Мужчина достойный любви

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Мама пригласила нас пообедать сегодня вечером с лордом Реджи.

— Он или лорд Дарби, или Реджи, или «сэр».

— Или папа?

Улыбка так и застыла на лице у Мелиссы. Ей не хотелось, чтобы Аврора лелеяла несбыточные надежды, особенно после того, как Хелена дала ей указание складывать вещи.

— Ты же знаешь, что мы планировали уехать завтра.

— Может, и уедем. А может, и нет, — нараспев проговорила девочка. В голубых глазах ее бегали искорки, точно она знала такое, чего не знала осмотрительная няня.

— Только не надо надеяться на слишком многое, куколка.

— А я и не надеюсь.

— Тогда ты лучший человек, чем я, о, Гунга Дин! — Мелисса стала щекотать Аврору, и та, спасаясь, схватила с полки пропахший пылью том Редьяра Киплинга. И Мелисса подумала: о, если бы бегство от жизни было столь же легким, как бегство в книги.

Сколько она ни пыталась выбросить Рейли из головы, он не желал уходить. Она винила в этом дом. Он напоминал ей Рейли своей солидностью, надежностью, предусмотрительностью. Как бы ей хотелось, чтобы ее собственный дом был таким! Все делалось согласно высказанным им распоряжениям. Он все прочно держал в руках. А она знала, что такое — прикосновение его рук.

Аврора пристроилась рядом с Мелиссой на подоконнике вместе с книжкой. Вначале она пролистала иллюстраций.

— Твои рисунки мне нравятся больше.

Мелисса поцеловала ее в макушку.

— Спасибо, куколка.

— А когда ты кончишь начатую тобой картину Бедфорд-хауза?

— Когда-нибудь. — Когда уйдет боль от того, что она оставила позади прекраснейший из всех встреченных ею домов, что она отвергла встреченного здесь мужчину.

Но, чтобы пресечь страдания, достаточно было лишь вспомнить о «неудовлетворенном желании». А его замечание насчет «любви, расточаемой на маленькую девочку», все еще больно жалило. Она крепко обняла Аврору; любить детей — вовсе не душевное расточительство. Но, быть может, в чем-то он прав. Женщина обладает таким запасом любви, который с избытком перекрывает любовь к детям, испытывает томления и мечтания, ответ на которые может дать только мужчина.

Рыцарь в сияющих доспехах.

Мать ее мечтала о таком мужчине, который бы вынес ее на руках под сияние солнца. Но там, где Салли видела романтическое ухаживание, Мелисса замечала только ряды пустых консервных банок. Чемоданы Хелены уже уложены, все готово к отъезду. Где можно найти лучший пример того, что любовь недолговечна? Женщина, даже страдающая от неудовлетворенного желания, должна быть достаточно мудрой, чтобы постоянно помнить об этом.

Мелисса, входя вечером в обеденный зал, держала Аврору за руку. Хелена по такому случаю нарядила Мелиссу в свое вышитое черное платье. Укос выреза обнажал одно плечо. Плиссированная юбка тугими складками обрисовывала бедра и веером ниспадала к лодыжкам. Мелисса радовалась официальной обстановке последнего вечера; это давало ей последний шанс продемонстрировать Рейли, что она все держит под контролем. Она была готова к отъезду. На этот счет у нее имелась обширная практика.

Аврора подошла на цыпочках к лорду Дарби и поцеловала его в щеку. Тот потрепал ее по головке с неподдельной нежностью. С узенькой сигарой он смотрелся прямо как светский лев. Хелена выглядела потрясающе. Она просто расцвела.

Мелисса попыталась быть незаметной и избрала место на дальнем конце стола. Рейли где-то в комнате. Она не позволила себе разглядывать темные места. Вместо этого она вспомнила, как он той ночью держал под струей воды обработанный алмазной гранью хрусталь. Капельки воды скользили по его поверхности точно так же, как в ванной шарики катятся по разгоряченной коже. Ей хотелось быть такой, как этот хрусталь, — неприкасаемой, непромокаемой.

