Муж, любовник, незнакомец

Глава 24

Ее улыбка, и ничего больше. Весь вечер Софи думала только об этом, но лишь около девяти часов Джей вернулся к этому сюжету.

— Мне нужно побыть с тобой, — прошептал он. — Господи, мне так это нужно.

Он подошел к ней сзади, и она радостно вздрогнула, почувствовав, как его пальцы скользят по ее обнаженной руке, подбираясь к запястью. Вот уже час или около того веселье постепенно затухало, и Софи, покинув эпицентр устроенного Уоллис «барбекю на лужайке», отошла к дальнему концу бассейна, любуясь мягкими отблесками фонарей на поверхности воды и рассеянно прислушиваясь к нечленораздельному гулу разговоров. То и другое действовало на нее гипнотически, и она не заметила, как он подошел, хотя все время думала о нем.

— Удалось ли тебе обаять членов совета директоров настолько, чтобы уговорить их снять брюки? — спросила она, игриво улыбаясь.

— Конечно. — Джей по-хозяйски положил руку ей па спину. — А теперь твоя очередь.

— Моя? Но ты же сам велел мне надеть платье.

— Что ты говоришь? Хочешь сказать, что под ним на тебе...

Софи рассмеялась, довольная тем, что ему придется весь вечер гадать, что у нее под черно-белым открытым платьем.

— Ты же знаешь, я очень послушна.

Безрассудно дразнить Джея Бэбкока. Ей-то это должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было, но она не смогла удержаться. Он будил в ней нечто такое... Желание рисковать, о наличии которого в себе она бы никогда даже не догадалась, если бы он не вошел в ее жизнь.

Голос глухо заклокотал у него в горле.

— Если ты вознамерилась свести меня с ума, тебе это удается. Ну а теперь пора преподнести сюрприз, — сказал Джей.

— Он мне понравится?

— Удовлетворение гарантирую, — прошептал он. — Но попозже. А сейчас я должен сделать объявление.

— Это касается бизнеса?

— Увидишь.

Он был невероятно таинствен, и от этого ей еще больше хотелось узнать, что же он припас.

— Идешь со мной? Мне хотелось бы, чтобы ты была рядом, когда я буду изображать из себя Генриха Пятого.

Софи предпочла бы остаться в собственном укромном мирке на дальнем конце бассейна и грезить о Джее, но у неё было ощущение, что ему действительно нужно ее присутствие, а к тому же хотелось узнать, что он собирается преподнести компании толстосумов, которую собрала его мать.

Когда, держась за руки, они вернулись к гостям, Софи подивилась тому, как подействовал на нее Джей. Ее удивило, поистине потрясло то, насколько быстро развеял он все страхи, что обуревали ее в его отсутствие. Казалось, он способен заставить ее слушаться одним взглядом, одним словом, одним прикосновением. Иногда для этого было достаточно лишь звука его голоса в телефонной трубке. Доказательство тому — сегодняшнее утро.

Софи все еще собиралась рассказать ему о ночном вторжении, но теперь ситуация больше не казалась ей опасной для жизни и даже неотложной. Ей очень хотелось узнать, как ему удается отвлечь ее от всех забот и заставить чувствовать себя так, будто на свете не существует никого, кроме их двоих. Возможно, «заклинатель змей» не такое уж неподходящее для него определение. То, что он делал, действительно походило на заклинание, на своего рода колдовство.

Его незапланированное объявление застало врасплох всех, включая Уоллис. Софи увидела выражение растерянности на ее лице, когда Джей постучал банкой с содовой водой о край огромного куска льда, чтобы призвать всех к вниманию.

— Надеюсь, все приятно проводят время? — прокричал он, стоя на террасе, которую обычно использовали как эстраду для оркестра и где устраивались праздники, когда они были детьми.

Все глаза устремились в одном направлении — Джерри Уайт, Маффин и многочисленные кузены и кузины смотрели на них двоих. Софи чувствовала себя неловко, но Джей крепко держал ее за руку.

