Мы будем дома на Рождество

Глава 7

Лила собрала влажные волосы в хвост тем вечером после целого дня ремонта базы отдыха. По распоряжению Спенса они покинули территорию, когда стемнело, хотя она даже хотела остаться подольше. Несмотря на замерзшие ноги и онемевшие пальцы, работа разжигала в ней азарт. Прогресс в главном здании был очевидным. Место еще не было пригодным для жизни, но по крайней мере теперь имелось четыре стены и прочный пол.

Вернувшись во временный дом, позаимствованный у Карла Томаса, счастье, которым она подпитывалась весь день, окатило ее волной неконтролируемой дрожи. Десять минут под горячим душем сняло с нее большую часть озноба. Подкрутка обогревателя на подогрев и одевание сделало все остальное. Она надела серые тренировочные брюки и футболку с длинными рукавами, которую носила обычно под свитерами, потому что была слишком маленького размера и неприлично обтягивала ее. Вынужденная покупать одежду по скидке, чтобы сэкономить деньги после развода, она действительно была не разборчивой в таких вещах.

Она вошла в гостиную толстыми носками шаркая по паркетному полу и даже это высасывало из нее всю энергию. Каждая мышца ныла. Все. До единого. Полностью.

Орудуя молотком, проведя часы с руками над головой, работая над установкой нового окна, заставило ее бицепсы пульсировать. Просто удерживать руки по бокам заставляло ее сдерживать крик. Она стояла у кресла рядом с камином и поняла, что согнуться не лучше, чем шаркать. Упасть на подушки дивана было бы ответом на ее проблемы. Она тихо отсчитывала, чтобы упасть в них, как резкий стук в дверь прервал ее.

Полуподнявшись и полусогнувшись, она застонала, когда снова выпрямилась. Выпрямилась настолько, насколько смогла. Она была уверена, что пошатывалась пока брела к двери, но отказалась смотреть в зеркало и проверять.

Вздрогнув, когда встала на цыпочки, чтобы достать до окошка в двери, она увидела Спенса, стоящего снаружи под светом крыльца, держа коробку с чем-то. Будет ей уроком, что надо быстро побежать и посмотреть, как она выглядит в зеркале.

Она провела рукой по волосам, пытаясь пригладить всю дикую путаницу, пока открывала дверь.

— Что ты здесь делаешь?

Его брови поднялись.

— Ух, привет?

— Прости. — Она винила болезненную неподвижность в своей раздражительности, но увидев его здесь, выглядя таким высоким, темноволосым и прекрасным после двадцати часов труда и так близко к кровати, расшатало ее нервы. Ее желудок, единственная часть, которая была в порядке секундой ранее, сделал сальто.

Она отошла назад, чтобы впустить его и присвистнула, когда ее нога отказалась сгибаться. Тупое предательское тело.

Его взгляд бродил по ней, согревая каждый дюйм, и задержался на несколько секунд на ее тесной футболке и груди, очерченной под ней.

— Болит?

Не было необходимости скрывать дискомфорт в ее мышцах, будто она могла со всеми этими стонами и скрипами ее костей.

— Едва могу стоять.

— Ты будто согнулась на сорок пять градусов. — Он использовал руки, чтобы выразить слова действием.

Нахал.

— Полагаю, ты хочешь простоять на холоде всю ночь.

— Я говорил, насколько хорошо ты выглядишь скрюченная сейчас? — Он имел наглость улыбаться, когда говорил это.

— Угу. Так я и думала. — С рукой, обернутой вокруг ручки для баланса, она шагнула назад и позволила ему войти внутрь. — Так, а что ты таскаешься тут?

Он потряс коробку.

— Думал, мы сделаем кое-какую работу.

— Ты шутишь?

Пожалуйста, пускай это будет шуткой.

— Ты что, не получала мое сообщение? — смеется он.

Низкий звук его голоса создал у нее головокружение. Она слышала его шутку и видела его улыбку, но он не парень, которого легко насмешить. Слышать это теперь заставило ее дыхание застрять в горле.

— Я была в душе, — пробормотала она, даже неуверенная, сказала ли она это вслух.

Он остановился по пути на кухню и повернулся к ней лицом снова.

— Интересно.

Его тон касался ее будто лаская. Между сексуальной улыбкой и хриплым голосом, ее сопротивление, которое она понемногу опускала, таяло.

