Мученики пера

XXV.

Жалость къ самому себѣ часто спасаетъ людей отъ отчаянія, вызывая въ нихъ духъ упрямаго сопротивленія ударамъ судьбы. Такого-же рода чувство поддерживало и Рирдона въ первый мѣсяцъ послѣ разлуки его съ женой. Иногда, по вечерамъ, онъ бродилъ около Вестборнъ-Парка, гдѣ жила Эми, и всякій разъ послѣ того возвращался на свой чердакъ подкрѣпленный, въ сознаніи людской несправедливости къ нему, въ возмущеніи противъ обстоятельствъ и полный горечи противъ жены, не пожелавшей пожертвовать комфортомъ, чтобы раздѣлить его судьбу. Минутами онъ былъ недалекъ отъ того состоянія, которое приписывала ему Мистриссъ Юль: въ припадкѣ необычайнаго высокомѣрія, онъ стоялъ среди своей жалкой обстановки и презрительно хохоталъ надъ тѣми, кто осуждалъ или жалѣлъ его. Услыхавъ отъ Мильвэна, что Эми нездорова вслѣдствіе пережитыхъ ею волненій, онъ хотѣлъ было бѣжать къ ней, но порывъ этотъ смѣнился чувствомъ удовольствія, что и она испиваетъ свою долю горечи, и даже желанія, чтобы болѣзнь ея сдѣлалась серьезной. Онъ представлялъ себѣ, какъ его позовутъ къ ея болѣзненному одру, какъ она будетъ просить у него прощенья. Впрочемъ, нельзя сказать, чтобы въ немъ говорила одна мстительность; удовольствіе его скорѣе объяснялось надеждой, что Эми страдаетъ потому, что сохраняетъ еще остатокъ любви къ нему. Но дни уходили, не принося никакихъ вѣстей отъ жены, и обманувшись въ ожиданіяхъ, Рирдонъ ожесточился, пересталъ бродить около дома Эми и замкнулся въ упрямомъ рѣшеніи не дѣлать ни шага съ своей стороны.

Въ концѣ каждаго мѣсяца онъ посылалъ женѣ половину своего жалованья, кладя деньги въ конвертъ, адресованный на ея имя. На двѣ первыя посылки не пришло никакого отвѣта; на третью Эми отвѣтила слѣдующей запиской: «Такъ-какъ вы продолжаете посылать мнѣ деньги, то я считаю нужнымъ извѣстить васъ, что я не могу употреблять ихъ для моихъ надобностей. Быть можетъ, вы приносите эту жертву по чувству долга, но боюсь, что васъ побуждаетъ къ ней скорѣе желаніе ежемѣсячно напоминать мнѣ о лишеніяхъ, которыя вы терпите, и постоянно мучить меня этимъ способомъ. Все, что прислано вами, я положила на имя Вилли въ сберегательную кассу, и буду и впредь поступать такимъ-же образомъ».

Дня два Рирдонъ крѣпился съ своемъ намѣреніи не отвѣчать; наконецъ, не выдержалъ и далъ исходъ обуревавшимъ его чувствамъ. «Я нахожу вполнѣ естественнымъ, писалъ онъ, — что вы перетолковываете въ дурную сторону все, что я ни дѣлаю. Лишенія мои очень мало заботятъ меня; они — ничто въ сравненіи съ мыслью, что я покинутъ за мою бѣдность. Мнѣ и въ голову не могло придти, что вы способны огорчаться моими обстоятельствами: для этого пришлось-бы предположить въ вашемъ характерѣ нѣкоторую долю великодушія».

Едва онъ опустилъ это письмо въ почтовый ящикъ, какъ уже раскаялся въ этомъ. Онъ чувствовалъ, что оно недостойно его, что въ немъ ложь на каждой строкѣ, и мучился стыдомъ, что могъ написать его, создавъ такимъ образомъ новую причину для себя впадать въ мрачное уныніе.

