Муж, любовник, незнакомец

Глава 18

— Софи? Ты там? Софи!

Все еще сквозь сон Софи слышала, как кто-то истошно выкрикивает ее имя. Перегнувшись через край кровати, она пошарила в темноте рукой в поисках телефона. Попытавшись дотянуться до выключателя, свалила аппарат со стола, обеими руками подхватила его в воздухе и вместе с ним шлепнулась на пол.

— Кто это? — прошептала Софи, надеясь, что прижимает к губам именно микрофон, а не наушник. Ночная рубашка завернулась вокруг талии, и она никак не могла освободиться от нее.

— Ты ничего не потеряла?

От звука знакомого мужского голоса у Софи кровь застучала в висках, но мысли ворочались в голове с трудом:

— Джей?

— Ты меня не потеряла? Я уж думал, что ты меня избегаешь. — Он часто дышал — возможно, потому, что смеялся. — Я имею в виду Блейза. Он у меня.

— О, слава Богу! — Софи оттолкнула телефонный аппарат со вздохом облегчения. — С ним все в порядке? — спросила она. — Где ты? Я звонила в Большой дом вчера вечером, но Милдред сказала, что не видела его.

— Я приехал в морской домик на выходные, — ответил Джей. — Блейз каким-то непостижимым образом нашел меня здесь. С ним все в порядке. Он голоден, но вполне доволен жизнью, но я не знаю, чем бы, черт возьми, его накормить — разве что найду поблизости круглосуточный магазин.

Светящееся табло на часах показывало четыре часа утра, и до Софи сквозь полусон начал, наконец, доходить смысл происходящего: Блейз в поисках Джея добежал до прибрежного коттеджа. Сразу после свадьбы они, бывало, проводили там выходные и всегда брали с собой сеттера. После исчезновения Джея Блейз регулярно проделывал этот путь в поисках хозяина.

— А в холодильнике там ничего нет? — спросила Софи.

— Какая-то замороженная пицца и упаковка из шести банок пива, а что?

— Блейз обожает и то и другое. Разогрей пиццу в микроволновке, охлади пиво, и он будет счастлив.

— Ты уверена?

— Когда я ем пиццу, мне с трудом удается отбиться от него. И я всегда даю ему лишь по маленькому кусочку, чтобы он воспринимал пиццу, как поощрение. — Еще какая-то мысль зашевелилась у нее в голове. — А что ты делаешь в морском домике?

— Я провел вчера весь день в офисе компании в Ньюпорте, встречался со служащими. А поскольку коттедж находится в лагуне на полпути к дому, решил провести здесь выходные. Блейз был для меня приятным сюрпризом, хотя я и не уверен, что соседи в восторге от его заунывного воя. Скажи слово — и я немедленно привезу его обратно. Если хочешь, прямо сейчас.

Софи хотела, чтобы пес был снова с ней, ей было спокойнее с Блейзом. Но Джея она видеть не хотела, особенно на рассвете. За всю неделю это был их первый контакт.

— Не сейчас, — ответила она. — Днем я сама приеду и заберу его. Все равно мне придется выходить по делам. — На самом деле она покончила со всеми делами накануне, но, давая себе все новые и новые задания, чувствовала себя чуть более уверенно.

— Я буду здесь, — заверил ее Джей.

Софи слышала тихое поскуливание Блейза и понимала, что сеттер пребывает в экстазе от того, что нашел хозяина. В десятке звуков, которые Софи не хотелось бы слышать в четыре часа утра, блаженное поскуливание существа, счастливого от присутствия Джея Бэбкока, заняло бы первое место. Но, несмотря на это, ей вдруг пришла в голову странная мысль: если животные тоскуют по любимым существам так же, как люди, то у Блейза, после того как Джей исчез, должно быть, тоже сердце разрывалось. А вот теперь пес изливает на него всю свою любовь так, словно никакой утраты и не было — без всех этих дурацких человеческих страхов «как бы все не повторилось снова».

