Мы будем дома на Рождество

Глава 1

Лила Пейн посмотрела на листок бумаги в своей руке, а затем снова на здание перед ней. Не столько на здание, сколько на растянутую вывеску с надписью «Теплицы Томаса», висевшую высоко над входом.

Одноэтажное здание состояло из закрытой территории с большими окнами и отдельным участком на открытом воздухе, оснащенным внешними нагревателями, и переполнен саженцами и хризантемами в разгаре осеннего цвета. Украшенные рождественские елки: одни — с традиционно белыми огнями и красными орнаментами, другие — с ярко лиловыми и синими — выделяли фасад здания и напоминали, что праздники заканчиваются менее, чем через три недели.

Люди бродили вокруг фонтанов и цветочных экспозиций. Пикапы давали задний ход к свободному пространству на парковке, чтобы загрузиться связками дров и рождественскими елками. Если действительно правда, что девятьсот сорок один человек населял Холлоуэй, тогда создавалось ощущение, что каждый приехал в «Теплицу» этим вечером. Большинство из Западной Вирджинии оказалось там, но это не лишило их возможности прочувствовать это место, дружескую обстановку по выбору поздравительных открыток.

Она могла видеть трехэтажный дом на холме в нескольких сотнях футов и двор, припорошенный¹ по всей его территории. Деревья тянулись вдоль имений в округе, из-за чего создавалось впечатление, что это целые владения.

Вода от тающего снега разбрызгивалась в разные стороны от ее тяжелых зимних сапог, когда она переносила свой вес с одной ноги на другую.

Вопросом было, почему дядя отправил ее к рассаднику саженцев, чтобы привезти электрошнуры и другие материалы, по поводу которых он сказал, ей будет нужно позаботиться на восстановительных работах базы для кемпинга.

Он уехал во Флориду в погоне за солнцем, а также чтобы разделить закаты с молодой девушкой, то есть это было то, что он сказал Лиле в телефонном разговоре на прошлой неделе. Разумеется, молодой девушке, о которой идет речь, вероятнее всего будет около шестидесяти, чтобы соответствовать его возрасту в семьдесят один год. Как брат ее отца и последний из рода Пейнов в добром здравии, не считая того, что он был на четыре десятка лет старше ее, он все еще мог перепить ее. Почти каждый мог. От запаха крепких спиртных напитков у нее кружилась голова.

Она посмотрела на черные чернила разборчивого почерка еще раз и улыбнулась. Только дядя Нед отправил бы поздравительную открытку с таинственной запиской, которая привела ее к совершенно новой жизни. Часть ее — парень, которого Лила могла использовать.

Хруст шагов по гравию эхом отразился позади нее за секунду до того, как она почувствовала чье-то присутствие рядом с собой. Она огляделась, сначала замечая мужские рабочие ботинки, затем перешла к темному клетчатому пальто, что закрывало его шею от пронизывающего ветра, и, наконец, к его лицу. Короткие, светло-каштановые волосы и самая гладкая кожа, которую она когда-либо видела у парня. Он был хорошеньким. На самом деле хорошеньким, но молодым. Скорее молодой «отнюдь не так далек от несовершеннолетнего» со светло-зелеными глазами и кривой улыбкой, которые, она была уверена, не раз сбивали с толку и смышленую девушку.

— Могу я чем-нибудь помочь? — глубокий низкий голос привлек внимание должно быть всех женщин в области пятидесяти миль, заставив их обернуться и остановиться. Одна дама даже переключила внимание со сломанной молнии куртки своего сына и с чувством долга взглянула на нас.

— Вы здесь работаете?

Хотя Лила знала этого парня, разгуливающего по стоянке, который был тем еще дамским угодником, коллекционирующим номера, это совершенно его не смущало.

— Моё имя Трэвис Ярдли и по выражению Вашего лица, полагаю, что Вы обдумывали, чего я хотел, задав Вам этот вопрос.

Он улыбнулся, когда говорил, что сокращало её беспокойство. Не то чтобы она боялась толпы свидетелей стоящих вокруг. Она просто чувствовала себя не комфортно в своей шкуре, как если бы она носила слишком большой знак «я аутсайдер».

Она проводила несколько летних месяцев находясь в загородном палаточном лагере, но это было годы и мили назад. Тогда она была ребенком, задолго до обретения карьеры и настоящей жизни, а также потери их обоих. Любой из туристов, которых она знала тогда давно исчезли, и она никогда фактически не встречала местных. Ее дядя был обеспокоен этим аспектом жизни.

Так как она сомневалась, хотел ли Трэвис знать о ее неконтролируемой болтовне, мелькнувшей в ее мыслях, она проигнорировала этот комментарий. Сложила бумажку и сунула ее в карман.

