Мы не мафия, мы хуже

— Андрей Васильевич там. — Ксения кивнула на дверь спальни.

— Спасибо. — Стилист вошел в спальню.

— Вы с ним? — спросила Ксения вошедших парней. Оба молча кивнули.

— Добрый день, — улыбнулся Стилист.

— Здорово. — Сидевший в инвалидной коляске Андрей вопросительно посмотрел на него.

— Дело вот в чем, — начал Стилист. — Вашей супруге, Зое Андреевне, уже несколько раз предлагали высокооплачиваемую работу. Вы знаете об этом?

— Конечно, — кивнул Андрей. — И ты, видно, из тех субчиков, которые ходят к ней. Так вот что. — Он подъехал к сидящему на стуле Стилисту. — Передай им, что, если еще раз кто-то на нес наедет, я обращусь в милицию. А там у меня есть друзья. И вам…

— Напугал, — рассмеялся Стилист. — Ну что же. — он поднялся. — Не хотелось так. — С деланным сожалением он развел руками. — Но уж больно ты, паралитик хренов, строишь из себя. Кто ты есть-то? — Он в лоб толкнул Андрея. Коляска повалилась набок. — Паралитик, а блатуешь. — Подойдя, пнул вскрикнувшего Андрея ногой. — Друзья у него в милиции есть. Так вот, калека, — он ухватил нос замычавшего Андрея, — если только полслова вякнешь, сразу твою супругу рядышком с тобой на каталку посадим. И еще, паралитик… — Он вытер пальцы о пижаму Андрея. — Не забывай, что у вас есть доченька. А она ничего из себя, — подмигнул он. — Сейчас знаешь сколько сексуальных маньяков развелось? Так что подумай и своей женушке скажи. Завтра мы придем за ответом. Если снова нет или милицией пугать начнете, пеняйте на себя. — Высморкавшись на грудь Андрея, вытер пальцы о его пижаму и вышел.

— Спасибо, — улыбнулся он Ксении. — Мы закончили разговор. Вы кто будете? Родственница?

— Подруга, — улыбнулась она.

— Красивая у Зои Андреевны подруга, — кивнул Стилист и вышел в открытую одним из парней дверь. Проводив их, Ксения вошла в спальню. Вскрикнув, подбежала к Андрею, подняла коляску и усадила его.

— Они тебя не тронули? — со слезами бессильной злости на глазах спросил он.

— Нет, — помотала она головой. — А вы…

— Иди, Зойку встречай. Если что, кричи что есть мочи! Кто-нибудь да поможет. Иди. — заорал он. Ксения метнулась к двери.

— Теперь понятно, — кивнул захмелевший Топорик, — почему ты обо мне вспомнил. Только, Робинзон, зазря ты прикатил. — Он вздохнул. — Я уже кончился. Не Топорик, а так, киянка. И рад бы помочь, да не могу. Кончилось наше время.

— Ну ты не обобщай, — неожиданно обиделся Робинзон. — В кучу усех не вали. Я еще шевелиться могу. А коснется дела — и на курок надавить сумею. Оно, конечно, вроде бы и не надобно это. Но вдруг захотелось мне напоследок, значится, с песнями на тот свет отравиться. А то ведь прожил на земле зазря. И ни один меня словом добрым не помянет. Сдохну — закопают, ну, бухнут, так уж положено, и все. А через год и помянуть никто не уподобится. Так вот и решил я напоследок все-таки такое отчубучить, чтоб, значится, обо мне хоть год-два поговорили. Ясно дело, подвига я уже не свершу. Но ведь и просто что-то хорошее сделать — это уже подвиг. Туточки, понятное дело, бандюга этот, Степка. Но мужик мировой. Чем-то он мне меня напомнил. Тоже всех в гробу видал. Но знаешь что задело меня? Степка за пацаненка брата свово готов себя в руки новым русским отдать. Я бы, наверное, ни в жисть на такое дело не пошел, а этот готов. Да и не дело, когда мальчонку заместо приманки подставляют. Мы уж на что оглоеды были, но такое даже не помышляли. Убить кого-то — оно, конечно, завсегда готовые были. Но детей… Вот я и вспомнил Мишку Топорика. Какой ты мужик был. Тебя и Топориком прозвали за силушку твою. Топоры метал, как ножички. И втыкал куда нужно. Даже в спичечный коробок на спор. Помнишь?

— А как же, — кивнул Топорик. — С малых лет ножи и топоры кидал, да и силушка была дай Бог. Это счас зубья в стакане держу. Давай еще выпьем? Тогда и разговор веселей пойдет.

— Нам-то, собственно, уж и говорить не о чем, — пожал плечами Робинзон.

— У тебя зубы в стакане, а у меня пусть мало, но свои. Да и по духу я, видать, здоровее тебя буду. Ништяк хоть напоследок свиделись. — Кряхтя, он встал. — А внучатый твой, видать, на мафию пашет. Я его признал. Он в тех краях с парнишками гулял. Наверное, и зараз туда отправляется. Если хошь, можешь сказать ему, за просто так они Атамана не получат. Понятное дело, у них сила имеется. Но кроме силы, в таких делах злость нужна. А у Атамана ее полно, злости этой, через край плещет. Ну лады, — кивнул он. — Покедова.

— Погодь, — попытался остановить его Топорик. — Ты ж подпитый. Куды поедешь? Гаишники сразу…

— Меня они не останавливают, — усмехнулся Робинзон. — Знают, что брать неча. В общем, бувай здоров, Мишка, и не кашляй. — Сделав шаг к двери, остановился. — Сигареты, которые внучатый твой дает, не дыми. Они на кровушке детской заработаны. — Сказав это, вышел.

Топорик, с матом ухватив бутылку за горлышко, бросил ее в стену.

— Сынок. — Рита бросилась навстречу Степе. Мальчик, обхватив мать за шею, прижался к ее плечу и громко заплакал.

— Не забудьте, — услышала она мужской голос, — что вам сказали. Мы ждем три дня.

Вскинув голову, она взглянула на стоявшего у порога парня. И столько было ненависти в глазах женщины, что тот попятился. Споткнулся о сбитый половик и чуть не упал. Молча выскочил на улицу и, оглядываясь, словно ожидая выстрела в спину, торопливо пошел к калитке.

— Ты чего как ошпаренный бежишь? — насмешливо спросил его сидевший за рулем «девяносто девятой» боевик. Не отвечая, тот сел и хлопнул дверцей.

— Тебя били? — плача, гладя мальчика по голове, спросила Рита.

— Нет. Кормили три раза. Там какие-то две женщины были и парни. Мне они ничего не говорили. Все дядю Степу вспоминали. Его убить хотят. — Он шмыгнул носом и снова заплакал. — И папу тоже.

— Мы сейчас же уедем, — вытерев слезы, заторопилась Рита. — Поедем в Пензу, к тете Маше. Сейчас. — Кинувшись было собирать вещи, остановилась.

В окно увидела куривших у мотоцикла двоих парней в шлемах с закрытыми затемненными щитками лицами. Тяжело вздохнула. Зазвонил телефон. Вздрогнув, она схватила сына, прижала его к себе. Телефон звонил не смолкая. Отпустив Степу, она подошла и осторожно, словно боясь обжечься, взяла трубку.

— Алло, — услышала Рита хрипловатый мужской голос, — мне Риту Орехову надобно.

— Кто это? — всхлипнула она.

— Ты, девонька, Рита? — спросил звонивший.

— Я.

— За мужика не боись, — услышала Рита. — И Степан с ним. За сына тоже не боись. Он…

— Он дома, — сказала она. — Его только что привезли. Но если Степан через три дня не сдастся, и… Они говорят, что снова заберут Степку. Вы скажите…

— Все обскажу, милая, — перебил ее мужчина. — Ты не волнуйся особо. Все хорошо будет.

Не прощаясь, он повесил трубку. Она несколько секунд растерянно смотрела в окно на куривших парней, затем, опомнившись, осторожно положила трубку.

— Кто это, мам? — испуганно спросил сын.

— Папа живой, — тихо, словно боясь, что кто-то может услышать, ответила она. — Привет нам передавал.

— А здесь кто живет? — Шустрый кивнул на одиноко стоявший дом.

— Дед какой-то придурочный, — усмехнулся сидевший за рулем «Явы» Родион. — Он лет сорок назад от ментов на островках скрывался. Тут на реке…

— Менты, — не дал договорить ему сидевший за ним крепкий парень.

— И что? — усмехнулся Шустрый. — У нас тоже мусора есть. Кэп, — он взглянул на рослого мужчину, — перетри с ними на понятном ментам языке.

— Понял, — кивнул тот и неторопливо пошел навстречу троим автоматчикам.

Остановившись, что-то сказал и, сунув руку в боковой карман, вытащил удостоверение.

— Нашел место для отпуска, — усмехнулся милиционер в бронежилете. — Нарвется на Атамана, он ему устроит бессрочный отгул.

— Да он знает, — кивнул на Кэпа второй. — Остальные, наверное, тоже из милиции. Он старший лейтенант отдела по борьбе с наркотой. Другие тоже ребята не балуй, и оружие наверняка имеется. Так что Атаман сам нарваться может. Подумает, туристы, а они его и цапнут.

— Скорей бы его или взяли, — сказал третий, — или убили. Надоело сутками по полям да деревням шарить. Все сады пролезли. — Он сплюнул. — А жара какая! — Он расстегнул бронежилет. — Скорей бы дед вернулся, у него молоко стоящее. Холодное, — вздохнул он, — и жажду утоляет, и есть особо после него не хочется.

— Дедок еще тот, — усмехнулся первый. — Если Атаман на него выйдет, он точняком его картечью нашпигует. А может, и договорятся, птицы одного полета. Я слышал, как в управе говорили об этом Робинзоне. Тот еще бандюга. Он с бандеровцами в начале пятидесятых загуливал. Потом они где-то возле Харькова, кажется, поезд какой-то взяли. Там в почтовом вагоне золото было. Робинзон вроде пострелял всех и с золотом один ушел. У него здесь в области какой-то родственник жил. Вот он…

— Да нет, — возразил второй. — Солдаты других положили, а он уйти сумел. С золотом. Здесь попытались его взять, родственник сообщил в КГБ. Он отстрелялся и ушел. Где-то на островках на слиянии Клязьмы и Судогды три года жил. Считали, что полоумный какой-то. Облавы устраивали, но он уходил всегда. А потом взяли. Он, гад, — засмеялся милиционер, — из лука в солдат стрелял. Говорят, ранил одного, но золота так и не нашли. Он сказал, что где-то по дороге его бросил. Его провозили по всем местам, где был, но ничего не нашли. Он и в лагере, говорят, конвоира убил. И ранил одного. В общем, как раз Атаману подельник.

— Атаман его сразу пристрелит, — усмехнулся старший поста. — Ему на хрен такой подельник не нужен. Я вот командиров не пойму, работаем по освобождению заложника. Кто заложник? Брат Атамана? Да он убит уже давно. Или и брат заодно с Атаманом.

— Нас запросто и без собак найдут, — буркнул Атаман. — Ты воняешь, как хорек. Чего нахавался? — усмехнулся он.

— Перестань, — недовольно попросил Виктор. — Я и сам чувствую, что запах, как в туалете. А в тюрьме вас в туалет водили?

— Все в камере, — усмехнулся Степан. — И спальня, и столовая, и сортир.

Скорей бы дедок вернулся, а то хрен его знает что там, наверху. Может, мусора нас измором берут. Или орелики Кардинала сидят и дожидаются, пока мы не вылезем, д чего? Робинзона инфаркт стебанул и…

— А ты не подумал о том, — перебил его брат, — что дед мог сказать о нас этим парням?..

— Дед не из тех, кто стучит налево-направо. Робинзон все время один, он плюет на все и всех. Деньги его не интересуют. Да и жить осталось недолго. В общем, я не умею много базарить, — Степан усмехнулся, — но Робинзону верю. Даже если из него выбивать будут о нас, хренушки чего узнают.

— А я не уверен. Ведь с золотом, помнишь, он рассказывал, он ушел один. Почему?

— Молодой был. Тогда время другое было. Но сколько леи прошло. Да, короче. Хватит. Даже если ты прав и дед нас подставит, выхода все равно нет. Мы с тобой даже вылезти не можем.

— Почему? Я могу поднять…

— Потому, — рявкнул Степан, — что не знаем, что или нас там ждет!

— Мне плевать, кто там. У меня сын с женой…

— Об этом мы уже базарили. И хорош, давай на этом остановимся. Уже семь часов прошло. Где же Робинзон?

— Здоров, дед, — весело приветствовал милиционер выходившего из «Волги» Робинзона.

— Здоровеньки булы, — кивнул тот. — Заждалися, наверное. — Хитро прищурившись, он взглянул на стоявших чуть дальше двух других. — О-о-о, — протянул он. — Да вас поболе стало. Или бандюка нашли? По дорогам столько вашего брата стоит, с автоматами. Проверяют всех. Меня и то трижды тормознули. Багажник смотрели. А я того… — Робинзон щелкнул себя под кадык. — Выпимши. Другана старого навестил, вот и думал: зараз под старость отнимут права. Но ниче, им, видать, этот бандюка нужен. Проверили — и давай, дед, катись. Пошли, — направляясь к дому, позвал он, — молочка вынесу.

— Не надо, — недовольно оглянувшись, буркнул милиционер. — Здесь омоновцы. Так что спасибо, дед, но не надо.

— Видать, суровый народ эти омоновцы, — усмехнулся Робинзон.

— Суки, — отводя бинокль от глаз, буркнул Бугор. — Их здесь полно, а Ниндзя визжит: почему Атамана до сих пор не нашли? Были бы у нас права, как у мусоров, давно бы взяли. Каждую хатенку на уши поставили бы. Он точняком у кого-то куркуется.

— Тут парни прикатили, — проговорил один из пятерых. — Сынка Ореховых Ниндзя, говорят, вернул бабе. Этой, женушке…

— Значит, так надо, — перебил его Михаил. — Ниндзя знает что делает.

— Менты, — тревожно буркнул смотревший в сторону поля парень.

— Валим, — садясь на мотоцикл, бросил Бугор.

— Стоять! — раздался громкий крик.

— Замерли! — вторил ему крик второго. Мотоциклы, взревев моторами, рванулись с места. Бегущий первым омоновец вскинул автомат.

— Не стрелять, — приказал старший. — Это не Атаман. А этих приказано пугать, но не стрелять. Конечно, если они сами не начнут.

— Наконец-то. — Атаман опустил руку с пистолетом и облегченно вздохнул.

— А то мы уже…

— Звонил твоей, — сказал Робинзон. — Все в порядке у них. Сынуля твой дома. Правда, с небольшим, значится, условием. — Сев, достал пачку сигарет.

— Условие ясное, — криво улыбнулся Атаман. — Но странно, что они его отпустили.

— А тугочки ничего странного и нету, — возразил Робинзон. — Они сейчас правильную стратегию выбрали. Показали, что могут делать что захотят. Счас возвернули мальчонку, и опять-таки не за просто так. Ежели Степка не отдастся, мы его сызнова заберем. Мол, и в милицию могете идтить, но мы сила. Но, видать, твоя баба что-то отчубучила, — сказал он, взглянув на Виктора. — Они поняли, что она ради сынка на все пойдет. А зараз он с нею, и им легче. Силушку свою показали. А вы думайте.

