Мы были высоки, русоволосы…

Что вспомнил я?.. Самцов тупую похоть,

чужую нежность, ревности петлю

иль руку, обнаженную по локоть,

той женщины, с которой я не сплю?

Но что б ни вспомнил —

я тебя не видел.

Простое любопытство истребя,

я даже пальцем, жестом не обидел, —

лишь взгляд отвел в восторге от тебя.

Я вздрогнул лишь. И вновь, как полумертвый,

я в третий раз пытался подойти

к твоим рукам и вздохам, и в четвертый

почти что подошел. Почти.

Я знал тебя. Ты здесь. Ты где-то рядом.

Я знал, что расстоянье — как и смерть —

между прикосновением и взглядом

не каждому дано преодолеть.

И я прошел. Не задевая. Мимо.

Забыв дышать. Шагами мертвеца.

Так с папирос — почти неразличимы —

косые струйки розового дыма

проходят мимо твоего лица.

Я знать хочу — я вовсе не ревную, —

придет ли тот герой, кому смеясь,

ты разрешишь любить себя вплотную,

касаний грубых пальцев не боясь?

Все просто так:

чужие видеть губы,

хотеть касаться их и, не любя,

одной рукой,

одним движеньем грубым,

одним лишь жестом

взять суметь тебя.