Мусорщики "Параллели" 3

Глава 9 "Тень"

Шепард круто обернулся на голос, но затем понял, что он звучал отовсюду. Это было эхо холодного и надменного голоса. Такого знакомого голоса.

— На данный момент, я справа от тебя, — ответило чопорное эхо.

Дэвид ещё раз повернулся и сделал широкий шаг назад. Он увидел… призрака? Нет, тень! Расплывчатые очертания фигуры и гетерохромные глаза: холодные, жадные и испытывающие.

— Ты! — выпалил Дэвид, забыв о том, что не может здесь говорить, но призрак отозвался.

— Да это я. И если ты здесь, значит, наконец, время пришло.

— О да, оно настало! Уже прошло более ста лет после нашего расставания, отец!

— Да, я знаю, и этим ты меня сильно разочаровал, сын.

— Зачем мне эти воспоминания? — проигнорировав колкость, спросил Шепард.

— Разве тебе они не интересны? Хотя бы ради меня? Твоего нелюбимого отца.

— Интересны, но в чём прок и почему ты лишь сейчас объявился? Где ты на самом деле сейчас?

— О! — воскликнул призрак Гильгамеша, переместившись ближе к Дэвиду и сузив глаза. — Прок в том, что с некоторыми из этих людей тебе ещё предстоит встретиться. С другими — нет, но с их предками — да. Почему сейчас? Потому что далее идёт переломный момент, и он не последний. Эти события дадут ростки той катастрофе, что я, увы, вовремя не заметил. Точнее: я не хотел замечать. Также это одно из самых моих ярких воспоминаний за всю мою столь длинную жизнь. Я не могу не поделиться им, не рассказав тебе лично. Да и события эти столь насыщенные, что это утомит тебя больше обычного. А ведь это далеко не последняя деталь в этой хрупкой конструкции. И наконец! Ты спрашиваешь, где я? Я не знаю. Ибо я всего лишь песчинка от общего разума, что может, даже уже мёртв. Хотя это вряд ли, но когда ты занят столь длительной перспективой нужно учитывать даже самые безумные исходы.

— Ясно, — холодно ответил Дэвид, следя за парящим призраком. — Значит, время нашей встречи ещё не пришло.

— Абсолютно верно.

— Сколько информации мне доступно?

— Значительно больше, чем ты получал ранее, но об этом позже, по окончанию твоей экскурсии по перипетии этих воспоминаний. И поэтому приступим. Ах да! Этот отрезок визуально и физически несколько отличается от прошлых эпизодов Погружения, так что приготовься.

Призрак сделал широкий изящный взмах рукой, и мир погрузился в черничную тьму.

Дэвид не видел и не осязал, лишь слышал. Слышал движение воздуха. Сводящее с ума щебуршание. Но вот тьму пронзила крохотная точка света. Этого было достаточно, чтобы Дэвид увидел очертания отца и блеск в его надменных глазах. Гильгамеш вытянул руку по направлению к свету. Точка моргнула и начала приближаться, пока не поглотила всё пространство.

Свет растаял, породив странную форму воспоминания.

Мир был вздёрнут маслянистой пеленой, и увиденное Шепарду напомнило одновременно анимированные картины эпохи Возрождения и немое кино, записанное на плохую плёнку.

Ученики и Эд’М сидели в той же пещере и о чём-то говорили, но Дэвид их не слышал, а их движения были то сильно замедленными, то отрывисто быстрыми. Когда этот образ окончательно оформился, призрак отца начал декламировать, холодным повествовательным тоном:

— Остаток дня мы с учителем обсуждали дальнейшие наши и его действия, а также в подробности расспросили Камнескрёба о варварах.

Они пришли с севера, чуть больше года назад. Почти бескровно, но с особой жестокостью, варвары поработили племя рудокопов. Одно из первых племён, а может и самое первое, что начало сознательно добывать медь и переплавлять её. Это была в основном утварь, но иногда и примитивное оружие.

Откуда варвары узнали о них, тогда мы ещё не знали, но то, что они были больше, чем обычные дикари, говорило о многом. Учитель был прав. У этого племени воинов был пугающий потенциал.