— Раз сегодня здесь собралось столько представителей семейства Бэбкоков, — сказал он, — я думаю, это подходящий момент, чтобы сообщить о достигнутом прогрессе. Было много разговоров относительно того, возглавлю ли я компанию, и я знаю, что многие из вас задавались вопросом, когда я это сделаю и сделаю ли вообще. — Он обезоруживающе рассмеялся. — Ответ короткий — да. Я не просто собираюсь возглавить компанию, но готов это сделать сегодня же, сейчас.

Ропот, прокатившийся по толпе, мало напоминал восторженную поддержку. Куда ни глянь, Софи видела настороженные лица, а пристальный взгляд Джерри Уайта, казалось, был способен просверлить стальную балку.

Уоллис побледнела от неожиданности. Она судорожно сжимала одну из подвесок на браслете, и Эл уже стоял рядом с ней. Именно его реакция привлекла особое внимание Софи. Его лицо потемнело от гнева, взгляд горел.

Если бы Джей все это заметил, он, быть может, не стал бы продолжать.

— Я не жду, что вы примете это на веру, — сказал он, — поэтому позвольте объяснить, почему я готов взять бразды правления в свой руки и как собираюсь превратить «Бэбкок фармацевтикс» в компанию более могущественную и доходную, чем она когда-либо была, в том числе поддерживать на постоянно высоком уровне ценность ваших акций. Есть также кое-что, что вы можете сделать для меня.

Все затихли — все, даже Джерри Уайт.

«Как быстро, — отметила Софи. — Несколько слов, нужных слов — и они у него в руках». Все, что делает с ней, он может делать и с ними. Присутствующие внимательно слушали его, но он сделал паузу, словно испытывая искренность их внимания.

«Вы меня слушаете? — казалось, говорил он. — Вы достаточно внимательны? Потому что я собираюсь сказать это лишь один раз, и, если вы меня не поймете, обращу свою мидасову длань на другой объект. Озолочу кого-нибудь другого».

— Мне пришлось преодолеть множество барьеров, чтобы доказать свое право на руководство компанией, — напомнил он. — Об этом не принято говорить, но вы все это знаете. И я это знаю. Во-первых, мне пришлось доказать, что я действительно Джей Бэбкок, а потом успешно завершить курс лечения посттравматического расстройства, которым я страдал в результате своего «вынужденного» заточения, назовем это так. — Быстро взглянув на Софи, он сжал и отпустил ее руку. — В связи с этим у меня есть хорошие новости. Не только я победоносно преодолел это препятствие, но и все мы, Бэбкоки. Испытания еще не окончились, но уже ясно, что наш экспериментальный препарат для лечения посттравматического синдрома работает. «Невропро» доказал свою эффективность. Он не только подавляет возбуждение, вызывающее эффект «обратного кадра», то есть вспышки памяти, выхватывающие наиболее мучительные эпизоды прошлого, но в будущем может быть использован и в качестве своего рода прививки против посттравматического синдрома.

Среди присутствующих снова поднялся гул, но теперь они явно слушали еще внимательнее. Они, как и Софи, стали предельно сосредоточены. «Кто бы на их месте не стал!» — подумала Софи. Джей делал экстраординарное заявление.

— Подумайте о том, какие могут быть последствия, — продолжал Джей. — Я предвижу времена, когда нашим солдатам и офицерам будут делать прививку против шока до того, как они ступят на арену военных действий. Приступы паники и страха отойдут в прошлое. Наши французские и немецкие исследовательские отделения сейчас работают над этим. Вообразите себе картину: люди не боятся летать. Авиакомпании будут платить нам за то, чтобы мы проводили такие исследования.

Сорвав затычку на банке с содовой, Джей поднял ее вверх, предлагая тост за успех «Невропро», и все взорвались смехом. Гости, были взволнованны. Именно этого он и добивался, поняла Софи. Она не могла не задаться вопросом, правду ли говорил Джей, истинна ли эта его фантастическая новость, но надеялась, что правду. Ей хотелось поверить в это не меньше, чем остальным присутствующим.