— Чего тут думать-то, — буркнул Степан. — Как только без атаса смогу к ним попасть, пусть хапнут. Я бы и сейчас вылез, но ведь и выстрелить ни разу не дадут. Ментов полно, да и он, — он кивнул на брата, — как подельник пойдет. Вот бы проскочить в город. Там все проще было бы. Отоварил бы я тебя, братишка, так, слегка. Связал и оставил бы где-нибудь. А сам к этим псам пошел. Парочку завалить все равно успел бы. А так — не могу. Да еще знать, что племяша из-за меня вот-вот сцапают снова… Но сейчас рано, да и нельзя. — Поморщившись, он слегка погладил раненое плечо.

— Дай-ка гляну, — вспомнил Робинзон.

— Давай, доктор Айболит, — усмехнулся Атаман.

Робинзон, подвинув ближе фонарь, взглянул на Виктора.

— Ты тамочки у входа посиди. А то мало ли какой враг нагрянет. — Разрезав рукав рубашки, посмотрел на твердый от запекшейся крови бинт. Покачал головой. — Когда менял повязку?

— Дней пять назад. Потом все как-то некогда было.

— Пуля тамочки? — обрызгивая бинт перекисью водорода, спросил Робинзон.

— Вытащили. — Атаман начал относиться к медицинским способностям старика с уважением после того, как увидел перекись. — Сразу, как только…

— Ясно, — кивнул Робинзон. Подождав немного, хмыкнул и неожиданно с силой рванул чуть приотставший от кожи кусок бинта. Взвыв, Атаман потерял сознание. И тут же очнулся.

— Я тебе, старый козлище, — прорычал он, — бороденку по волоску вырву.

— Если так легче, крой меня на всю катушку, — спокойно ответил Робинзон.

— А ты только и сможешь, что матом.

— Да ты какого хрена рвешь? Ведь…

— Ты глянь, сколько гноя. — Старик показал ему оторванный тампон. — В таких случаях нужно отрывать, а не отклеивать. Чтоб гной убрать. Хотя бы верхний. Да, дела у тебя, значится, неважнецкие.

— Чего там? — Степан напрягся.

— Но мы по-старинному делать станем, — решил старик.

— Руку, что ли, оттяпаешь? — Нашел в себе силы пошутить Степан. — Чтоб не мучился.

— Зачем же руку-то, — пожал плечами Робинзон. — Она тебе понадобится. Счас проще будет. — Сунув руку в карман, вытащил патрон двенадцатого калибра.

Атаман сглотнул слюну. Старик надорвал пыж и ссыпал картечь. Потом поковырялся гвоздем в патроне и достал второй, войлочный, пыж.

— Ложись, — велел он Атаману, — на левый бок. Чтоб, значится, рана была сверху.

— И что дальше? — Выполняя его требование, Атаман с опаской покосился на патрон.

Старик молча высыпал порох на рану.

— Ты чего? — заволновался Степан. — Ox! — Старик чиркнул спичкой. — Эуааа! — взревел Степан, вскакивая. — Убью!

— Будешь так орать, — усмехнулся Робинзон, — сюда все сбегутся. Но, видать, подвезло, — прислушиваясь, отметил он, — не слышал никто.

— Что тут у вас? — Виктор заглянул в лаз.

— Лечит, — простонал Атаман, — лепило хренов. Он мне рану всю на хрен сжег. Я тебя, кочережка старая, — зло пообещал он невозмутимому Робинзону, — на островки направлю в наручниках, и будешь там с лягушками квакать.

— Коли грубишь, — поднимаясь, кивнул старик, — все нормально. Зараз давай жирком гусиным смажем, и маленько пусть, значится, на воздухе рана побудет. Не перевязывай покедова. Потом осторожненько завяжем.

— Да уж давай, — кивнул Атаман. — Спалил руку на хрен, а теперь на воздухе пущай будет, — передразнил он старика.

— Я так больше не могу, — заплакала Зоя.

— Перестань. — Андрей погладил ее по волосам. — Я понимаю тебя. Но что я могу сделать? — с болью спросил он. — Что? Этот хмурик, который был, я бы его раньше щелчком уложил, делал все, что хотел. Да и вообще, и за тебя, и за Ольгу страшно. Ты бы согласилась работать на них…

— Они преступники, Андрей. — Зоя подняла голову. — Из-за них погиб отец. И я боюсь. Понимаешь? Боюсь. Боюсь, что меня посадят в тюрьму. Ведь они убивают и грабят. А сказать кому-то… — Она заплакала громче.

— Перестань, — тяжело вздохнул Андрей. — Я позвонил Веткину, попросил, чтоб пришел сегодня. Поговорю с ним. Может, поможет.

— Не надо, Андрей, ведь ты сам говорил, что они Ольгу…

— Но нужно что-то делать! — вспылил он. — Если молчать постоянно, то…

— Зоя, — вошла в комнату Ксения, — тут какой-то мужчина. Говорит, что ему Андрей звонил и просил прийти.

— Пусть заходит, — кивнул Андрей. — Это наверняка Леха.

— Привет, — перешагнув порог, в спальню вошел приятель Андрея.

Увидев плачущую Зою, остановился.

— Я, наверное, не вовремя, — смущенно проговорил он. — Так…

— Проходи, — позвал Андрей. — Я тебя и позвал из-за этого.

— Понятно, — кивнул Веткин. — Я слышал об этом. Но знаешь, что скажу — здесь вам никто не поможет. Потому что криминала нет. А все, что бы вы ни сказали, слова. Это раньше было: если есть свидетель того, что кто-то угрожал убийством, пиши заявление — и на полгода его посадят за угрозу убийством. А сейчас, — он махнул рукой, — законы вроде бы строже стали, но это только слова.

— Значит, помочь ты нам ничем не сможешь, — сделал вывод Андрей.

— Если что-то серьезное будет, — Веткин опустил голову, — тогда обращайтесь. Все-таки законы еще существуют. И порой не только на бумаге. Время, Андрюха, такое настало, что мы никто. Вот я беру одного гада — в ресторане, сволочь, пристал к женщине. За нее муж заступился. Он ему из пистолета ногу прострелил. И что? Через два дня встречает меня и хохочет, гнида. Сейчас у власти деньги стоят. Если их у тебя нет то и милиция помогать не станет. Конечно, что-то делать будут, но особо не поторопятся. А если против вас кто-то из серьезных преступников, ну, заявите, но только хуже может быть. Мелочь, конечно, берут и сажают. Бывает, и крупную птицу хапаем. Но надолго ли?

— Выходит, сейчас вообще закона и порядка нет, — горестно вздохнул Андрей.

— А что ты хочешь от нас?! — взорвался Веткин. — Если по телевизору показывают, как генеральный прокурор в постели с проститутками кувыркается! Если это не провокация, то сажайте его, сволочь. Если нет — берите тех, кто придумал это кино, и наказывайте. Или вон Властилина. Посадили ее. А почему? Да потому, что денег у нее тех, которые нужны, уже нет. Бросили ее друзья-приятели. Кто она есть-то, Властилина? Да никто. Подставили бабу. Но здесь хоть кого-то посадили. Пусть крайнюю, но нашли. А сколько других деятелей-банкиров людей обманули и живут припеваючи?

— Что ты нам рассказываешь? — недовольно спросил Андрей. — У нас другое дело. Нам угрожают дочь убить или изнасиловать. Ты это понимаешь?! — заорал он.

— Да будь я хоть наполовину здоров, на кой тебя вызвал бы? А ты…

— Если я сейчас вот так поверю вам и начну что-то делать, — вздохнул Алексей, — меня завтра же уберут с работы, а потом подловят где-нибудь и отделают как следует.

— …Все обскажу, милая, — раздался из магнитофона хрипловатый мужской голос. — Ты не волнуйся особо. Все хорошо будет.

Невысокий мужчина, поправив очки-хамелеоны, выключил магнитофон.

— Звонок был в пятнадцать двадцать четыре. Звонили из городского телефона-автомата. Откуда именно, выяснить не удалось. Судя по голосу, мужчина.

— Ясно, что не баба, — хмыкнул Валерий.

— Лет пятидесяти, — продолжил очкастый. — По разговору понятно, что украинец, но уже давно живет в России. Это все.

— С одной стороны, и это хорошо, — кивнул Валерий. — Значит, Орехов и Атаман знают, что сын дома и его в любое время могут забрать снова. Теперь понятно, почему Атаман неуязвим. Он где-то сидит на мягкой перине, зализывает рану и посмеивается над милицией и над нами. Знать бы где. Но с другой стороны, это тоже неплохо. Теперь он знает и племяннике. Ну что же, будем ждать. Кто-то должен снова позвонить и передать какие-то инструкции. А значит, назовет место встречи. Так что мы сделали очень правильно.

— Ну? — Гога выглянул в открытое окно. — Готово?

— Сей момент, — поливая шашлыки белым вином, отозвался Семен, — почти.

— А где барышни?

— Затеяли борьбу в грязи, — засмеялся Семен. — Подыскивают место. Завелись девки. Потолкали друг дружку. Лизка разве уступит? В общем, сошлись на борьбе в грязи. Разделись и пошли искать эту самую грязь.

— Такое зрелище я пропустить не могу! — вылезая в открытое окно, засмеялся Гога. — Тогда торопись. Вон они, в пруду. Сейчас начнут.

Гога рванулся вперед. Подскочив к кустам, за которыми притаился Семен, выглянул. В высохшем пруду, где осталась только влажная, смешанная с водорослями грязь, Зоя и Елизавета, обе в купальниках, обхватившись руками, пытались повалить одна другую. Ноги, провалившись в грязь по колено, мешали двигаться, и они уповали только на силу рук.

— Какое зрелище! — восхитился Гога.

Женщины упали. И мужчины увидели, как они, попеременно оказываясь наверху, продолжили борьбу. Скоро нельзя было различить, кто из них кто. Гога, подмигнув Семену, схватил шланг. Подбежав к пруду, открыл кран и начал поливать визжащих женщин сильной струей воды.

— Да, — облегченно вздохнув, кивнула Антонина Андреевна, — помогают. Видите? — Она показала рукой в окно. — Поливают все. Что бы я делала без них, ума не приложу. А в этом году лето неурожайное будет — засуха. Без помощи Зои и Гоги, честное слово, просто пропала бы.

— Так-то оно так, — согласилась одна из двух сидевших за чаем пожилых женщин. — Но с чего это они вдруг к тебе такое уважение проявляют? — Она подозрительно прищурилась. — Может, какую выгоду от тебя ищут?

— Да перестань ты, Пелагея, — замахала руками другая — горбатенькая старушка в белом платке. — Какую им выгоду надо? Ведь они кино снимают, а значит, и деньгу немереную имеют. Просто интеллигентные люди, вот и помогают бывшей учителке.

— Просто они хорошие люди, — улыбнулась Антонина Андреевна. — Да вы пейте чай, мне Зоя видите какой торт привезла. — Она улыбнулась.. — Я всегда, грешница, любила сладкое. Ну а сейчас, сами знаете, не до лакомств. Пенсию, правда, почти регулярно давать стали. И то за март и апрель задержали. Но, говорят, к сентябрю и этот долг вернут.

— На вас стоило посмотреть, — весело говорил сидящий с фужером в руке Гога. — Как вы смотрелись… — Он восхищенно покрутил головой. — Такое в России не часто увидишь.

— Это ты зря, — не согласился Семен. — Скоро во Владимире будет турнир по борьбе без правил. Так там перед началом и в грязи, и просто борьба баб. В общем, все, что хочешь. А еще есть штука такая — мне особенно нравится: если кто из зрительниц желает, могут попробовать себя в борьбе друг с другом в йогурте. Такое, говорят, в Польше есть. А сейчас и у нас появилось. Выйдут две крали, разденутся и начнут в йогурте возиться. Так бы и съел обеих, — захохотал он. — Так что вы, девоньки, идите на турнир и выразите желание. Чем в грязи возиться, лучше уж в йогурте.

— А что? — Елизавета вызывающе посмотрела на Зою. — Я лично не против.

— Я тоже, — отпив глоток вина, улыбнулась Зоя.

— Погоди-ка, — спросил Гога, — а там бои без правил с призом?

— Тебе там делать нечего, — сказал Семен. — Там таких выставляют — закачаешься. А кроме того, я слышал, вроде как рабов даже. Не знаю, насколько это верно, но разговор такой ходит.

— На Западе давно такое есть, — кивнул Гога.

— Вот и пойдем, — предложил Семен. — Я как узнаю, приеду за вами. Там народу очень много собирается.

— Молодец, дедок, — пошевелив рукой с перевязанным плечом, усмехнулся Атаман. — В натуре, рука болеть меньше стала. Да и боль какая-то другая. Вот это Айболит, — удивленно добавил он. — А я его матом крыл.

— Я слышал, — вздохнул Виктор.

— Да не ломай ты уши, — сказал Степан. — Завтра дедок поедет и звякнет Ритке. Пусть ждут. Он потом приедет и заберет их. Он же сказал, что знает местечко одно, где хрен кто найдет. Нам сейчас туда нельзя. Мусора по дороге перехватят. А твоих доставит, и нормалек.

— Дай-то Бог, — прошептал Виктор.

— Ладно, — обреченно говорила в телефонную трубку Зоя. — Я согласна. Только умоляю, перестаньте приходить и бить.

— Как? — деланно удивился Пряхин. — Андрея били? Я этим разберусь и строго накажу.

— Пусть больше к нам не приходят. И ради Бога, не трогайте Андрея. — Она бросила трубку и заплакала.

— Зоя, — сказала Ксения, — не плачь. Я понимаю тебя. — Она вздохнула. — А тут еще я появилась. Но я скоро…

— Перестань, — перебила ее Зоя. — Без тебя мне было гораздо труднее. Спасибо, — обняв подругу, благодарно прошептала она.

— Я вижу, ты не хочешь идти к ним на работу, — кивнула на телефон Ксения.

— Но тогда почему согласилась?

— Ты видела этого, который приходил? — вздохнула Зоя.

— Еще бы. Очень представительный мужчина. Сильный, красивый. Знаешь, когда я Юрку выгнала, попыталась гульнуть, ну, найти какого-нибудь крутого из новых русских. Чем я, думаю, хуже других. Но оказалось, что на настоящую любовь у них уже кандидатки есть, а так, на ночь, я не захотела. А тут еще в баре перестрелка, меня спас один…

— Голубой, — продолжила Зоя. — Ты мне рассказывала об этом уже два раза.

— Знаешь, как обидно, — вздохнула Ксения. — Думала, вот это мужчина. Настоящий полковник. А он на меня ноль внимания. А потом я, дура…

— Все, — засмеялась Зоя, — хватит переживать. Пойдем ужинать.

— Зоя, — вздохнула Ксения, — ты уверена, что твоего отца…

— Хватит! — рассердилась Зоя. — И никогда больше не говори об этом.

— Проконтролируй это! — услышал Кардинал недовольный голос Навруза. — У нас в трубу вылетают тысячи долларов из-за этого пса! Слышишь?! Найди его!

Навруз, отключив телефон, отбросил его на широкий кожаный диван.

— Что случилось? — спросила его заглянувшая в кабинет жена. — Все хорошо, милая, — улыбнулся Навруз. — Небольшие рабочие неурядицы. Но мы с ними справимся. Подойдя, поцеловал ей руку.

— Я в Большой, — поправляя перед зеркалом волосы, сказала жена. — Не хочешь? Там сегодня премьера. Дают…

— Любимая, — умоляюще перебил ее он, — ты же знаешь — я антитеатрал.