Животные живут в состоянии благодати, решила она. Им не приходится решать проблем доверия, интимной жизни и эмоциональной «безопасности». У Блейза нет внутренних конфликтов. Когда Джей рядом, он счастлив. Когда его нет, он горюет. Все замечательно просто.

— Я приеду около полудня, — сказала она.

— Приезжай пораньше.

Его сексуальный хрипловатый голос продолжал звучать в ушах Софи и после того, как она повесила трубку.

Софи появилась в морском домике в семь часов утра. Очевидно, после разговора с ней Джей решил еще поспать, поэтому ей пришлось будить его, бросая в окно спальни пригоршни гальки.

Он открыл дверь в трусах-шортах, которые, судя по всему, натягивал в спешке. Это были серые трусы, какие он носил и раньше, со шнурком на поясе, который он никогда не завязывал. Хотя Софи никогда бы ему в этом не призналась, ей нравилось, как они сидят на нем, держась, казалось бы, на одних выпирающих бедренных суставах. Своим несколько бесстыжим видом Джей словно бы давал понять, что вообще-то предпочел бы ходить нагишом. Софи с удовольствием вспомнила, как приятно было ощущать ладонями ворсистую мягкую ткань и выпирающую под нею плоть.

Джей взглянул на запястье, где должны были бы быть часы, если бы он их носил.

— Полдень в наши дни наступает все раньше и раньше.

— Я беспокоилась о Блейзе. Привезла ему собачью еду. — Софи подняла повыше пакет, набитый банками.

— Он это оценит. Пицца с анчоусами, кажется, не самое его любимое блюдо.

— С анчоусами? Ты дал ему пиццу с анчоусами?

— Ничего другого у меня не было.

— О, бедный мальчик, где он?

Джей был крупным мужчиной, и его фигура, диагонально расположившаяся в дверном проеме, успешно перекрывала вход. Ожидая, что он предпримет дальше, Софи безошибочно почуяла, что он изучает ее со сдержанным мужским любопытством, словно никак не может решить, хочется ему узнать, что происходит внутри этой женской головки, или нет.

Софи ощущала тяжесть этого обманчиво безразличного взгляда, и у нее невольно сжались пальцы. Она никогда прежде не сталкивалась с подобного рода мужским вниманием и, вероятно, никогда не сможет к нему привыкнуть.

Внимание к ней Клода всегда было более осмысленным и покровительственным. Прежний Джей, как бы пристально и страстно он к ней ни относился, постоянно был поглощен своим очередным приключением независимо от того, что оно ему обещало. Софи всегда чувствовала себя с ним так, словно была лишь привалом на его пути, пусть долгожданным и приятным, но все-таки лишь привалом. С этим человеком она чувствовала себя так, будто именно она и есть его очередное приключение.

Своим горящим взглядом он, казалось, мог прожечь дыру в листке бумаги. Вероятно, прожигающий эффект создавался из-за того, что вся его энергия была сосредоточена в одной точке, но этим все равно нельзя было объяснить, что такого захватывающего он нашел в ее одеянии, если, конечно, смотрел именно на него.

Хлопчатобумажные шорты удачно подчеркивали изгибы ее бедер, а трикотажная кремовая майка красиво оттеняла белизну кожи. К тому же V-образный вырез на шее был так глубок, что, казалось, майка может в любой момент с легкостью соскользнуть у нее с плеча, отчего Софи почувствовала себя полураздетой. Впрочем, ей нравился производимый ею эффект. Ему, судя по всему, тоже.

— Ты не собираешься впустить меня в дом? — спросила Софи.

— Почему бы нет. — Он оттолкнулся плечом от дверного косяка и отступил в сторону. На его губах играла едва заметная хищная улыбка.

«Иду прямо в логово», — подумала Софи. Тем не менее, она прошмыгнула мимо Джея, оставшегося на крыльце, стараясь не задеть его, и проследовала через весь дом на кухню. Она была рада, что есть, чем заняться. Бедный умирающий с голоду Блейз! Она быстренько накормит сеттера и уедет.

— Нашла все, что нужно? Помощи не требуется? — спросил Джей, входя на кухню в тот момент, когда она открывала банку электрическим консервным ножом.