Кромѣ людей, съ которыми Рирдонъ встрѣчался въ госпиталѣ, онъ видѣлся только съ однимъ Биффеномъ. Реалистъ навѣщалъ его каждую недѣлю; несчастье Рирдона еще болѣе скрѣпило ихъ дружбу. Биффенъ былъ одаренъ такимъ запасомъ природной деликатности, что открывать ему свои личныя горести было утѣшеніемъ. Но какъ ни глубоко сочувствовалъ онъ Рирдону, однако всегда оспаривалъ его слишкомъ рѣзкія сужденія объ Эми и этимъ доставлялъ ему тайное удовольствіе.

— Право, я не знаю, могла-ли бы ваша жена поступить иначе, сказалъ онъ однажды, когда они сидѣли въ лѣтнюю ночь въ мансардѣ Рирдона. — Конечно, я не могу судить объ ея характерѣ, но мнѣ кажется, насколько я знаю ее, — между вами просто вышло какое-то недоразумѣніе. Несчастье въ томъ, что ей нужно было покинуть васъ на нѣкоторое время, а вы не могли взглянуть на эту необходимость съ правильной точки зрѣнія. Не находите-ли вы, что она была нрава до извѣстной степени?

— Ей, какъ женщинѣ, слѣдовало-бы смягчить эту необходимость, а она сдѣлала ее хуже.

— Не слишкомъ-ли много вы требовали отъ нея? Къ сожалѣнію, я мало знакомъ съ благовоспитанными женщинами, но полагаю, что отъ нихъ, какъ и отъ женщинъ низшихъ классовъ, нельзя ожидать героизма. Я смотрю на женщину какъ на созданіе, нуждающееся въ нашемъ покровительствѣ. Вправѣ-ли мужчина требовать, чтобы она была сильнѣе его?

— Конечно, нельзя требовать отъ характера больше, чѣмъ онъ можетъ дать; но я считалъ Эми лучше, чѣмъ она есть. Моя горечь происходитъ отъ разочарованія.

— Я полагаю, что недостатки характера были съ обѣихъ сторонъ, хотя вы склонны видѣть ихъ только съ одной стороны.

— Я вижу истину, которой долго не подозрѣвалъ.

Биффенъ остался при своемъ сомнѣніи, за что въ душѣ другъ его былъ благодаренъ ему.

Повѣсть Биффена «Мистеръ Бэйли, бакалейщикъ» подвигалась впередъ, и онъ приходилъ читать другу новыя главы ея. Онъ дѣлалъ это отчасти въ надеждѣ увлечь Рирдона своимъ примѣромъ и побудить снова приняться за литературную работу. Но такого результата онъ не достигалъ, хотя жаркіе споры по поводу этого романа, видимо, доставляли Рирдону развлеченіе. Случалось, что подъ вліяніемъ этихъ споровъ, у него возникалъ планъ повѣсти, но черезъ полчаса онъ съ отвращеніемъ бросалъ его. Онъ находилъ идею неинтересной, выдохшеюся; онъ чувствовалъ, что не написалъ-бы и десяти страницъ, и одно представленіе о цѣлой книгѣ устрашало его, какъ нѣчто невѣроятное, неодолимое. Но читать онъ уже могъ, хотя и немного заразъ, и съ удовольствіемъ глядѣлъ на свою маленькую коллекцію дешевыхъ изданій, остатокъ его былой библіотеки. Иногда онъ открывалъ Шекспира и съ наслажденіемъ прочитывалъ страницу или двѣ, изъ которыхъ всегда оставалось въ его памяти какое-нибудь изреченіе, или обрывокъ сильныхъ, звучныхъ стиховъ, которые, случалось, онъ вслухъ декламировалъ даже на улицѣ.