Женщина рассмеялась.

— Пока, милая, — чмокнул он ее в щеку. — Желаю приятно провести вечер. А с кем ты идешь? Надеюсь, не с женами…

Его перебил вызов сотового телефона.

— Совсем достали с этими делами. — Вздохнув, он взял телефон. — Ну? Что еще?

— Милиция обнаружила труп Рената, — услышал он.

— Рената? Кто такой?

— Телохранитель Нонны, Фенист.

— Черт возьми, — не сдержался Навруз. — Он же, по ее словам, уехал к матери. Похоже, на наших людей началась охота. Давно?.. — Не находя слов, кашлянул.

— Как сказали эксперты, четыре-пять дней.

— Чем он конкретно занимался — кроме того, что был Нонкиным охранником?

— Поставка оружия с Кавказа.

— Так. Держите меня в курсе дела. И вот еще что — проверьте этого Валентина, ты понял, о ком я говорю. Действительно ли он Нонкин родственник. И поскорее.

— Его нашли, — нервно кусая губы, проговорила Нонна.

— Как ты узнала? — спросил Валентин. Пригладив короткий ежик, оглянулся.

— Ты что? — раздраженно спросил он. — Оглохла? Или дар речи потеряла?

— Как ты со мной разговариваешь? — разозлилась она. — Ты…

— Не визжи. — Поправив очки, Валентин снова оглянулся.

— Боишься? — бросила она.

— Что ты говорила людям центра?

— Что Ренат уехал к матери в Курск. Там у него действительно…

— С тобой еще никто не связывался?

— Меня вызвали в милицию. Вернее, прислали какого-то капитана в штатском. Он сказал, что я должна опознать тело. Я поехала, потому что подумала…

— Что это я.

— Нет. Я думала — Лев, сын… — Это почему? Ты что-то слышала? — Он схватил ее за руку. — Ну?

— Валентин, — она дернулась, — мне больно.

— Ты что слышала?

— Центр недоволен тем, что Карл вызвал сына в Рим. Вот я и подумала…

— Он улетел. Но почему ты подумала, что…

— Не знаю. Я же говорила — им недовольны в центре, а также тем, что Карл неожиданно его вызвал. Считают, что Карл уйдет в тень, поставит Льва во главе организации. И будет управлять всем из-за спины сына. Тот же, разумеется, будет слушать отца только первое время. Ну а дальше начнет вести дела по-своему. Что это такое — все прекрасно понимают.

— А что насчет меня? — немного помолчав, обдумывая услышанное, спросил Валентин. — Я в это как-нибудь вписываюсь?

— Если в центре останутся те же люди, то ты, как говорится, останешься при своих интересах.

— Но мне надоело быть марионеткой. Твой Эдуардик пробился вверх благодаря моему содействию. Если бы я не убрал…

— Давай не будем о том, — поморщилась Нонна, — что мы знаем. Я уверена, если Эдуард узнает о наших встречах, теперь он это так не оставит. Кроме того, он выигрывает, если во главе встанет Лев. Тот всегда был его другом и без ведома Эдуарда не делал ничего. Карл, конечно, понимает это и скорее всего задержится за границей. Тем более что сейчас дела идут не очень хорошо. Интенсивно разыскивают какого-то из своих уголовников. Тот несколько раз встречал партии дорогого товара, и они опасаются, что он, если его задержит милиция, заговорит.

— Вот в чем дело, — протянул Валентин. — А я думаю, что это парни центра так зашевелились. Но ведь этот уголовник из Москвы сумел вырваться…

— В Москве ищут других, — перебила его Нонна. — Тех, кто устроил побоище в баре на Петровке. Сначала просто хотели узнать, кто именно. Но оказалось, что там сильная группа. Центр потерял уже двоих. И несколько человек сильно избиты. Подробностей я не знаю, но это точно.

— Понятно. Как бы на них выйти? — спросил он себя. — Я бы подсказал им кое-что. Как, например, Навруза выцепить. Он же к одной дамочке заныривает довольно часто. И без охраны. Боится, что парни его женушке капнут. А там тесть очень крутой мужик. С ФСБ связи имеет. Поэтому Навруз и носится со своей Верочкой. А так давно послал бы ее куда подальше.

— Так сообщи ей об этом, — подсказала Нонна. — И…

— Анонимный звонок или письмо ничего не дадут. Она психанет, а он сразу же концы обрубит. Сумеет выкрутиться. Я уже думал об этом. Хотел парней нанять, чтобы сфотографировали его или, еще лучше, сняли видеокамерой, но не нашел таких. А просить кого попало — можно нарваться. Они Наврузу скажут, и все. Да к тому же не в одном Наврузе дело. Вот если бы их всех, сразу, — мечтательно протянул он, — другое дело.

— Валентин, — нерешительно начала Нонна, — брать наркотики у Адама я больше не могу. — Мне кажется, он что-то заподозрил. Раньше продавал спокойно, а в этот раз…

— Раньше ты ходила к нему осенью и зимой, а сейчас заявилась в маечке.

Он увидел твои руки и понял, что ты не себе берешь. Дура.

— Ну, это уже слишком, — рассердилась она и шагнула к машине.

— Погоди. — Он схватил ее за плечи. — Не торопись, милая. Или забыла наше кино? — Валентин засмеялся. — Эду это очень не понравится.

— Какой же ты тип, отвратительный. Скажи честно — ты хоть когда-нибудь любил меня? Или я тебе была нужна для достижения твоих…

— Перестань, — обняв Нонну, тихо проговорил, он. — Конечно, любил. И сейчас без ума от тебя. А грублю… — Он крепче прижал ее к себе. — Как подумаю, что ты жена другого, так убить тебя хочется. — Посмотрев на «мерседес», спросил:

— Как ездишь? Не боишься?..

— Нет. — Только вот в пробках чувствую себя очень плохо. Я не умею ездить рывками. Поэтому если попаду, то останавливаюсь и вызываю охрану. Впрочем, я одна нечасто езжу.

— Готово, — услышал сидевший с телефоном в руке Падишах. — Как встречались и все остальное. Что дальше?

— Проводите его до конца, — немного подумав, решил Падишах. — Кардинал просил убрать его. И так убрать, чтобы долго не нашли.

— Понятно. А со снимками что?

— Они пригодятся, когда Кардинал вернется. Ей я показывать, наверное, не стану, а вот Кардиналу — обязательно. Чтобы не думал, что он смог меня в убийство втянуть. Я кровь не люблю, — хихикнул Падишах.

— Все, — войдя в комнату, недовольно проговорил Артур. — Устал. Всю Москву исколесил. Бесполезно. Видит Бог, я сделал все, что мог. Хватит. Впрочем, не зря говорят — когда перестаешь искать, находишь. Попробуем по этой схеме.

— Может, ты все-таки скажешь, — спросил Владимир Иванович, — кого именно ты разыскиваешь? Вдруг смогу помочь? У меня есть добрые знакомые в ФСБ. Я к ним, правда, не обращался никогда, но, думаю, не откажутся помочь, если попрошу.

— Не нужно, все нормально.

— Ты скрытный. Но ты крайне раздосадован тем, что не можешь кого-то отыскать. Я сделал некоторые умозаключения и пришел к выводу, что ты разыскиваешь ребенка. Скорее всего дочь, — Вы не изменились. — Артур улыбнулся. — Все так же умеете просчитывать. Да, ищу дочь.

— А почему ты решил, — недоуменно спросил Иванов, — что она проститутка? Ведь, насколько я понял, ты поэтому объезжаешь все точки ночных бабочек. Впрочем, подожди, я сам попытаюсь ответить. Ты впервые покинул Россию в восемьдесят втором — попал в плен. Через шесть лет я получил от тебя письмо. Ты жил во Франции, в Лионе. Там вступил в иностранный легион. Но после трех месяцев в тренировочном центре ты попал на сорок дней в тюрьму легиона. После этого твое дело рассматривал гражданский суд Франции. Ты был оправдан. За что тебя судили — не знаю.

— Избил двух полицейских, — буркнул Артур. — Виноваты были они. Но в легионе свои правила. Если откровенно, то я спровоцировал столкновение с полицейским. Не для меня все эти неписаные правила иностранного легиона. Я пришел на вербовочный пункт в надежде, что меня сразу отправят куда-нибудь воевать. Но вместо этого я стал курсантом. И мне это не понравилось. Во-первых, я все-таки боевой офицер. И вдруг должен…

— Следовать одному правилу, — продолжил Владимир Иванович, — делать так и только так, как принято в легионе. Правила, конечно, нелепые и жестокие. Офицер может послать десятерых туда, где работы для одного, и в то же время может приказать одному выполнять работу десятерых. Но все это преследует вполне определенную цель: внедрить воинскую дисциплину в вашу жизнь и укрепить понимание необходимости подчиняться. И что с тобой стало потом?

— У меня не было французского гражданства. Да я и не желал быть гражданином другой страны. И меня отправили бы в Россию, если бы не его величество случай. Я встретил знакомого американца. Когда я был в плену в Пакистане, он со мной часто беседовал. И чем-то я ему понравился. Он солдат удачи, «дикий гусь», как их называют. Он и предложил мне стать солдатом удачи, то есть наемником, воевать за деньги. Я согласился, потому что не видел для себя будущего в России. А если честно, то был чертовски зол на великую державу. И когда совсем недавно услышал про импичмент президенту, где одним из пунктов обвинения была война в Чечне, меня это взбесило. Почему же коммунисты забыли об Афганистане? Чечня — это, пожалуй, можно объяснить: мы пытались навести порядок у себя в доме. А Афган… — Не договорив, грубо выругался.

— Ни хрена себе, — сказал пораженный услышанным Волчара. — Вот это Артур!

А когда Артур заговорил снова, он, отсидевший в лагере не один год и привыкший ничему не удивляться, замер.

— Я, надо сказать, с радостью, — продолжал Артур, — согласился. После плена около года я работал охранником у одного винодела в Бургундии, потом попробовал вступить в иностранный легион. К счастью, легко отделался. Французский я знал очень плохо. Так что на войну, там ведь говорят языком оружия, я отправился с удовольствием. Тем более нам неплохо заплатили. Но это позже. Прибыли мы в Сьерра-Леоне. Это обнищавшая западноафриканская страна. Население примерно около пяти миллионов человек. Там двадцать пятого мая девяносто шестого года в результате заговора Революционного военного совета был отстранен от власти президент Кабба. Он, разумеется, с верными ему войсками начал войну. Противную сторону возглавил майор Джон Поль Карома, который пользовался поддержкой отрядов РОФ — Революционного объединенного фронта. Вот против этого РОФ нас и нанял Кабба. Мы дрались на алмазных копях Тонго-фильд. Мне дали под команду наемников из бывшего СССР. Кстати, Федька Русич дрался со мной там и был ранен на реке Сева. Его еще чуть крокодил не слопал. В общем, воевал я там почти восемь месяцев. Даже захватил город Зими. И целых три месяца я был полковником, — он усмехнулся, — и правителем города. В начале октября нас вышибли. Мы еще с месяц удерживали алмазные копи Тонго-фильд, но потом отступили и оттуда. Меня ранило. Четыре месяца госпиталя. Там я и встретил одного парня… Надо сказать, что перед отправкой в Афган я служил на Камчатке. Там познакомился с журналисткой Ниной. Мы друг другу понравились. Ну и как водится, — Артур усмехнулся, — переспали. И вот в госпитале во Франции, куда меня привезли из Африки после ранения, я узнаю, что у меня есть дочь. Марина. — Он вздохнул. — И можно было бы радоваться, но этот парень сообщил мне, что Нина погибла три года назад. Была в Дагестане и в перестрелке милиционеров с чеченскими боевиками была убита. А вторая новость, — опустил голову Артур, — добила меня. Марина, по словам парня, была у Нининой матери. Она умерла от рака, и Марина поехала в Москву искать отца, то есть меня. Разумеется, не нашла. Парень сказал, что видел ее… — Артур, с шумом выдохнув, достал сигарету.

— Это все слова, — сказал Владимир Иванович, — не более. Тебе надо было сделать проще — ехать туда, где Марина жила с бабушкой, и все хорошенько выяснить. Вполне возможно, она и живет там. Кстати, а где именно жила Нинина мать?

— Да в том-то и дело, что не знаю. Я помню московский адрес Нины. Но она там не живет. Я еще из Парижа звонил и выяснил. А вот насчет вашего, ну, того, что…

— Вот что, — перебил его Владимир Иванович, — скажи мне все, что знаешь о Нине. И я постараюсь выяснить, где жила ее мать. А заодно и о Нининой дочери.

— Отличная мысль, — обрадовался Артур.

— Вот это дела, — покрутил головой Волчара. — Полковник. В Африке воевал. Городом правил. Ни хрена себе.

— Нет никого на квартире, — буркнул Араб. — Там мои сидят. Никто и не появлялся. Он, этот дед, и остальные как сквозь землю провалились.

— Не спускать глаз с квартиры Иванова, — строго наказал Аркадий. — Нужно покончить с ними.

— Лады. А с Малкиной что? Мы телефон Иванова на прослушивание поставили. Она звонила четыре раза. Номер определили. Только она и звонила, — добавил он.

— А вот об этом, — приказал Аркадий, — никому.

— Ясное дело, — кивнул с усмешкой Араб. — Я только вам говорю. И вот еще что. Мне Клим информацию выдал: Падишах на хвост Нонне парней хотел посадить. Она у него, оказывается, наркоту брала. Он думал, может, сама нет-нет да ширнется. Оказывается, нет. Но берет Нонка маленькими порциями. И…

— Знаю, — кивнул Аркадий. — Ты в это не лезь.

— Ясное дело.

— Черт бы побрал этого Атамана, — проворчал Аркадий. — Он нам руки связал. И никак с ним покончить не удается. Милиция тоже выйти на него не может. Если его все-таки милиционеры прихватят, останется надеяться только на то, что он застрелится.

— А мне кажется, вы зря волнуетесь, — неожиданно сказал Араб. — Атаман о том, чтобы что-то вякнуть ментам, даже и не подумает. Он считается козырным. Так что зря…

— Тебя это не касается, — оборвал его Аркадий. — Даже если это так, то милиция сможет разговорить его. Вот мы и сидим, как в ожидании поезда, который идет где-то, и никто не знает, когда и откуда придет. И не забудь, — сменил он тему, — о том, что Малкина звонила на квартиру Иванова, никто не должен знать. Надеюсь, ты меня понял правильно, — вздохнул он.

— Чего уж тут не понять, — усмехнулся Араб.

— Господи, — вздохнула сидевшая в кресле Жанна, — да я, честное слово, не знаю, где он. Я пыталась связаться с ним или хотя бы с хозяином квартиры, никто не берет трубку.

— А вот это ты сделала зря, — недовольно проговорил Павел. — Телефон наверняка прослушивается, и они сумели определить, откуда звонили.

— Ну и что? — вызывающе спросила она. — Да, я звонила, потому что люблю этого человека. Что же теперь — меня убить за это надо?

