣстницѣ, но шаги миновали дверь.

— Я полагала, что это Дора, сказала Мэріанъ.

— Она придетъ не раньше какъ часа черезъ два, съ усмѣшкой сказалъ Джэсперъ.

— Но вы говорили...

— Я нарочно услалъ ихъ обѣихъ къ Мистриссъ Райтъ, чтобы имѣть случай поговорить съ вами наединѣ, сказалъ онъ. — Прощаете вы мнѣ эту уловку?

Мэріанъ чуть замѣтно улыбнулась и по-прежнему усѣлась въ креслѣ.

— Я очень радъ, что времени остается еще довольно. Мнѣ кажется, что въ послѣднее время вы перестали понимать меня. Я знаю, что многіе изъ тѣхъ, кого я уважаю, имѣютъ обо мнѣ плохое мнѣніе, по не могу допустить, чтобы и вы были въ ихъ числѣ. Скажите, что вы обо мнѣ думаете? Какое понятіе вынесли вы обо мнѣ изо всѣхъ нашихъ разговоровъ?

— Я уже сказала вамъ.

— Нѣтъ, серьезно. Считаете-ли вы меня способнымъ на благородныя чувства?

— Сказать нѣтъ, — значило-бы поставить васъ въ низшій разрядъ людей, и къ тому-же въ разрядъ очень ограниченный.

— Прекрасно! Стало быть, я не изъ самыхъ низкихъ. Однако это не даетъ мнѣ большого права на ваше вниманіе; между тѣмъ, каковъ-бы я ни былъ, а въ нѣкоторыхъ моихъ цѣляхъ я мѣчу очень высоко.

— Напримѣръ?

— Напримѣръ, я имѣю смѣлость надѣяться. что вы можете полюбить меня.

Мэріанъ помолчала.

— Отчего вы называете это смѣлостью? спокойно спросила она, немного погодя.

— Оттого, что я придерживаюсь въ этомъ отношеніи старинныхъ понятій. По моему, женщина, достойная любви мужчины, стоитъ выше его и снисходитъ, отвѣчая на его чувства.

Фраза эта показалась Мэріанъ слишкомъ искусственной; она не того ожидала. Если въ такую минуту онъ можетъ говорить такими условными фразами, то значитъ онъ не любитъ ее такъ, какъ она желала-бы.

— Я не раздѣляю этого мнѣнія, сказала она.

— Я знаю, что ваши понятія не могутъ быть рѣшительными; но смотрите какъ хотите на положеніе женщины, а я остаюсь при своемъ мнѣніи.

— А ваше мнѣніе рутинно?

— Отчаянно. Любовь — старая, избитая вещь, и я люблю васъ по старинному. Я нахожу васъ красивой, женственной въ лучшемъ смыслѣ слова, полной прелести и граціи. Я — грубое существо въ сравненіи съ вами. Я знаю, что все это было тысячи разъ перечувствовано и переговорено другими, но долженъ-ли я искать новыхъ выраженій, чтобы заставить васъ повѣрить мнѣ?

Мэріанъ молчала.

— Я знаю, о чемъ вы думаете, сказалъ онъ.

Она посмотрѣла на него.

— Да, я читаю вашу мысль. Вы спрашиваете себя, отчего я не говорилъ вамъ всего этого раньше? Зачѣмъ дождался такихъ обстоятельствъ, которыя дѣлаютъ мою искренность сомнительною?

— Значитъ, мои мысли не такъ-то легко читать, возразила Мэріанъ.

— Можетъ быть, не въ такой грубой формѣ, но все-же вы спрашиваете себя, отчего я не объяснился двѣ недѣли тому назадъ. Сказать-ли вамъ прямую, голую правду? Я боялся сознаться вамъ въ моей любви. Это васъ не возмущаетъ? Тѣмъ лучше. И что собственно дурного въ этомъ сознаніи? При обычномъ порядкѣ вещей я не могъ-бы помышлять о женитьбѣ еще три, четыре года, и даже и тогда женитьба означала-бы для меня всевозможныя затрудненія, стѣсненія и препятствія. Меня всегда пугала мысль о бракѣ при маленькихъ средствахъ. Вѣдь — «съ милымъ рай и въ шалашѣ» — очень спорная истина.

— Не всегда.

— Въ большинствѣ случаевъ. Возьмемъ для примѣра Рирдоновъ: можно-ли любить другъ друга болѣе, чѣмъ они любили? И однако бѣдность убила эту любовь. Я убѣжденъ, что они дошли до того, что каждый желалъ смерти другого. Да и можетъ-ли быть иначе? Понятно, что я боялся жениться на дѣвушкѣ такой-же бѣдной, какъ я самъ.

— Ваше положеніе навѣрное вскорѣ улучшится, возразила Мэріанъ. — Если вы любите меня, то отчего-же вы боялись спросить, вѣрю-ли я въ ваше будущее?