Въ обращеніи веселаго секретаря съ своимъ клеркомъ произошла постепенно нѣкоторая перемѣна. Тонъ его оставался попрежнему дружескимъ, но иногда, среди разговора, онъ вдругъ впадалъ въ раздумье, какъ-бы обсуждая слово, сказанное Рирдономъ, или его жестъ, и при этомъ глядѣлъ на него съ какимъ-то страннымъ выраженіемъ. Все это объяснялось возникшимъ въ его умѣ подозрѣніемъ, что Мистриссъ Юль была не совсѣмъ неправа, говоря о психической ненормальности своего зятя. Вначалѣ онъ гналъ отъ себя эту мысль, но предубѣжденіе дѣлало свое дѣло и онъ находилъ все болѣе и болѣе странностей въ поступкахъ и словахъ Рирдона. Надо, впрочемъ, прибавить, что въ исполненіи своихъ обязанностей Рирдонъ не давалъ ему никакого повода къ неудовольствію: онъ былъ исполнителенъ и честенъ, какъ всегда, и на него можно было положиться и на болѣе отвѣтственномъ мѣстѣ. Картеръ имѣлъ это въ виду и не переставалъ подыскивать болѣе подходящаго положенія для своего несчастнаго клерка. Наконецъ, въ началѣ октября, случай представился, и секретарь не замедлилъ предупредить объ этомъ Рирдона. Въ этотъ самый вечеръ, послѣдній, поднявшись на чердакъ къ своему другу Биффену, съ веселымъ видомъ вошолъ въ его комнату.

— Сейчасъ я придумалъ загадку. Отгадайте! вскричалъ онъ: — Чѣмъ лондонскіе меблированные дома походятъ на человѣческое тѣло?

Биффенъ участливо посмотрѣлъ на него, — такъ былъ несвойственъ ему этотъ шутливый тонъ.

— Чѣмъ походятъ? Право, не знаю.

— Тѣмъ, что мозги всегда находятся въ нихъ наверху. Недурно, — а?

— Ничего, сойдетъ. Посвященнымъ понятно, а публика врядъ-ли поняла-бы. Но что съ вами приключилось?

— Нѣчто хорошее. Картеръ предлагаетъ мнѣ новое мѣсто: полтораста фунтовъ въ годъ при готовой квартирѣ.

— Недурно. Вѣроятно, за это нужно будетъ что-нибудь дѣлать?

— Къ сожалѣнію, да. Нужно будетъ присматривать за пріютомъ для бѣдныхъ мальчиковъ въ Кройдонѣ, или что-то въ этомъ родѣ. Картеръ увѣряетъ, что постъ этотъ далеко не синекура, что онъ соединяетъ секретарскія обязанности съ практическими, и какъ я подозрѣваю, эти послѣднія имѣютъ довольно непріятный характеръ. Не знаю, гожусь-ли я для нихъ. Настоящій смотритель, ростомъ въ шесть футовъ, страстный гимнастъ; не прочь и подраться, когда представляется случай. Но на Рождество онъ уѣзжаетъ куда-то миссіонеромъ, и мѣсто его будетъ предоставлено мнѣ, если я захочу занять его.

— А вы, конечно, захотите?

— Да, думаю попробовать.

Биффенъ помолчалъ прежде чѣмъ прибавить:

— Тогда и жена ваша, можетъ быть, вернется къ вамъ.

— Кройдонъ не такое мѣсто, гдѣ ей могло-бы быть пріятно жить.

— Кройдонъ прелестное мѣсто, почти загородное.

— Да, но Эми не охотница до идиллій.

— Вы клевещете на нее, Рирдонъ. Бога ради, не упускайте этого случая все исправить. Побылибы вы въ моей кожѣ, то какъ-бы вы оцѣнили такую жену!

Рирдонъ слушалъ его съ тайнымъ волненіемъ.

— Я только сообщу ей о перемѣнѣ моего положенія, а затѣмъ пускай она поступаетъ какъ знаетъ.

— Нѣтъ, вы не такъ должны поступить; вамъ слѣдуетъ лично поговорить съ вашей женой. Подите къ ней, умоляю васъ! Не забывайте, что отъ этого зависитъ счастье всей вашей остальной жизни. Какъ подумаешь, что нужно убѣждать человѣка возвратить себѣ такую жену!..

Но долгихъ убѣжденій не понадобилось. Упрямство и жалость къ самому себѣ заставляли Рирдона бороться противъ своего собственнаго желанія и принимать рѣзкій тонъ, говоря объ Эми; но еслибы даже и не представилось предлога, то едва-ли онъ долго устоялъ-бы противъ желанія видѣть ее, которое росло въ немъ со дня-на-день, среди другихъ страстей, боровшихся въ его душѣ. Мѣсяца два-три тому назадъ, когда лѣтнее солнце дѣлало для него необходимость оставаться въ Лондонѣ мученіемъ, онъ думалъ объ Эми почти съ отвращеніемъ, какъ о холодной, себялюбивой женщинѣ, которая притворялась, что любитъ его, пока въ этомъ былъ для нея разсчетъ, и бросила его, какъ скоро потеряла надежду выжать изъ него что-нибудь. Но это былъ только самообманъ его больного сердца. Любовь, даже страсть къ женѣ продолжала жить въ тайникахъ его души, и это лучше всего доказывалось оживленіемъ, съ какимъ онъ прибѣжалъ къ другу, когда у него явилась надежда на перемѣну обстоятельствъ.