— Ты никак не поймешь, ведь сейчас могут подумать, я говорю о центре, что он через тебя подобрался к нам. Ты знаешь, что убит человек Кардинала? Вернее, его жены Нонны. — Его нашли где-то за Кольцевой, в лесополосе. И знаешь, что странно: его пытали, значит, хотели что-то узнать. Выходит, не исключено, что твой знакомый Артур из той же компании. В баре на Петровке он был, и — вспомнив, усмехнулся он, — оттуда ушел с какой-то женщиной. Я не уточнил, с кем именно и кто она…

— Зачем ты мне это говоришь? — спросила Жанна. — Хочешь, чтобы я разозлилась на Артура и помогла вам его найти? Этого не будет. Даже если он был с женщиной в ресторане, а потом спал с ней, все это было до меня. Потому что сейчас он не с ней, — улыбнулась Жанна. — Если вы уж знаете о ней, то наверняка…

— Она исчезла, — перебил ее Павел. — Обманула боевиков и испарилась. И не исключено, что сейчас они вместе. Эта дамочка, твой милый мужчина, дедуля и все остальные.

— Чтобы заставить женщину предать, — Жанна с улыбкой вспомнила французскую пословицу, — сделай так, чтобы она ревновала.

— Софи, милая, — вздохнув, обратился Павел к подруге Жанны, — ради Бога, объясни ей, что все гораздо серьезнее и, я бы даже сказал, опаснее, чем она думает. А я, — он встал, — на час-другой уеду.

— Паша прав, — едва тот вышел, сказала Софи, — у тебя могут быть большие неприятности. Сейчас об этом знают только он и Аркадий. Но Аркашка влюблен в тебя, и опасаться его пока не приходится. Павел — мой друг, а я твоя подруга. И он…

— Господи, — насмешливо перебила ее Жанна, — вот, оказывается, благодаря кому я до сих пор жива. А то, что приходили ко мне домой и, если бы не этот здоровяк пьяница, меня бы убили, в расчет не берется. Ты забыла, кто такие Павел, Аркадий и все остальные. Они мафия. Сами они не воруют, не грабят и не убивают. По их приказу это делают другие. Они остаются чистенькими. Подают нищим, дают большие суммы на благотворительность или на постройку храмов. Но ты понимаешь, что из-за этого они только опасней? Они…

— А ты, — резко перебила ее Софи, — сама разве не благодаря Карлу, а потом Аркадию сделала себе деньги? Или…

— Ты права, — перебила ее Жанна. — Но тут, видишь ли, в чем дело. Начинала я все на свои кровные. Продала дачу, которую мне оставил отец, его же машину. Вложила деньги, которые опять-таки остались мне после гибели отца, и начала заниматься верхней одеждой. И, разумеется, появились те, кого в народе величают рэкетом, это та же мафия. Так почему я должна платить кому-то, если мой отец дважды спасал от тюрьмы известного мафиози Карла? Я обратилась к нему. Он в память о моем отце позвонил куда-то, и все — те, кто еще вчера пугал меня, стали охранять. — Взглянув на Софи, Жанна покачала головой. — А ты гораздо хуже, чем я думала. Делаешь себе успех за мой счет? Зря.

— Вот ты как думаешь обо мне? — холодно спросила Софи. — Я защищаю тебя перед Павлом, его слова все-таки что-то значат там. — Она махнула рукой вверх.

— А ты меня чуть ли не дрянью обзываешь. У тебя была прекрасная возможность стать счастливой. Не отталкивай Аркадия, и ты будешь иметь все, о чем только может мечтать женщина.

— Например, ты, — спокойно заметила Жанна. — Мне не надо счастья от счета в банке или дорогих мехов и украшений. Я довольна тем, что у меня есть. А у меня все-таки много чего есть. — Она засмеялась. — Ты просто завидуешь мне.

— Да если бы не твой отец, — не выдержала Софи, — кем бы ты сейчас была?!

— Человеком, — опять спокойно сказала Жанна. — Правда, может, не такой состоятельной, как сейчас, но все-таки у меня что-то было бы. Я ленивая и довольствуюсь малым.

Софи хотела что-то сказать, но сдержалась и вышла из комнаты, Жанна услышала хлопок входной двери.

— Артур, — прошептала она, — если бы ты знал, как ты мне сейчас нужен.

— Я уверен, — говорил Абрам Давыдыч, — она с ними заодно, и Атаман тоже. Слишком много совпадений. Малкина сообщает нам о том, что ее продавцы убиты. Это так, только причина здесь не в том, как это она преподнесла нам и милиции. Скорее всего именно у убитых жили те люди, которые устроили перестрелку в баре. Они дали нам понять, что сильны и скоро придут.

— Хватит, Абрам, — возразил седобородый интеллигент, — мы собрались по очень серьезному вопросу, а ты, извини, занимаешься ерундой. Малкина случайно встретила того мужчину. Это подтверждает и Софи. Я не думаю, что он причастен к перестрелке в баре. И я не понимаю, почему мы уделили этому столько внимания. Кто-то решил напугать Атамана и послал двух одуревших от наркотиков людей убить его. Он знал, что ничего не выйдет. А тут сидевшие за соседним столом Атамана двое увидели оружие в руках наркоманов и, естественно, открыли огонь. Наверное, они сами кого-нибудь боялись. Ведь кровавые разборки среди криминальной публики — дело обычное. А мы почему-то решили…

— Тогда как объяснить то, — вмешался Павел, — что на квартире Иванова наших людей явно ожидали и встретили…

— Люди защищали себя и свое жилье, не более того. Иванов — бывший инструктор специальных войск, и, следовательно, у него наверняка есть ученики, которые просто навещают старого инструктора и, разумеется, не дают его в обиду. Вот и здесь…

— Альберт Макарович, — недовольно сказал Навруз, — давайте не будем разглагольствовать на эту тему. Нам брошен вызов, и мы обязаны найти и уничтожить тех, кто это сделал. Но сейчас дело не столько в них, сколько в Атамане. Вот от кого в любую минуту можно ожидать удара в спину. Надеюсь, больше подобных ошибок мы не допустим. У нас есть свои люди, а мы прибегали к услугам уголовника, и вот что из этого вышло. А…

— Навруз, — перебил его Альберт. — Мне в последнее время не нравится твой тон. Мы все, — он обвел взглядом остальных, — равно как и отсутствующие, имеем такое же право на предложение или мнение. Почему же ты…

— Что? — поразился Навруз. — Ты хочешь сказать…

— Я тоже так думаю, — спокойно проговорил Абрам.

— Мы все почувствовали, что ты рвешься в лидеры, — сказал и Чарли. — Не надо, Навруз, — усмехнулся он. — Ты ничем не отличаешься от нас. Карл собрал нас вместе и…

— Да вы что?! — воскликнул кавказец. — Забыли, что Карл…

— Ты сейчас, — перебил его Альберт, — просто координатор. Вроде как телефонный узел. Решения принимаем все мы, а ты уже не в первый раз пытаешься навязать нам свое мнение. Не надо.

Навруз почувствовал в его словах угрозу. Оглядел остальных и понял, что они согласны с Альбертом.

— Извините, — буркнул он. — Возможно, я зарвался. Дело в том, что…

— Ты зарвался, — подсказал под дружный смех других Альберт.

— Надо что-то решать с таджиками, — сказал Абрам. — Они пошли нам навстречу и держат партию героина, за которой должен был поехать человек Падишаха. Но дело в том, что этот способ доставки с заправщиком знает и Атаман.

Я предлагаю рискнуть. Вложенные нами деньги уже окупились. Падишах сейчас' сам платит за партии и доставку. Мы лишь контролируем его. Поэтому, я думаю, можно и даже нужно дать «добро» Падишаху.

— А что, — поддержал его Павел, — правильное решение. Мы ничем не рискуем.

— Кроме одного, — сказал Альберт. — Падишаха арестуют сразу, как только задержат его людей. И он, в этом я уверен, выдаст нас милиции.

— Но этого легко избежать. — Павел усмехнулся. — Как только люди Падишаха прибудут за грузом, его нужно изолировать до их возвращения. А все контролировать со стороны, и при малейшей опасности Падишах умрет легко и безболезненно. Его люди не могут вывести на нас милицию. Тех, кто слишком много знает… У наших парней великий опыт в подобных делах. Они умеют убедить человека молчать. — Он засмеялся.

— Прекрасная мысль, — согласился Навруз. — Но насчет алмазов и золота мы такое решение не примем? — вкрадчиво поинтересовался он.

Ответить Павлу помешал женский голос:

— Навруз Али, с вами просит немедленной связи Булат.

— Соединяй, — кивнул Навруз.

— Мы вышли на деятелей, — услышали все громкий возбужденный мужской голос, — которые в баре пальбу устроили! Сегодня охранник из бара узнал парня, который…

— Взяли?! — вскакивая, крикнул Навруз. Другие, приподнявшись, замерли.

— Нет. Но мы знаем, где он живет.

— Так чего ждете?! — по-прежнему громко спросил Навруз. — Надо немедленно…

— Но это стрельба. Вы же сами говорили, что шум ни к чему и их нужно брать живыми.

— Он прав, — кивнул Павел. — Пусть установят наблюдение. И пошлем туда Араба. Как только кто-то выйдет, пусть берут. Значит, и старик, и Артур там.

— Где шлялся? — недовольно спросил Китаец вошедшего Толика. Не отвечая, тот быстро прошел на кухню и выглянул в окно.

— Что? — спросил вошедший следом Китаец.

— Точно, он, — мрачно кивнул Толик.

— Да что такое-то? — Китаец осторожно выглянул в окно. Он увидел стоявший у подъезда «опель-кадет».

— Я сигареты в пивнушке за углом покупал, — нервно сказал парень. — Туда трое зашли. Один вроде меня узнал. Взгляд у него какой-то не такой был. Кажется, он в баре был, и…

Китаец коротким рубящим ударом в шею уложил его на пол и грубо выругался.

— Что у вас здесь? — Вытирая волосы, в дверь заглянула Людмила. Увидела лежащего брата, вскрикнула и присела рядом. — Что с ним? — Проверяя пульс Толика, она взглянула на отвернувшегося к окну Китайца.

— Он «хвост» привел, — пробурчал тот. — Вон стоят. И по телефону разговаривают. Собирайся. — Он шагнул к двери. — Бери деньги, документы — и уходим. Немедленно собирайся.

Толик открыл затуманенные глаза, помотал головой, схватился за шею и застонал.

— Что с тобой? — спросила Людмила.

— Китаец вырубил. — Он попытался подняться. Сестра помогла ему встать.

— Меня узнал кто-то из бара. И сейчас они здесь. Кажется, кто-то даже до квартиры за мной поднимался.

— Берите деньги, — заглянул в кухню разъяренный Китаец. — Уходить надо.

— А как же Петр? — спросила Людмила.

— Черт с ним. Самим надо шкуры спасать. Твой братец, умник хренов… — Он со злобой взглянул на Толика. — Да уходим же! — прорычал он. Людмила выскочила из кухни. — Бери все свое, кретин, — прошипел Юрий. — Шустрей.

Толик рванулся в комнату.

— Чья квартира? — взглянув вверх на окна, спросил подошедшего к джипу парня Араб.

— Петр Буров. Тридцать девять лет. Холост. Жена свинтила с хахалем, — усмехнулся он. — Гостей у него трое — баба и два мужика. Было четверо, но одного уже дня три соседки не видят. Болтливые бабуси — все знают.

— Значит, вместе с хозяином их четверо, — раздумывая, повторил Араб. — Вламываться на ура нельзя, они с ходу поливать начнут. Будем пасти здесь. А этот парень вас не срисовал?

— Щекотнулся, по-моему, — кивнул подошедший здоровяк. — Он охранника срисовал. Тот аж рот от удивления раскрыл. Мы его еле увести смогли — все хотел парню по зубам настучать.

— Я бы ему настучал, — буркнул Араб, — если бы парень ушел или вас менты повязали. Так, топай к бабусям, ты уже с ними в хороших, и пусть они тебе бабу и того, третьего, мужика опишут. А то сейчас проскочат мимо, а мы не знаем, как они выглядят.

— Мы с тобой уходим, — остановившись перед входной дверью, сказал Китаец Людмиле. — Они нас не знают. Он, — Юрий кивнул на нервно кусавшего губы парня, — пусть поднимается на этаж выше и сидит там. Мы, как выйдем, сразу в милицию позвоним. Когда они приедут, спускайся.

— Я без него не пойду, — твердо сказала Людмила.

— Как хочешь, — неожиданно кивнул он и, открыв дверь, быстро вышел.

— Иди. — Толик толкнул сестру.

— Я сказала! Я без тебя не пойду! Я тебя в это втянула, вместе и отвечать будем. Помнишь, как мама говорила — жаль, что сестра старше, ведь за младшего и заступиться некому. Не уйду я без тебя.

— Тогда ждем Петьку, — решил Толик и, пройдя на кухню, осторожно подошел к окну. — Еще приехали, — буркнул он. — Юрка где?

— Да где же ты? — стоя на площадке между первым и вторым этажами, смотрел в окно Китаец. — Скорей бы пришел. Хотя, может, они уже узнали, кто хозяин квартиры. Ну и Толик. Кусок дерьма. — Он зло сплюнул. Услышав шум сзади, развернулся.

Молодая женщина, держа на руках малыша, осторожно спускала коляску. — Давайте помогу. — Китаец бросился вверх по ступенькам.

— Спасибо большое, — вздохнула она. — Лифт уже три дня не работает. А мы гулять хотим. — Она улыбнулась малышу. — Прогулка — великое дело, — кивнул он, осторожно спуская коляску по ступенькам.

Петр, заехав на стареньком «Москвиче» во двор, остановил машину. Он увидел во дворе четыре иномарки. Около них, покуривая, переговаривались несколько парней.

— Точно по нашу душу, — чертыхнулся он. — Хорошо, я «Москвич» у приятеля взял.

Вздохнув, включил заднюю скорость и тут увидел, как из подъезда выходит Китаец с коляской. Рядом с ним шла молодая женщина, живущая на втором этаже. Ее недавно из роддома привезли родители, что стало темой разговора соседей. Петр остановил начавшую двигаться задом машину.

— Спасибо вам, — улыбнулась женщина.

— Я довезу, куда вам надо, — бросив быстрый взгляд на стоявших у машин парней, сказал Китаец.

— А мы около дома стоим.

— Девушка, — тихо и очень настойчиво проговорил Китаец. — Только ради Бога тише. Проводите меня до выезда со двора, очень прошу.

— Оставьте нас! — схватившись за ручку коляски, отчаянно воскликнула женщина.

Сидевший на лавке с тремя пожилыми женщинами парень рванулся вперед и, в прыжке достав руками Китайца, сбил его на бетон. Юрий, падая, сгруппировался и, ткнув стволом выхваченного из-за ремня пистолета в живот нападающего, нажал на курок. Раздался приглушенный выстрел. Юрий, закрываясь телом убитого, открыл огонь в сторону машин. С коротким треском Разлетелось стекло правого подфарника, лопнуло пробитое пулей переднее левое колесо. Одному из бросившихся вперед парней пуля попала в колено. Заорав, он упал. Женщина, закрывая собой выхваченного из коляски младенца, с криком бросилась в подъезд. Несколько пуль ударили во вздрагивающее от пуль тело парня. Юрий, отбросив убитого, вскочил и, трижды выстрелив, рванулся к подъезду. Взмахнув руками, упал. К нему подскочили четверо парней и, подхватив, потащили к машинам. Трое рванулись в подъезд. За ними еще трое.

— Уходим! — заорал Араб.

Услышав его крик, парни побежали к машинам. Петр пытался завести машину и не мог.

