На боевых рубежах

Идем на запад

Низко, совсем низко плывут облака. Дороги развезло, и к строящимся укреплениям ни пройти ни проехать. Газик полковника Астанина, «подкованный» добротными цепями, шел, не превышая средней скорости. В особо гиблых местах машина выталкивалась широким плечом самого хозяина и все же поспевала, как и раньше, на все участки. Шестаков, получив наконец назначение помощником начальника по строительству, вчера выехал в Приворотье на тракторе, хотя этот вид транспорта был ему явно не по душе.

Взятые ранее темпы строительства заметно снизились. И хотя до конца года оставалось еще тридцать суток, это никого не успокаивало.

Особенно плохо шли дела в Рыхтецкой, куда и зачастил Астанин в последние дни. Главный инженер этого участка Чаплин, еще издали увидав приближающуюся машину, вышел навстречу и, не дав Астанину даже приоткрыть дверцу кабины, по обыкновению нарочито громко отрапортовал:

— Товарищ полковник, сооружение подготавливается к бетону. На работах заняты две роты седьмого саперного батальона. — Сделав шаг влево, чтобы дать, наконец, возможность Астанину выйти из машины, и все еще держа руку под козырек, он продолжал так же громогласно: — Цемента завезено двести тонн, щебня... Полковник перебил его, крикнув шоферу: — Принеси-ка мне сюда функу. А ты не бойся, — обратился он к удивленному Чаплину. — Мне нужно грязь на шинели счистить. Бойцам в таком виде показаться стыдно.

— Я не из трусливых, — улыбнулся Чаплин.

— Знаю, ты у меня смельчак, — уже не без злости сказал полковник. — Я вот третий день подряд сюда езжу, а бетона все нет. Только и слышу от тебя: «Подготавливается к бетону».

Полковник вынул из кармана брюк небольшие серебряные часы и указательным пальцем поманил к себе Чаплина.

— Видишь часы? — спросил он уже более спокойным голосом.

— Вижу, товарищ полковник.

— А который час, тоже видишь?

— Так точно, половина восьмого, — бойко отвечал Чаплин.

— Мой приказ тебе, Чаплин, будет такой: я сейчас пойду в тот лесок, — Астанин указал в сторону опушки, — да погрею свои старые кости на солнышке, а в десять сюда вернусь. Слышишь, ровно в десять по этим же часам. За это время ты кончаешь все подготовительные работы и к ночи даешь бетон. Понял? Не выполнишь приказа — пеняй на себя.

Полковник ушел в сопровождении бойца. Чаплин смотрел им вслед, пока их силуэты вовсе не исчезли в дымке утреннего тумана. Недалеко в ложбине урчал мотор завязшей по дифер в грязи автомашины.

Из-за хворостяной изгороди, которая окаймляла строительный двор, куда теперь и направился Чаплин, неслась бойкая песня бетонщиков. Вся бригада во главе со своим вожаком, лучшим батальонным запевалой Иваном Неходой, дружно промывала щебень. Кое-кто сидел возле бочки с водой и наслаждался терпким запахом украинского самосада.

С появлением знакомой фигуры главного инженера песня оборвалась. Чаплин прошел мимо, но не остановился, как это делал всегда. Он медленно поднялся на эстакаду и, облокотившись на ее жидковатые перила, устремил свой взор в неведомую точку.

Стрелки часов неумолимо совершали свое равномерное движение, сигнализируя приближение роковой развязки. И вдруг, когда безнадежность стала почти физически осязаемой и Астанин вновь появился на опушке леса, в голове Чаплина пронеслась молнией совсем неожиданная мысль. Лицо его сразу просветлело.

— Помкомвзвод Нехода, объявите сбор, — приказал Чаплин.

— Товарищи, — обратился он к собравшимся, — для проверки нашей готовности к бетону (а бетонировать сегодня мы будем при всех случаях) приказываю немедленно запустить все движки, электростанцию, пневмоинструменты. Действуйте!

Стрелки часов показывали без десяти десять. На ходу расправляя складки гимнастерки, Чаплин выбежал навстречу полковнику. Когда Астанин приблизился, он увидел сияющего Чаплина, держащего руку под козырек.

Шумели движки, равномерно постукивали по опалубке отбойные молотки, и пустые ковши бетономешалок легко скользили по удлиненным стальным салазкам. Бригада Неходы, лихо перелопачивая на помосте щебень и песок, снова затянула веселую песню.

