Мужская игра

4

Постучав в дверь комнаты Джулии, Саймон дождался разрешения и лишь тогда вошел. Розовая гостиная всегда была уютной, но сейчас широкая кровать, отделявшая его от стоящей у окна женщины, придавала атмосфере комнаты интимность. Черт побери, эта кровать просто взывала использовать ее для наслаждений! Такие мысли могли увести Саймона далеко от дел, поэтому он строго одернул себя.

Взгляд Джулии упал на кровать и тут же испуганной птичкой метнулся прочь.

— Если хотите, мы можем перевести вас наверх, в комнату побольше, — предложил Саймон. — В этом доме восемь спален, так что при желании меняйте их хоть каждый день.

Глаза ее блеснули, и Саймон подумал, что было бы лучше, если бы она спала подальше от него.

Джулия опустила руку в карман и достала жевательную резинку.

Нервничает, подумал Саймон. Черт возьми, это я заставляю ее нервничать. Ситуация для нее и без того непростая, а тут еще мои дурацкие намеки!..

Саймон обошел кровать и встал рядом со своей подопечной. Наверное, делать это не следовало, потому что в карих с золотистыми крапинками глазах отразилась растерянность. Потом Джулия вдруг улыбнулась, как будто не Саймон, а что-то еще было причиной ее растерянности.

— Нет, комната прекрасная. Все хорошо, меня она вполне устраивает.

Кого она хочет обмануть?

— Джулия?

— Правда, все действительно прекрасно. Давайте поговорим о другом. Как вы думаете, дело очень трудное?

Перемена темы разговора удивила Саймона, но была, пожалуй, даже кстати.

— Ну что ж, — медленно протянул он. — Я бы солгал, если бы сказал, что оно легкое. С богатыми бывает порой очень нелегко. Вам приходилось когда-нибудь обманывать одновременно тысячу человек?

Она помотала головой.

— В последнее время нет.

Он улыбнулся. Джулия тоже.

— Но я постараюсь.

— О большем я не имею права и просить.

Она нахмурилась.

— Вы потратили много денег, чтобы я оказалась здесь. А что вы имели в виду, когда сказали, что с богатыми бывает трудно?

Саймон пожал плечами.

— Они поспешны в суждениях и очень строги в вопросах морали.

— Я так и думала. Наверное, мне нужно быть внимательной и очень осторожной. Я всегда отличалась упрямством и всегда давала сдачи. Отец, бывало, говорил, что у него из-за меня постоянные проблемы. Вряд ли мне сейчас стоит выставлять эти качества на всеобщее обозрение.

Саймон усмехнулся.

— Интересно было бы понаблюдать.

Но Джулии было не до смеха.

— Я серьезно. На кону большие деньги, и я сделаю все возможное, чтобы помочь вам исполнить свое сокровенное желание.

При слове «желание» у Саймона перехватило дыхание, а Джулия виновато моргнула, словно произнесла неприличное ругательство, и теперь корила себя за несдержанность и невнимательность.

— Ну ладно. — Она провела ладонью по лбу, как если бы убирала непокорную прядь. — Этот ваш Баррет не очень приятный тип, но, по-моему, не так уж и страшен, а?

Саймон пожал плечами. Странно, Джулия, похоже, старается приободрить его, хотя все должно быть наоборот.

— Джордж человек дела, и, когда перед ним стоит цель, он видит только ее.

— А еще он опасается, что мы не сможем выполнить свою работу.

Некоторое время Джулия сосредоточенно жевала жвачку.

— Знаете, я думаю, нам лучше не терять время даром. Как, по-вашему, чем следует заняться в первую очередь?

Ее карие глаза внимательно смотрели на него, как будто Джулия ожидала неких инструкций или указаний.

С чего начать? Прежде всего, Саймон должен был успокоить ее — опытный моряк не пускается в плавание, если на море шторм. Он огляделся и, заметив мусорную корзину, поднял ее и поставил перед Джулией.

— В первую очередь избавимся от жвачки.

Она повиновалась, после чего сложила руки за спиной и посмотрела на своего наставника.

— Хорошо. Но должна сказать, что я жую жвачку потому, что слишком много болтаю, когда не знаю, что надо делать. На балу, понятное дело, будет много таких ситуаций. Как мне держать рот на замке, если нельзя жевать? Что вы посоветуете?

Саймон едва сдержал стон. Он изо всех сил старался обуздать разыгравшееся воображение, но теперь понял, что проиграл сражение, и, наклонившись, коснулся губ Джулии своими. Лишь коснулся. Она моментально ответила, и Саймону стоило немалых усилий отстраниться.

— Не раскрывайте губы, — слегка охрипшим голосом произнес он. — По крайней мере, не делайте этого при первом же поцелуе.

Она оторопело посмотрела на него. Сглотнула.

— Вы и впрямь полагаете, что меня будут целовать какие-то мужчины?

Саймону было нужно ее полное доверие, но как заручиться этим доверием, если он сам себе не доверяет?

— На балу может случиться всякое. Не исключено, что кто-то попытается.

Прошло несколько часов, а Саймона не оставляли мысли о случившемся. Какой же он идиот! Привел в свой дом девушку, взял под свое покровительство и — на тебе! — полез целоваться. А потом даже не извинился. Почему? Потому что с самого первого момента, еще тогда, в кафе, ему хотелось узнать вкус ее губ. Узнал. Но теперь ему хотелось ее еще больше.