— Нет, спасибо, я помню, что где лежит.

Кухонька была маленькой, но уютной и милой — со шкафчиками из клена теплых тонов и цветными занавесками. Все свободные полочки занимала ее коллекция солонок и перечниц, которую она перевезла сюда, когда вагончик заполонили дети. Блейз, громко стуча хвостом, сидел возле Софи в ожидании еды.

— Старина Блейз сейчас сметет тебя с дороги, прыгнет на стол и начнет есть прямо из банки, — заметил Джей.

— Дрессировка, — ответила Софи. — Она творит чудеса.

— Не со всеми.

Софи хотела обернуться, но не обернулась. Если он говорит о себе, то наверняка имеет в виду только свое заточение. Она представила себе, как он стоит у нее за спиной, на другом конце кухни, вероятно, снова опершись на косяк, но теперь уже кухонной двери. Она старалась не думать о том, как он выглядит в этой расслабленной позе. Никто, кроме Джея, не умеет принимать такие неподражаемо непринужденные позы.

При мысли о том, как ей хочется остаться здесь... с ним, у Софи запершило в горле. Она так и не решила, опрометчиво ли ввергает себя в новое несчастье или принимает, наконец, реальность такой, какова она есть. Вероятно, в основе ее внутреннего конфликта лежит желание защитить себя. Эта мысль и прежде приходила ей в голову, но никогда не казалась такой ясной, как теперь. Если она снова позволит себе полюбить его, он может снова причинить ей боль.

Софи не могла себе даже представить, что в жизни существует что-либо более страшное, чем любовь.

— Ты, наверное, хочешь одеться, — сказала она, открывая дверцу шкафа и выискивая глазами миску, в которую можно было бы положить собачью еду — великолепную смесь индюшатины с гусиными потрохами в собственном соку, которая пахла очень аппетитно. — Не обращай на меня внимания.

— Но я одет, здесь я ничего больше и не собирался на себя надевать. Это же морской домик.

Он не собирался надевать ничего, кроме нижнего белья? «Ешь поскорее, Блейз», — мысленно поторопила она собаку, ставя перед ней миску с едой.

Но Блейз вовсе не спешил есть — или уезжать. Он лениво подобрал остатки собачьего деликатеса, рысцой перебежал через кухню и уселся у ног Джея. Глаза у него сияли и хвост ходил ходуном, словно он старался показать Софи, что ему очень нравится здесь, в морском домике, и он не собирается никуда уезжать независимо от ее планов на этот счет.

Софи укоризненно глянула на него. Предатель. У нее в сумке лежал поводок Блейза, но, как только она выудила его, Блейз прополз между ногами Джея, улегся за ним, как за загородкой, и начал жалобно поскуливать.

Пожалуйста, мамочка, не увози меня домой. Почему мне нельзя остаться и поиграть здесь еще?

— Дрессировка творит чудеса, — насмешливо сухо заметил Джей. Он наклонился и почесал пса за ухом. — Похоже, он не хочет уезжать, во всяком случае, без меня.

— Это мы еще посмотрим.

Софи прилагала героические усилия. Она ворковала, умасливала, улещала и, наконец, рявкнула:

— Блейз, ко мне!

Но сеттер упрямо доказывал, что Джей прав. Софи никак не могла оторвать его от хозяина, не подействовало даже обещание поиграть с ним в летающую тарелочку по возвращении домой. На все ее грозные команды Блейз отвечал лишь тихим повизгиванием и поскуливанием, но ни на йоту не сдвигался с места.

Мрачно взглянув на Джея, Софи бросила ему поводок:

— Ну ладно, попробуй ты.

— Извини. — Он обмотал кожаный поводок вокруг собственной шеи и направился к раковине. Блейз вскочил, чтобы следовать за ним. — От меня как от дрессировщика никакого толку, пока я не выпью кофе. А как насчет завтрака?

— Мне действительно надо ехать.

— В таком случае желаю удачи в дрессировке собак.