Рейли выступил из тени, чтобы отодвинуть для нее стул. Она вежливо кивнула и села. Если бы он был хоть самую малость джентльменом, то он нашел бы себе замену на этот вечер. Но тело ее досконально знало, как может он быть далек от джентльмена. Его отстраненность была наигранной.

А ее? Она делала вид, будто полностью невосприимчива, но каждый ее нерв реагировал на его близость.

Он пододвинул ее стул, коснувшись кончиками пальцев ее обнаженной руки. У нее перехватило дыхание, ибо она знала, что прикосновение было преднамеренным. В груди все оборвалось. То же самое он сделал для Авроры, и девочка улыбалась, когда ехала на стуле к столу.

— Спасибо, Рейли.

— К вашим услугам, юная девица!

— Для начала по бокалу вина? — предложил Реджи, сияя во главе стола.

Мелисса заметила, что рука его переплелась с рукой Хелены. Не держись за нее слишком крепко, подумала она. Багаж уже ждет наверху. Если бы ей потребовалось доказательство того, насколько может быть независима любовь, этот вечер был тому примером. Имел ли Реджи хотя бы малейшее представление о том, что на завтрашнее утро назначен отъезд?

Инстинктивно она стала искать взглядом Рейли. Она представила себе, как он каждый вечер будет подавать обед вкушающему в одиночестве лорду Дарби в этой пещерообразной комнате. Все ее тело вдруг охватила боль неприкаянности.

В затянутой тяжелыми шторами, освещенной свечами комнате она никак не могла отыскать Рейли. Как любой настоящий дворецкий, он знал, как сделать себя невидимкой. Только она одна знала, как он физически, жизненно реален, как его тело дрожит от влечения к ее телу. Никто не видел его насквозь, как видела она. Всем прочим он был безразличен.

А ей? Вопрос этот потряс ее.

Быть желанной и быть любимой — не одно и то же. Любовь — это мечта, фантазия, которой предаются иные женщины. Люди, которых любовь оставляет, платят за это свою цену: ничего не понимающие отвергнутые возлюбленные и одинокие, заброшенные дочери. Ей внезапно захотелось предупредить Рейли, сообщить ему, что они уезжают завтра утром.

— Мисс?

Она вздрогнула.

Лицо его оставалось бесстрастным, когда он наклонился над ее плечом.

— Что вы предпочитаете: мясо или рыбу?

Она подняла голову и уставилась на него. Рядом с ней невидимый покров пристойности терял силу. Она чувствовала, как влечение охватывает все его тело.

— Рыбу, пожалуйста.

Он серебряной лопаточкой выложил порцию на ее тарелку.

— Шеф-повар особенно гордится этим блюдом.

В горле ее встала кость, хотя она не проглотила еще ни кусочка.

— Пока что все прекрасно.

Она обязана предупредить его, увидеть его реакцию. Он будет обижен? Воспримет новость с облегчением? Но как она может задавать вопросы, когда не понимает собственных чувств?

Не впервые, подумала она, любовь превращает женщин в глупых существ. Она уважала Рейли за то, что последние дни он держался от нее на расстоянии; Но одновременно она не переставала обвинять его в холодности. А теперь, когда срок пребывания в гостях подходил к концу, она страшно не хотела уезжать.

— Рейли, я… Я просто хотела сказать, что наше пребывание здесь…

Он сосредоточенно замер.

Она стала мять лежащую на коленях салфетку.

— Спасибо за все, что вы сделали, — робко заключила она.

— Я пытался делать так, как вы того желали.

Ее глаза глядели на него. Его взгляд высказал все: она ни на миг не покидала его мыслей.

Аврора вертелась на другом конце стола. Рейли приподнял серебряный поднос и в знак молчаливого прощания слегка провел рукой по руке Мелиссы.