— С дороги! — чуть не ткнувшись ему в перед бампером, остановилась белая «ауди». — Отвали!

— Да не заведу никак! — заорал побледневший Петр. Из машины выскочили трое парней. От других подбежали еще четверо. Они ухватились за «Москвич» и опрокинули его. Иномарки, взвизгнув колесами, вылетели со двора, у подъезда закричали сжавшиеся на лавке старушки.

— В милицию звоните! — кричал какой-то мужчина.

— Нам тоже надо уходить. — Схватив брата за руку, Людмила потащила его из кухни.

— Убили Китайца. — Он сглотнул слюну. — Видала? Его…

— Да черт с ним! — С силой рванув брата за руку, она выбросила его из кухни. — Уходить надо! — Людмила бросилась к двери.

— Нельзя сейчас, — попытался остановить ее Толик. — Нас же все видели с Юркой и знают…

— Вот в том-то и дело. — Она открыла дверь. — Сейчас милиция приедет. Что мы говорить будем?

Петр выбрался в разбитое окно «Москвича».

— Ты как? — спросил один из подбежавших к перевернувшейся машине мужчин.

— Живой, — бросил он. Поднялся, отряхивая рубашку и брюки, посмотрел на дом.

— Я номера записал, — протянул ему листок пожилой мужчина. — Ты в милицию…

— Да иди ты, — отмахнулся Петр и бросился к подъезду.

— Убери бумажку, Антоныч, — посоветовал кто-то. — А то хапнешь горя, борец за справедливость.

— Давай, мужики, ее на колеса поставим, — предложил другой.

— Вот они, — прошептала одна из старушек, показывая рукой на встретившихся на улице перед подъездом с Петром Людмилу и Анатолия. — Я парню, который подсел, показала этого, — она вздохнула, — который стрелять начал. И того и этого убили. — Она поджала губы.

— Я с вами. — Петр рванулся следом за побежавшими от подъезда со двора братом и сестрой.

— Как он? — спросил в сотовый телефон Араб.

— Жив. Мы его трохи подлечили. Он, сука, ногу одному прострелил и колесо…

— Не трогать, — рявкнул Араб. — Он живой нужен. Того, которого он шлепнул, взяли?

— А как же.

— Жаль, остальных не смогли, — отключив сотовый, недовольно буркнул Араб. И снова прожал номер.

— Что? — тут же услышал он голос Навруза.

— Одного взяли. Он прорваться попытался, одного из наших убил. Ранил другого. Ну, его…

— Везите к Лапе, — велел Навруз.

— Куда нам теперь? — оглядываясь, спросил Петр.

— Мы-то откуда знаем, — огрызнулась Людмила.

— Хорошо, Китаец попробовал их увести, — озираясь, пробормотал Петр. — Иначе бы…

— Он, гнида, сам хотел уйти, — перебил его Толик. — И ее звал. Мол, нас не знают, проскочим. А на тебя и на меня он хрен с просвистом забил. На Волчару все думали, а я говорил, что он не сдаст.

— Так откуда эти гаврики взялись? — нервно спросил Петр. — Хорошо, я у приятеля «москвичонок» по доверенности взял. Как чувствовал.

— Заезжаю, а…

— Меня один узнал, — признался Толик, — в пивнушке за углом.

— Надо думать, что делать, — вздохнула Людмила, — а уж потом выяснять, кто виноват.

— Вот связался я с вами, — покрутил головой Петр. — Мне-то что делать? — испуганно взглянул он на Людмилу. — Они же меня теперь…

— Ты им и не нужен, — перебил его Толик. — Скажешь, квартиранты. Мы же так всем говорили. Вот и ты, если еще прикатят…

— Так сейчас милиция там. Ей-то я что скажу? Тоже квартирантов…

— А что ты еще можешь? — усмехнулся Толик. — Откуда ты знал, что они преступники?

— А что? — немного приободрился Петр. — Точно. Меня, конечно, сразу заберут, но выпустят. Упрусь на своем, и точка. Как они мне докажут…

— Не милиции нужно бояться, — вздохнула Людмила, — а этих, которые твою машину перевернули.

— В рот компот и четыре вишни! — ахнул Петр. — Меня же Васек прибьет. Теперь стекло покупать. Да и бок помялся, и крыша, наверно. Быки какие накачанные. А этот «москвичонок» заглох, гаденыш, и все, хоть лопни. Амбалы подскочили, и чувствую, переворачиваюсь. — Переживая заново тот миг, передернул плечами и выругался.

— Ты молись Богу, — сказала Людмила, — что не оставили тебя возле машины. А то бы застрелили, и все.

— Вообще-то точно, — согласился Петр. — Не, ребята, на квартиру мне теперь соваться никак нельзя. Они, гады, вернутся и с меня голову снимут. Мы вот что сделаем — к моей зазнобе двинем. О ней никто не знает. Так что будем сидеть как в танке.

— А ты откуда Китайца знаешь? — неожиданно спросила Людмила. — Он мне говорил, что ты вроде в розыске, что жена от тебя…

— Ушла, крыса, — кивнул Петр. — А насчет розыска… Он мне, видать, цену поднимал. Я с милицией пока делов не имел, да и не собираюсь. Теперь, правда, они меня на заметку поставят. А с Юркой мы давно знакомы. Он же в Москве жил пару лет. У него здесь дамочка была, но не сошлись характерами. А тут заявляется он, и с ходу в лоб: пошли, говорит, на дело. Ты будешь за рулем, и все. Я сначала вроде как уперся. Милиции, а тем более тюрьмы, с детства боюсь. Но потом покумекал маленько и думаю — была не была. Юрка — парень умный. За просто так голову подставлять не станет. Вот я и клюнул. Раза три мы с ним катались. Потом с вами в Тулу съездил, деньжата появились. Вроде и плевать на все. Тем более что вы там делаете, мне, как говорится, побоку. Хотя, если честно, боялся я вас. Особенно Волчару. Этот, думаю, нож всадит, как в консервную банку, — и глазом не моргнет.

— Ты на москвича и не похож, — усмехнулся Толик.

— Так я ж за рулем все время, в Москве только числился. Правда, последние два года почти постоянно здесь. Квартиру жалко, — поморщился он. — Ведь я ее приватизировал, дубина стоеросовая.

— Ты нас вести к своей бабе хотел, — напомнил Толик.

— Вот ты, значит, какой, — остановившись перед привязанным к стулу Китайцем, сказал Навруз. — А остальные где? Иванова мне очень увидеть хочется.

— Ведь за главного у вас дед?

— Какой дед? — простонал Юрий. — Не было никакого деда. Слышь, — он тряхнул головой, — отпустите вы меня. Все, что хотите, сделаю. Отпустите…

— Давай начнем сначала, — проговорил сидевший напротив Араб. — Ты сейчас называешь всех, с кем был. Все, что делали. И все такое прочее. Адреса, клички и…

— Да иди ты, — огрызнулся Китаец. — Думаешь…

— Думать тебе надо, — рассмеялся Араб и сильно ударил его кулаком.

Голова Китайца мотнулась, и из распухшего носа обильно пошла кровь.

Всхлипнув, он дернулся и хрипло выматерился.

— Помнишь вопросы? — насмешливо поинтересовался Араб. Достав зажигалку, щелкнул. — Ну?

— Хорошо, — облизывая попадавшую с разбитого носа на губы кровь, просипел Юрий. — Я все скажу. Только не трожь. Но чужого мне не надо.

— Ты свое нам расскажи, — засмеялся Араб. Одобрительно посмотрев на него, Навруз вышел.

— Здравствуй. — Аркадий поцеловал руку Жанне.

— Добрый день, — холодно отозвалась она. — С чем пожаловал?

— Есть хорошие новости. Мне можно войти?

— Разумеется.

— Мы, кажется, нашли тех, кто убил твоих работников.

— Кажется, это не значит нашли. А тем более если ты говоришь об Артуре…

— Нет, — улыбнулся он. — Артур в этом, кажется, не замешан.

— Я не узнаю тебя. Ты никогда раньше не говорил «кажется». Что произошло?

— Отвергнут женщиной, которую полюбил. И…

— Аркадий, мы уже говорили об этом, и умоляю — давай не будем повторять все снова.

— Жанна, не отбирай у меня надежду, очень прошу. Потому что, пока есть надежда на то, что ты будешь со мной, я делай все, даже во вред себе, чтобы не испортить тебе жизнь. А я мог бы. Для этого мне нужно было просто промолчать. Но…

— А вот пугать меня не надо. Я с детства не терплю, когда меня пугают, и делаю все наоборот. Даже если мне от этого становится хуже.

— Ты меня не правильно поняла, я сказал так, как есть. Пугать…

— Что тебе надо? Твоей я не буду, И знаешь, кто в этом виноват? Ты! Потому что мне никогда не забыть глаз убитого твоими парнями бездомного, который нашел в себе мужество заступиться за меня. Да, — увидев насмешку в глазах Аркадия, кивнула Жанна, — по пьянке, но тем не менее он сделал это, и выходит, что пьяный и без завтрашнего дня бомж оказался благородней и мужественней, чем все вы, упитанные, прекрасно одетые, которые привыкли распоряжаться чужими жизнями. А сейчас уходи. Нам больше не о чем говорить.

— Я бы на твоем месте не торопился… — Вон! — распахнув дверь, гневно крикнула Жанна. Увидев стоящих на площадке троих молодцов, усмехнулась. — А ты трус. Даже ко мне ходишь с охраной. Пошел вон. — Она сильно толкнула его в спину и захлопнула дверь.

— Стерва. — Он с силой ударил по двери кулаком.

— Я вызову милицию, — громко сказала Жанна. Оглянувшись, Бакин увидел насмешливые лица боевиков. Выматерился и шагнул к лифту.

— Брат и сестра Судаковы, — выслушав магнитофонную запись с голосом быстро говорившего Китайца, сказал Павел. — Отец — в прошлом карманник, Витька Судак. Волчара — Денис Денисов, детдомовец. Трижды судим. Тогда ясно, почему он стрелять сразу начал. Эта публика не раздумывая открывает огонь. Тем более Китаец перепугал их, — усмехнулся он. — И самое интересное, что недалек от истины. Ведь будь отец Малкиной жив, мы бы сразу начали искать налетчиков. Все-таки затронуты интересы его дочери. Но он… — Усмехнувшись, перекрестился.

— Пусть земля ему будет пухом. Хозяин — Петр Буров. Не судим. Знакомый Китайца, а сам он, значит, в прошлом военный, даже в Чечне побывал. Но сломался быстро. Так. Нужно, навестить этого, как его? — Он протянул руку, чтобы включить магнитофон, но Араб молча протянул ему листок. — Научился работать, — одобрительно кивнул Павел и прочитал:

— «Игнат Шмагин». Где же он патроны берет? Нужно выяснить. А куда могли деться брат с сестрой и Буров? Скорее всего, как сказал Китаец, пошли к знакомой Петра. Надо выяснить, кто она, и, если они там, взять всех. Впрочем, просто уничтожить. Нам они уже не нужны. Но тогда получается, что Артур не был в баре? Но ведь Волчара был на квартире. Непонятно. Вот эту головоломку нужно обязательно решить. Потому что мы сами втянули в это Артура, Иванова и тех, кто был на квартире. Получается, что там тоже своя команда. Узнать бы все об Артуре. О нем мы вообще ничего не знаем. В этом может помочь Жанна, — пробормотал он. — Но она или действительно ничего не знает, или… — Павел взглянул на Араба. — Ты делаешь успехи, молодец. Но…

— Машины пришлось сжечь, — сказал Араб. — Парни, на кого они записаны, заявляют об угоне. Какой-то мужичишко дал милиции номера.

— Надо потолковать с ним, — хмыкнул Павел, — и популярно объяснить, что нельзя вмешиваться в чужие дела и тем более обращаться в милицию.

— Сделаем, — кивнул Араб. — А что с этим?

— Отдадим ему последние почести, — усмехнулся Павел. — Он сдал своих друзей и даже женщину, которая его наверняка любила. Так что приговорил себя сам. Если человек предатель, то это навсегда. Узнай у него о знакомой Бурова, какие хвосты есть за Судаковыми, кроме того, что они делали вместе. Ну а потом…

— Привет всем, — услышали сидевшие на полу в пустой неоштукатуренной комнате пятеро мужчин неопределенного возраста в грязной и драной одежде.

— Мать честная. — Вскочив, один шагнул вперед. — Ты. Вот он. — Повернувшись, кивнул на вошедшего Артура. — Мужик, про которого я говорил.

Остальные нестройно поздоровались.

— Ты знаешь, что здесь было? — быстро начал знакомый Артура. — Мы…

— Слышал, — кивнул Артур. — Поэтому и пришел. На разговоры времени нет. Мне нужно увидеть женщину, желательно…

— Сделаю, — кивнул «подбитый глаз». — Сейчас пошлем Светку. У нас девчонка есть, ей всего четырнадцать, она ходит по квартирам. Ей кто-нибудь чего-нибудь да даст. Вот…

— Отдайте ей вот это. — Артур протянул запечатанный конверт. — А это вам.

— Он сунул в руки бомжа деньги.

— Не надо. — Тот отступил на шаг. — Мы…

— Слушай, — улыбнулся Бонич. — Ты хоть назови свое имя. А то вместе в схватке были, а по-прежнему без имен разговариваем.

— Лукашов Роман, — назвался бомж.

— Шилов Иван, — представился второй.

— Знаете что, — сказал Артур, — давайте не будем выпячивать грудь и делать гордый вид. Деньги вам нужны. Я же не милостыню даю, а просто, как говорится, плачу за работу. Вы много сделали…

— Работу ты нам уже оплатил, — недовольно буркнул сидевший под окном старик. — Амбала нашего пристрелили. Думаешь, это стоит денег?

— Думаю, да, — кивнул Артур. — Он умер по-настоящему, как мужчина. А так, как вы, жить…

— Ты нашу жизнь не цепляй, — перебил его старик. — Как живем, так и живем. Видать, на роду так написано. За деньги благодарствуем. Сегодня…

— Меня это не касается, — сунув деньги в карман драной Рубашки Шилова, буркнул Артур. — Здесь, кстати, и за молчание, — предупредил он. — Обо мне желательно никого не оповещать. Я не люблю известности и не всегда бываю добрым. А сейчас прощайте. Скорее всего мы больше не увидимся. Хотя, как говорят, земля круглая. — Он быстро вышел. — Серьезный фрукт, — кивнул старик. — Я таких на зонах видал. Они знают, чего могут в этой жизни. Посылайте Светика к бабе, — взглянул он на Ивана и Романа. — Ей купите что-нибудь. Конечно, и нас не забудьте.

Услышав вызов сотового телефона, Жанна встала и выключила телевизор.

— Да.

— Жанна, — услышала она голос Навруза, — не желаете взглянуть на главаря шайки, которая убила ваших…

— Нет. Вы поэтому и звоните?

— И поэтому тоже. Нам нужно встретиться. Сегодня же, — требовательно, исключая возможность отказа, добавил он.

— Можете приехать, — вздохнула она, — я буду дома.

— Во сколько вас устроит?

— Меня очень устроило бы, если бы вы не приезжали и даже не звонили. Но приехать можете в любое время. Я никуда не собираюсь, — сухо закончила она и отключила телефон. И тут же в дверь позвонили.