Племя рудокопов располагалось недалеко от убежища Камнескрёба. Не более полусуток пешего пути. Это мы знали. Их деревню постоянно охраняет вооружённый отряд варваров. Он сменяется раз в две недели. Мы это также знали. Но про то, что всю округу постоянно патрулировали группы варваров по два три человека, мы не знали. Это была полезная информация.

Когда план первого этапа был разработан и одобрен учителем, он поведал нам куда уходит, насколько нас покинет и где мы с ним должны встретиться. Далеко на северо-восток, встреча через три месяца. Место встречи он указал на карте. На карте, выполненной на бумаге.

— Бумага? В то время? — удивился Дэвид.

— Тебя только сейчас удивили вещи несвойственные той эпохе? — не скрывая сарказма, вопросом на вопрос ответил Гильгамеш. — А лазер и дымовые шашки?

— Так кем он был этот Эд’М?!

— Об этом позже, а пока слушай и вникай, — отмахнулась тень. В тот же миг изображение задрожало, расплылось и деформировалось в новый образ. Его молодой отец и остальные дети медленно шли через горы. — На следующее утро мы простились с учителем и отправились к деревне рудокопов. Благодаря Камнескрёбу, нам удалось избежать встречи с патрулями варваров, и мы благополучно добрались до деревни. Вот какой я её увидел впервые.

Дэвид увидел, как ученики Эд’Ма аккуратно, полусогнувшись, подкрались к краю зубастого обрыва.

Деревня — множество хижин, сложенных из грубых камней, располагалась в небольшой долине, окружённой почти отвесными скалами, где единственным входом и выходом служило узкое ущелье. В скалах было видно множество ям, углублений и даже арок, подсвеченных тусклым огнём. Люди, истощённые и болезненные, но в тоже время хорошо сложенные, работали подобием кирок, выбивая из камня скал куски зеленоватой и алой руды или выносили минералы из-под тёмных арок. По всему периметру располагались высокие и широкоплечие мужчины с косматыми светлыми бородами и суровыми взглядами. Они были одеты в куртки и штаны из грубых шкур. Более прочные, чем те, что носили ученики Эд’Ма. А ещё их головы и груди были защищены медными пластинами. Оружием им служили крепкие дубины с врезанными в них грубыми медными пластинами.

— В тот вечер мы насчитали более четырёх десятков варваров, охранявших рабов, вход в деревню и общий периметр, а благодаря Сарасвати мы смогли обнаружить ещё и патрули. Четыре отряда, по три человека в каждом, ходившие по местности кругами. Было решено действовать следующей ночью, когда должна была произойти смена караулов.

Отпечаток памяти Гильгамеша щёлкнул почти не различимыми пальцами и пейзаж сменился. Теперь Дэвид стоял на более высоком и очень узком уступе. Если бы не тот факт, что это лишь воспоминание, то он сразу бы потерял равновесие и упал, но в итоге Шепард отделался лишь лёгким испугом. В этот раз образ памяти был более привычным и лишь слегка размытым. Зрение Дэвида уловило, что вокруг него летали в бешеном темпе рой каких-то насекомых. Когда он присмотрелся, то понял, что это был снег. Он посмотрел вверх и увидел, что ночное небо было затянуто тяжёлыми чёрными тучами, а ледяной ветер завывал как мстительный дух, превращая здешний мир в прихожую последнего круга ада.

— Та ночь благоволила нам, — продолжил сухо декламировать призрак, — Мир был на пороге зимы, а тогдашняя ночь скрывала многое. Но даже если бы всего этого не было, им не удалось спастись от этих двоих.

Гильгамеш небрежно указал вниз. Дэвид увидел ещё один уступ. Более широкий, но не менее опасный. По нему карабкалась фигура. Она забралась на уступ, присела и стала что-то выжидать. Спустя несколько секунд фигура напряглась, и в этот момент Дэвид почувствовал в своём разуме уже хорошо знакомое копошение надоедливых насекомых! Сквозь завывание ветра Шепард услышал несколько испуганных голосов. Они кричали и причитали. Дэвид почувствовал страх и смятение. Вдруг, сверху вниз, пронеслась ещё одна фигура, но более маленькая и грациозная. Она прыгнула на карниз рядом с другой фигурой. Не задержавшись там, она последовала далее вниз, исчезнув во тьме. Страх неизвестных людей, один за другим, исчез за несколько коротких мгновений.