Она ела изысканные блюда, не ощущая их вкуса, чувствуя, что Рейли в продолжение всего вечера не сводит с нее глаз. Она облизнулась, приложила к губам салфетку и почувствовала, как его взгляд разрывает ее на куски. Мелисса отерла легкий след помады с кромки бокала для вина и ей показалось, будто ее пальцы касаются его губ. Она провела пальцем по краю бокала и услышала пение хрусталя.

Он был у нее за спиной.

— Не угодно ли мисс чего-нибудь еще?

Она глядела прямо на него и напряженным тоном, не соответствующим произносимым словам, проговорила:

— Да, угодно, чтоб вы были прокляты! Что вы со мной сделали? Я хотела дружбы. Товарищеских отношений. Вы же превратили это в вопрос… вопрос…

— Жизни и смерти?

Она кисло улыбнулась.

— Мелодраматично, но верно.

Завтра они вернутся к обычной, тщательно распланированной жизни, будут жить ради других и делать вид, что живут сами.

Он прокашлялся и тихим, решительным голосом произнес, глядя в стол:

— Не соблаговолите ли выпить еще вина?

— Только не вина. — Еще один поцелуй. Еще одно прикосновение. Кто-то должен переступить через разделяющую их бессмысленную пропасть. Он мужчина. Она женщина. Если бы только можно было обойтись без любви!

Он потянулся за ее тарелкой. Она схватила его за запястье.

— Может быть, я именно такая, какой вы меня описали, я страдаю от неудовлетворенного желания. Но не вздумайте делать вид, будто вы более защищены от этого, чем я.

Глаза его медленно встретились с ее глазами.

— Полагаю, что в свое время я ясно высказался, мисс. Если я вам нужен, я здесь.

Она вспомнила вкус его губ, а тело ее вновь разгорячилось от того, что он стоял так близко от нее.

— Я не хотела, чтобы так случилось.

— Есть вещи вне нашей власти.

— Возможно, я была неправа, придя к вам.

— А, что, любовь всегда неправа?

Слова лились между ними, как воск, стекавший со свечей.

— Простите? — заговорил Реджи на том конце стола. — Что-нибудь не так? Вам не понравилась рыба?

Рейли первый пришел в себя:

— Блюдо немного передержано, сэр.

Реджи нахмурился.

— Поговорите с шеф-поваром об этом. Довольно странно. На нее это так непохоже.

— Поговорю, сэр. И немедленно.

— И, прошу вас, подавайте шампанское.

Рейли исчез через потайную дверь, ведущую на кухню. И вернулся с бутылкой шампанского, откупорив ее в уголке. Холодный туман вырвался из горлышка. Он налил шампанское в заранее приготовленные высокие бокалы и первый подал его сиятельству.

Реджи кашлянул и встал.

— Леди — и леди! Хелена, моя дорогая, Аврора, моя маленькая принцесса. И Мелисса, чудесная, умеющая все на свете Мелисса. Для нас было несказанной радостью принимать вас здесь. Поверьте мне, редко, когда Бедфорд-хауз был одновременно удостоен присутствием такого количества красивых и очаровательных дам. Для нас это большая честь.

— Слушайте, слушайте! — пробормотал Рейли, подавая Авроре бокал, налитый до половины. Она засмеялась, когда пузырьки стали щекотать ей нос.

Потом он подошел с подносом к Мелиссе. Поскольку он обслуживал ее последней, то задержался рядом с ней. Тонкое, изящное стекло затрепетало в ее пальцах.

Реджи произнес свою речь с потрясающей легкостью и уверенностью в себе. Точно он чему-то рад, подумала Мелисса. Точно он не знает, что наверху приготовлены три чемодана.

Он предложил тост за присутствующих леди.

— Неужели я единственный джентльмен, кто тут будет пить за их здоровье? Рейли! Давайте же, старик! Присоединяйтесь к нам.