— Какая женщина! — показал головой Навруз. — Гордая. Красивая. Мне нравятся такие. — Он взглянул на Падишаха. — Можешь посылать людей за товаром. Таджики твою партию держат и, разумеется, недовольны. Но им объяснили, что твоей вины в этом нет.

— Наконец-то, — облегченно вздохнул Адам.

Валентин вошел в комнату и сунул руку в задний карман.

— Принес? — взглянул на него лежавший на кровати худой человек.

— Да. — Но знаешь, чего я боюсь? — Он положил на стоявшую у кровати табуретку маленький пакетик с белым порошком. — Ты уже привык и…

— Больно, — не дал договорить ему лежавший. — А уколюсь, боль исчезает. Я же в мышцу. Что-то, конечно, есть, такой легкий, приятный кайф. Для меня такие секунды просто праздник. Я устал от постоянной боли. Все время думаю о смерти и ужасно боюсь ее. Ведь тогда все кончится. Абсолютно все. А так…

— Давай не будем об этом, — вздохнул Валентин. Осторожно надрезав уголок пакетика, высыпал порошок в пробирку и приготовился сделать укол, но с треском вырванных петель на пол грохнулось выбитая дверь. Валентин бросил руку к стоявшей в ногах сумке. Ворвавшиеся четыре парня вскинули пистолеты с глушителями. Захлопали выстрелы. Отброшенный попавшими в грудь пулями, Валентин упал головой на лежавшего человека и сполз, оставляя на белом пододеяльнике кровавую полосу. Парни, подойдя, наставили пистолеты на наркомана, с болью смотревшего на разбитую пробирку.

Жанна, войдя в небольшой сквер, осмотрелась. Никого не увидела, вздохнула и посмотрела на часы.

— Здравствуй, — услышала она сзади тихий голос. Повернувшись, увидела Артура. Она обняла его, уткнулась ему в грудь и всхлипнула.

— Перестань, — мягко освободившись, вздохнул Артур. — Я не мог появиться раньше. Наверное, ты думаешь обо мне очень плохо…

— Нет, — всхлипнула Жанна. — Впервые в жизни я не думаю о человеке плохо, хотя многие пытаются убедить меня в этом. Наверное, я просто люблю тебя.

— Ты изумительная женщина, — прошептал Артур. — Где ты была все эти годы?

— Ждала тебя, — улыбнулась Жанна, — и дождалась. Я люблю тебя, Артур, и мне все равно, кто ты и какой. Я верю в тебя и знаю, ты — настоящий человек. Быть другим ты просто не имеешь права. Правда? — чуть слышно спросила Жанна.

— Конечно. И все-таки я должен тебе кое-что сказать. Начались крупные неприятности. Как я понял, один наш знакомый, который спас Владимира Ивановича, замешан в…

— Вот почему решили, что это ты, — догадалась Жанна.

— Ты о чем? — удивился Артур.

— Я поняла, почему тебя ищут, — нервничая и не зная, как он воспримет ее слова, быстро сказала она. — Видишь ли, в баре…

— Ну, у тебя и знакомые, — усмехнулся Артур.

— Это папины знакомые, — опустив голову, негромко сказала она. — Он был адвокатом у одного, если так можно сказать, крестного отца, поэтому…

— Перестань. — Он не дал ей договорить. — И прости. Наверное, я слишком долго не видел людей. Извини.

— Ты меня прости, — прошептала она. — Потому что я должна была тебе сказать это раньше. Я просто боялась. Не того, что ты можешь понять это не правильно. Нет. Я испугалась, что ты… — Недоговорив, вздохнула.

— Начну разбираться с этими мафиозниками, — закончил он за нее.

— Ты же не станешь этого делать? Я боюсь за тебя. Ведь они могут все.

Порой мне кажется, что именно из-за них или… — Не Договорив, улыбнулась. — Мы так и будем стоять здесь? — Жанна отступила назад и смущенно посмотрела на с осуждением глядевшую на них пожилую женщину, — Почему же? — засмеялся Артур. — Сегодня наш вечер, и мы отправимся куда-нибудь шиковать. Я столько лет мечтал вернуться в Россию, найти свою женщину и посидеть с ней в шикарном дорогом ресторане.

— Давай выберем что-нибудь попроще, — попросила Жанна, — потому что в таких ресторанах бывают…

— Жанка, — он улыбнулся, — пусть они нас боятся. Я требую карету для доставки нас в шикарный ресторан.

— Ладно, не могу же я возражать настоящему мужчине. Да, может, ты мне соврешь, но соври так, чтобы мне было приятно. Какая женщина была с тобой в баре, где…

— Вот это размах! — искренне восхитился Артур. — Они и это знают. Насчет женщины буду честен. Ты во мне не разочаруешься?

— Никогда. — Жанна засмеялась.

— Та дама во мне разочаровалась. Она уверена, что я импотент.

— Кто они? — тихо спросила невысокая толстушка.

— Брат с сестрой, — отпив из бутылки пива, ответил Петр. — Нам — им и мне

— нужно некоторое время пожить у тебя. Надеюсь, возражать ты не станешь? — Он снова припал к бутылке.

— Они будут у меня? Да ты что? Сейчас же провожай их. — Толстушка махнула на дверь. — Немедленно!

— Саша, — умоляюще сказал Петр, — но…

— Все! Забирай и уводи их…

— День — пятьсот рублей, — входя на кухню, сказала Людмила. Мы пробудем самое большее неделю. Устраивает?

— Конечно, — торопливо согласилась Саша. — Извините, — вздохнула она. — Я подумала…

— Вода в ванной есть? — заглянул в дверь Толик.

— Кого надо? — подошел к двери Игнат.

— Мы от Китайца, — услышал он негромкий голос.

— А, — кивнул он и, щелкнув замком, открыл дверь. — Заходите.

Двое парней вошли сразу. Третий, задержавшись, осмотрелся и только после этого шагнул в дверь.

— Чего ему надо? — захлопнув дверь, спросил Игнат. — Неужели снова патроны?

— Ага, — кивнул первый парень. — Но ты сведешь нас с продавцами.

— Ну что ты, — усмехнулся Игнат, — тут…

— Получишь в два раза больше, — буркнул второй.

— Точно?

Парень молча вытащил из кармана пачку долларов.

— Годится, — кивнул Игнат. — Поехали. Только предупреждаю, мужики, там ребята серьезные. Армия, одним словом. Малейшее…

— Все будет о'кей, — перебил его второй.

— Подождите-ка, — оглядел их Игнат, — вы точно от Китайца?

— Вот номер. — Второй протянул ему бумажку с номером сотового телефона.

— Звякни.

— Давай я позвоню. — Выйдя из кухни, Софья протянула руку.

— У него брат там лежал, — отдавая фотографию, сказал парень. — Рак желудка. Боли страшные. Вот он ему наркотики и брал. Чтобы не тратить деньги, тащил их с Нонны. Он ее родственник какой-то дальний, но у них вроде любовь была. Валентин протолкнул Эдуарда в Москву, в Министерство путей сообщения, и считал, что тот ему всем обязан.

— Откуда такие сведения? — удивленно спросил Аркадий.

— Нам больной рассказал, — входя, ответил за боевика Араб. — Мы его ширнули, он и распелся, как курский соловей. Хрен остановишь.

— Вы обоих?..

— Разумеется.

— Стерва, — прошипел стоявший перед дверью Жанны Навруз. — За дурачка меня держишь. Я тебе, сучка… — Он быстро побежал вниз по лестнице.

Трое парней рванулись следом. Стоявшие на межлестничной площадке трое, увидев кавказца, быстро начали спускаться впереди него.

— Как себя чувствуете, маркиза? — танцуя с Жанной, спросил Артур.

— Лучше не было никогда, — засмеялась она.

— Рад это слышать. — Он поцеловал ее. Музыка кончилась. Танцующие, поаплодировав, разошлись за свои столики.

— Это точно она? — спросила пышногрудая женщина средних лет сидевшую рядом крепко сбитую брюнетку.

— По-моему, да, — кивнула та. — Я, правда, не уверена, но… — Не договорив, взмахом руки подозвала к себе метрдотеля.

— Скажите, — когда метрдотель подошел, спросила женщина, — дама, которая сидит за третьим столиком от нас, не дочь погибшего адвоката Малкина?

— Это она, — кивнул метрдотель. — Жанна…

— Спасибо.

— С кем она? — как только метрдотель отошел, спросила женщина.

— Я его, например, — брюнетка пристально посмотрела на Артура, — впервые вижу. На что на что, — она засмеялась, — а на мужчин у меня память прекрасная.

— Вот, значит, где Аркашина пассия, — улыбнулась пышногрудая. — А он страдает. Говорят, его Люська совсем не может утешить мужика.

— Смотри, Эля, — кивнула брюнетка, — здесь Альберт.

— Где? А… вижу. Очень интеллигентный мужчина. Он в прошлом, говорят, был тележурналистом.

— Я слышала, что он работал в каком-то театре администратором.

— Почему бы тебе, Клавдия, не попробовать закрутить с ним роман? — улыбнулась Эля. — Он мужчина свободный. Внешне вполне импозантен. Прекрасные связи, обеспечен…

— Хватит перечислять достоинства Альбертика, — засмеялась Клавдия. — А то действительно начну его охмурять.

— Он звонит кому-то, — сказала Эля. — Наверное, любовнице. Опоздала ты, милая.

— Понятно, — кивнул Владимир Иванович. — Ты мог бы и не говорить, что ты в ресторане, это слышно. Еще раз спасибо за звонок — и не смею больше задерживать. Побольше внимания даме. Надеюсь, когда-нибудь ты нас познакомишь?

— Разумеется, — ответил Артур.

— Здравствуйте, — раздался в трубке веселый женский голос. — Меня зовут Жанна. Я не знаю вас лично, но очень, очень уважаю. Потому что люблю вашего ученика. До встречи.

— До встречи, — повторил Владимир Иванович и положил трубку.

— Где они? — спросил куривший у раскрытого окна Волчара.

— В гостинице «Космос».

— Почему вы так думаете? — недоверчиво спросил Денис.

— У меня телефон с определителем. Он не сработал. Значит, звонили с сотового. Во время разговора с женщиной я слышал объявление о лотерее. Я не завсегдатай ресторанов, тем более дорогих, но есть кое-что, что запоминается. Проводится космическая лотерея, — постарался придать он своему голосу зазывную веселость рекламных агентов. — А почему ты спросил?

— Мало ли что, — буркнул Денис. — Ведь на нас вполне могут…

— На тебя, — перебил его Иванов. — Впрочем, ты прав. Артура видели у меня и наверняка нас считают одной шайкой. Будет лучше, если ты поедешь к «Космосу». Только не заходи в ресторан.

— А что? — усмехнулся Волчара. — Мордой не вышел?

— Почему вы, молодые, все так воспринимаете? — вздохнул Владимир Иванович. — Тебя могут узнать. «Космос» сейчас — обычное место встречи криминальных авторитетов. К тому же твоя задача — подстраховать Артура на случай неприятностей. Крупных. С мелкими, типа уличных грабителей или просто любителей похулиганить, он сумеет справиться сам.

— Понял, — кивнул Волчара. — Разрешите приступить к выполнению поставленной задачи? — вспомнил он фразу из кинофильма.

— Разрешаю, — без тени улыбки кивнул Владимир Иванович.

— Что? — переспросил Навруз. — В «Космосе»? С мужиком? — Он витиевато выматерился. Стоявший у двери Араб удивленно покачал головой.

— Я в России с десяти лет, — правильно понял его кавказец. — И поэтому воспитание на русских улицах получил. Отправляйся в ресторан, возьми с собой парня, которого тогда на квартире отделали. Если узнает кого, берите. Но желательно без шума. Если уж их там много будет, провожайте до места и берите там. Они мне нужны живыми. Желательно все.

— Мужик наверняка поедет Жанну провожать, — буркнул сидевший рядом Аркадий. — Вот у ее дома его и надо ждать.

— А если она к нему поедет? — спросил Навруз. Аркадий промолчал.

— Навруз желает стать во главе совета! — уверенно и горячо сказал Абрам.

— Так это давно понятно, — кивнул сидевший в кресле-качалке Чарли. — Его сегодня наконец-то обрезали. Видели, как он скосоротился?

— А мне непонятно поведение Карла, — проговорил Павел. Уезжает в Германию. Затем связывается с нами из Англии и, наконец, вызывает сына в Рим. Я узнал, что он почти все свои деньги перевел в швейцарский банк через Аэрофлот. У него там есть влиятельные люди, и поэтому он не опасается проверки счетов. А она вот-вот может начаться. Помните, прилетала прокурор-баба? Тогда еще Степашин был министром внутренних дел. Что-то крутили с какой-то строительной компанией. И тогда пошел разговор, что начнут проверять поступившие после кризиса счета. Если это действительно будет, нам всем крышка. Даже застрелиться не успеем, — вздохнул он.

— Типун тебе на язык. — Абрам сердито взглянул на поверх очков. — К тому же врасплох нас не застать. У нас есть очень высокие знакомые. Они заинтересованы в том чтобы мы успели забрать свои деньги целиком. В противном случае они потеряют гораздо больше. — Кто думает о том, — оглядел всех Чарли, — что Бак заодно с Наврузом?

— Исключено, — уверенно заявил Абрам. — Бакин терпеть н может этого азербайджанца. Тем более сейчас, — усмехнулся он.

— Может, просветишь? — с интересом спросил Павел.

— Между ними женщина, — поправив очки, улыбнулся Абрам. — А это никогда не сближало мужчин.

— Ты о Жанне? — спросил Павел.

— Да, — кивнул Абрам.

— Меня больше волнует вопрос с Камчаткой, — вздохнул до этого молчавший плотный мужчина с квадратным подбородком. — Если там все наладится, мы потеряем на рыбопродуктах большие деньги. Ведь в условиях дефицита электричества и тепла мы получали все это почти даром.

— Цены сильно не опустятся, — успокоил Абрам, — потому…

— Мы боимся, что они поднимутся для оптовых покупателей, — поправил его плотный.

— Когда это еще будет, — махнул рукой Чарли. — В нынешней России порядок наводят очень долго. Еще и детям нашим хватит времени руки на бедах россиян погреть.

Толик выключил телевизор и, потянувшись, вышел из комнаты. Увидев на кухне свет, заглянул. За столом сидел Петр и читал книгу.

— Что читаешь? — от нечего делать спросил Толик.

— Современный российский детектив. — Петр показал обложку. — «Ожерелье смерти». Ну и намутил тут автор. — Он покачал головой. — Почти весь мир ухватил. Я полистал историю — кое-что было. Например, императрица Цыси. Неужели…

— Мура все это, — отмахнулся Толик. — Я вообще книг не читаю. Как можно писать про тюрьму, если ты там не был? А писатели почти все менты да прокуроры. Они и видели камеру только во время проверок. А накатают такой блевотины. Вот есть писаки, которые срок мотали. Так у тех все ясно и понятно. Или о драках некоторые пишут. «Он нанес ему удар карате», — процитировал он. — Какой удар? В карате этих ударов до гребаной матери. Или…

— Тут все понятно, — перебил его Петр.

— Ты чего свою пышку не ласкаешь? — понизил голос Толик. — Она у тебя ништяк, сдобная булочка. Как ее Людка на место поставила? — рассмеялся он.

— Чего у вас тут? — услышали они.

В кухню вошла Людмила в накинутом халате.

— Да так, — усмехнулся Толик.

— Где твоя Сашка? — спросила она.