Вернувшись домой, онъ написалъ Эми: «Мнѣ нужно видѣться съ вами. Не можете-ли вы назначить часъ, въ воскресенье утромъ, когда можно поговорить съ вами глазъ на глазъ. Само-собою разумѣется, что я не желаю видѣть никого болѣе».

Эми отвѣтила, что будетъ дома въ 11 часовъ, не прибавивъ къ этому ни слова. По всѣмъ вѣроятіямъ, она уже знала отъ жены Картера, какое мѣсто предлагается ея мужу, и Рирдонъ почти не спалъ эту ночь, спрашивая себя, что обѣщаетъ ему этотъ односложный отвѣтъ; не предостереженіе-ли это, чтобы онъ не ждалъ теплаго пріема?

Въ семь часовъ утра онъ былъ уже одѣтъ и не зналъ, какъ убить время до одиннадцати. Бродить по улицамъ было невозможно, такъ-какъ шолъ дождь. Рирдонъ одѣлся насколько было возможно приличнѣе, но тѣмъ не менѣе онъ долженъ былъ показаться страннымъ воскреснымъ гостемъ въ такомъ домѣ, какъ домъ Мистриссъ Юль. Его мягкая касторовая шляпа, не чищенная много мѣсяцевъ, получила зеленоватый оттѣнокъ; лента ея была вся засалена потомъ; галстухъ былъ изношенный и выцвѣтшій; сюртукъ и жилетъ были еще туда-сюда, но о панталонахъ лучше и не говорить. На одномъ изъ сапоговъ красовалась заплата и оба были только-что не безъ подошвъ. Но пускай-же она видитъ все это! Пускай пойметъ, каково жить на 12 1/2 шиллинговъ въ недѣлю.

Несмотря на холодъ и сырость, онъ не могъ надѣть свое пальто, у котораго протерлись локти, не доставало двухъ пуговицъ и первоначальный цвѣтъ сталъ неузнаваемъ. Въ половинѣ десятаго онъ вышелъ изъ дома, защищаясь кое-какъ отъ дождя и вѣтра своимъ старенькимъ дождевымъ зонтикомъ. Когда онъ позвонилъ у г-жи Юль, служанка, не спрашивая имени, провела его въ гостиную. Онъ прождалъ тамъ минуты двѣ, чувствуя себя жалкимъ оборванцемъ среди изящной меблировки. Наконецъ вошла Эми, просто, но изящно одѣтая, и остановившись на аршинъ отъ мужа, окинула его бѣглымъ взглядомъ и отвела глаза въ сторону, не подавая руки. Онъ видѣлъ, что она замѣтила его грязные и безформенные сапоги.

— Знаете-ли вы, зачѣмъ я пришолъ? спросилъ онъ.

Онъ хотѣлъ сказать это мягкимъ тономъ, но не могъ совладать со своимъ голосомъ и тонъ вышелъ рѣзкимъ, враждебнымъ.

— Полагаю, что знаю, съ достоинствомъ отвѣтила Эми и граціозно опустилась на стулъ.

И она тоже не разсчитывала напускать на себя такого достоинства; ее побудилъ къ этому его рѣзкій тонъ.

— Вамъ говорили Картеры?

— Да.

Ея манеры не сулили ничего хорошаго. Она сидѣла отвернувшись, и Рирдонъ видѣлъ ея красивый профилъ, жесткій и холодный какъ мраморъ.

— Повидимому, это васъ нисколько не интересуетъ.

— Я рада за васъ.

Рирдонъ не садился и держалъ за спиной свою истасканную шляпу.

— Вы хотите дать мнѣ понять, что лично васъ это нисколько не касается.