Рейли наполнил бокал и поднял его.

— За дам!

При звуках его хриплого голоса сердце Мелиссы ушло в пятки. Она почувствовала, как его могучий взгляд взял ее на мушку, заставляя обернуться и посмотреть на него. А Реджи столь же плотоядно глядел на Хелену.

— Мы великолепно провели время, — промурлыкала Хелена, сверкая молочно-белыми плечами. — Я в восторге от каждой минуты.

— Тогда пусть следующий месяц станет для вас еще более драгоценным! — И Реджи прикрыл ее руку своей рукой.

— Уверена, так и будет.

— Дорогая моя!

— Дорогой!

Мелисса захлопала глазами. Она боялась, что ослышалась. В свою очередь Рейли с силой поставил шампанское в ведерко со льдом.

— Мы остаемся! — объявила Аврора.

— Да, моя дорогая, — проговорила ее мать. — Реджи попросил нас провести здесь весь июнь. Тебе нравится эта идея?

— Еще бы! — Девочка соскочила со стула прежде, чем Рейли его отодвинул. Подбежав к торцу стола, она обхватила Реджи ручонками за шею.

Недоуменный взгляд Мелиссы заставил потрясенного Рейли отвернуться. Он тоже понятия не имел об этом.

Хелена восторженно улыбалась.

— Что-нибудь не так?

— А вещи, — прошептала Мелисса, стиснув зубы. — Чемоданы…

Хелена самозабвенно смеялась, а Аврора вновь стала ее обнимать.

— Они пригодятся мне и Авроре. Вы же сами не упаковывались, верно?

— Я полагала…

— Реджи пригласил нас в Лондон посмотреть квартиру, которой он пользуется, когда заседает палата лордов. Я не ошиблась?

И она элегантно протянула руку.

Реджи тотчас же схватил ее.

— Не ахти что. В георгианском стиле. Кое-какой купленный по случаю антиквариат.

— Вы прекрасно без нас обойдетесь, — заверила Хелена Мелиссу. — Аврора, Реджи и я составим небольшую семью.

Рейли сделал шаг вперед.

— Извините, сэр, но вам ведь потребуются мои услуги?

— Ерунда! — ответил Реджи. — Полагаю, что два дня я смогу провести в городе и так. Упакуйте мои вещи, и я буду в полном порядке.

Они все будут в полном порядке, подумала Мелисса, как бы изучая их со стороны. Хелена и Реджи глаз друг от друга не отводят. И Аврора рядом с ними пребывала в совершеннейшем восторге.

Разум подсказывал ей, что это великолепные новости. Авроре необходимо побыть с матерью, ощутить себя нужной и желанной. Но сердце ее не обманывалось. Неважно, что она говорила себе, будто это не так, но к ней вернулось старое ощущение. Будучи всегда лишь свидетелем чужого счастья, она увидела, как очередная новая семья медленно вытесняет ее из своей среды.

На следующее утро Мелисса, проводив Аврору и ее мать, слонялась по огромному дому с опустевшими комнатами. Неожиданно она наткнулась на свои рисовальные принадлежности. Она не будет жалеть себя, она не будет завидовать Авроре, наконец-то дождавшейся хоть какого-то внимания со стороны матери. Она сейчас сделает то, что любит и умеет, погрузившись в краски и освещение.

Через два часа, сидя на холме лицом к Бедфорд-хаузу, она разглядывала акварель, написанную ею неделю назад. Авроре бы картина понравилась: на ней был изображен луг неподалеку от того места, где в день приезда они устроили пикник.

Мелисса погрузилась в работу. Она любила рисовать, особенно — детальные изображения замков, куда они приезжали, долины, водопады и пейзажи. Рисуя, она придумывала истории для Авроры, такие, каких сама никогда в детстве не слышала, с драконами и принцессами.