— Почему ты не скажешь мне, что говорилось в сообщении?

Он поднял коробку на уровень глаз.

— У меня есть все для домашнего приготовления чили и кукурузный хлеб. Или ты завалила буйвола в микроволновке на ужин?

Ее живот заурчал при упоминании еды. Даже буйвол звучал многообещающе в этом ключе. Обед был много часов назад.

— Ты смешон.

— Будь мила к мужчине, который приносит тебе ужин, — он говорил это предложение, когда шел дальше мимо гостиной справа и небольшого кабинета слева, направляясь на кухню в противоположном конце маленького дома.

Боже, если он еще и готовит в довершении ко всем его другим навыкам, ее оставшиеся осколки самоконтроля исчезнут.

— Я предпочитаю быть скептичной.

Он поставил коробку на деревянную столешницу напротив раковины и подошел к шкафу. За две секунды у него были готовы ложки и тарелки.

— У тебя никогда не было мужчины прежде, который приносил тебе еду?

— Я больше привыкла, что они берут, а не отдают.

— Что?

Она вздохнула.

— Я сказала ненадолго.

Спенс постучал ложкой по столешнице.

— С какими мужчинами ты встречаешься?

Это был странный вопрос, исходящий из уст ее последнего своего-рода-свидания. Это было идеальное время обмануть и что-нибудь сочинить. Она делала это с тех пор, как они встретились, отбрасывая все личное и придерживаясь информации о других людях и отношениях, вместо собственных. Но, стоя здесь, в уютном доме, с пьянящим запахом помидоров и чеснока, ожививших ее чувства, и его глаза были такие мягкие и заботливые, что она сдалась.

Позволив ему напугать ее до смерти, но их жизни пересеклись вновь, и это должно что-то значить.

— За последние три года я встречалась с тем, за кем была замужем, и ни с кем больше.

Ложка остановилась в воздухе с чили, капающим с края.

— Что ты только что сказала?

Она споткнулась по пути на кухню и остановилась напротив него, опираясь руками на столешницу и надеясь, что это было правильное время и правильный человек, которому она доверилась.

— Я разведена.

Слова повисли там. Она ожидала, что толчок боли ударит в ее живот, поток извинений заполнит ее разум. Ничего не произошло. В этот раз ее не пугало произносить эти слова. Несколько месяцев она позволяла этому определять себя — как побежденную, неудачницу, некрасивую и нежеланную. Потом она провела несколько дней со Спенсом и вернула свое женственное равновесие.

— Ты замужем. — Спенс колебался над каждым словом. Его лицо стало мрачным.

— Разведена.

— Разведена?

У него, кажется, возникли проблемы с повторением предложений.

— Определенно, и это не было чем-то мило безвинным. Нет, по мне так это было катастрофой, и я все еще восстанавливаюсь в финансовом отношении, что возможно очевидно из-за отсутствия у меня дома и пустого бумажника.

Спенс медленно опустил ложку на стойку. Его рука дрожала, когда он продолжил.

— Ты хочешь вернуться к тому парню?

Такая реакция удивила ее. Она ожидала юмор, не ошеломляющее удивление.

— Черт, нет. Любовь умерла так и не начавшись. Я просто обманывала себя, думая обратное, годами.

— Почему?

Эта тема заставляла пульсировать нерв на ее шее. Она думала сменить тему, пока не посмотрела долгим взглядом на лицо Спенса. Его сжатые губы, а глаза такие серьезные, было очевидно, что ее ответ что-то значил для него. Все-таки говорить о ее неудачах и промахах было словно каждое слово вырывалось из нее. Нед знал основные детали, ее адвокат знал больше, но личные фрагменты она держала в себе и боялась поделиться.

Она решилась на сокращенный вариант истории, пропуская измену и воровство.

— Отрицание, мне кажется. Я потеряла обоих родителей и была в отчаянии, чтобы создать семью. Я думала, что нашла это со Стефаном, пока он не воспользовался нашим банковским счетом как источником для своей привычки играть на деньги и бросил меня разгребать беспорядочное преодоление последствий.

— Я имею в виду, зачем ехать в отель. — Спенс схватился за край столешницы напряженной хваткой. — Ты была замужем, когда мы...

Он, очевидно, не понимал принцип развода.

— Абсолютно нет.