— Да, мы можем расширять сферы приложения своих усилий, — продолжал Джей, — но мы не должны этого делать. Не должны. Не такова задача «Бэбкок фармацевтикс». Мы — компания, нацеленная на интенсивные научные исследования, и есть еще много возможностей сделать состояние, сосредоточившись на важнейших направлениях терапевтической науки. Один «Невропро» способен дать прибыль, исчисляющуюся восьмизначными цифрами. — Он глотнул воды, давая им время переварить его сообщение. — И это подводит меня к последнему, самому трудному барьеру. Я поставил перед собой цель заново вникнуть во все аспекты нашего дела, начиная с научных исследований и кончая маркетингом и менеджментом. Я хотел узнать о компании абсолютно все — особенно, почему уменьшаются доходы, утрачивается доверие потребителей и падают в цене акции. Готов сообщить вам, что завершил эту работу... — Джей перевернул банку с содовой и поставил ее вверх дном на перила перед собой в качестве наглядного подтверждения. — Я готов сообщить больше. Когда-то «Бэбкок фармацевтикс» уже была мировым лидером в области научных исследований и инноваций, но я не стремлюсь вернуть ей былую славу. Я хочу превзойти ее золотые времена. Хочу, чтобы в области фармакологии «Бэбкок фармацевтикс» стала тем же, чем является компания «Кока-кола» в области безалкогольных напитков.

— Все слышали? — Джей поднял руки, словно пастырь, призывающий прихожан успокоиться и выслушать слова, которые станут их пропуском в рай. — Я достаточно громко говорю? Я сказал: научные исследования. «Бэбкок фармацевтикс» — не косметическая фабрика и никогда не станет ею, пока я контролирую ситуацию. Мы не делаем помаду. Мы спасаем жизни. Мы спасаем умы и тела от разрушительных болезней.

Реакция Маффин была озвученной: отпрянув назад, словно ее ударили, она пробормотала себе под нос какое-то проклятие, а потом, растолкав возбужденную толпу гостей, скрылась в доме. Софи была потрясена так же, как все остальные. После визита в салон Делайлы она собиралась рекомендовать, чтобы «Бэбкок фармацевтикс» обратила внимание на новую косметику, особенно на средства, подавляющие аппетит. Но Джей только что заранее отверг любую подобную попытку.

Он сделал смелый шаг — выступил вперед и принял на себя ответственность, произнеся тронную речь до избрания на пост. Джерри Уайт тоже был явно расстроен. Софи видела, как исполнительный директор сделал знак жене, направлявшейся к бару, чтобы налить себе что-нибудь еще, и теперь они оба — с разных сторон — пробирались к выходу.

Но кузены и кузины по-прежнему ловили каждое слово Джея, и когда тот завершил картину будущего процветания семьи, одна из женщин зааплодировала. Вскоре аплодировали уже все, и толпа, словно влекомая какой-то невидимой силой, двинулась к террасе.

Уоллис тоже это заметила. Она оглянулась по сторонам, ее лицо выражало отчаянную мольбу.

К удивлению Софи, Эл не пришел ей на помощь. Ученый продолжал неотрывно глядеть на Джея, словно тот был неким монстром, хотя заявление Джея, казалось бы, наверняка сулило ему возврат прежней власти. Эл выигрывал больше всех, но по его реакции этого никак нельзя было сказать. Тем не менее, Софи сомневалась, что ему удастся долго не замечать всеобщего ликования или дрожи, которая, видимо, от пережитого волнения била Уоллис.

— Мы все — семья, — говорил Джей, обращаясь к присутствующим. — Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Еды полно, и в кабинках есть купальные костюмы для желающих поплавать. Вы здесь всегда желанные гости, так же как и в моем офисе. Что касается будущей недели, то вы сможете найти меня в конторе Ньюпортского центра корпорации. Думаю, в этом огромном административном здании для меня найдется какой-нибудь закуток.

«Огромное» здание, о котором он говорил, являлось епархией Джерри Уайта и Фила Векслера. Векслер на вечеринку не пришел. Он был в отъезде по каким-то личным делам, но Джерри Уайт с женой, судя по их шумному уходу, очевидно, уже услышали все, что хотели. Джерри с грохотом швырнул свою пивную бутылку в мусорный бак, а его жена почти с таким же остервенением шарахнула на выходе металлической калиткой. Если Джей и заметил их раздражение, то никак не дал этого понять.

— А теперь я прошу извинить нас с женой, — сказал он, обнимая Софи и притягивая ее к себе. — Мы пытаемся отпраздновать свой второй медовый месяц с тех самых пор, как я вернулся. Надеюсь, вы понимаете.