Да. И что только взбрело ему в голову? В Джулии было нечто такое, что заставляло совершать необдуманные поступки, что притягивало к ней как магнитом. Но ведь он не мальчишка и прекрасно знает, сколь опасно играть с непредсказуемым огнем чувств. Перед Саймоном был пример его отца, бездумно вторгавшегося в судьбы женщин и пережившего не одну, а трех жен.

Впрочем, отнюдь не печальный пример родителя был причиной того, что Саймон всегда прекращал отношения, как только к страсти начинала примешиваться привязанность. После всех фокусов отца сын надеялся, что не повторит его глупостей, но однако же и сам совершал ошибки одну за другой. Его помолвка с Марго объяснялась чисто деловыми соображениями. Но она влюбилась в него. И Саймон, вместо того чтобы немедленно пойти на разрыв, тянул до последнего, надеясь пробудить в себе ответные чувства. В конце концов Марго распознала ложь, и они расстались, но к тому времени ее молодость безвозвратно ушла, идеалы умерли, а сердце оказалось разбитым. Ради чего?

Он получил серьезный урок. Если отношения с женщиной угрожают выйти из-под контроля, следует немедленно их рвать.

Но, закрыв глаза, Саймон снова и снова чувствовал, как этот самый контроль выскальзывает из рук, воображение рисовало мучительно яркие картины с участием Джулии.

Застонав от отчаяния, он встал с кровати и накинул шелковый халат. Непрошеных демонов запретного желания лучше всего изгонять стаканчиком виски и добрым бифштексом.

Торопливо сойдя по лестнице, Саймон повернул к кухне и вдруг наткнулся на что-то. «Что-то» было мягким, с приятной на ощупь бархатистой кожей. Джулия, подумал он, уловив аромат цветочных духов и нащупав округлый изгиб плеча.

— Джулия?

— Саймон? — Она облегченно перевела дыхание и интуитивно прижалась к нему.

— Черт возьми. Я вас не ушиб? — прошептал он, проводя руками по ее плечам, бедрам, груди.

Она тихонько застонала, поёжилась и отступила.

— Нет, спасибо, все в порядке. Просто… Понимаете, я не могла уснуть. Комната, кровать… все такое непривычно большое. В общем, я решила…

Он представил, как она лежит на огромной кровати, вполне широкой, чтобы вместить двоих, и… помотал головой, отгоняя соблазнительное видение.

— Я искала кухню, — продолжала Джулия, — но, похоже, заблудилась.

Саймон улыбнулся. Ее голос звучал так жалобно, словно она потерялась в джунглях.

— Я отведу вас туда. Посмотрим, что там можно найти. Следуйте за мной.

В кухне он первым делом включил свет.

На Джулии был тонкий ситцевый халатик, изрядно полинявший после множества стирок. На ком-то другом он, наверное, выглядел бы жалким и убогим, но не на Джулии. Бледно-голубая ткань соблазнительно обтягивала выпуклости роскошного тела, при виде которого только слепому не понадобился бы ледяной душ. Возможно, эти формы не соответствовали выдуманным какими-то умниками параметрам красоты, но в данный момент Саймону было совсем не до параметров.

Он с трудом заставил себя поднять взгляд. Джулия смотрела на него испуганно-выжидательно, словно то, что он собирался сказать, могло решить ее судьбу.

Не забывай, напомнил себе Саймон, что она здесь, чтобы учиться, а ты — чтобы учить.

— Я поищу какую-нибудь закуску, — мягко сказал он, — а потом, коль скоро мы оба не спим, давайте определим нашу стратегию.

Она кивнула с самым серьезным видом.

— Да, наверное, так будет лучше. С чего начнем?

Для начала, подумал Саймон, следовало бы переодеть тебя во что-то такое, что не вызывало бы у меня желания заглянуть под эту одежду. Но, разумеется, ничего подобного он не сказал.

— Пожалуй, начнем с ваших волос.

Ее лицо выразило удивление.

— У вас ничего не получится, — с улыбкой сказала Джулия. — Я обращалась к лучшим парикмахерам. Это безнадежно.

Безнадежно? Только не для него. Какими бы посекшимися и растрепанными они ни были, Саймон мог бы придумать сотню способов улучшить их вид. Присмотревшись, он понял, в чем их особенность: они выглядели так, как выглядят волосы женщины, всклокоченные рукой жадного любовника после долгих и страстных ласк. В ее волосах было что-то чувственное, вызывающее у мужчины желание снова и снова погружать в них свои пальцы. Такие волосы, возможно, не соответствовали образу графини, но как нельзя лучше подходили нарисованной его воображением обнаженной, раскинувшейся на смятых простынях, пресыщенной любовью Джулии. Именно такой Саймон хотел видеть ее сейчас, и не только видеть, но и ласкать мягкий шелк этих прядей и завитков, прижиматься к ним воспаленными губами, вдыхая пьянящий аромат разгоряченного тела.

А еще он знал, что если не остановит поток этих мыслей, то ничему не сможет научить ее.

И все же с волосами Джулии надо что-то делать.