— Видишь, — обратился к Чаплину уже улыбающийся полковник, — работа идет полным ходом. А что ты мне утром напевал? Пока на вас, инженеров, не нажмешь, толку никогда не будет. Ну, ладно, ладно. Сегодня ты меня порадовал, журить не буду. Давай закурим, и я поеду к Тимофееву, а то засиделся у вас.

Закурив и дружески пожав пухлую руку Чаплина, полковник уехал, оставив на колее дороги глубокие следы цепей.

Поздней ночью, когда спал Астанин, спал целый свет, над обрывистым берегом Збруча сидел выбившийся из сил, с тяжелыми осоловелыми глазами, но счастливый главный инженер участка Миша Чаплин. За изгородью сквозь темень южной ночи пробивался тусклый свет. Шел настоящий фортификационный бетон.

Весной и летом наши строители работали успешно. Уроки прошлого, если они в достаточной степени изучены, всегда приносят хорошие плоды.

Надо отдать должное и Москве и Киеву: Центральное проектное бюро Главного инженерного управления Наркомата обороны СССР сумело покончить с вечной заседательской суетой и дать на места проекты, а начальник инженерного отдела Киевского военного округа Л. З. Котляр, сменивший Косарева, оперативно организовывал все пограничные военные стройки.

Стали более зрелыми, опытными строителями и полковник А. Н. Астанин, и полковник В. Ф. Шестаков, и майор М. Н. Тимофеев, и большинство моих однокашников.

Количество оборонительных сооружений стало исчисляться не единицами и даже не десятками, а сотнями. Опорные пункты, узлы обороны приняли вполне реальную физическую форму. Кое-где уже начался и монтаж их внутреннего оборудования. Мы торопились.

Над миром нависла угроза новой большой войны. 1 сентября 1939 года гитлеровские полчища, вооруженные до зубов всеми видами современного оружия, пересекли польскую границу.

В эти дни полковник Астанин получил срочное предписание с первым отходящим поездом выехать в Шепетовку. Ему предстояло формировать стрелковую дивизию.

Астанин передал дела майору Аванскому, который заметно волновался и чаще обычного почесывал свой затылок. Начальник снабжения, высокий и худой «полковник с колесиками», как его в шутку называл Астанин, имея в виду эмблемы на зеленых петлицах, отдавал по телефону распоряжение командиру автороты:

— Половину всех машин держать в резерве. Пропускать их по возможности через техническую профилактику.

Тимофеев, Чаплин и Аралов заносили в свои записные книжки под диктовку полковника Шестакова размеры мостовых элементов, которые следует заготовить на случай устройства переходов через Збруч. Мне как начальнику технического отдела управления строительства была поставлена задача: за ночь подготовить чертежи мостов и пояснительные записки к ним.

Командиры саперных батальонов спешили поскорее связаться со своими корпусами и дивизиями. По проводам в Приворотье, Рыхтецкую, Жванец и Гавриловцы неслись потоки распоряжений и приказаний.

В три часа ночи к пустынному железнодорожному вокзалу подкатил знакомый нам газик Астанина. Полковник вышел на перрон в сопровождении Аванского и начальника артиллерии укрепленного района майора Я. М. Спольского. Молодой, подвижный как ртуть адъютант Астанина, всюду сопровождавший его, замешкался с чемоданом возле машины, прощаясь с шофером.

— Смотрите, Яков Маркович, — обратился полковник к начальнику артиллерии, — какие друзья. Целуются, кажется...

— Положим, что не «кажется», а в самом деле целуются, и даже ваш шофер слезу утирает.

— Да, крепкая это штука, солдатская дружба, — заметил Аванский.

Полковник и оба майора шли по перрону медленно, не находя слов для выражения своих мыслей, хотя думы их были весьма схожи... Все они — в прошлом рядовые солдаты первой мировой войны, прошли через огненные годы окопной жизни, учились, совершенствовали свое мастерство. И вот теперь, после длительной совместной работы, неожиданная разлука. Первым нарушил затянувшуюся паузу Спольский:

— Я, знаете, уже не молод. Жена, дети... Но всякий раз разлука с друзьями тяжела.

— Полно тебе сентиментальничать, Яков Маркович, — сказал Астанин, обнимая его. — Свидимся, обязательно еще свидимся, дорогой мой. Дивизию только хорошую сформировать бы да поспеть ко времени. А ты огоньком артиллерийским меня поддержишь. Не правда ли?