По толпе присутствующих снова прокатилась волна аплодисментов, и на этот раз даже Софи почувствовала, как их обоих захлестывает исходящая от нее энергия. Софи уткнулась в теплое плечо Джея и прижала руку к его груди — идеальная картинка любящих супругов. Это было похоже на игру «давай притворимся», и Софи не без удовольствия в нее играла.

— Господи, Джей, — прошептала она, — да они же у тебя в кармане. Они — твои.

— Но не они мне нужны, — так же шепотом ответил он. — Мне нужна ты.

Мужская властность, прозвучавшая в его голосе, взволновала ее. Но даже он не смог бы отрицать, что с толпой происходило нечто сверхъестественное. Казалось, ее возбуждение подпитывает его, а он, в свою очередь, заряжает толпу. От него исходили тепло и энергия, создававшие ауру такую же осязаемую, какая образуется вокруг пламени. Софи показалось, что она впервые в жизни видит настоящий водоворот, который затягивает всех, даже самого Джея.

— Пошли, — сказал он, — а то они захотят разделить с нами наш медовый месяц.

— Какой медовый месяц?

Джей усмехнулся:

— А я тебе еще не сказал? Сегодня мы отправляемся в небольшое свадебное путешествие. Я забронировал лучшую комнату в доме — всю в цветах и с мягким освещением. Тебе понравится.

Он потащил ее за собой. Софи подумала, что они идут в дом, но вместо этого подошли к воротам, ведущим в сад. И только когда они достигли увитой виноградными лозами ниши с розовыми клумбами, Софи поняла, что он имел в виду: он вел ее в оранжерею.

Открыв дверь, Джей подхватил Софи на руки. Внутри повсюду горели свечи. Он отнес ее в боковую нишу, оплетенную глициниями и вьющимися розами. Там она увидела шампанское в хрустальном ведерке со льдом и маленький, элегантно сервированный на двоих круглый столик. Белая кружевная скатерть ниспадала до самого пола, на столе красовались серебряные вазочки с паштетом из гусиной печенки и икрой, свежая клубника, покрытая нежным облаком взбитых сливок.

— Проголодалась? — спросил Джей, опуская ее на пол.

— Думаю, немного поесть можно. — Это было неправдой. Желудок сводили спазмы, едва ли он мог бы принять пищу, но у Софи было ощущение, что Джей имел в виду нечто другое.

— Можешь подождать, пока я покончу вот с этим? — Он развернул ее к себе лицом и прижал к садовому столу с цветочными горшками. В этот вечер Софи заплела волосы в косу, потому что знала, что ему это нравится. Задавая свой вопрос, он разглядывал одну из золотисто-рыжих прядей, ореолом окружавших ее лицо.

— Покончишь с этим? — переспросила она. Солнечный локон, которым он водил по ее губам, приятно щекотал кожу.

— С этим... Пока не нагляжусь на мою жену, не выпью ее до дна, не съем ее глазами...

«Мою жену». Два слова, которые способны заставить ее воспарить к небесам или низвергнуться в бездну.

— Будешь отщипывать, откусывать, отпивать? — сказала она, защищаясь шутливым тоном. — Ах, эти гастрономические метафоры.

— М-м-м, снимать пробу, смаковать...

Слова лились из него, он продолжать ласкать ее губы кончиком локона, а Софи стояла, затаив дыхание от искрящего напряжения чувств.

Но ведь, кажется, это он, а не она боится щекотки. Быть может, такова плата судьбы за все те случаи, когда она мучила его? Мерцание свечей, казалось, проникло ей внутрь. Маленькие горячие язычки пламени вспыхивали и дрожали с невыносимой яркостью. Повсюду.

— Еще, — прошептала Софи.

Это было приглашение. Она жаждала экстаза. Джей не мог этого не понять, однако почему-то отстранился, и у Софи вырвался мучительный вздох. Свечи внутри разгорались все ярче. Это было безумие. И когда он, наконец, прижался губами к её рту, она задрожала от проникавшего, казалось, в самую душу поцелуя.

— Джей, я люблю тебя, — прошептала она.