— Мое будущее такъ неопредѣленно. Можетъ быть, пройдетъ еще десять лѣтъ, прежде чѣмъ я начну зарабатывать пятьсотъ-шестьсотъ фунтовъ въ годъ, если мнѣ придется прокладывать себѣ дорогу потихоньку.

— Но объясните-же мнѣ, какія у васъ цѣли въ жизни? Что вы понимаете подъ словомъ «успѣхъ»?

— Моя цѣль состоитъ въ томъ, чтобы пользоваться всѣми наслажденіями, свойственными образованному человѣку. Я хочу жить въ изящной обстановкѣ и не заботиться о мелкихъ дрязгахъ обыденной жизни; хочу путешествовать и обогащать свой умъ практическими знаніями; хочу жить на равной ногѣ съ людьми интересными и образованными; хочу, чтобы при входѣ моемъ въ гостиную люди смотрѣли на меня не безъ любопытства.

Онъ прямо поглядѣлъ ей въ глаза.

— И только? спросила Мэріанъ.

— Только. Но это очень много. Вы не знаете, какъ мнѣ тяжела моя безвѣстность. По природѣ я человѣкъ общительный, но я не могу чувствовать себя свободно въ обществѣ при моемъ невидномъ положеніи. Бѣдность заставляетъ меня казаться ниже тѣхъ людей, съ которыми я говорю, между тѣмъ какъ я сознаю себя во многихъ отношеніяхъ выше ихъ. У меня нѣтъ простора, я не могу расправить крылья. А представьте себѣ, что у меня будутъ деньги, чтобы прожить лѣтъ пять полною, дѣятельною жизнью: въ концѣ этого времени мое положеніе будетъ обезпечено. Вы знаете: дается тому, кто уже имѣетъ.

— И при всемъ томъ вы говорите, что любите меня, тихо произнесла Мэріанъ.

— Вамъ кажется изъ моихъ словъ, что я неспособенъ любить. Но вы спрашивали, что я подразумѣваю подъ словомъ «успѣхъ», и я отвѣчалъ на вашъ вопросъ. Представьте себѣ, что я сталъ-бы увѣрять васъ, что моя единственная цѣль въ жизни, это — снискать вашу любовь: развѣ вы повѣрили-бы мнѣ? Подобныя фразы всегда лживы, и я удивляюсь, что людямъ нравится слушать ихъ. Но если я скажу вамъ: «всѣ тѣ наслажденія, о которыхъ я говорилъ, получатъ для меня удвоенную цѣну, если я раздѣлю ихъ съ женщиной, которая любитъ меня», — то это будетъ чистая правда.

У Мэріанъ упало сердце. Она совсѣмъ не желала такой правды и предпочла-бы простую, обыденную ложь. Она, жаждавшая страстной любви, должна была выслушивать это спокойное резонированіе! Ей часто казалось, что у Джэспера холодный темпераментъ, но она утѣшала себя мыслью, что она не знаетъ хорошенько его натуры. Минутами въ немъ вспыхивалъ огонекъ, подававшій ей надежду; она съ трепетомъ ждала какого-нибудь неожиданнаго разоблаченія; но теперь ей стало казаться, что онъ даже и не знаетъ такихъ словъ, которыя вызвали-бы радостный откликъ въ ея душѣ.

— Однако, мы уже достаточно поговорили, сказала она, глядя въ сторону и какъ-будто не придавая никакого значенія его послѣднимъ словамъ. — Дора не идетъ; я пойду домой.

Она встала и направилась къ стулу, на который положила свое пальто. Джэсперъ также всталъ и подошолъ къ ней.

— Вы уходите, не давъ мнѣ никакого отвѣта?

— Отвѣта? На что?

— Согласны-ли вы быть моей женой?

— Объ этомъ слишкомъ рано спрашивать.

— Какъ рано? Развѣ вамъ неизвѣстно уже нѣсколько мѣсяцевъ, что я питаю къ вамъ болѣе чѣмъ дружбу?

— Какъ-же это могло-бы быть извѣстно мнѣ? Не сами-ли вы объяснили сейчасъ, почему вы должны были скрывать свои чувства?

Упрекъ былъ заслуженъ и его трудно было отразить. Джэсперъ на минуту отвернулся, но вдругъ порывисто взялъ обѣ руки дѣвушки.

— Что-бы ни говорилъ я, что-бы ни думалъ въ прошломъ, — это ничего не значитъ. Я люблю васъ, Мэріанъ, и хочу, чтобы вы были моею женой. Никогда, ни одна женщина не производила на меня такого впечатлѣнія, какое вы произвели съ перваго взгляда. Еслибы я имѣлъ слабость ухаживать за другою женщиной, то я сознавалъ-бы, что сворачиваю съ пути, ведущаго къ моему истинному счастью. Забудемъ на минуту всѣ наши «обстоятельства». Вотъ я держу ваши руки, гляжу вамъ въ лицо и повторяю, что люблю васъ. Каковъ-бы ни былъ вашъ отвѣтъ, а я люблю васъ.