Мелисса рассмеялась, взяв кисточкой небесно-голубую краску. Слова и образы приносили ей умиротворение наряду с усадьбой и парком, изысканно раскинувшимся вокруг нее.

— Интересно, кому мои истории нравятся больше, мне самой, ребенку, или ребенку во мне?

— А как насчет женщины в вас?

Рейли. Мелисса прикусила кисточку, зажатую между зубов, и глубоко вздохнула. Лучше встретиться с ним лицом к лицу, коль скоро предстоит совместная работа в течение месяца.

— У вас манера незаметно подкрадываться к человеку.

— Скрытность — это тоже искусство.

— Той ночью вы не были столь скрытны.

Голос Рейли показался резким и скрипучим.

— Я же держался на расстоянии, разве нет?

И действительно. После той ночи на кухне он к ней ни разу не подошел. Однако он оставался близок к ней иным образом. Он наливал ей вино за обедом, наблюдая, как она его потягивает, пьет маленькими глотками, слизывает капельку с губ. Он поливал жирным соусом нежно-розовое филе семги и подавал ей на тарелочке. Он был абсолютно пристоен и греховно соблазнителен. И никто ничего не замечал.

За исключением Мелиссы. Стоило ей пригубить терпкое вино, как она начинала думать о нем.

И сейчас Рейли стоял рядом, терпеливый и не сдающийся, как этот дом.

Мелисса откинулась на раскладном стульчике и указала на мольберт.

— Ну, вот. Что вы на это скажете?

— Я могу оставить свое мнение при себе, если оно нежеланно.

Уверенная в том, что совладала со своими чувствами, Мелисса одарила его взглядом.

— Вы так никогда не поступали. Несмотря на всю свою скрытность, вы всегда умудрялись сказать то, что думаете. — И всегда делали то, что вздумается. Все время он заставлял ее испытывать такие чувства, о каких она и не мечтала.

Он подошел поближе. Она уловила его запах, лесной и совершенно мужской. Он склонился рядом с ней, изучая картину.

— Изображено точно, мисс. Однако…

— Что «однако»?

— Не совсем реально.

Обрадовавшись, что удалось переключить его внимание на картину, она стала его подзадоривать:

— Вы опять чересчур тактичны.

Он дернулся и продолжил рассматривать картину.

— Выглядит, как сусальное изображение домика в детской книжке. Красивый, точно соответствующий оригиналу, но непригодный для жилья.

— Значит, я выразила то, что хотела сказать, верно. — Она бросила несколько красных брызг на трубы, усеивающие крышу восточного крыла, и расслабилась, явно довольная собой.

— Значит, Бедфорд-хауз нереален?

— Это мечта. Все — мечта. Дивный сон. Где бы мы ни оказывались: в Париже, Зальцбурге, Венеции, — везде первоклассные отели и обширные, роскошные дома. Хелена от рождения имеет это, как и Аврора. Но для меня эта жизнь — книжка волшебных сказок или кино. — Мир грез, населенный богатыми людьми, лишь обострял ее чувство вечно лишнего человека. Она пропустила через себя эту мысль, подрисовывая плитки скошенной крыши оранжереи.

Рейли уселся на траву неподалеку от ее складного стульчика, в двух метрах от нее. Мелисса искоса изучала его взглядом. Помятые слаксы цвета хаки и белая хлопчатобумажная рубашка. Закатанные рукава, расстегнутый ворот, вид человека, готового к любой драке и схватке, человека, любящего тяжкий физический труд и не натрудившегося вдоволь. Вновь вспомнились ей легкие прикосновения его пальцев. По позвоночнику пробежал холодок. Она слегка прикоснулась кистью к картине.

Он сорвал травинку и стал ее жевать, пристроив кулаки на приподнятых коленях. Ощущая ее взгляды исподлобья, он поглядел в ее сторону.

— О чем вы задумались?

— Впервые я в состоянии зримо представить себе вас в облике солдата.