Признание вырвалось само собой, как только он оторвался от ее губ. Софи молча наблюдала за его реакцией: голова резко дернулась назад, и, словно выстрел, прозвучал судорожный вздох. Но через мгновение он подхватил ее за руки и прижал к себе так, что она не могла пошевелиться. Он вглядывался в ее лицо, желая прочесть на нем правду, в губы, произнесшие признание. Что-то мучительно клокотало у него в горле.

— Постой, — прошептала Софи.

Но поздно, его уже было не остановить. Софи утратила контроль над ситуацией в тот самый миг, когда сделала себя беззащитной своим признанием. Не обращая внимания на ее слабый протест, Джей подхватил ее на руки и опустил на стол, покрытый винилом в красную и белую клетку.

Оценивающе хмыкнув, он просунул руки под подол черно-белого платья и заскользил вверх по бедрам, задирая его наверх. Внезапный прилив желания охватил Софи, ее мышцы напрягались и каменели под его скользящими ладонями. Она почувствовала тепло, разливающееся между ног.

— О Господи... — Это было единственное, что ей удалось выговорить, когда он упал перед ней на колени. Она смотрела вниз сквозь опущенные ресницы, и он представлялся ей черным ангелом, опустившимся на ее лоно. Одно медленное, скользящее прикосновение его языка — и Софи пропала. Она начала кричать... и не могла остановиться до самого конца.

Уоллис бродила среди плакучих ив, полумесяцем окружавших ее расцветающий летний сад. Эти изящные деревья всегда успокаивали ее, а сегодня вечером их целебное воздействие было ей особенно необходимо. Покров темноты устраивал Уоллис. Весь вечер она не могла привести в порядок путающиеся в голове мысли и унять бешеный стук сердца и надеялась, что здесь, вдали от яркого освещения, глухая тень деревьев справится с тем, с чем не могла справиться она сама.

Сцепив руки и прижав их к груди, Уоллис думала; неужели эта дрожь никогда не пройдет? Неужели она навсегда останется маленькой полоумной старушкой, которая даже говорить не может без нервной дрожи в голосе? Сегодня вечером она даже есть не могла от волнения.

— Оттого, что ты здесь прячешься, Уоллис, проблемы сами собой не решатся.

Оборачиваясь на звук голоса, сопровождавшийся сердитым придыханием, она уже знала: сейчас произойдет то, чего она так старалась избежать — стычка с Элом. Он был в бешенстве. В прежние времена Ной в приступах ярости стирал ее в порошок, и, несмотря на всю силу характера и умение владеть собой, Уоллис до сих пор сникала, словно цветок под ножом садовника, перед лицом мужского гнева.

Она происходила из старинного южного рода, потерявшего во время Великой депрессии все свое состояние. Ее мать называла положение, в котором очутилась семья, «благородной бедностью» и внушала единственной дочери безусловное уважение к семейным традициям и родине. Но Уоллис не желала жить в бедности, пусть и благородной. Она мечтала о роскоши, которую успела познать, а Ной был так похож на ее сурового отца, что при первой встрече с ним Уоллис испытала благоговейный ужас. Она так и не избавилась окончательно от преклонения перед своим героем, но их брак не стал ни любовной идиллией, ни, в сущности, настоящим деловым партнерством. Ной был не из тех, кто делится властью. Уоллис приходилось тщательно маскировать свое влияние на него и в течение всей их совместной жизни оставаться в тени. Зато она прекрасно научилась настаивать на своем.

Сегодня Эл Мартин напомнил ей сразу обоих грозных мужчин се жизни. Обычно в подобных обстоятельствах она бы уже — искренно или нет — успокаивала, уговаривала и извинялась. Но сейчас вздернула подбородок и гордо выпрямила спину.

— Его нужно остановить, Уоллис, — заявил Эл. — Тебе это известно так же хорошо, как и мне.

— Что это означает? — Шелест серебристой ивовой листвы почти поглотил заданный шепотом вопрос.

— Это означает, что я сам остановлю его, — ответил он, приблизившись к ней. — Наш план обернулся против нас самих. Джей вышел из-под контроля.

— Мне показалось захватывающим то, что он сделал, — с пафосом сказала Уоллис. — Бог мой, разве ты не заметил, как он это объявил? Он говорил точно, как Ной, а может быть, и еще более властно.