Призрак Гильгамеша щёлкнул пальцами и мир, моргнув, вновь переменился.

Это была всё та же ночь и те же горы. Только теперь Дэвид стоял чуть ниже от прошлой локации — в высоком извилистом ущелье. Возле него лежали три тела высоких и крепких мужчин. Среди тел поднялась та самая маленькая фигура. Другая фигура аккуратно и грациозно спустилась вниз и указала первой куда-то влево. И тут Дэвид понял, кем были эти двое и его переполнил гнев:

— Вы послали разбираться с взрослыми мужчинами самых младших из вас?! Вы их послали убивать?!

— Не будь столь наивным! — холод в голосе Гильгамеша-призрака был колюч, как иглы. — Ты уже давно не ребёнок! Ты, что забыл в какое время мы росли? Или мы их или они нас! Никто ни с кем не миндальничал. Или ты не заметил, что тот же Джитуку, защищая свой дом, не раз и не два убивал? К тому же, он и Сарасвати сами вызвались. Её силы хорошо годились для дезориентации противника, а Джитуку не раз доказывал в нашем путешествии, что в скрытности и слежке, он был лучшим из нас. А это значит, что и быстрое убийство ему было по плечу, не смотря на столь юный возраст. Да и несколько месяцев с учителем не прошли для него даром. Ведь кроме основ знаний, мы учились у него и самообороне. В итоге: они вдвоём за час смогли обезвредить все четыре патруля, и только после этого мы — восемь отчаянных сорвиголов, приступили к штурму деревни. О! Если бы не Сарасвати, как же нам было бы тяжко! Точнее, мы бы всё равно справились, но у нас ушло бы куда больше времени. И, может, не обошлось и без серьёзных проблем.

Ещё один небрежный жест призрака и теперь Дэвид стоял посреди деревни рудокопов. Вокруг бушевала снежная буря. Было невидно ни зги. Лишь крохотные блики сторожевых огней и завывания обезумевшего ветра, что попав в ловушку долины, стремился выбраться на свободу. До Дэвида донёсся глухой, почти что галлюцинация, отзвук удара, а затем вскрик. Что-то пронеслось мимо него со свистом. С противоположной стороны отозвался другой звук: пронзительный и предсмертный. С каждой секундой этих звуков становилось всё больше и больше, а затем появились зловещие тени. Со спины Дэвида выскочил высокий мужчина. Он, с обезумевшим взглядом и изрубленным предплечьем, бежал куда-то вперёд. Свистящий звуку, крик и мужчина упал замертво. Из цепей безумного снежного танца появилась фигура, закутанная в плащ с капюшоном. Она подошла к мужчине и небрежно толкнула его. Убедившись, что враг мёртв, фигура вытянула стрелу и пошла дальше, натягивая тетиву примитивного лука. Несмотря на то, что человек скрывал своё лицо, Дэвид различил глаза. Обычно вялые и скучающие, сейчас они горели задором и весельем. Гильгамеш, с нотами ностальгии и тоски, сказал:

— И не стоит принажать заслуг Усура. Стоит признаться: не смотря на моё бахвальства, мы все сперва трухнули. Все, кроме него. Когда было решено отступить, он возразил, что если не этой ночью, то другого такого шанса нам природа не предоставит. А когда вьюга решила сыграть и против нас, он снова помог всем, угадывая движение людей скрытых потоками воздуха и снежной взвесью. Усур и дальнейшем будет очень эффективен, как и в последующей битве, так и во всём остальном.

От Дэвида не скрылись странные полутона в голосе тени — горечь и презрение. Он хотел было её спросить об этом, но та вновь взмахнула рукой.

Теперь они стояли посреди небольшой пещеры, чьи стены были покрыты зелёными и коричневыми прожилками. Она была полностью забита людьми, если не считать небольшого пространства в самом её центре. Там стояли семеро учеников Эд’Ма и Камнескрёб. Последний очень сильно нервничал, переступая с ноги на ногу.