— Ах, да. Но не в обычной сбруе.

— Простите?

Он вдруг заговорил без акцента, бессознательно подтянувшись.

— Не в своей обычной форме. Сегодня утром я работал в гараже. А после чая повозился в саду.

— Вы еще и садоводством занимаетесь?

— Кроули разрешает мне копаться, сколько душе угодно, при условии, что я не прикончу слишком много его капусты. А сейчас я копал для него ямки для подпорок, а затем увидел, как вы сидите здесь, и улизнул.

— Приятно слышать, что кто-то в этом имении имеет власть над вами.

— Кроули здесь дольше кого бы то ни было. Не подпускает меня близко к цветам, но полагает, что моя крепкая спина на что-нибудь, да сгодится. Англичане — это раса садоводов. Они помешаны на растениях.

— А вы разве не англичанин?

— Мой отец в шестидесятые годы приехал в Англию из Ирландии в поисках работы. Так поступали многие из ирландцев. Ливерпуль и Лидс битком набиты нами. Манчестер тоже. Мы, однако, никогда не считали себя целиком и полностью британцами.

— Но вы служили в Северной Ирландии, — заявила Мелисса, наступая на его больное место. — На стороне британцев.

— Мне нужна была работа. И мне нравилось обезвреживать опасные вещи. Я думал, что это может оказаться полезным.

— Но это не сработало?

Он заметил, что она пристально смотрит на его лицо, и потрогал шрам. К величайшему ее удивлению, он рассмеялся.

— Не надо приписывать мне в мыслях всякие бравые подвиги. Это произошло на последней неделе базового тренировочного курса.

— Не может быть!

— Ночной бросок через полосу препятствий. Повис на какой-то острой, как бритва, проволоке, под которой мне следовало проползти.

— Ух!

Его добродушный смешок отразился эхом от склона холма.

— Ну и храбрый же парнишка перед вами сидит! А вы-то уж решили, что я заработал этот шрам, совершая что-нибудь особенно отчаянное?

Она смущенно кивнула.

— Вспомню об этом в следующий раз, когда мне нужно будет произвести впечатление на дам.

— И кто же это может быть? — она вернулась к работе над картиной, надеясь, что разговорит его, если будет делать вид, что его ответы на ее вопросы — всего лишь светская беседа.

— Дамы моей жизни, — мечтательно произнес Рейли, откинув в сторону травинку. Он лег на спину, заложив руки за голову.

Тело его было плотным и крепко сбитым, а мускулы четко вырисовывались под белой рубашкой. Мелисса подумала о том, что в форме он, вероятно, выглядел, как неземной идеал мужчины.

Она почти решила, что его колдовское умение успокаивать людей имело в своей основе его неизменные терпение и выдержку. Она заметила это еще в ту первую встречу. Но была еще одна причина, почему людям с ним было легко. Он нес в себе ощущение знания, знания всего, что происходило вокруг, умения видеть больше, чем остальные люди. Она ощутила, что он за ней наблюдает, хотя глаза его были обращены к небу.

В такие минуты, когда он терпеливо ждал, она расслаблялась даже помимо собственной воли. Она чувствовала, что все, что она собирается ему сказать, он знает еще до того, как слова слетают с ее губ, и была готова раскрыться перед ним, рассказать ему такое, что таила про себя годами. Вместо этого она предпочла подвергнуть расспросам его. Ей хотелось знать больше, чем ощущение прикосновения его тела или ответные ощущения, возникающие в ней. Мелисса вытерла кисть.

— Так что случилось?

Взгляды их встретились. Ей не надо было называть все своими именами. И за это они оба были благодарны судьбе.

— В Ольстере?

— Да.

Он подумал, а потом сказал:

— Я встретил женщину.

Она дорисовала облака на небе.

Он протянул длинную травинку через зубы и стал жевать кончик.