Эл, не веря своим ушам, уставился на нее. Ясно, что он ожидал встретить сопротивление, но не такое. Ему в голову не могло прийти, что она будет возносить хвалу неверному.

— Он недостаточно уравновешен, чтобы принять управление компанией, и ты это знаешь. Никогда и не предполагалось, что он его примет. Во всяком случае, не так. Ради Христа!

— А может быть, он действительно уже готов к этому, Эл? Может быть, мы его недооценили?

— Черт, ты такая же сумасшедшая, как он. — Эл нервно сжал кулаки. — Если понадобится, я сделаю это и без тебя, но не позволю, чтобы какой-то самовлюбленный дрянной мальчишка встал у меня на пути и завладел компанией.

— Ему скоро сорок. Едва ли его можно назвать мальчишкой, — возразила Уоллис, еще раз отметив про себя сколь уместно было сравнение Эла с Ноем. Ее муж тоже шел вот так напролом, как бык. Эл вкусил власти, и это сделало его агрессивным. Запугать — и победить. Атаковать и заставить «верить» путем устрашения. Уоллис прекрасно знала, как действуют одержимые властью мужчины, когда появляется угроза.

— Куда ты идешь? — спросила она, увидев, что он, отвернувшись, вероятно, чтобы успокоиться, вдруг решительно направился к дому.

— Поговорить с Джерри Уайтом и Филом Векслером. Быть может, единственное, что может остановить Джея, это демонстрация силы.

— Нет, ты не сделаешь этого! — Ничто не могло подхлестнуть Уоллис больше, чем эта угроза. Он собирается прибегнуть к помощи врага. — Ты не сделаешь этого!

Эл даже не обернулся, и, глядя на его каменную спину. Уоллис почувствовала себя обезумевшим от страха ребенком. Она бросилась за ним, но не смогла догнать: каблуки утопали в траве, она спотыкалась.

— Эл, постой! Не предпринимай поспешных шагов. У меня есть идея.

— Какая? По-матерински поговорить со своим сыном?

Презрение, с каким он это произнес, ошеломило ее. От пришедшей на ум догадки чуть не стало дурно. Он никогда не разговаривал с ней в таком тоне, не вел себя непочтительно, даже когда она была в худшем состоянии. Что-то изменилось. Он не блефовал. А она не могла уступить его Джерри Уайту — только не этому жирному соглашателю. Она не может позволить себе потерять Эла.

— Пожалуйста, — прошептала Уоллис. Он победил, она будет уговаривать и улещивать его. Она сделает все.

Эл обернулся и встал, скрестив руки на груди, ее мольбы его явно не тронули.

Она ненавидела его за это. И за то, что собиралась сделать.

— Я долго думала. К Джею можно подступиться через Софи, — Уоллис машинально расстегнула верхнюю пуговку на платье, едва веря в то, что и впрямь решилась на это. — Она — его ахиллесова пята, Эл. Ну, хоть выслушай, что я скажу.

— Что это значит — ахиллесова пята?

— Во всех иных отношениях он неуязвим. — Уоллис запнулась и помолчала. У нее действительно была идея, но рискованная. А ведь она сама просила его не рисковать. Ей нужно было время, чтобы все обдумать. Внезапно Уоллис обнаружила, что лиф ее платья расстегнут и распахнут. Под платьем не было ничего, кроме прозрачного тонкого нейлонового лифчика и трусиков. В лунном свете Элу было все видно насквозь, возможно, он и ее самое видел насквозь.

— Уоллис...

Его смущение доставило ей удовольствие, тем более что ее собственное исчезло тотчас же, как только она заметила его интерес. Если только она не ошиблась, блеск, сверкнувший в его глазах, означал чисто мужское вожделение.

Они не сказали больше друг другу ни слова, но в тишине разделявшего их пространства возникло взаимное понимание. Жажда власти дрогнула и отступила. Теперь Уоллис владела ситуацией.

Она повела плечами, и платье упало к ее ногам. Дрожа на ветру и отдавая себе отчет в том, как прелестно выглядит в лунном свете, она сказала:

— Если ты поступишь так, как собирался, ты, возможно, и получишь компанию, но между нами все будет кончено. Выбирай.