— Мой дядя сделал заказ и мне необходимо забрать его.

Трэвис протянул руку в направлении открытых двойных дверей главного здания с табличкой на них «ОТКРЫТО».

— Идем. Я покажу, как происходит обслуживание клиентов.

— Спасибо.

Они сделали несколько шагов прежде чем он перешел к спокойной беседе.

— Твое лицо не кажется мне знакомым.

Пытаясь поспеть за ним, ей приходилось делать около двух шагов подряд, но ей нравилась атмосфера спокойных добродушных шуток, которая сопровождала жизнь в маленьком городке. Она не ощущала этого в Филадельфии. После трехлетних попыток завязать разговор с соседями наверху в таунхаусе, в зажиточном районе, ей не удавалось более, чем перекинуться двумя фразами, и она не имела понятия, как зовут ее почтальона.

Западная Вирджиния предлагала совсем другую жизнь. Ближе к открытому воздуху, вдали от транспорта и без обузы, свалившейся на нее вместе с неудачником — ее бывшим мужем.

— Я переехала сюда. Мой дядя Нед владеет курортным отелем в Маунтин-Вью.

— Ты имеешь какое-то отношение к Неду Пейну? Он достаточно стар, чтобы уже быть твоим дедом.

Трэвис остановился так быстро, что она почти врезалась в него. Теперь это было любопытным прецедентом.

— Не совсем, но близко. Считай меня поздно-родившейся племянницей, рождение которой никто не планировал.

Посчитав, что она поделилась довольно личной информацией, учитывая, что они знакомы около трех секунд с момента встречи, она отвела разговор от себя.

— Откуда ты знаешь Неда?

— Маунтин-Вью расположен за Холлоуэем, но мы считаем его своим. Нед бывал здесь регулярно. — Трэвис подмигнул ей, когда шагнул в сторону и пропустил ее в дверь первой.

Ароматная смесь сосны и цветочных сладостей ударила в нее, как только она попала внутрь. Таким был поток свежего воздуха и приветственного тепла. Ее нос имел шанс оттаять здесь от ледяного ветра.

Ряды цветов и других растений гудели от постоянного потока посетителей. Пары, тяжело вышагивали вокруг, в толстых куртках и шарфах, выбирая темно-красные пуансеттии (прим. Во многих странах символом Рождества считается Пуансеттия (Poinsettia pulcherrima), домашний цветок встречающий зимний праздник красным огнем своих «звезд». Пуансеттию еще называют Рождественской звездой или Вифлеемской звездой), а дети бегали вверх-вниз крича. Несколько пожилых женщин соперничали за кучу рождественских венков на столе распродажи.

Это был тот тип контролируемого хаоса, который привлекал ее. Но с каждым шагом все больше глаз обращалось к ней. Одна маленькая девочка даже улыбнулась и махнула рукой. Лила махнула ей тоже, потому что это казалось дружелюбно сделать в небольшом городке. Она была новенькой, а новые люди, очевидно, выделялись здесь.

К тому времени, когда они пришли к окошку для обслуживания клиентов, обоюдный взгляд половины людей в помещении прожигал ей спину. Либо Трэвис был серийным убийцей, либо люди Холлоуэя думали, что она была им.

— Они всегда так пялятся?

Он осмотрел комнату позади нее.

— Ну, скажем так, утонченность общения не прописана в городской приветственной брошюре.

— Никакого личного пространства. — Комментарий поступил от человека, прислонившегося к стойке окна для обслуживания клиентов. — Я, к примеру, поясню это так, что если вы двое поговорите еще минуту, город будет ожидать объявление о помолвке.

— Что? — Больше она была ошеломлена лицом этого парня, чем комментарием, что он произнес. У него были каштановые волосы, касающиеся его глаз и этот парень, был словно тем, в-кого-ты-влюбилась-в-старшей-школе, только возмужавший и готовый надеть блестящее обручальное кольцо.

— Не беспокойся. Я пошутил. — Парень пожал плечами. — Отчасти.

Лилу одарили долгим взглядом. Было в нем что-то еще, что-то знакомое в глазах и губах. Она никогда не встречала его раньше, но знакомое покалывание не покидало ее.

— Что происходит? — спросил парень.

Хриплый голос ничем не помог вызвать воспоминания.

— Вы тоже здесь работаете? — спросила она.

Она начинала задаваться вопросом, что было в воде в этом городке, из-за чего мужское население обладало великолепной внешностью. И все эти привлекательные персоны, казалось, собрались в одной теплице, из всех возможных. Однако, это объясняло впечатляющее количество женщин-клиентов всех возрастов, околачивающихся здесь в поздний час в пятницу.