— Ее звали Клара, как и то графство, где мы находились. Я встретился с нею в пабе. Она любезно подошла и поговорила со мной. Я был польщен, что она выделила меня из числа прочих. Нас не очень-то там жалуют.

— Она, должно быть, знала, во что ввязывается.

— Точно. Мои товарищи предупреждали меня. Но я думал, что любовь меняет все.

— Она не сделала вам больно?

— Я сделал ей больно.

Мелисса отложила кисть.

— Не могу поверить, — мягко проговорила она.

Он разорвал травинку надвое.

— Я сумел вести себя скрытно. Приходил к ней затемно, уходил до восхода солнца. Думал, что я защищаю вдову, выпрыгивая до рассвета из ее окошка.

— Так она была вдова?

— Потеряла мужа в перестрелке в Дерри. Переехала в деревню. Одиночество — вот что толкнуло ее ко мне. Ей был нужен кто-нибудь, товарищ по постели, мужчина, снимающий с нее сексуальные тяготы.

Мелисса покраснела. И вернулась к картине, окружая дом глубокими зелеными тенями.

А Рейли продолжал:

— Я говорил себе, что это больше, чем секс, хотя все остальные уверяли меня в обратном. Однажды нам позвонили в казармы и сказали, что в дом заложена бомба. К тому времени, как я приехал к Кларе, все уже было кончено.

Мелисса пришибленно поглядела на него.

Он покачал головой.

— Она выбралась вовремя. Никто не пострадал. Но дом превратился в груду обломков, и ее новая жизнь была развеяна, как дым. Когда я приехал, она была в шоке, кричала на меня, требовала, чтобы я ушел, убрался. Сказала, что я просто бесполезен, что было правдой. Что я не оттуда и никогда своим не буду. Что я гожусь только для одного. Так оно и было.

Они опять погрузились в долгое молчание. Ветерок обдувал вершину холма.

— Буду вам признателен, если вы этого не скажете, — хрипло проговорил он.

— Не скажу чего?

— Что моей вины в том не было. Ведь не я заложил эту бомбу.

— Если бы вы смогли, то спасли бы ее дом.

— Мне не следовало начинать того, что я заведомо не мог завершить. Я строил замок на песке.

Мелисса посмотрела на Бедфорд-хауз.

— Вот почему вы согласились принять предложение лорда Дарби?

Он приподнялся на локте, кивая в направлении подножья холма.

— Вот это я и увидел в первый раз, когда на попутках добрался до деревни. Для меня это тоже представилось картинкой из книги сказок. Я решил обосноваться здесь на всю оставшуюся жизнь, если Реджи мне разрешит.

Это было нужное ему видение, образ без времени, нечто стабильное, такое, где он мог заработать право считаться своим.

«Вы, по существу, станете заботливым управляющим», — сказал тогда Реджи. Это понравилось Рейли. Проявлять заботу. Всегда — и тогда, и сейчас — ему больше всего хотелось заботиться о ком-то. А Мелисса нуждалась в заботе.

— Вы здесь чувствуете себя, как дома? — спросила она.

Он поглядел на нее.

— Совершенно верно.

— Завидую вам. Я всегда гость в чужом доме, в одной из квартир Хелены, или здесь. Начать что-то с кем-то невозможно, — мягко подытожила она.

Жизнь обошлась с ним гораздо суровее, чем с ней. Не раз он оказывался на грани, не зная, чем все кончится. Твердая рука и незамутненный ум — вот чем всегда желал он обладать. А ее он хотел сделать частью того места, которое сделал своим домом. Рейли нуждался в ней. А она нуждалась в нем.

Но он предпочел не пользоваться столь недвусмысленными выражениями. Вместо этого он встал и отряхнул траву с рабочих брюк.

— Пребывание в услужении не ставит тут на человеке несмываемую печать, в отличие от вашей страны. Человек моего происхождения и социальной принадлежности не часто получает возможность руководить столь крупным предприятием. Под моим началом двадцать пять человек, я контролирую бюджет и курирую деятельность фермы. Работа мне нравится, и я хорошо ее исполняю.