Вдруг, в толпе началась толкучка, и из неё прорвалась невысокая, но прекрасная девушка. Эта была девушка с барельефа. Увидев Камнескрёба, она со слезами на глазах кинулась к нему. Тот, со страшным облегчением на лице, поспешил ей на встречу.

Но не успели они обняться, как из толпы вышел худой старик с длинной бородой до пола и безумными глазами. Он, хромая и опираясь на длинную ветку, подошёл к девушке. Старик, что-то крича на родном языке, схватил её за волосы и потянул назад в толпу. Камнескрёб хотел наброситься на старика, как вдруг раздался голос, что своей мягкостью и жесткостью заставил даже Дэвида застыть от благоговения.

Из маленькой группы учеников Эд’Ма вышел Каин. Дэвиду почудилось (или это действительно было явью?), что он сильно изменился за короткое время. Изменения были не внешними, хотя его фигура и одежда, слегка припорошённые снегом, и бледное, от холода и усталости, красивое лицо, чуть измазанное кровью врагов, и придавали ему сходство с воскресшим из мёртвых царём. Он с холодным презрением смотрел на старика, в страхе упавшего на тощую спину, еле покрываемую облезлыми белыми шкурками мелких зверят.

Изображение замерло, как только Каин поднял взгляд на толпу и открыл рот. В голосе Гильгамеша вновь проступила странная смесь тоски, восхищения и ненависти.

— Каин… он не меньше Усура сделал для нас, в ту ночь и в дальнейшем. Даже значительно больше. Но настоящий перелом в его характере ещё впереди. Но уже тогда его контроль над своим голосом и силой впечатлил нас. А ведь он был ещё так неопытен и поверхностно знал, как язык копателей, к которым относился Камнескрёб, так и язык рудокопов. А они были и близки и далеки одновременно.

Я бы не стал на этом концертировать твоё внимание, но ты, наверное, заметил, что Камнескрёб говорил на том языке, что мы использовали, как основной. Это был язык близкий к моему племени, семьи Авраама и предков Каина и Авеля. Тогда, по пути в их убежище я спросил его: «Откуда он знает этот язык?». Он ответил, что его бабка, по материнской линии, была нездешней. Но при этом она была уважаемой всеми старейшиной. Бабка как раз и обучила Камнескрёба этому и ещё нескольким другим языкам. В том числе и наречию рудокопов. Поэтому Каин, пока они добирались до деревни, попросил его хотя бы вкратце поведать о своём родном языке и отличиях того от языка рудокопов.

И хоть Каин улавливал новые языки на лету, впервые услышав его произношение наречия рудокопов в тот вечер, я сильно трухнул. Но, ха, он впечатляюще справился. И поэтому ты не услышишь, что он говорил рудокопам.

— Но почему? — с недоверием и лёгкой обидой, спросил Дэвид.

— Тебя бы выкинуло бы отсюда, да ещё и временно контузило. А у нас впереди ещё очень много воспоминаний.

— Но о чём он говорил?

— Открывал глаза и убеждал.

Камнескрёб нам поведал, что девушка, ради которой он согласился на эту авантюру, была дочерью вождя рудокопов. Вождя предал тот старик. Жажда прибыли в те времена, когда даже банальный бартер только-только подавал признаки жизни, была разрушительной. Вождь был пленён и увезён на потеху к варварам.

Каин, манипулируя голосом и поверхностно используя психологию (впервые мы не узрели в нём раздражающего дурачка, хотя давно нужно было), заставил сознаться старика в содеянном грехе. Тот, естественно, начал прикрываться страхом перед нависшей угрозой и защитой родного племени. Но язва была вскрыта и, один за другим, соплеменники стали припоминать старые грехи дряхлого «гнилого языка», как его многие про себя называли. Многие также задумались над странностью их поражения, ибо, не смотря на угрожающую силу противника, расположение их деревни было на их стороне. Исход старика в тот миг был ясен, но не ясны были дальнейшие действия.

И тогда Каин, спокойно сказал на всю пещеру: «Мы дадим бой».