— Вы сговорились, что ли? — удивился Петр. — На работу пошла. Она барменша в ночном клубе. Сегодня ночь отпашет, полтора дня дома. Позвонить должна, — кивнул он на стоявший подоконнике телефон.

— Толик, — посмотрев на часы, неожиданно предложила сестра-давай куда-нибудь сходим? Я тут поблизости бар ночной видела. Пойдем?

— А что? Потопали. Ты поедешь? — шагнув к двери, спросил Петра Толик.

— Нет, мне надо от Сашки звонка дождаться.

— Мы быстренько, — сказала Людмила. — Не влипните куда-нибудь, — предостерег Петр. — В ночных барах крутых полно. Сами-то они сыроваты, но, когда их много, все крутые.

Волчара отдал таксисту деньги, поглядел на высотное здание гостиницы.

— Вон кабак, — увидев ярко освещенные переливающейся радугой окна, решил он.

— Женщина не нужна? — раздался за его спиной игривый женский голос.

— Сдерни, сучка, — не оборачиваясь, бросил Денис.

— Жанка, — покосившись в сторону входа, спокойно сказал Артур, — ты сможешь уйти отсюда не через парадный выход?

— А что? — проследив его взгляд, с тревогой спросила она.

— Кое-какие знакомые, — улыбнулся Артур.

— Ты имеешь в виду тех пятерых парней? — наблюдая за остановившимися у бара парнями, спросила она.

— Да.

— Араб, — узнала она вошедшего с тремя боевиками Леонида.

— Ты кого-то знаешь?

— Встречала. И этого отпустили, — сказала она сердито. — он тот, который сейчас разговаривает с метрдотелем, убил того несчастного, который заступился за меня. Я не стала говорить милиции…

— Мы уже обсуждали, — перебил ее Артур. — А сейчас тебе чадо уходить.

— Нет — твердо заявила она. — Я от тебя никуда не пойду.

— Жанка, — беспомощно, не зная, как убедить ее, сказал Артур, — я тебя…

— Я уже сказала, — отрезала Жанна. — Подожди меня. — Она поднялась. — Я быстро.

Она пошла к столику, за которым сидели трое мужчин. А к столику Артура приближались четверо парней. Одного из них он узнал сразу. Это был тот, которого Владимир Иванович держал под прицелом.

— Привет, — бесцеремонно усаживаясь рядом, бросил Рэм. — Узнал?

— Ну как же, — с улыбкой кивнул Артур. — Такие встречи трудно забываются.

— Вот и отлично. Сейчас ты встанешь и пойдешь с нами.

— А если нет? — взяв бокал, спросил Бонич.

— Твоя дама умрет, — усмехнулся Рэм. Артур увидел, что Жанна села к пожилому интеллигентного вида мужчине.

— Не думаю, — улыбнулся он.

— И зря, — усмехнулся подошедший Араб. — Мы не шутим. Ты увел Жанну у большого человека. Он кавказец, и, следовательно, она нанесла ему обиду, которая смывается только кровью.

Артур увидел, как к Жанне подошли двое крепких молодых людей. Она вскочила. Парни взяли ее под руки, она коротко крикнула и тут же обмякла. Никто из посетителей большого ресторана на это не обратил внимания. Стоявшие у выхода охранники демонстративно отвернулись.

— Я пойду, — кивнул Артур, — но при условии…

— Условия сейчас ставим мы, — перебил его Араб. — И не вздумай что-нибудь выкинуть. — Мы знаем, что ты мужчина лихой, и поэтому к шуткам не расположены.

— Можно, я вино допью?

— Разумеется. И заплатить не забудь.

— Мне кажется, вы захотите это сделать, — сделав глоток, сказал Артур.

— Каков нахал, — засмеялся Араб. Он хотел сказать еще что-то, но услышал громкий мужской голос:

— Здравствуйте, полковник! Можно присоединиться? Обвернувшись, Артур увидел двоих мужчин.

— Ба! — весело удивился крепкий молодой блондин. — Какая встреча! Или вы нас не помните? — усмехнувшись, обратился он к Рэму.

— Извините, ребята, — улыбнулся Араб, — но у полковника нет…

— Зато у нас такое желание имеется, — бесцеремонно усаживаясь за стол рядом с ним, широко улыбнулся блондин. — Официант! Водки. Русской, без примеси.

Подошедший с ним улыбающийся верзила с короткой стрижкой подошел к Арабу справа. Тот почувствовал, как в его бок уперлось что-то маленькое и твердое.

— Скажи своим приятелям, — тихо проговорил верзила, — чтобы уматывали. А то получишь пулю. Уйти мы сумеем, сам знаешь. Пара выстрелов — и здесь все придет в движение. Ну? — Ствол, а в этом Араб не сомневался, вдавился чуть сильнее.

— Отвалите, — сказал он боевикам.

— Там Жанна. — Артур порывисто поднялся.

— Все в порядке, полковник, — улыбнулся блондин и негромко и очень серьезно сказал Арабу:

— Слушай, гнида, и запоминай: еще раз дернешься на него или его знакомых — заказывай гроб.

— Ты знаешь, на кого вякаешь? — усмехнулся Араб. — Есть такое произведение, называется «Мафия бессмертна». Так что…

— Мы не мафия, — допивая вино, перебил его Артур, — мы хуже. Ты вникни в то, что тебе сказали, и сделай правильный вывод. О ревуар, мсье, — поднимаясь, проговорил Бонич. — Мерси де вотр аттэнсьон. Экскюзэмуа де ву козэ де л'амабара. — Кивнув, неторопливо пошел к выходу.

— Чего? — Араб удивленно посмотрел на блондина.

— До свидания господин, — улыбнулся тот. — Спасибо за внимание. Извините, что я причинил вам столько хлопот.

— Это на каком?

— Французский, — вздохнул блондин.

— У тебя, в натуре, ствол или чем другим под лопатку тычешь? — не поворачиваясь, спросил детину Араб.

— Сюда с оружием не пускают, — усмехнулся тот. — Я бы тебе просто сломал шею.

— Значит, я правильно сделал, — усмехнулся Араб, — что не рыпнулся. Но не потому, что испугался. — Взяв бутылку водки, налил три рюмки. — Просто в таких местах шум не любят. А я на солидных людей работаю. Но ты сказал классно — «мы не мафия, мы хуже», — повторил он понравившиеся ему слова. — Но все равно, парни, — он чокнулся со взявшими рюмки друзьями Артура, — зря вы в это влезли. Раньше положенного помрете.

— Каждый из нас на земле отбывает свой жизненный срок, — выпив, подмигнул ему блондин.

— Хорошо сказано, — вновь одобрил Араб. — Вы идите, — и налил себе рюмку.

— Я задержусь. Не хочу шума. Только, если вас это не унизит, побыстрей сматывайтесь.

Артур, проходя мимо стоявших у входа в зал парней, уловил их недоуменные взгляды. Он чувствовал их спиной до тех пор, пока не дошел до стоянки.

— Артур, — услышал он шепот, — в темпе. Ныряй — и сваливаем. — Увидел в заднем окне стоявшей с включенным мотором машины Волчару. — Она здесь.

Артур прыгнул к открытой передней дверце. Едва сел, машина рванулась с места. За рулем сидел крепкий молодой мужчина в джинсовой безрукавке.

— Мы знакомы? — спросил Артур.

— Ты нас нанимал, тебя Жека полковником зовет. Он с тобой в Африке был.

— А они как? — посмотрел назад Артур.

— Уйдут, — кивнул водитель. — У них здесь знакомых полно, поэтому и влезли. Баба твоя спит, ее в кабаке вырубили.

— Как вы узнали друг друга? — спросил Артур Волчару.

— Мы его признали, — ответил за него водитель. — Стоит, как в дозоре. А тут бабу тащат. Понятное дело, он бросился. Мы поддержали. Двое были, но крепенькие ребятишки. Я одного дважды бил, пока не выстегнул. Ведь не хотел сегодня в кабак идти, на кой хрен мне эти подвиги? Все Жека.

— Имя у тебя есть? — спросил Артур.

— Мать Ильей звала. Вам куда?

— Зря ты, Джо, впрягся, — покачал головой куривший у входа молодой мужчина в светлом костюме. — Эти ребята из серьезной компании. Могут быть неприятности. Здесь мы бы вас, конечно, поддержали, но в другом месте не рассчитывай.

— Спасибо за ценную информацию, — улыбнулся блондин. — Насчет серьезности компании я и сам понял. Но не вмешаться не мог.

— Напрасно, Альберт Макарович, вы это затеяли, — укоризненно обратился к интеллигенту грузный пожилой мужчина в темном костюме. — С женщиной, конечно, дело можно было представить, будто уводите домой пьяную знакомую.

— Так и есть, — улыбнулся Альберт.

— Жаль, ваши парни сдержались, мы бы их взяли, а уж там бы и вас смогли на крючок подцепить.

— Ну зачем вы так стараетесь, товарищ подполковник, — сказал Альберт. — Я бизнесмен, почтенный человек. Вы же…

— Ты жулик, Кононов, — перебил его подполковник. — А жулик должен сидеть на нарах. Скоро амнистия будет. Мелочь выпускаем. Для таких, как ты, место освобождаем.

— Я там никогда не буду, — засмеялся Альберт. — И вы, подполковник, это знаете. Поэтому и подошли сейчас. У вас какое-то семейное торжество? — поинтересовался он. — Или на задании?

— Крепко ты его, — сказал коренастый молодой мужчина.

— Он, гнида, с ножом кухонным бросился, — усмехнулся один из четверых стоявших на кухне парней.

— А квартирантов нет, — недовольно проговорил коренастый. — Где они могут быть? — Обернувшись, посмотрел на курившую сигарету Александру.

— Не знаю, — пожала та плечами. — Они никуда не собирались. Я уходила — Толик к телевизору сел. Наши с Францией играли. А Людка вроде спать пошла.

— Сегодня же футбол, — с сожалением вспомнил коренастый. — Как сыграли-то?

— Три-два, — ответил один парень. — Наши выиграли.

— Серьезно? — удивился коренастый.

— Проигрывали два-один, хотя и забили первыми.

— Вот это футбол был, — с сожалением покачал головой коренастый.

В это время раздался звонок телефона.

— Да. — Александра взяла трубку.

— Это мы, — узнала она голос Людмилы. — Ты уже дома?

— Отпустили на полтора часа, — подмигнула Александра коренастому. — Вы где?

— Не говори! — неожиданно заорал поднявший голову Петр. Ухватив одного из парней за ногу, он впился в нее зубами. Тот, взвыв, сильным ударом рукоятки пистолета по голове вырубил Петра. В трубке зазвучали гудки отбоя.

— Тварь поганая, — завизжала Александра и дважды ударила каблуком в грудь лежавшего без сознания Петра.

— Думаешь, — выскочив следом за сестрой, быстро спросил Толик, — там…

— Петька знаешь как заорал, — не останавливаясь, ответила Людмила, — а потом кто-то от боли взвыл. Куда нам? — остановившись, взглянула она на брата.

— Может, к Игнату? — немного помолчав, предложил тот.

— Этот гад, Китаец, всех сдал, козел. Но надо куда-то пристроиться. Ведь милиция может подключиться. Но как они вышли на Петьку? Да его эта Сашенька сдала, — сама нашла она ответ. — Ведь со мной она разговаривала. Но как?

— Здравствуйте, — трое парней остановили идущего к подъезду пожилого мужчину, державшего в руке поводок маленькой собачки.

— Добрый вечер, — кивнул тот. — Но…

— Дяденька, — вздохнул один из парней, — зачем ты милиции номера иномарок сообщил? Мне дома от мамки по заднице ремнем досталось, Мужчина удивленно посмотрел на него. Резкий удар в лицо отбросил его назад. Собака взвизгнула. Один из парней направил на нее электрошок. Упав рядом с хозяином, она замолчала. Пнув мужчину по разу, парни неторопливо пошли со двора.

Игнат с окровавленной головой, замычав, попытался сесть. Пинок ногой в лицо уложил его обратно.

— Лихо вы с ним, — сказал полный мужчина в куртке.

— Мы договорились? — взглянул на него один из трех парней.

— Вообще-то я бы с удовольствием поговорил с кем-нибудь из ваших хозяев,

— без обиды сказал мужчина. — Уточнили бы цену и все остальное…

— Ладно, — кивнул парень. — С тобой свяжутся. Этого, — он бросил взгляд на Игната, — забудь. Его жену тоже.

Пятно лунного света осветило лежавшую с неестественно вывернутой головой Софью.

— Ты понимаешь, что могло случиться?! — заорал в сотовый телефон Аркадий.

— Нас всех взяли бы. Всех! Зачем тебе понадобилась Жанна?! Тебе мало шлюх?!

— Он с яростью саданул кулаком по столу. Вскрикнув, затряс рукой.

— Альберт, — раздался в телефоне голос Навруза, — но…

— Все, что ты хочешь сказать, скажешь центру. — Он отбросил телефон. — Казанова, — буркнул Альберт. — В голове только одно — бабы. Мы с тобой поговорим, — зло пообещал он. — Необходимо срочно вызывать Кардинала.

— Я так и думал, — говорил Кардинал. — Но все равно спасибо. С ней я поговорю, как только вернусь.

— Приезжай как можно быстрее, — сказал Аркадий. — Здесь обострение с Наврузом. Он пытался взять дела в свои руки. Ты знаешь, у него связи…

— Разберемся, — перебил Кардинал. — Я приеду. Постараюсь завтра. Сегодня надо завершить кое-какие дела личного характера, — улыбнулся он и отключил телефон. — Так я и думал, — недовольно проворчал он. — Все-таки их вычислили. Но неужели Рената угрохали по поручению Нонны? — удивленно спросил он себя. — Нет, Рената скорее всего убрал Валентин. У него опыт по этой части есть. Точнее, был. — Он усмехнулся. — Но Нонна знала об этом. Поэтому и говорила, что отпустила Рената к матери. Впрочем, я все выясню. Сейчас надо уладить дела здесь. Что то с Атаманом? — поморщился он. — Мне порой кажется, что он совсем рядом. Успокаивает то, что выжидать Степка не умел никогда. И тем не менее нужно быть настороже. С Ниндзей я, конечно, поторопился. Атаман не простой жулик. Но почему он таскает с собой брата? Он ни разу о нем не упоминал. С чего это вдруг в Атамане проснулись родственные чувства?

Войдя в кабинет, Родион взглянул на сидевшего с наушниками невысокого мужчину в очках.

— Ничего, — вздохнул тот. — Ей вообще никто не звонил. И они никуда. Мы с напарником…

— Ясно, — буркнул Родион и вышел. У двери его встретила , Лола. — Тишина, — ответил он на ее молчаливый вопрос.

— Но они должны позвонить.

— Это в наших интересах.

— Ты почему вернулся?

— Там мусоров полно и омоновцев. Так что там делать нам нечего. Того и гляди хапнут. Мы же с пушками. Встретить бы этого Атаманчика, я бы ему…

— Как сказать. Он крутой мужик. Сколько его ищут, и бесполезно. А в Москве, говорят, и боевиков Кардинала положил, и милиционеров пострелял. Так что с ним лицом к лицу лучше не встречаться.

— Да в гробу я видал таких, как он. Я покруче видел.

— Про кого это вы? — вошел хмурый Валерий.

— Рудик про Атамана говорит, — поспешно ответила Лола.