— Я владею теплицей, — он улыбался, когда говорил, — Ну, во всяком случае ее частью.

Память улавливала тот момент, но она не могла ухватиться за него достаточно, чтобы понять. Пока она делала это, его дружелюбие было ответом. Небольшой собственный бизнес необходимо поддерживать.

— Я наследую Маунтин-Вью от моего дяди. Мое имя Лила.

Мужчина протянул руку.

— Остин Томас.

Воспоминание прорвалось наружу и ударило ее прямо в живот. Этого не может быть. Он не может им быть.

— Что вы сказали?

— Как Нед? — Парень, утверждающий, что был Остином, опустил голову пока не посмотрел прямо на нее, настороженно морща лоб. — Вы в порядке?

Бар отеля три месяца назад. Слишком много выпивки. Дни ее самоконтроля разрушены, и она пребывала в несвойственных ей сексуальных мечтах, словно окутана их пеленой. Все это случилось в комнате пятьсот пятнадцать с Остином Томасом. Не этим Остином Томасом. Другим Остином Томасом, который заявлял, что был агробизнесменом и время от времени ботаником в нескольких городах вблизи от отеля... возможно было два парня, что отчасти соответствовало описанию? Или она была величайшей идиоткой, когда-либо рожденной на свет? Будто ей необходима подтверждение фактов тех дней.

Эти кусочки соединились в ее голове быстро и довольно громко, чтобы сильно стукнуть зубами. Тем не менее, она пыталась сделать вид, что эта информация не могла быть правдой. Она уставилась на его руку, но не пожала ее.

— Нет.

Остин посмотрел на Трэвиса и снова не нее.

— Простите?

— Нет.

Она прошептала это слово в тот момент, когда уже больше, чем один человек был вблизи их, а молодая женщина за стойкой для обслуживания клиентов сделала глаза размером с фрисби (прим. «Фриcби» (от англ. Frisbee) — зарегистрированная торговая марка компании «Wham-O». Сейчас диски компании «Wham-O» редко используют в играх. Oбщее название спортивного снаряда, представляющего собой пластиковый диск с загнутыми краями диаметром 20-25 сантиметров).

— Вы сказали нет? — Остин Второй затягивал слова произнося по слогам больше, чем необходимо, убрав руку в сторону.

Она кивнула.

— Именно.

— Нам казалось, что у нас есть опыт в вопросах взаимоотношений. — Он вертел на руке свадебное кольцо, поворачивая его на пальце. — Уверен, моя жена сказала бы, что это моя ошибка, но именно какой вопрос, по-вашему, я задаю, что заставляет говорить вас «нет» снова и снова?

Она прикусила нижнюю губу до того, как боль пронзила ее.

— Вы не Остин.

Его брови подпрыгнули вверх.

— Я не он?

— Он был им, еще этим утром, — сказал Трэвис.

Ее разум взбунтовался. Желудок присоединился к нему, в знак подтверждения.

— Он не может им быть. — В этот раз она встретилась с Остином лицом к лицу. — Ты не можешь им быть.

— Я могу проверить корешок об оплате, чтобы убедиться, какое имя он написал. — Трэвис вытащил бумажник из кармана джинсов, но остановился, когда на это действие Остин покачал головой.

Потом они перестали разговаривать. Комната перестала гудеть, будто сделали общий вдох, ожидая следующую глупость, которая выйдет из ее рта. Но она молчала. Даже тогда, когда брови Остина вопросительно изогнулись.

Ладно, ей было нужно что-то сказать.

Что угодно.

Она прочистила горло, надеясь, что это как-нибудь даст толчок ее мозгу.

— Три месяца назад в Беркли Спрингс.

Ее голос затих, потому что не было действительно стоящего способа сказать парню, что ты провела три ночи с кем-то, притворяющимся тобой. Не говоря уже о том, какой порочной это делало ее, проведя так много времени с парнем и не зная его настоящего имени. Довольно ужасно, что она переспала с кем-то, кого не знала и подцепила в баре отеля, но еще и выбрала единственного, кто похоже предпочитал быть кем-то еще. Это уж было просто чертовски фантастически.

И тут, она подумала, что ее жизнь не могла быть хуже.

Трэвис нахмурился.

— Ты говоришь, что была там с Остином?

— Да.

— Что? — Теперь Остин говорил достаточно громко, чтобы услышать вдох или два из притихшей толпы.

Весь город Холлоуэй смотрел на нее сейчас, или ей так казалось. Проходящие посылали предостерегающие улыбки, наполненные повышенным интересом к ее персоне. Теперь, они хмурились, а некоторые одаривали Остина скептическим взглядом.

