Мы были высоки, русоволосы…

Я представлял Отелло в провинциальном театре,

И местные жители, которым было все в диковинку,

Вплоть до желтой рампы, сходили с ума

от моей игры.

Возможно, это было искренно.

Но мне больше нравился

Бюст той женщины, которая

от имени местных театралов

Принесла мне на сцену цветы.

Я уже тогда знал, что умею нравиться

полным женщинам,

И вел себя вызывающе, а женщины любят грубость.

Жизнь всегда опасна, и особенно

для людей с темпераментом.

И лучшие годы моей славы, когда меня

Уже приглашали в одну столичную труппу,

Я влюбился в актрису, которая играла Эмилию,

Верную служанку Дездемоны.

Из-за нее я отказался от приглашения

в столичную труппу,

И шел, кажется, сотый спектакль,

Когда проклятый мавр, оставив Дездемону,

Погнался за Эмилией,

и пальцы его крепкой руки

Легли на горло неверной жены Яго.

Здесь зрители вмешались в пьесу

И унесли Эмилию мою… Она жива еще,

Лишь горло чуть помято да

Голос хриплый выдает ее.

После этого я не видел больше сцены,

И моими новыми зрителями,

Правда, не всегда внимательными,

Стали мои сотоварищи

по больнице душевнобольных.

Да простит мне старик Шекспир,

Что я нарушил действие великой

Правдивейшей трагедии земли!