— В гробу его с удовольствием многие увидели бы, но он туда не торопится. В район поисков не соваться, — недовольно сказал Валерий. — Там сейчас менты и ОМОН все оцепили. Мышь не проскочит. Не дай Бог, возьмут этого пса. — Тогда всем хана.

— Нам-то что? — возразила Лола. — Это пусть московские деятели боятся. Мы…

— Они нас сразу сдадут, — перебил Валерий. — Еще на нас все и свалят. У них покровители высокие, а нас как кость собаке бросят, чтоб не брехала.

— Что с тобой? — испуганно спросила Лола. — Узнал что-нибудь?

— У директоров паника, — криво улыбнулся Валерий. — Все думают о том, что я сказал сейчас. Потому что впервые за все время, мне об этом шепнула Алиска, Москва забрала всю сумму сразу. Обычно оставляли на непредвиденные расходы. А тут все выгребли.

— Вот это я попал, — протянул Родион. — Тебя послушал, — повернулся он к Лоле.

— Ты сам хотел в мафию, — усмехнулся Валерий. — Думал, все — от всех бед застрахован. В Москве что-то не так.

— А в честь чего это тебе Алиска вдруг стала все говорить? — сердито поинтересовалась Лола. — Почему… — Перестань, — бросил Валерий. — Все в одной лодке. Думаешь, она сможет от тюрьмы избавиться? Нас только за каторгу, изобретение века, на пожизненное упрячут.

— Тогда надо уматывать отсюда, — решил Родион.

— Тебя не будет только день, — посмотрел на него Валерий, — и тогда все, ты уволен. А знаешь, что это такое? — Он усмехнулся.

— Ты серьезно? — опешил брат.

— Совершенно серьезно. Почему ищут Атамана? Да потому, что он знает много. Тебе, конечно, известно немногое, но что-то ты знаешь, как и любой из нас. А гарантию твоего молчания может дать только смерть. Поэтому я был против твоего участия в этом.

— Успокоил, — буркнул Родион.

— Что же делать? — растерянно спросила Лола.

— Делать то, — ответил Валерий, — что делали. Сейчас главное — не прозевать. Если действительно что-то начнется, вовремя испариться.

— Так может, — начал Родион, — сделаем…

— Об этом мы уже говорили. — Валерий взглянул на часы и обратился к жене:

— Ты накормишь меня? Я чертовски голоден.

— Сейчас скажу. — Она вышла.

— Знаешь, Рудик, — тихо сказал Валерий, — мне не нравится твоя тесная дружба с Лолкой. И еще… — Он не дал говорить открывшему рот брату. — Я слышал твои слова насчет меня, когда у нас зашел спор о сыне Ореховых. Так вот, братец. — Валерий коротко и сильно ударил его кулаком в живот. Охнув, тот повалился вперед и уткнулся лицом в подставленный кулак другой руки. — Еще раз подобное услышу, — не давая ему падать, сказал Валерий, — убью.

— Сейчас будет готово, — вошла Лола. И замерла.

— Семейный разговор, — улыбнулся Валерий и усадил пытавшегося вздохнуть брата на стул. Отпустил его, и Родион упал.

— Ты убил его? — на удивление спокойно спросила она.

— Пока нет. И, надеюсь, мне не придется этого делать. — Валерий многозначительно посмотрел на жену.

— Подожди, — поняла она, — так ты его из-за меня? Наверное, слышал тогда…

— У меня со слухом все в порядке, — кивнул он. — Пойду поем, а то живот к позвоночнику прилипает.

Он ушел. Лола посмотрела на с трудом дышащего Родиона.

— Надо меньше трепаться, — тихо проговорила она. — Ведь все, что у тебя есть, ты получил благодаря Валерию. А ты… — Не договорив, Лола вышла.

— Ну, сука, — с трудом просипел Родион. — Я тебя, гнида, кончу.

— Да, хлопцы, — сказал Робинзон, — против вас, значится, войска пригнали. Будто войсковую операцию готовят. Так что сидите и носа не высовывайте.

— А моего сына снова возьмут эти сволочи! И… — Не договорив, Виктор сжал кулаки.

— Ша! — крикнул Степан. — Ты заколебал своей истерикой! Думаешь, мне в кайф здесь торчать? Но пока мы здесь, а не у этих гребней, есть шанс! И пока меня не убьют, твоего сына не тронут! Потому что он — их последний козырь.

— Он мой сын! — воскликнул Виктор. — Ясно?! На кой…

— Цыц! — неожиданно рявкнул Робинзон. Братья одновременно повернулись к нему. — Не хватало еще братоубийства. — Ты отец, и понятно, значится, твое волнение. Но ведь и он за твоего сынка переживает. И сдаться готов, и смерть принять. Так надобно решать, что сделать можно, а не орать друг на дружку.

— У тебя не было детей, — угрюмо проговорил Орехов, — ты не знаешь…

— Знаю! — громко перебил его Робинзон. — Думаешь, от хорошей жизни я в семнадцать лет за «шмайссер» взялся? Мои сверстники с девчатами закаты провожали, а я с «зелеными фуражками» воевал. Мать и отца на моих глазах расстреляли! Тогда еще Советы были, мать их в кочерыжку! Вот я и пошел с бандеровцами! Не супротив власти воевать, а за родителей своих, значится, мстить. В пятьдесят девятом меня туточки взяли — и в лагеря. Как бандюка судили. А я с коммунистами воевал, которые моих стариков постреляли. В погребе автомат немецкий ржавый нашли, и все — пособники бандюков. Мать вдарили. Отец за вилы схватился, их и порешили на моих глазах. Я в подсолнухах отсиделся! Так что, значится, я тоже кое-что повидал.

— Извини, — вздохнул Виктор. — Но все равно, ты меня понять не можешь. Ты мстил государству. Пусть не правильно, незаконно твоих родителей убили. Но ведь сейчас скольких реабилитировали…

— Думаешь, значится, мне зараз после реабилитации этой легче стало? — Робинзон потеребил бороденку. — Она, значится, мне родителей возвернула? Нет, мил друг, не дай Бог, конечно, но вот ежели ты окажешься на моем месте, поймешь, что это такое. Ты за сына готов горло порвать, а тебя судить как преступника станут. Где же справедливость? — усмехнулся он. — Не государственная, ее у него и не було никогда, а просто человеческая, людская? Нету ее. Пока сам с теми, кто родных погубил, не управишься, свет в глазах черным будет. А ежели мстить не станешь, значится, не человек ты, а иуда.

Разин молчал. После рассказа старика он смотрел на него по-другому.

Степан сам был преступник. В первый раз попал за угон машины. Ну а потом стал законченным уголовником. На его совести были и жизни людей. И не только милиционеров или боевиков мафии, которая охотилась за ним. Он вел свою линию и убивал спокойно, считая, что все против него. Но, услышав рассказ Робинзона, вдруг понял, что старик честнее его. Он с автоматом в руках дрался с советскими солдатами, и здесь было как на войне: кто убил, тот и победил. Он же начал схватку, когда его обложили со всех сторон. Обращаться за помощью к закону он не мог. Да и есть ли он, настоящий закон? Степан криво улыбнулся.

— Дед, — обратился он к Робинзону, — если есть, принеси выпить. Грамм по сто — двести. Может, полегчает малость. А то как сдавило все. Витька, с одной стороны, прав. Он отец и боится за сына. Но с другой стороны, и ты верно сказал. Пока мы живы, хрен они чего Степке сделают. Принеси выпить.

— У тебя как с раной? — спросил Робинзон.

— Все путем. — Приподняв руку, Разин сжал кулак. — А раньше чуть двинешь — и караул. Классный ты лепило, дед, — улыбнулся он. — Наверное, на островках научился?

— В зоне, — вздохнул Робинзон. — Тамочки медуслуг не было. Сами выживали. Я хоть и бандеровцем считался, но с уголовниками сидел. За вагон, который мы в Харькове взяли. Вот и…

— Много золотишка хапнули? — с интересом спросил Атаман.

— Я восемь килограммов уволок. И еще кое-что. Для надобности, — туманно добавил он.

— Так как же ты от Харькова до Владимира добрался? — поразился Степан.

— С цыганами, — улыбнулся Робинзон. — Почти четыре месяца с ними был. Молодцы цыгане, не сдали. Их тоже частенько шуровали с места на место. Было время, вроде как оставляли где-нибудь. Но цыгане словно птицы в небе. Сел, чуть своронил — их и след простыл. А вот здесь я отстал, — вздохнул он.

— Родственник жил. Он меня и сдал, гадина. Но я сумел уйти. И три года на островках жил. Может, там бы и подох. Прихворал сильно, но такая меня, значится, злость взяла. Он, тварина, жить станет, а я, значится, в камышах подыхай. Вылез я и сжег домишко его. Вот меня и накрыли. Тамочки один умный чекист был. Высчитал, значится, что у меня выход должен быть. Я через болото себе навроде тропинки сделал, ну, по ней и пошел. А он, сучье вымя, тамочки меня ожидал, сволота. Но я на него, значится, зла не имею, просто обида порою берет. Сумел все-таки споймать меня, сучье вымя, — беззлобно добавил он.

— Ты, может, съездишь в город? — сразу, как только Робинзон умолк, заговорил Виктор. — Узнаешь, как мои там. А то вдруг…

— Чего ж не съездить, зараз и отправлюся. Заодно погляжу, где эти войска, значится, стоят. Тильки вот что, мил друг, мы маненько по-другому сделаем.

— Странно, — покачал головой майор. — Они не могут безвылазно сидеть.

Хотя бы по нужде выходят. Значит, где-то хорошо окопались. И скорее всего там, где их заметить не могут. Кто-то им помогает, в этом сомнений нет. Но вот кто?

— Майор увидел в открытое окно машины стоявший у поля одинокий дом. — Кто здесь живет? — спросил он. — Проверяли?

— Не раз, — кивнул капитан-омоновец. — В доме дед один. Робинзон. Может, слышали?

— А как же! — засмеялся майор. — Легендарная личность. Но он помогать им вряд ли станет. Потому что не верит никому. Хотя… — Он, повернувшись назад, посмотрел на удаляющийся дом. — Свояк свояка видит издалека.

— Да его проверяли несколько раз, — сказал капитан. — Тщательно обыскивали. С собакой. Один он. У него ружье было, под полом прятал. Участковый забрать хотел, так он на него с топором пошел. Оставили ему ружье. Дед он уже безобидный.

— Так он и не отдал золото, — усмехнулся майор. — Если не ошибаюсь, банда, в которой он был, где-то килограммов двадцать пять взяла. Их там и положили. Робинзон раненого главаря утащил. Отстрелялся и ушел. Потом главаря нашли в лесу. От ран умер. Робинзон похоронил его и кокарду бандеровскую, трезубец, прилепил на крест. А сам испарился. Как он до Владимирской области добрался, до сих пор никто понять не может, а он не говорит. Так, полегонечку… — Майор засмеялся, но тут же перестал смеяться и вздохнул. — Где же Атаман? Вот сволочь неуловимая.

— Тут его какие-то парни разыскивали, — проговорил сидевший рядом с водителем военный в бронежилете. — Сейчас исчезли. Хотели их взять, не успели.

— Меня это не касается, — сказал майор. — Мне главное — Атамана взять. Или хотя бы быть уверенным, что он из моего сектора не уйдет.

— Команда была, — недовольно сказал капитан, — брать только живым.

— Из Москвы приказ пришел. — Майор поморщился. — Он, оказывается, знает много. Поэтому и живой нужен. Главное, чтобы засветился, а взять мы его возьмем. Конечно, не совсем здорового. — Он улыбнулся. — На него уж больно ребята сердиты. Но живой точно будет. Подлечат, и на пожизненное пойдет. Мы сейчас правовым государством стали. — Он усмехнулся. — Одно утешает — пока не слышно, чтобы кто-то из приговоренных к пожизненному бежал. Лично я бы их всех в котел, бензином и спичку туда, — зло закончил он.

— Завтра на работу выйдет Яковлева, — вздохнул Пряхин. — Но возникает вопрос, где она будет работать? Если ее устроить в вольном цехе, то рано или поздно она все равно увидит каторжников. Представляете, что будет? Нас сразу же посадят в тюрьму. И вот тогда свалить все на Ниндзю мы не сможем. Как быть? — взглянул он на сидевшего в центре Семенова. — Вы требовали, чтобы она работала на нас, — пожалуйста. Но как вы себе это представляете?

— Очень просто, — ответил Семенов. — Она будет работать в кабинетах.

— Извините, — вмешался Возин. — Но ведь там, кроме огранки, делается и…

— И что? — перебил его Семенов. — Рано или поздно она все равно узнает.

Так пусть это будет сразу. И популярно ей объясните, что в этом противозаконного очень мало. Но если она вдруг захочет проявить свой гражданский долг, то пусть подумает о дочери и муже-инвалиде. Надеюсь, она поймет все правильно.

— А если нет? — подстраховался Лобов.

— Сделайте так, — недовольно взглянул на него Семенов, — чтобы поняла сразу. Пошлите к ее свекрови наших парней. В гости. Пусть они там поживут несколько дней, пока Зоя Андреевна не освоится на рабочем месте. Но она об этом должна знать. А через неделю, когда получит зарплату, поверьте, господа, — он улыбнулся, —, она забудет о своей принципиальной честности навсегда. Надеюсь, мы закончили разговор на тему о Яковлевой. Теперь перейдем к волнующему всех вопросу, почему центр взял у нас все свои деньги.

— Замолчал, доставая сигареты, внимательно оглядел всех сидевших за столом. В глазах увидел нетерпеливое ожидание. — В столице все хорошо. Деньги нужны для закупки какого-то оборудования. В Ярославской области будут открывать цех иконописи. Заключили что-то вроде договора с женским монастырем, забыл, где он находится, и монахини будут заниматься иконописью. Там есть несколько талантов по этой части. И самое приятное то, что мы будем иметь с этого процент, — улыбнулся он.

Все облегченно вздохнули.

— А инспектировать монашек не нужно? — поинтересовался Пряхин.

Посмотрев на него, все рассмеялись.

— Так что для паники или беспокойства, — продолжил Семенов, — нет никаких оснований. Что у нас на железобетонных изделиях?

— После улучшения их жизни, — усмехнулся Лобов, — производительность повысилась. Правда, все постоянно спрашивают о паспортах и, разумеется, о проживании вне пределов…

— Обещайте, — кивнул Семенов. — После турнира мы всех заменим. Сделаем паузу и решим. Может быть, действительно наймем вольных рабочих.

— Но тогда придется поднимать цену на изделия, — сказал Лобов. — И мы потеряем многих клиентов. Например, белорусов. Им будет невыгодно брать товар у нас по той же цене, за которую…

— Мы это обсудим после турнира, — перебил его Семенов.

— Но зачем откладывать? — возразил Пряхин. — Это важно. У нас в случае прекращения производства железобетонных изделий останутся без дела охранники. Часть из них, я допускаю это, перейдет в боевики к Ниндзе или Стилисту, который сейчас полностью наш человек. А остальные? Они разойдутся искать новую службу. И где гарантия, что кто-то из них не проболтается о своей прежней работе? Сейчас они все молчат, так как прекрасно понимают, что будет с ними, если все откроется. Но…

— Трезвое замечание, — согласился Семенов. — В общем, мы решим этот вопрос через два дня. Видите ли, господа, Москва желает расширить наше производство. И каторжане не смогут выполнить предлагаемый центром объем работы.