— Я ненавижу мысль о....

— Развод был окончательным, и я была свободна впервые за долгое время. — Может быть его странная реакция возникла из-за его матери и того, каким парнем он был. Она не была уверена.

Спенс мог только притворяться, что он сильный, парень без обязательств, но она наблюдала за ним последние несколько дней. Он объединял людей. Он командовал работниками, но боролся честно и находил время поговорить, выслушать проблему, требующую решения. Она видела, как он давал одному парню деньги, потом отмахиваясь, когда парень пытался отказаться.

— Ты не обманывал, — сказала она, надеясь положить конец этому вопросу.

— Ты имеешь в виду, мы не обманывали.

— Точно. Я не стала бы этого делать.

Напряженные морщинки вокруг его рта уменьшились, когда он схватил два стакана и поставил их на твердую поверхность перед собой.

— Приятно знать.

— Ты веришь мне?

— Ты врешь? — Он по-хозяйски передвигался по кухне. От холодильника обратно и к столу, он достал две бутылки воды и кастрюлю из пакета, вместе с крышкой завернутую в фольгу.

Она едва могла вскипятить воду, а он передвигался по кухне словно родился здесь.

— Нет.

— Так, теперь мне все ясно. — Вода булькала, когда он налил ее в стаканы.

И тут она подумала, что они вернули свои коммуникативные навыки в прежнее состоянии.

— Не хочешь посвятить меня?

— Я был твоим мальчиком для секса после развода.

Ее взгляд взметнулся от его рук обратно к его лицу.

— Это проблема?

Он пожал плечами, когда поставил стакан перед ней и поднял другой к своим губам.

— Ты использовала меня для секса.

— Это когда-либо было проблемой? — Так как ее волновало, что это был своего рода намек... и чувствительный.

Он удостоил ее смехом второй раз за вечер.

— Я имел в виду, чтобы забыть другого парня.

— Ладно, эта часть не правда. Я хотела найти себя, не забыть его.

— Я не уверен, что понимаю, что это означает.

— Не важно. — Но для нее это значило все. Стефан разрушил больше, чем их брак. Он забрал ее доверие и разрушил это, как маленький ребенок снежный шар.

Свободная рука Спенса опустилась на его грудь, что было худшим вариантом действия «бедный я».

— Я чувствую себя оскобленным.

Облегчение окатило ее со всех сторон. Поскольку беспокойство и злость из-за ее признания он превратил в юмор. Его актерской игре требуется работа, но по крайне мере она понимала эту версию Спенса.

— После всего этого нытья, что может быть лучше чили, — объявила она.

— Ты даже не чувствуешь себя ужасно, использовав меня, не так ли?

— Нет.

Он зачерпнул большую порцию чили в каждую миску.

— Вау, а женщины говорят, что мужчины грубые.

— Я была в гостиничном номере и не припомню, чтобы ты пытался уйти. Ты казался довольно-таки возбужденным от трехдневной сексуальной возни. — Она притянула миску к себе. Обернув руки вокруг наружной стороны, она наслаждалась теплом и манящими запахами пищи, приготовленной кем-то, кто умеет готовить. — Это ты приготовил?

Когда она поняла, что единственный звук, который она слышит исходит от звона ее ложки о край миски, она снова подняла глаза. Он стоял неподвижно, еда была нетронута.

— Давай вернемся к секс-возне. — Он подчеркивал каждое слово, когда говорил.

— Нет.

— Я действительно думаю, что ты должна. — Он плавно обошел сбоку стойки и встал рядом с ней.

Решение проблемы буквально осенило ее.

— Не думаю, что это разумно.

— Мы немного запоздали с этим. — Он забрал миску из ее слабых пальцев и поставил ее на стойку, прежде чем она уронила ее. Одно движение и он поднял ее на разделочный стол, становясь между ее раскрытыми ногами.

— Я думала, мы соседи.

— Соседский поцелуй. — Его голова наклонялась ближе, пока его губы не зависли над ее.

— Спенс.

Эти сильные руки опустились на ее бедра.

— Скажи мне, разве не проигрывалось в твоей голове, что тебе хотелось бы поцеловаться снова и посмотреть вдруг это будет значительней и лучше, чем в отеле или каждый поцелуй будет таким же.