— Ну, нет. В действительности нет. — Она прикусила ее израненную губу снова, — Ну, что-то вроде этого.

Так, нужно все прояснить. Она закрыла глаза со вздохом, надеясь, что проснется где-нибудь в другом месте, может в Огайо или Кентукки. В идеале в Испании.

— Мэм?

Ее глаза вновь немного приоткрылись от требовательного тона Остина.

— Да-да?

— Мне нужно, чтобы вы сосредоточились и ответили мне, — его голос оставался ровным, но он вставил это замечание сквозь стиснутые зубы, — Мы никогда не встречались, и у меня есть жена. Верность — это то, что я считаю серьезным, и уверяю вас, это действительно очень важно для нее.

— Кэрри убьет тебя, — Трэвис изучал комнату. — Говоря об этом, может быть нам следует продолжить этот разговор где-нибудь в более уединенном месте.

Все они замерли на секунду, не двигаясь и не говоря, а Лила же, учитывая обстоятельство с Остином, быстро задышала, и в конце концов утвердительно кивнула. Он начал двигаться, его длинные ноги уносили его впечатляющего размера шагами в застекленный офис, к двери вниз по коридору

Она последовала за ним, потому что на самом деле, куда еще ей пойти?

Оказавшись в комнате, она не стала ждать, пока вопрос слетит с его уст. Как только Трэвис закрыл дверь и прислонился к ней, она начала говорить.

— Он сказал, что он — это ты.

Остин перестал двигаться, уставившись на нее.

— Кто?

— Это так неловко. — Это слово никогда не будет достаточно веским. Она знала этих двух парней всего десять минут, а говорила о собственной сексуальной жизни. Да, она прошла длинный путь от ее серьезных будней, как бухгалтера.

— Просто объясни то, что ты сказала. Информация не покинет эту комнату. — Остин бросил взгляд на Трэвиса, — Верно?

— Я даже не знаю, что сказать людям. Я без понятия, что происходит, но надеюсь скоро выяснить.

Она получила намек: говори быстро. Возможно хороший намек, потому что голова Остина выглядела так, будто была на грани взрыва, и если ее желудок вывернет быстрее, то они все будут наслаждаться очень нежданной повторной встречей с ее завтраком в виде бублика.

— Парень в отеле, которого я... ну, знаете, без описания личных подробностей, и теперь ужасающих минут этого, тот парень назвался твоим именем. — Она сказала это в спешке и на одном дыхании.

Тишина витала вокруг нее после не-столь-лестного признания. Остин взглянул на Трэвиса. Трэвис на Остина. Они оба удостоили ее взгляда бедная-женщина-нуждается-во-врачебной-помощи.

Вот и вся положительная нотка, после ее столь дерьмового развода.

— Теперь, если мы закончили с унизительной частью моего визита, мне необходимо вернуться к работе, а значит, мне нужно кое-что забрать... — она пошла к двери, прежде чем Остин остановил ее.

— Прежде чем мы выйдем туда, мне нужно больше информации. Послушай, мне действительно не важно, что ты там делала. Я не судья, но мне нужно знать, кто утверждал, что был мной. Можешь рассказать подробнее?

Исходя из этого вопроса, она могла только предположить, что он был в таком же замешательстве, как и она. Она бросила ему, в надежде, обнадеживающую улыбку.

— Ну, отчасти. Я думала, это был ты. Он не говорил мне другого имени.

— Ох, да. Извини. — пробормотал он.

— Опиши его, — предложил Трэвис.

Она предпочитала вариант, в котором она наконец доберется в свой домик в палаточном лагере, заберется туда на дней шесть-семь, и нога ее больше никогда не ступит в Холлоуэй.

— Не могли бы мы забыть об этом?

— Знаю, это отстой, но у меня все еще осталась проблема личности, — сказал Остин.

Трэвис фыркнул.

— И он будет нужен, чтобы защитить этого парня от Кэрри, которая даст волю —адскому-гневу-жены на его задницу.

Остин сделал длинный вдох.

— Надеюсь, она сочтет это забавным или по крайней мере даст волю всему этому на кого-то другого, а не на меня.

Чувство вины прожигало Лилу. Она стояла там, пытаясь игнорировать, как горели ее щеки, а этот парень беспокоился о реакции жены. Осознание этого выставило вещи в истинном свете. Учитывая обстоятельства, кого реально поимели в сложившейся ситуации, она думала, что выигрывает, к сожалению, хотя и Остину также было что терять.