Пока Джей возился с кофе, Блейз свернулся калачиком у его ног и смотрел на Софи так, словно она была агентом службы контроля за бездомными животными. Выражение «собака — лучший друг человека» приобретало для Софи новый смысл по мере того, как в душу ей закрадывалось подозрение относительно того, что происходит. Ситуация явно попахивала заговором.

Софи не сомневалась, что Блейз прибежал сюда сам, но в его отказе ехать домой, а также в том, как он льнул к Джею, было нечто неестественное. «Они заодно», — подумала Софи. Джей не собирался выпускать ее отсюда живой с собакой и, возможно, натаскал Блейза соответствующим образом. Если бы сеттер не весил почти столько же, сколько сама Софи, она бы взяла его на руки и утащила силой. В любом случае без него она не уедет. В последнее время там, в вагончике, одной ей было неуютно.

Джей подошел к плите, на которой в глубокой сковороде шипело масло. Он нарезал вынутые из холодильника грибы, красный лук и зеленый перец. Крохотные поджаристые кусочки ветчины уже томились на сковороде. «О нет! Господи, — подумала Софи, — это же денверский омлет. Денверский омлет был коньком Джея, и он готовил его, бывало, для Софи в их медовый месяц именно здесь, в морском домике.

Как он смеет? Она ведь обожает денверский омлет, и он это знает.

Неделя, проведенная здесь с ним, была, наверное, самым счастливым временем за всю ее жизнь. Тогда ей казалось, что жизнь уже не может подарить ей ничего более восхитительного, чем будущее, которое предстояло провести с мужчиной, вызывавшим в ней восторг и трепет. В душе Джей Бэбкок был авантюристом, но при этом его положение в семейном деле оставалось надежным. А к тому же он умел готовить. Что касается ее самой, то она добилась того, что получила квалификацию педагога для работы с «проблемными» детьми. Жизнь казалась светлой и многообещающей, как восход солнца в ясный день.

Неотразимый аромат нарезанных кубиками лука и перца, поджаривающихся в шипящем масле, защекотал ноздри. Все ее чувства обострились, пока она наблюдала, как Джей взбивает вилкой яйца и выливает пенящуюся смесь на сковороду. Рот начал наполняться слюной от предвкушения. Да, это заговор. Казалось бы, горькие воспоминания должны были убить в ней всякий аппетит, но странным образом именно хорошее припоминалось теперь живее, чем плохое, былое счастье затмевало сердечную боль. И к тому времени, когда Джей вывалил на блюдо гигантский омлет и, обложив его коричневатыми колечками жареного лука, превратил в подобие золотистого воздушного облака, голод одержал окончательную победу.

— Ну ладно, позавтракаем, — сказала Софи. — В конце концов, это не так уж и долго — поесть омлет. Может, и Блейз к тому времени будет готов ехать.

Рядом с кухней на маленькой солнечной веранде был устроен изящный уголок для завтраков, который всегда приводил на ум слово «бельведер». Широкие окна смотрели на песчаные дюны и аллеи, растущих за ними деревьев, а стены из сучковатых сосновых досок были увиты душистыми ползучими растениями. В этом уголке Софи всегда чувствовала особое единение с природой — кобальтовой синью моря и белым пляжным песком. Джей принес тарелку с омлетом и поставил ее на одну из двух пластиковых салфеток в форме гигантских подсолнухов, лежавших на деревенском столе.

— Скажи, если мне изменит чувство меры, — сказал он, услужливо подвигая ей стул.

Она села на другой и улыбнулась Джею:

— Ты имеешь в виду омлет?

— А что же еще? — Джей снова пошел на кухню — за своей тарелкой и кофе. Когда минуту спустя он вернулся с нагруженным подносом, оказалось, что он вспомнил о правилах поведения за столом — на нем была рубашка. Чуть раньше, проходя через гостиную, Софи уже видела эту старую темно-бордовую рубашку-поло, висевшую на спинке стула. Она была точь-в-точь такой, какую Джей носил, когда они были женаты. Теперь, заметив то, чего не заметила раньше, Софи тихо ахнула от удивления: верхняя пуговица была вырвана с мясом, и Софи точно вспомнила, когда и как это случилось.