Ее сердце гремело в ушах и билось в груди, словно она только участвовала в соревнованиях по бегу прямо на гору. Эта близость, в окружении его, прикасаясь к нему, чувствуя его горячее дыхание, обдувающее ее щеку, и ее сердце перевернулось.

— Поцелуй меня. — Она прошептала эти слова как раз перед тем, как его губы коснулись ее.

Тогда он оказался там, весь вокруг нее. Его рот схлестнулся с ее, сильный и требовательный. Это не было сладким легким поцелуем. Нет, поцелуй затопил ее чувства и послал шипящий жар прямо в ее мозг. Его руки, обернутые вокруг нее, притягивали ее ближе к нему, вытягивая кислород из ее тела.

Она чувствовала себя одновременно слабой и ошеломленной, и оживленной. Его вкус и запах, такой знакомый, но все же невероятно новый пронесся через нее. Ее пальцы скользнули в его волосы, пока его поцелуй крал ее воздух. Язык, губы, она пробовала всего его, упиваясь тем, как его руки посылали уколы тепла спиралью через нее.

Когда он отстранился, она пошатнулась, но его сильные руки были здесь, удерживая и поддерживая ее. Его большой палец очерчивал ее губы, пока ее дыхание не замедлилось до нормального уровня.

Он удерживал свой лоб напротив ее.

— Ну?

Она едва могла дышать.

— Ничего.

— У меня тоже.

Затем поддерживая ее он позволил рукам опуститься и подмигнул ей.

— Мы должны поесть.

Она кивнула, но ее мысли двигались только в одном направлении — к нему и абсолютной уверенности, что у них все кончено.

На следующий день рано утром, Спенс въехал в открытое пространство подъездной дорожки к домикам. Вроде достаточно рано, только Трэвис и еще один парень прогуливались по строительному объекту. Прежде чем успокоить стук в голове, Спенс припарковался и сидел там, кипя от злости.

Вчера вечером он покинул дом своего отца напряженный и на взводе. Ужин был хорошим, а поцелуй впечатляющим, но оставить ее на пороге означало длинную ночь без сна. Вспоминая о ней, стоя под тепловатым душем пока он наконец-то не сдался, закрыв глаза и фантазировав обо всем, что хотел с ней сделать.

Этим утром обнаружив, что она ушла и даже не дождалась его в закусочной как он предлагал прошлой ночью прежде, чем покинул дом своего отца, разрушило, итак, уже слабо сдерживаемый контроль. Это была неразумная и надуманная реакция, но черт возьми, это был адский поцелуй. Если она сбегала от него, от того, что они делали вместе, он знал, что это даст волю его ярости. Он бы никогда не обидел ее, никогда не обменял бы работу на секс, но это не мешало ему выйти из себя.

Он пронесся по дорожке, его тяжелые ботинки топали по доскам балансируя над грязью и мелкими лужами растаявшего снега. Он остановился прямо позади Трэвиса.

— Где она?

Мужчина подпрыгнул на добрых три фута.

— Что с тобой?

Неоспоримый случай неконтролируемой страсти.

— Я думал, ты слышал, что я иду.

— Я думал, это рабочие топают неподалеку. Не знал, что ты пришел. — Глаза Трэвиса прищурились. — Ты в порядке?

— Нет, в последнее время.

— А. — Он кивнул, даже причмокнув губами. — Я понял.

Спенс не мог выдержать еще одну минуту сводничества, без того, чтобы умерить свое потрясение.

— Не делай этого.

— Звучит как проблема с Лилой. — Трэвис потер затылок. — Может быть, тебе следует успокоиться на секунду, прежде....

Хороший совет, но Спенс не планировал принимать его.

— Вероятно стоит, но я не собираюсь этого делать.

Трэвис выдохнул, медленно и громко, и покачал головой с категоричным взглядом ты-не-в-себе.

— В главном домике.

— Спасибо.

К тому времени, как Спенс подошел к двери его нереальный гнев превратился во что-то другое. Он не хотел напугать ее, но хотел, чтобы она знала поцелуй не был случайным. Связь между ними началась в том отеле и связывала их вместе даже сейчас.

Потом быстро сосчитав до десяти, он открыл дверь. Заняло всего не больше секунды найти ее. Она стояла, кутаясь в лыжную куртку и перчатки, пытаясь покрасить внутреннюю отделку окна, хотя было достаточно холодно, чтобы увидеть ее дыхание.