До этой минуты сердце ея только слегка трепетало. Ей было грустно чувствовать, что любовь, которую она такъ долго питала, какъ-будто спряталась въ самый отдаленный уголъ ея сердца отъ спокойныхъ разсужденій Джэспера. Она была смущена, въ ней поднимался дѣвичій стыдъ, но она не испытывала того сладостнаго волненія, которое оправдало-бы всѣ ея тайныя мечты. Но теперь сердце ея забилось сильнѣе. Отвернувшись и опустивъ глаза, она ждала повторенія ноты, прозвучавшей въ его послѣднихъ словахъ. Она почувствовала перемѣну въ рукахъ, державшихъ ея руки: онѣ стали горячѣе, влажнѣе, и отъ этого ощущенія по жиламъ ея какъ-будто пробѣжала электрическая искра. Джэсперъ пытался привлечь ее къ себѣ, но она машинально отодвинулась отъ него.

— Мэріанъ...

Ей хотѣлось отвѣчать, но какое-то капризное чувство удерживало ее отъ этого.

— Мэріанъ, любите вы меня? Или я оскорбилъ васъ моими словами?

Она мягко высвободила свои руки. На лицѣ Джэспера появилось выраженіе нѣкоторой растерянности.

— Вы не оскорбили меня, сказала Мэріанъ; — но я боюсь, что вы ошибаетесь, считая меня нужной для вашего счастья.

Онъ замѣтилъ, что лицо ея и шея покрылись краской, и это возвысило ея красоту. Волненіе ея передалось ему.

— Ваша любовь важнѣе для меня всего на свѣтѣ! вскричалъ онъ, придвигаясь къ ней. — Я ду. маю только о васъ, только о васъ, моя прелестная, кроткая, разсудительная Мэріанъ!

Онъ обнялъ рукою ея талію, и она не отталкивала его болѣе. Что-то похоже на рыданіе и какой-то странный, тихій смѣхъ открыли ему заговорившую въ ней страсть.

— Любите вы меня, Мэріанъ?

— Люблю.

Послѣдовалъ тихій, музыкальный шопотъ, безпрестанно прерывавшійся поцѣлуями. Мэріанъ закрыла глаза и отдалась во власть этому чудному сну. Это былъ первый ея жизненный опытъ, первое отклоненіе отъ умственной рутины. Она сбросила съ себя педантизмъ своихъ вседневныхъ занятій, какъ сбрасываютъ неудобное платье, и осталась въ одной своей женственности. Разъ или два она оглядывалась на самое себя и чувствовала себя виновной, нескромной; но вслѣдъ затѣмъ радостная волна страсти снова охватывала ее, туманила память и заглушала мысль...

— Гдѣ мы можемъ видѣться? спросилъ наконецъ Джэсперъ.

Рѣшить этотъ вопросъ было не легко. Прогулки подъ открытымъ небомъ были-бы не по сезону; приходить къ нему Мэріанъ не могла, какъ не могъ и онъ приходить въ домъ ея отца.

— Отецъ вашъ все еще не терпитъ меня.

— Я не надѣюсь, чтобы онъ скоро перемѣнился, грустно сказала она, размышляя о послѣдствіяхъ ея новыхъ отношеній къ Джэсперу.

— Онъ не дастъ согласія на нашъ бракъ?

— Боюсь, что это будетъ для него горькимъ разочарованіемъ. Онъ просилъ у меня моихъ денегъ, чтобы основать новый журналъ.

— Который онъ намѣренъ самъ редактировать?

— Да. Полагаете вы, что онъ можетъ имѣть успѣхъ?

Джэсперъ покачалъ головой.

— Вашъ отецъ не годится въ редакторы журнала, Мэріанъ. Я говорю это не изъ желенія унизить его, но у него нѣтъ редакторской жилки. Это была-бы пагубная затѣя.

— Я сама чувствую это. Но теперь объ этомъ нечего и думать, прибавила она съ улыбкой поглядѣвъ на него.

— Успокойтесь, сказалъ онъ. — Подождемъ немного, пока я не отдѣлаюсь отъ Фэджа, и тогда отецъ вашъ убѣдится, какъ искренно желаю я быть полезнымъ ему. Боюсь, что для него будетъ слишкомъ тяжело потерять вашу помощь.

— Да. Было-бы жестоко съ моей стороны покинуть его; въ особенности теперь, когда онъ объявилъ мнѣ, что зрѣніе его начинаетъ слабѣть. Какъ жаль, что братъ ничего не оставилъ ему лично! Вѣдь отецъ имѣлъ на это болѣе правъ, чѣмъ Эми или я. Литература всю жизнь была его проклятіемъ. Дядя Джонъ не терпѣлъ ее, оттого и позабылъ о братѣ.