— Не лучше-ли будетъ объяснить, зачѣмъ вамъ нужно было видѣть меня? Такъ-какъ вы рѣшились, повидимому, перетолковывать каждое мое слово, то я предпочитаю молчать. Скажкте-же, пожалуйста, что вамъ нужно отъ меня?

Рирдонъ круто повернулся и хотѣлъ уйти, но не доходя до двери остановился. Оба шли на это свиданіе, готовые на примиреніе; но первое-же впечатлѣніе, которое они успѣли произвести другъ на друга, испортило все; жалкій костюмъ Рирдона такъ шокировалъ его жену, что она не могла даже принудить себя подать ему руку. Конечно, ей стоило-бы только поразмыслить, чтобы понять, что изъ 12 шиллинговъ въ недѣлю мужъ ея не могъ обновить костюма, который еще при ней просился въ отставку; но тѣмъ не менѣе, эта ливрея бѣдности унижала его въ ея глазахъ, служа въ нѣкоторомъ родѣ символомъ его умственнаго упадка. Съ своей стороны и она произвела на Рирдона отталкивающее впечатлѣніе своимъ изяществомъ, а еще болѣе холоднымъ достоинствомъ, съ которымъ она держала себя съ нимъ послѣ рѣзкаго тона его первыхъ словъ.

Рирдонъ вернулся и заговорилъ еще рѣзче, какъ человѣкъ, чувствующій, что его презираютъ, и желающій отплатить тою-же монетой.

— Я пришолъ спросить васъ, какъ вы намѣрены поступить, если я возьму мѣсто въ Кройдонѣ.

— Я не имѣю никакихъ намѣреній на этотъ счетъ.

— Вы хотите сказать, что вы останетесь здѣсь?

— Да, если не будетъ другого выбора.

— А если онъ будетъ?

— Мнѣ ничего не предлагали.

— Такъ я вамъ предлагаю, сказалъ Рирдонъ мягче. — Я буду получать полтораста фунтовъ въ годъ при готовой квартирѣ. Вы можете брать половину моего жалованья, какъ было до сихъ поръ, или-же вернуться ко мнѣ и снова быть моею женой. Рѣшайте, какъ вамъ поступить.

— Я извѣщу васъ на-дняхъ письменно.

Она не считала возможнымъ вернуться, но не рѣшалась отказаться прямо, сознавая, что это будетъ разлукой на всю жизнь.

— Я долженъ узнать ваше рѣшеніе теперь-же.

— Я не могу вамъ отвѣтить сейчасъ.

— Если не можете, то я принимаю это за отказъ вернуться ко мнѣ. Вамъ извѣстны всѣ обстоятельства, и вы не имѣете никакой надобности обращаться къ кому-нибудь за совѣтомъ. Вы можете теперь-же дать мнѣ окончательный отвѣтъ.

— Я не желаю давать его теперь-же, отвѣтила Эми, блѣднѣя.

— Стало быть, вопросъ рѣшонъ. Мнѣ остается только уйти, такъ-какъ отнынѣ мы чужіе другъ другу.

Эми снова окинула его быстрымъ взглядомъ. Она никогда не считала его свихнувшимся, но постоянные намеки на это ея матери не могли не поселить въ ней нѣкотораго предубѣжденія, и теперь его небрежный костюмъ, его рѣзкій тонъ съ нею — все какъ будто подтверждало предположеніе Мистриссъ Юль. Трудно было узнать въ немъ того человѣка, который такъ нѣжно любилъ ее когда-то и всегда былъ такъ деликатенъ съ нею.

— Въ такомъ случаѣ, намъ лучше разойтись формально, сказала она. — Я не могу довѣрить свою судьбу вашимъ капризамъ.

— Вы хотите обратиться къ адвокату?

— Да.

— Конечно, такъ будетъ лучше.

— Хорошо; я посовѣтуюсь съ моими друзьями.

— Съ вашими друзьями! съ горечью повторилъ онъ. — Друзья-то ваши и виноваты во всемъ. Я желалъ-бы, чтобы вы были одинокой и нищей.

— Доброе желаніе, нечего сказать!