Последнее раздражение исчезло. Она не сбегала от него. Она бежала к этому.

Может быть, это из-за холодного воздуха, жалящего ее ярко-розовые щеки или наушников из искусственного меха, из-за которых она выглядела похожей на какого-то лыжного кролика. И то, каким восторгом горели ее глаза, не было никакого способа ему отказать ей в праве каждое утро спешить к строительному объекту, даже если он хотел ее где-то в другом месте с ним.

— Спенс?

— Как давно ты здесь? — Слова вышли резче, чем он планировал, но она даже бровью не повела.

Она бросила кисточку около своих резиновых сапог.

— Час.

Поскольку еще не было даже семи, он нашел ее трудолюбие более чем немного впечатляющим. Он и Трэвис были ранними пташками в «Теплицах Томаса». Митч спал бы до десяти, если бы мог, а Остин мог работать дольше, чем любой другой человек на планете — с девяти до шести в рабочий день. Ранее этим утром Лила установила защитную пленку и обвела контур окна голубой лентой, хотя на стенах еще не было отделки, поэтому не было ничего, что она могла испортить, отклонившись от темы брызгами грязно-белого.

Что привело к очевидному вопросу.

— Я не уверен, что мы уже готовы красить здесь.

— Так и сказал Трэвис.

Спенс поддался соблазну. Он подошел, вставая перед ней, не касаясь, но достаточно близко, чтобы дотянуться если бы он хотел...а Господь знает, как он хотел этого.

— Несмотря на предупреждения, ты решила попробовать?

Она пожала плечами под своей безразмерной курткой.

— Я просто хотела посмотреть.

Большая куртка. Крошечная футболка. Спенс не думал, что может получить гораздо больше. Он страстно желал вытащить ее из всего этого.

Вместо того, чтобы жаловаться на ее одежду или его планы на потом, он согласился с потребностью, гремящей в его голове.

— Есть одна вещь, которую ты забыла, когда неслась сюда сегодня утром.

Она прикусила свою нижнюю губу.

— Что?

То, как ее волосы ниспадали на ее плечи, гладкие и блестящие, заставляло его хотеть запустить в них пальцы.

— Это.

Через все слои и несмотря на ее губы, принявшие форму крошечного «О», когда он наклонился, он не сдерживался. Его губы встретились с ее, и вызвали такой сильный фейерверк, какой был накануне вечером. Тепло пронеслось через его тело и кровь прилила к его эрекции. Он поглощал ее словно обезумев от капли алкоголя или наркотика. Ее вкус, ощущение ее рук напротив его груди, уничтожили каждую клятву, которую он когда-либо давал женщинам.

Его мать ушла. Женщины приходили и уходили из его жизни. Друзья пропадали из-за женщин в их жизнях. Он ничего не понимал в этом. Не понимал своих чувств к женщине, окутанной его руками или чем она отличается, потому что она такая и он не мог объяснить почему.

Ничего из этого не мешало ему углублять поцелуй до тех пор, пока он знал, что должен остановиться или рискнет, устроив людям невероятное шоу. Когда он отстранился и посмотрел на нее сверху вниз, он увидел раскрасневшиеся щеки и помутневшие глаза. Ее мертвая хватка на его рукаве не ослабла, хотя поцелуй закончился.

— Что это было? — Ее голос звучал слабо и с придыханием.

— Напоминание.

— О чем?

Черт, он не мог перестать желать ее. Прикосновение к ней только усилило его потребность.

— О поцелуе прошлой ночью.

— Ты на самом деле думаешь, что я забыла о нем?

Ее улыбка потрясла его. Да, эта женщина не сбегала. Это не был взгляд женщины, пытающейся скрыть свои чувства.

— Мужчине нужно быть уверенным.

Она оставила ему быстрый поцелуй, закончившийся прежде, чем он смог продолжить.

— А этой женщине нужен завтрак. Своди меня в Schmidt’s.

К тому времени, как он понял, что к чему, она сделала три шага, значительно увеличив расстояние между ними.

— Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что ты пытаешься затащить меня в публичное место, потому что не уверена, что ты сможешь устоять передо мной в приватной обстановке.

Она подошла и скользнула рукой в его руку, направляя его в сторону двери.

— Я упоминала, что ты платишь?

И получила ответ на вопрос.

— С удовольствием.