Эти короткое предложение вселила в людей страх и недоверие, но они уже были на крючке ещё неполноценной, но пугающей силы Каина. Словом за словом, порой играя с ложными надеждами, а порой оперируя ободряющими фактами, такими как местность и что у них есть те, кто за одну ночь разобрались с пол сотней опытных воинов, он вселил в людей уверенность. И мы начали подготавливаться к битве.

Сменилось воспоминание. Замедленное черно-белое кинополотно. В большой зале с каменным потолком было не протолкнуться. В центре кругом сидели пятеро учеников Эд’Ма, Камнескрёб и десяток мужчин с аккуратными козьими бородками. Все примерно одного возраста и с одинаковыми недоверчивыми и, в то же время, уважительными выражениями на лицах. Дэвид заметил, что на их исхудавших и уставших телах зияли ещё незажившие раны. Между мужчин, внимательно слушая, сидела дочь вождя рудокопов. Гильгамеш же, продолжил:

— В тот предрассветный час, мы со старейшинами племени решали судьбу прочих. Это действительно было скверным испытанием.

В первую очередь было поведано о том, что нами была сохранена жизнь двум воинам. Одному дали возможность сбежать. Второго заперли в сторожке варваров, и к нему были направлены Авель и Сарасвати.

Люди с сомнение встретили второе и с ужасом первое. Они считали, что высокая скромная девочка и слабый на вид мальчик не смогут выбить из сильного мужчины ничего стоящего. На это мы лишь усмехнулись и предпочли промолчать. Важнее было объяснить первое.

Тогда мы решили, что беглец достигнет ближайшую из деревень варваров минимум через сутки — полтора. Даже в худшем случае, у нас на всё про всё было трое суток. Но и этого времени будет достаточно на то, чтобы подготовиться. Это не очень убедило мужчин, но сомнения были развеяны следующим событием.

Раздался душераздирающий крик. Они испугались и хотели послать на зов наиболее крепких из мужчин, но Каин их остановил. Это серьёзное и хмурое выражение лица ему совсем не шло, но он хорошо им пользовался. Минут через пять, в помещение вошли Авель и Сарасвати.

Руки и губы Авеля были измазаны кровью, а Сарасвати была очень уставшей и иссохшей. Она «заговорила» со всеми. Ты ведь понимаешь, насколько это оказалось эффектно, сын мой? Это многое поменяло в нашу сторону.

Сарасвати рассказала, что всего у варваров есть семь подвластных им деревень и в каждой из них от пятидесяти до сотни хорошо вооружённых воинов. Ещё три родные селения, общим числом мужчин под пять сотен. То есть, более тысячи воинов. Но, не смотря на столь внушительное количество, стоит бояться лишь двоих. Сломим их, победа будет за нами. Пленный говорил о своём вожаке и его единственном сыне.

Упомянув первого, рудокопы сильно побледнели и сказали, что это не человек, а медведь, научившийся ходить на задних лапах. А вот его сына они вспомнили с теплом.

Оказывается, что в последнее время они жили относительно неплохо для рабов. И всё благодаря приезду этого юноши. Им был казнён старший надсмотрщик за то, что тот расточительно относился к рабочей силе. Он приказал прислать сюда лекарей и потребовал выдавать рабам настоящую еду, а не то, что приходилось им есть до этого.

Тогда Каин усмехнулся и спросил о том, что, может зря, мы вмешались?

На это мужчины ответили угрюмыми взглядами, говорившие куда больше слов: была задета гордость некогда свободного племени. Дочь вождя же предпочла нам это сказать вслух. Она звонким и хорошо поставленным голосом поведала нам, что им не нужны подачки от людей, что за них решают их судьбы. Но в тоже время она не собирается им мстить и просто хочет их проучить.

На это ей возразили мужчины. Они сказали, что у них есть чуть больше двух сотен тех, кто сможет дать отпор врагу и около сотни тех, кто сможет быть на поддержке. Она ответила им, что у них есть сила, а у нас головы и родная местность, которой больше не позволит воспользоваться против них.