— Что-то не так? — спросил Джей.

Увидев выражение ее лица, он положил обратно на тарелку полную вилку омлета, не донеся ее до рта.

— Твоя рубашка... — Софи инстинктивно протянула руку и дотронулась до разорванной застежки. Мгновенное узнавание словно током ударило по кончикам пальцев. Она не могла на ощупь определить, была ли это именно та рубашка, но чувствовала, что это она.

— Джей, ты помнишь, как это случилось? Помнишь?

Он потянулся к сахарнице, и Софи заставила себя отдернуть руку. Казалось, не слыша вопроса, Джей положил себе в чашку полную чайную ложку сахара, потом еще одну.

Сейчас он действует левой рукой.

Софи уже было решила, что он ей так и не ответит, но тут Джей опустил ложку на блюдце и, даже не взглянув на разорванную рубашку, вперил взор в Софи, буквально просверливая ее насквозь.

— Да, я помню. Мы играли — дурачились — и твои волосы намотались на пуговицу. Мы не смогли найти ножниц, и поэтому я просто вырвал эту пуговицу с мясом.

Софи кивнула, но ничего не сказала. Во рту у нее пересохло, и губы, казалось, онемели, прилипнув к зубам. Джей снова взял ложку и медленно постукивал ею по столу.

— Я ничего не перепутал? — спросил он.

Софи не осознавала, что проверяет его, но это действительно было похоже на тест.

— Да, именно так все и было, — выдавила она, наконец. — Ты стащил мою ракушку-талисман, и я хотела отнять ее у тебя.

Джей печально улыбнулся:

— Эй, не надо делать из меня плохого мальчика. Я пытался спасти твои «златые кудри», но ты, в конце концов, заставила меня отхватить клок, — признал он. — Только так оказалось возможным извлечь оттуда эту чертову пуговицу.

Увидев, что Софи продолжает сидеть, молча, уставившись на него, Джей перестал постукивать ложкой.

— Что такое? Ты же сказала, что я ничего не перепутал.

— Не перепутал. Дело в кофе.

Джей перевел взгляд на свою чашку.

— Ты не пьешь кофе с сахаром, — сказала Софи. — Ты всегда терпеть не мог сладкий кофе и говорил, что он напоминает черную патоку.

— Господи Иисусе. — Джей покачал головой, голос его звучал жестко.

Казалось, он сердится, и Софи поняла почему: она бросила ему вызов. Пришлось. Разумеется, она отдавала себе отчет в том, что рискует. Но ей необходимо было знать, во что она втягивается и с кем. Вопросы, роившиеся в голове, не давали покоя. Они были болезненными. И она должна была получить ответы на них.

Софи ждала, но Джей не сделал ни малейшей попытки что-либо объяснить. Улыбка Софи становилась все печальнее по мере того, как она осознавала, что делает с Джеем. У него были основания сердиться. Неужели она собирается вечно испытывать его? До конца жизни? Нужно остановиться.

Софи отодвинула стул, встала и направилась в кухню, впрочем, едва ли осознавая, куда идет. Единственное, что она понимала, так это то, что не может есть, хотя в животе у нее урчало так громко, что, должно быть, и Джей это слышал.

Здесь, в морском домике, хранилась еще одна ее коллекция — коллекция ракушек. Подойдя к шкафу, в котором она помещалась, Софи замешкалась. Антикварный шкаф красного дерева, находившийся в дальнем углу L-образной гостиной, был битком набит сокровищами, которые они— она, Джей и Блейз — собрали на берегу в те дни, когда жили здесь втроем. Вклад Джея в коллекцию, вероятно, был призван выразить его ироническое отношение к ее страсти. Блейз — совсем другое дело. Он был таким же барахольщиком, как Софи.

— Софи, если человек достаточно голоден, он способен есть все, что угодно: грязь, ил, дерьмо... насекомые — это уже деликатес.

Джей подошел и встал позади нее. Длинная в это время суток тень упала на антикварный шкаф и стену над ним, Софи показалось, что ее накрыла темнота.