Она сосредоточилась на одной из деталей картины и синим росчерком как бы поставила точку на невысказанной проблеме. Бессознательно прикусив губу, она склонила голову набок.

— А вам в вашем совершенном мире никогда не бывает одиноко?

— Я же оставил вас в покое на целых четыре дня, разве не так?

Ветерок обдувал ей лодыжки. Холодок прошел по позвоночнику. Мелисса завозилась с палитрой.

— Я имею в виду других женщин.

— Других не было.

Несколько цветов слились друг с другом, дав невероятную грязь. Мелисса выругалась и промакнула это место тоненькой бумажкой. Он ждал.

— Вчера вечером я была уверена, что мы утром уезжаем.

— Теперь в нашем распоряжении весь месяц.

— Если Хелена и Реджи не поругаются. И что тогда? Моя жизнь не совсем моя.

— Вы тоже одиноки.

— У меня Аврора, и не смейте по этому поводу говорить хоть слово. — Она, как кинжалом, замахнулась на него кистью. С кончика сорвалась капелька краски. На слаксах Рейли появилось синее пятно в двух сантиметрах от «молнии».

Мелисса опустила кусочек материи в чашку с водой, не догадавшись, что посадила пятно. А увидев его, она мигом прижала локоть к телу.

— Простите. Я сейчас.

Он забрал у нее тряпочку, насмешливо улыбаясь при виде ее оцепенения.

— Я сам.

Покраснев от досады, она нагнулась, чтобы собрать рисовальные принадлежности, разбросанные вокруг.

— Вы так и не дали мне закончить, — посетовал он, имея в виду начатую беседу.

— Прошу. Не останавливайтесь из-за меня.

— Я целиком и полностью за то, чтобы любить детей. И я целиком и полностью за то, чтобы любить женщин, страдающих от отсутствия любви.

Опять это страдание от неудовлетворенности! Мелисса ощетинилась:

— Не знаю, является ли это свеженьким откровением или самой что ни на есть вызывающей, самодовольной демонст…

Он бросил тряпочку на землю и подошел к ней поближе, повернувшись спиной к солнцу. Мелисса задрала голову, причем нос ее очутился примерно на одном уровне с синим пятнышком.

— Я говорю об этом единственным известным мне способом. Я был счастлив, работая у его сиятельства. Пока вы сюда не приехали, я даже не знал, чего мне не достает. Хотите верьте, хотите нет, но вы тут своя всеми клеточками, как и я.

— Мне лучше судить об этом.

— Лучше?

Бормоча что-то по поводу мужчин-неандертальцев, она судорожно начала собирать свои вещи.

— Полагаю, что вы, Рейли, больше нравились мне, как дворецкий. И только потому, что вам нужна женщина…

Он запустил руку ей в волосы. Вместо того, чтобы притянуть ее к себе, он начал ласкать ее голову, познавая Мелиссу в тех местах, где ее редко трогали.

А потом подтянул ее так близко, что подбородок ее почти что коснулся ткани слаксов. Он дал ей возможность почувствовать напряжение его тела, исходящий от него жар.

— Я всегда готов был трудиться ради того, чтобы заполучить желаемое. И теперь я буду трудиться, чтобы заполучить вас.

— Что это должно означать?

— Что ваши четыре дня истекли.

Если бы ее голосок не был таким слабеньким, как ветерок!

— А мое слово что-нибудь значит?

— Вы свое слово уже сказали. У меня в объятиях.

— Это был момент слабости.

— Момент истины.

Он мог ее поцеловать. Но вместо этого отпустил. Спускаясь по склону холма, Рейли решил соблюсти все древние правила дуэли. Сделав десять шагов, он остановился и обернулся:

— Я собираюсь обладать вами, Мелисса. И полагаю, что вас следует об этом предупредить.