— Да, доброе. Тогда вы смотрѣли-бы на бракъ какъ на обязательство дѣлить мою судьбу, и это подкрѣпило-бы вашъ слабый характеръ. Но вы сознавали себя независимой и въ результатѣ получилось то, что вы сгубили мою жизнь и запачка-

ли свою. Еслибы я смотрѣлъ на васъ какъ на ребенка, еслибы у меня хватило характера приказать вамъ слѣдовать за мною всюду, куда ведетъ меня судьба, то это было-бы лучше и для васъ, и для меня. Но я былъ слабъ, и теперь страдаю, какъ всѣ слабые люди.

— Вы полагаете, что я была обязана раздѣлять съ вами такую квартиру, какую вы теперь

занимаете?

— Вы сами знаете, что это такъ. И еслибы вамъ пришлось выбирать между этой квартирой и необходимостью самой зарабатывать свой хлѣбъ, то вы сообразили-бы, что и такую квартиру можно сдѣлать сносной. Въ васъ были хорошіе задатки, но они заглохли теперь навсегда.

Послѣдовала пауза. Эми мрачно глядѣла на коверъ; глаза Рирдона блуждали вокругъ. Онъ бросилъ шляпу на стулъ и пальцы его нервно шевелились за спиной.

— Скажите, какъ смотрятъ на ваше положеніе всѣ эти ваши друзья? подчеркнулъ онъ. — Я говорю не о матери и братѣ, а о посѣтителяхъ этого дома.

— Я не спрашивала ихъ мнѣнія.

— Однако приходилось-же вамъ объяснять какъ-нибудь ваши отношенія ко мнѣ. Какъ-же вы ихъ объяснили?

— Я полагаю, что это мое дѣло.

— И мое отчасти. Какъ ни мало дорожу я мнѣніемъ такихъ людей, но все-же непріятно, когда насъ унижаютъ безвинно.

— Васъ никто не унижалъ.

— Такъ, значитъ, вы говорите всѣмъ правду, что вы бросили меня за мою бѣдность?

— Скорѣе за то, что вы отказались воспользоваться представлявшимся случаемъ поправить ваши обстоятельства.

— Какимъ это случаемъ?

Она напомнила ему о планѣ переселенія его на морской берегъ, чтобы поработать тамъ въ одиночествѣ нѣсколько мѣсяцевъ.

— Я и забылъ объ этомъ, сказалъ онъ съ притворнымъ смѣхомъ. — Уже это одно доказываетъ, какъ нелѣпъ былъ такой планъ.

— Стало быть, вы совсѣмъ бросили литературу?

— А вы полагаете, что я въ состояніи заниматься чувствами вымышленныхъ людей? Я не такъ легко отношусь ко всему, какъ вы, Эми.

— Почему вы знаете, что я отношусь легко?

— Незамѣтно, чтобы вы страдали.

Она промолчала. Страданія ея были не тяжелы и причиной ихъ была главнымъ образомъ забота о томъ, «что скажутъ?». Но она не могла сознаться въ этомъ, и передъ знакомыми притворялась даже носящею въ сердцѣ затаенное горе. Въ сущности-же, пока у нея оставался ея ребенокъ, она могла быть увѣрена, что никакія сердечныя катастрофы не сломятъ ее.

— И какъ-же не легко, если вы желаете даже формальной разлуки со мною? прибавилъ онъ.

— Вы такъ перемѣнились, что я не считаю возможнымъ жить съ вами.

— Вы боитесь, что я буду грубо обращаться съ вами?

— Если и не грубо, то раздражительно и неровно; а у меня тоже свои недостатки, я не такъ кротка, какъ иныя женщины.

Это была крошечная уступка, но Рирдонъ ухватился за нее.

— Давалъ я вамъ поводъ жаловаться въ первый годъ нашей брачной жизни? спросилъ онъ мягко.

— Нѣтъ, созналась она.

— Мой характеръ испортился, когда начались

затрудненія. Я вправѣ былъ ожидать тогда вашего сочувствія, — по крайней мѣрѣ, вашего снисхожденія; а нашелъ я ихъ у васъ, Эми?

— Я полагаю, что да, — пока вы не потребовали невозможнаго.