— Тебя морили голодом в тюрьме? — спросила она.

Ей хотелось, чтобы сейчас он объяснил ей только это. Софи видела результаты исследований и была почти готова поверить в них. Но оставалось и ощущение, будто она вот-вот должна шагнуть с обрыва в пропасть, и ей нужно было знать, что в этот момент Джей окажется рядом и на сей раз поймает ее. Если бы только он мог все объяснить и избавить ее от сомнений, убедить в том, что он — действительно Джей. Она так хотела этого. Господи, так хотела!

Пожалуйста, мысленно взмолилась она, заставь меня поверить.

— Нас кормили два раза в неделю какой-то жидкой кашей, но время от времени давали пакетики с сахаром. Меня некоторое время держали в камере вместе с еще двумя заключенными. В конце концов, оба они умерли, но я не сообщал об этом охранникам несколько дней. Я забирал их сахар. И это спасло мне жизнь.

Неудивительно, что он не хочет говорить о том, что пережил в тюрьме. Это было ужаснее, чем Софи могла себе представить. Сколько же еще случилось с ним такого, о чем он не хочет не только говорить, но и вспоминать!

— Наверное, это было ужасно. Прости.

— Но, в конце концов, я все же вырвался. Сотням других это не удалось. В этой клоаке узники умирали каждый день.

Похоже, он чувствовал невольную вину за то, что выжил, а они — нет. Понимая, о чем он думает, Софи, вероятно, должна была бы тоже чувствовать вину за то, что не верит ему, но вопросы преследовали ее неотступно. Казалось невероятным, что, пройдя через все это, он остался таким здоровым.

— Ты, наверное, превратился в скелет, обтянутый кожей?

— Насколько я помню, в один скелет. В реабилитационном центре делали упор на питание, физические упражнения и бодибилдинг. Ну и, разумеется, пытались помочь справиться с демонами. Думаю, именно они уведомили мою семью.

Софи машинально закладывала складки на юбке и заглаживала их.

— Ты в порядке? — спросил Джей.

— Нет, — сдавленно ответила она.

Ей почему-то отчаянно хотелось плакать, и, быть может, вовсе не его драматический рассказ был тому причиной. Вероятно, Софи угнетала собственная неспособность решиться на прыжок. Ее начало охватывать ощущение, будто это она роковым образом все испортила.

— Я хочу верить, — сказала она, поворачиваясь к Джеку лицом. — Ты ведь знаешь это, правда? Но ты не похож на Джея. Я не знаю, что именно, но в тебе есть что-то другое.

— Конечно, во мне есть что-то другое, Софи. Я сам другой. Если бы ты все это время, знала, что я в тюрьме, ты бы не ожидала, что я вернусь к тебе точно таким же, каким был, не так ли?

— Да. Наверное, так.

Словно защищаясь от чего-то, Софи прикрыла грудь правой рукой, крепко вцепившись пальцами в левое плечо, однако через несколько мгновений почувствовала, как что-то касается запястья другой, безвольно повисшей вдоль тела руки — касается так легко, что она ощущала лишь приятное тепло. Это Джей, привычным круговым движением пальца гладил ее, отчего у Софи, как всегда в таких случаях, все поплыло перед глазами. При этом взгляд Джея выражал сосредоточенность и восхищение. Софи чуть не рассмеялась. Она никогда бы не поверила, что может представлять для кого-нибудь такой захватывающий объект внимания, какой, похоже, представляет для этого мужчины.

— Быть может, тебе нужно дать себе время снова узнать меня? — сказал Джей. — Это единственное, о чем я тебя прошу, — немного времени. Тебе это не будет слишком дорого стоить.

Это может стоить ей всего. Чем больше времени она с ним проводит, тем, похоже, больше снова влюбляется в него. Но, с другой стороны, — как она сможет жить дальше, если трусливо упустит свой шанс? Что же ей, вечно терзаться сомнениями и сожалеть?