— Но какъ-же намъ видѣться?.. Вотъ что я придумалъ: я буду жить съ моими сестрами; у насъ будутъ двѣ гостиныхъ, и приходя къ нимъ, вы можете бывать и у меня. Вѣдь этимъ предразсудкамъ такъ легко удовлетворить...

— Вы сдѣлаете это?

— Я пойду завтра-же искать другія комнаты. Сестры будутъ очень рады переѣхать въ болѣе приличный кварталъ: а вы, приходя, будете спрашивать Дору или Модъ.

— Но теперь я не стану дожидаться ихъ, Джэсперъ.

— Хорошо. Но вы смѣло можете просидѣть еще часъ. Онѣ не возвратятся ранѣе. Ваша мать не будетъ противъ насъ?

— Нѣтъ... Но бѣдная мама никогда не осмѣлится защищать меня передъ отцомъ.

— Я чувствую, что было-бы низко съ моей стороны предоставлять вамъ, Мэріанъ, сказать обо всемъ вашему отцу. Лучше я рискну и пойду къ нему.

— Нѣтъ, не дѣлайте этого пока.

— Такъ я напишу ему, — напишу такое письмо, которое онъ не будетъ въ состояніи принять въ дурную сторону.

Мэріанъ задумалась.

— Напишите, если хотите, Джэсперъ, только не теперь; надо подождать.

— Отчего-же не теперь?

— Лучше подождать. Вѣдь мое наслѣдство, прибавила она смѣясь, — принадлежитъ мнѣ пока только номинально. Завѣщаніе еще не провѣрено, да и капиталъ нужно еще реализировать.

Она объяснила ему подробности. Джэсперъ слушалъ, потупивъ глаза. Онъ почувствовалъ нѣкоторое облегченіе, когда разговоръ перешолъ отъ дифирамбовъ къ практическимъ вопросамъ. Чуткая Мэріанъ, наблюдавшая за выраженіемъ его лица, замѣтила это. Онъ даже выпустилъ ея руку.

— Вы предпочитаете ничего не говорить вашему отцу, пока дѣло не выяснится окончательно? сказалъ онъ въ раздумьи.

— Да, если вы согласны на это.

— Конечно, такъ будетъ лучше.

Она ожидала другого отвѣта, но Джэсперъ снова погрузился въ размышленія, очевидно практическаго характера.

— Мнѣ пора идти, сказала она.

— Пора? Ну, нечего дѣлать, если вы непремѣнно хотите.

Онъ всталъ, когда она еще сидѣла. Немного погодя, Мэріанъ подошла къ нему и взяла его руку.

— Вы въ самомъ дѣлѣ любите меня, Джэсперъ? спросила она, держа его руку въ своихъ ладоняхъ.

— Люблю, Мэріанъ. А вы все еще сомнѣваетесь въ этомъ?

— Вамъ не жаль, что я ухожу?

— Конечно, жаль, дорогая моя. Я желалъ-бы весь вечеръ просидѣть съ вами вдвоемъ.

Прикосновеніе ея опять произвело на него свое дѣйствіе. Онъ прижалъ ее къ себѣ, гладя ея волосы и цѣлуя въ лобъ.

— Можетъ быть, вамъ не нравится, что я ношу короткіе волосы? спросила она, жаждая новыхъ похвалъ.

— Не нравится? Напротивъ, это прелестно. Я не могу себѣ представить васъ съ косой, или въ какой-нибудь другой прическѣ.

— Какъ я рада, что это нравится вамъ!

— Мнѣ все нравится въ васъ, моя мыслящая женщина.

— Развѣ я кажусь такой «мыслящей»?

— Да; и сдержанной, и кроткой, и съ такими чудными глазами, которые такъ много говорятъ.

Она трепетала отъ счастья и прятала лицо на его груди.

— Мнѣ кажется, что я возрождаюсь, Джэсперъ. Все въ мірѣ представляется мнѣ въ какомъ-то новомъ свѣтѣ, и я кажусь странной самой себѣ. Вѣдь до сихъ поръ я совсѣмъ не знала счастья, да и теперь мнѣ не вѣрится въ него.

Она одѣлась и они вмѣстѣ вышли изъ дома, на что хозяйка не преминула обратить вниманіе. Джэсперъ проводилъ Мэріанъ до половины дороги, и они условились, что онъ напишетъ ей черезъ своихъ сестеръ и постарается ускорить переѣздъ на новую квартиру.

Простившись съ нимъ, Мэріанъ оглянулась, но онъ быстро шолъ, свѣсивъ голову на грудь и видимо погруженный въ размышленія.