— Вы всегда могли дѣлать изъ меня все, но вы не хотѣли пользоваться вашимъ вліяніемъ, и это всего болѣе огорчало меня. Не было такого времени, когда я могъ-бы противостоять одному слову любви изъ вашихъ устъ... Но въ томъ-то и дѣло, что вы уже и тогда, какъ мнѣ кажется, не любили меня; а теперь...

Онъ помолчалъ, глядя ей въ лицо.

— Любите вы меня еще сколько-нибудь, Эми? сорвалось съ его губъ, и казалось, что эти слова чуть не задушили его.

Эми молчала, пріискивая уклончивый отвѣтъ.

— Есть-ли хотя искра надежды, что я могу еще возвратить себѣ вашу любовь?

— Если вы желаете, чтобы я жила съ вами въ Кройдонѣ, то я буду жить.

— Это не отвѣтъ, Эми.

— Это все, что я могу сказать.

— To-есть, вы готовы пожертвовать собою изъ жалости ко мнѣ, — не такъ-ли?

— Хотите вы видѣть Вилли? спросила она вмѣсто отвѣта.

— Нѣтъ. Я пришолъ, чтобы видѣть васъ. Ребенокъ для меня ничто въ сравненіи съ вами. Скажите, можете-ли вы хотя попытаться быть для меня тѣмъ, чѣмъ вы были когда-то? Дайте мнѣ только надежду, Эми. Болѣе я ничего пока не требую.

— Я ничего не могу сказать, кромѣ того, что я готова жить въ Кройдонѣ, если вы желаете этого.

— И вѣчно укорять меня за то, что вы живете въ такомъ мѣстѣ, вдали отъ вашихъ друзей, безъ надежды блистать въ обществѣ, что всегда было вашей любимой мечтой?

Этотъ упрекъ невольно вырвался изъ его сердца, когда она дала ему понять, что не можетъ болѣе любить его; но онъ тотчасъ-же раскаялся въ своихъ словахъ.

— Что пользы говорить, въ такомъ случаѣ? съ раздраженіемъ вскричала Эми, вставая. — Могу-ли я ждать чего-нибудь хорошаго отъ жизни съ вами, если вы такъ думаете?

Рирдонъ молчалъ, внутренно проклиная себя и свою судьбу.

— Повторяю, я вернусь къ вамъ, если вы позовете меня, прибавила она нервно дрожащимъ голосомъ. — Болѣе я ничего не могу сказать.

— Нѣтъ, я не позову васъ, отвѣчалъ онъ. — Я не хочу принуждать васъ вести со мною скучную жизнь. Если вы добровольно придете ко мнѣ, я всегда приму васъ; но звать васъ не стану.

Онъ съ минуту помедлилъ, глядя ей въ лицо но, видя, что оно остается неподвижнымъ, взялъ свою шляпу и вышелъ, не прибавивъ ни слова.

Дождь усилился и Рирдонъ весь промокъ, пока шолъ къ тому мѣсту, гдѣ можно было захватить конку, и пока дожидался прихода ея. Онъ вернулся домой въ самомъ жалкомъ видѣ, и въ довершеніе бѣды, одинъ изъ его сапоговъ былъ полонъ воды.

«Опять горло заболитъ», подумалъ онъ, и не ошибся. Во вторникъ болѣзнь уже крѣпко держала его въ своихъ когтяхъ. Какъ и всегда, она въ два дня такъ свернула его, что онъ еле держался на ногахъ, но тѣмъ не менѣе на службу ходить продолжалъ, не пропуская ни одного дня. На что ему было беречь себя, когда всякая надежда на счастье улетѣла? Что сулитъ ему жизнь? Что онъ такое, какъ не машина, зарабатывающая столько-то въ недѣлю? Надо, по крайней мѣрѣ, заслуживать эти деньги добросовѣстно, пока болѣзнь не уложитъ совсѣмъ.

Однако, на недѣлѣ, Картеръ замѣтилъ, что клеркъ его очень нездоровъ.

— Вамъ нужно лечь и обложиться горчичниками, сказалъ онъ ему. — Ступайте домой и полечитесь, — я настоятельно требую этого.

Рирдонъ ушолъ, написавъ записку Биффену, въ которой просилъ навѣстить его и принесть новую главу своего «уморительнаго» романа.