— Мы могли бы попытаться начать все сначала, — предложил Джей, — прямо сейчас. Обещаю: никаких сюрпризов, никаких аттракционов, никаких монастырей. Правила будешь устанавливать ты. Мы не будем делать ничего, что заставило бы тебя почувствовать хоть какой-то дискомфорт.

Все внимание Софи было сосредоточено на его руке, той самой руке, чьи ласки могли свести ее с ума. В животе уже настоятельно дергалась «уздечка».

— Не трогай меня, — сказала она.

— Не трогать? — Джей колебался. — Объясни толковее.

Она опустила взгляд на его руку, и та мгновенно застыла.

— Не может быть. Ты имеешь в виду это? Я ведь даже не взял тебя за руку.

— Это больше, чем взять за руку, Джей. Ты играешь с ней, ласкаешь ее. Когда бы ты ни прикасался ко мне, я всегда это чувствую.

— И тебе не нравится?

Голос у Софи сделался хриплым, она подняла глаза на Джея и почувствовала, как отяжелели веки.

— Слишком нравится. И в этом как раз заключается проблема.

Он испытующе смотрел на нее потемневшим взглядом — таким завораживающе сексуальным, что ей пришлось отвести глаза, чтобы не потерять остатки самообладания.

— Если бы я что-то любил, — сказал Джей, — мне кажется, я хотел бы, чтобы этого было как можно больше.

— Ну а если бы это «что-то» превращало твои ноги в вату, внутренности — в подобие желе и лишало тебя способности мыслить здраво?

— Ну что ж, это могло бы действительно создать проблему.

— Я не шучу.

Она услышала, как Джей вздохнул.

— И каково это? — спросил он, уже отняв палец от ее запястья и скрестив руки на груди. — Приятно?

Очарованная едва заметной смиренной улыбкой пай-мальчика, игравшей на губах Джея, Софи и сама улыбнулась. Если бы только она могла забыть, какими жаркими, требовательными и чувственными могут быть эти губы. Если бы только могла забыть пламя, вспыхивавшее в его глазах, когда он целовал ее.

Тихое поскуливание оповестило о появлении Блейза. Сеттер, рыская, вошел в комнату, словно искал их, заметил Джея и бросился к нему. Софи почувствовала легкий укол ревности при виде такого внезапного выражения полной преданности Джею. Блейз вел себя так, словно Софи просто не существовало, а ведь это она кормила его и заботилась о нем все эти годы. Тем не менее, она понимала такой собачий порыв. Джей это умел — заставить ее забыть, что на свете существует еще кто-то, кроме него.

— А собаку трогать можно? — спросил он.

— Пожалуйста. — Софи прислонилась к шкафу и с облегчением вздохнула, получив передышку, пока Джей, опустившись на колени, обратил свои чары на Блейза. В течение нескольких минут бедное беззащитное существо, постанывая и подвывая, в экстазе каталось по полу. Казалось, пока Джей чесал пса под подбородком, Блейз пребывал в гипнотическом трансе, от восторга прикрыв глаза и безвольно запрокинув голову.

Софи скептически наблюдала за происходящим. Предостережения Маффин всплыли у нее в мозгу. Она не пыталась отмахнуться от чувства тревоги, напротив, сознательно пестовала его в себе, чтобы не забыть о нем в момент принятия важных решений.

Но чем дольше Софи наблюдала за разворачивавшейся перед ее глазами сценой, тем призрачнее становились соображения, заставлявшие ее постоянно держать ухо востро. У Маффин были свои причины бросать тень на Джея, а собственные ощущения Софи казались слишком неясными, она никак не могла ухватить их суть. Минуты текли, и Софи становилось все труднее придерживаться своих предубеждений — любых. Быть может, все дело было в соленом морском воздухе, в мелодии прибоя, но ее краткий список доводов здравого смысла неумолимо улетучивался, уносимый ветром. Единственная мысль, которая не исчезла, пока она наблюдала, как Джей Бэбкок забавляется с собакой, это мысль о том, что животных интуиция не обманывает. Они живут в состоянии благодати. И Софи завидовала Блейзу. По-настоящему завидовала.