— Темно-карие глаза и волосы, но у него несколько светлых прядей, я полагаю от работы на солнце, — она посмотрела на Остина, — примерно вашего роста, где-то около шести футов, похоже много времени проводит на открытом воздухе.

— Такой рост у большинства людей этой страны, — сказал Трэвис.

— Он сказал, что он бизнесмен и ботаник, и это было впервые, когда я услышала подобный род деятельности.

Остин покачал головой.

— Я — лесовод (прим. Ученое звание окончившего специальное учебное заведение по лесоводству. Ученый, специалист по лесоводству).

У нее абсолютно не было идей, в чем различие между этими двумя профессиями. Но было еще больше вещей, которые ударили по ней, когда она впервые увидела лицо Остина.

— В нем есть что-то, что напоминает мне тебя. Вы могли бы быть почти родственниками. У тебя волосы длиннее, но вы похожи, хотя он показался мне довольно напряженным и серьезным.

Остин замер.

— Что я сказала? — Ясно что что-то грандиозное. Что-то что заставило его чувствовать позор.

Ругательства обрушились секундой позже и продолжались. Он наконец закончил и сказал одно и то же несколько раз.

— Сукин сын.

Трэвис покачал головой.

— Об этом и речи быть не может.

В этом не было ничего хорошего.

— Парни, о чем вы подумали? И есть шанс, что вы объясните все девушке?

Остин пробормотал себе под нос что-то о «глупых родственниках», когда наклонился над столом и нажал пальцем телефонную кнопку на панели. Он схватил трубку в руку, что заставило пластик хрустнуть в его пальцах.

— Офис Митча. Иди сюда, сейчас же.

После этого единственным звуком в комнате был стук телефона, ударяющегося снова о панель. Когда она начала говорить, Трэвис одарил ее широко открытым взглядом, качая головой. Несколько минут прошло прежде чем ее контроль сломался о гнетущую тишину, и она заговорила высоким голосом.

— Итак, я полагаю, вы думаете, что знаете, того, кто использовал ваше имя?

Дверь распахнулась.

— Что это был за звонок? Я был на пути домой. Есть причина, по которой я вызван сюда. Не тяни.

Лиле не нужно было поворачиваться, чтобы увидеть лицо вошедшего. Она узнала его сексуальный голос, доносившийся из-за ее плеча. Он шептал в ее ухо, возле ее обнаженного тела, в течение нескольких дней. Даже мятное дыхание, которое ассоциировалось с ним в ее памяти, преследовало ее сейчас.

— Я вижу, ты все еще нуждаешься в некоторой работе над антиобщественным аспектом, — сказал Остин, выдохнув.

— Позволь мне прояснить это, — Трэвис потер руками, — Лила Пейн, это брат Остина, Спенсер.

Это представление заставило ее повернуться. Она повернулась и лицом к лицу встала с тем парнем, с которым была раньше — с руками, губами и другими восхитительными частями тела, которые она знала также хорошо. Такие же волосы. Такая же сексуальная улыбка, вернее была, пока он не взглянул на нее и уголки его губ опустились, а глаза сузились.

Лживый придурок.

Удерживаясь за последний клочок достоинства, что она потеряла, она протянула руку в приветственном жесте.

— Я — Лила Пейн.

Также быстро Остин оказался позади нее.

— Скажешь, что не знаешь Спенсера?

— Ты сказала Лила? — спросил Спенсер хриплым шепотом, когда краска сошла с его лица. Ну помимо зелени вокруг его рта. Еще хуже с каждой секундой. Он выглядел готовым упасть в обморок.

Она могла лишь надеяться на это.

Рука Остина прикоснулась к ее плечу.

— Лила, этого парня ты встретила в Беркли Спрингс?

— Ты сказала ему? — голос Спенсера отражал шок и что-то что звучало подозрительно безумно.

Будто он имел право ее ругать. Она была победительницей приза. Ее и настоящего Остина. Ни в коем случае не дать Спенсеру, или как его там звать, получить удовольствие от ее неловкости. Те ночи ничего не значили для него. Она понимала это. Мальчишка, она понимала это лишь сейчас. Она не могла контролировать свое поведение, но могла удержать последние остатки гордости при себе.

— Если я и встречала Спенсера раньше, то должно быть была довольно глупа, так как совсем его не запомнила. — отрезала она парню-когда-то-известному-как-Остин, качая головой, прежде чем он смог ответить, — Трэвис, не мог бы ты помочь мне получить мой заказ?

Трэвис закашлялся, словно задыхался, что звучало больше похоже на смех.

— Да, мэм.

Потом она вышла, прежде чем идиот из ее прошлого мог разрушить еще хоть минуту ее дня.