Но последнее слово было за Каином. Он ответил рудокопам, хорошо играя тембром своего голоса: мягким, успокаивающим и отстранённым, что они могут не вступать в битву, а могут и вступить. В любом случае, он был не против того, чтобы племя рудокопов, в случае их проигрыша, сказала варварам, что мы были просто злыми духами, и что мы их просто одурманили. А то, как они встретят варваров, легко убедит их в этом. Но перед тем, как они решат окончательно, Каин поведал им наш план обороны. Также мы выслушали идею дочери вождя и Камнескрёба.

Решение было принято лишь через час утомительных размышлений.

В первую очередь по следу беглеца, сразу после окончанию совета, отравился Джитуку. Жизнь в постоянной опасности и одиночестве хорошо отточили его интуицию, и он меньше других верил в то, что у нас достаточно времени.

Сарасвати, как только мы остались одни, сразу потеряла сознание. Бедная! Бессонная ночь, устраиваемая врагам головомойка и допрос пленника, который, как она нам потом признается, оказался крепким орешком, совсем её измотали. Сарасвати уложили отдыхать в личных покоях вождя, которые ей предоставила его дочь.

Дочь вождя и Камнескрёб взяли на себя обязанности по созданию ловушек, а также параллельно занялись реализацией собственной идеи.

То, что Джитуку предпочёл заняться преследованием, вместо знахарства, расстроило Авраама. Ведь он считал его не менее талантливым в этой стезе. А работать Аву предстояло больше других. Много людей с кожными и слизистыми раздражениями, неправильно заживлённые травмы, свежие побои, физическое и психическое истощения. Но ему на помощь пришёл Авель. Он, конечно, не Джитуку, но благодаря его странной ментальной близости с такой материей, как кровь, Авель оказался как никогда полезен.

Я же и Каин занялись подготовкой обороны. Полем битвы должно было стать ущелье, ведущее из долины и, по сути, являющиеся единственным благоразумным входом в деревню.

Я занялся строительством баррикад, а Каин принялся за ревизию доступного оружия. Также были подключены местные кузнецы и литейщики, если их так можно было назвать. Каин, кроме прочего, не посчитал зазорным использовать оружие убитых варваров. Также особенно много было уделено внимания прошлой прорехе — разрушению тайной тропы, которая начиналась в одной из старейших и незаметных шахт. Кроме этого, мы решили прошерстить всю округу на наличие других лазеек.

Единственным из нас, кому вся эта возня была неинтересна, был Усур. По крайней мере, так мы поначалу посчитали. Почти всё время он сидел на уступе самого высокого из отрогов, окружавших долину, скрестив ноги и непрерывно смотря в небо. Нас это, конечно, задевало, и мы не раз с ним ругались из-за его беспечности. Но он, как всегда молча и даже с улыбкой, сносил упрёки. Дальше ты увидишь, как же мы были не правы.

Ночной снегопад, что столь неожиданно помог нам, прекратился ещё до рассвета, и мы ожидали укрепления мороза. Но вместо этого с юга пришёл тёплый ветер, принеся с собой феноменальное тепло. Уже к вечеру снег почти весь растаял, а к следующему утру камни и земля были сухи. Люди посчитали это за дурной знак. Мы же сразу вспомнили об Усуре и наша обида почти сразу улетучилась. Было бы полезно знать, что он ещё придумал, но Усур, как потом он мне признается, решил смолчать, ибо посчитал это забавным.

Мы ожидали врага к началу четвёртых суток, но концу второго дня вернулся Джитуку с дурными вестями. Враг ближе, чем мы думали и уже к вечеру третьего дня будет здесь. Вожак явно был зол, так как отправил на бой чуть ли не всех своих людей. Да ещё вместе с сыном их возглавил.

Это осложняло наше положение. Нет, всё было не столь фатально, как тебе может показаться, но мы многое поставили на план Камнескрёба и дочери вождя, но они могли не успеть к сроку. Всем пришлось удвоить свои старания, что грозило столь не нужной усталостью. Когда время настало, никто не был уверен в победе, даже мы. Но мы всё равно решили не сдаваться.

Щелчок пальцев и ряд живых черно-белых фотографий, сопровождающие пересказ призрачного Гильгамеша, сменились почти осязаемой псевдореальностью.