— Нет, не поддержу, — с грустью произнес Спольский.

Аванский удивленно спросил:

— Почему же, Яков Маркович? Я тебя не совсем понимаю.

— А понимать тут нечего. Полковник со своей дивизией как снимется из Шепетовки, так его и не нагонишь. Чего доброго, на ужин к нему придется скакать во Львов или Люблин. Пехота-то на колесах будет.

— А артиллерии там разве не будет? — недоумевающе спросил Аванский.

— Не знаю, может, и будет, — уже с обидой в голосе говорил Спольский. — Только меня там с моими пушками не будет. Заперли нас в эти железобетонные коробки и приказали долго жить. Чем я вам помогу?..

Полковник торопливо прощался с сослуживцами. Когда поезд тронулся, он крикнул из окна Аванскому:

— Алексей Алексеевич, дружище, скоро встретимся! А Якова Марковича возьми в шоры.

Давно уже скрылся последний вагон, а на пустынном перроне все еще неподвижно стояли с непокрытыми головами оба майора. Они смотрели вслед ушедшему составу, на восток, откуда занималась светлая заря.

С запада в этот предрассветный час доносились глухие взрывы. Воздушные фашистские пираты, видимо, бомбили и расстреливали из пулеметов спящих украинских жителей, густо населявших многие районы Польши.

— Надо, Яша, спешить. Народ выручать надо, а то как куропаток перебьют... — сказал Аванский Спольскому.

Закурив, командиры пошли к машине.

Мы понимали, что советские люди не могут быть равнодушны к судьбам братского населения Западной Украины и Западной Белоруссии. В ночь на 16 сентября наши войска подтянулись к границе и заняли исходное положение.

Командиры управления строительства получили приказание оставаться на своих местах и быть в полной боевой готовности. Некоторые жены прибежали к Аванскому, требуя увезти их и детей в безопасные места на случай бомбардировки города.

Алексей Алексеевич спокойно отвечал:

— Эх вы, боевые подруги! Срамота одна. Идите домой и спите спокойно. Завтрак только не забудьте посытней приготовить, а то мужья утром придут голодные.

На рассвете 17 сентября заговорила наша артиллерия. Одновременно с артиллерийской подготовкой разразилась гроза. Пошел сильный дождь. Аралов и Чаплин с саперами быстро навели наплавной мост, по которому устремилась вперед пехота.

Днем на улицах Каменец-Подольска появились бесконечные вереницы польских солдат, сложивших оружие и не пожелавших воевать ради интересов капиталистов и помещиков.

Начали поступать в только что развернутый госпиталь первые раненые. Женщины несли им подарки, стараясь всячески выразить свою признательность.

Шестаков, а с ним и целая группа наших военных инженеров и гидрогеологов выехали в город Бучач на восстановление моста. С трепетом переезжали мы через ранее запретный, овеянный легендами Збруч, который тут же под нами извивался и петлял узкой синеватой лентой. В первом по пути городишке Скала сделали остановку. Не успели еще сойти с машин, как нас обступили сотни жителей.

Первое, что бросилось нам в глаза, — культурная отсталость населения. Словно каким-то чудом мы оказались на улицах заштатного уездного городка царской России. Здесь по-прежнему здравствовали давно забытые, а многим знакомые лишь по литературным источникам чеховские и шолом-алейхемские персонажи. Вот они ходят медленно по главной улице с палочками, в чесучовых жилетках и котелках. Многие сидят на складных табуретках возле своих магазинов и зазывают покупателей. Утопая в мягком кожаном сиденье брички, проезжает ксендз, его приветствуют, становясь на колени.

Заночевали мы в Чорткове, в одной из гостиниц. Чаплин и я заняли на втором этаже крайнюю комнату с выходящим на перекресток улиц балконом. Посидев немного на свежем воздухе и рассказав друг другу о своих впечатлениях, пошли спать, так как на пять утра Шестаков назначил выезд. Но уснуть нам так и не пришлось. Едва задремали, как послышался тихий стук в дверь.

— Войдите! — крикнул Чаплин и стал снова неохотно одеваться. В комнату быстро вошел юркий молодой человек.

— Прошу, пане офицер, може на ночь вам девка потребна? — обратился он к нам на ломаном польско-украинском диалекте.

— Нам от вас ничего не нужно. Спать только мешаете. Однако любопытно: это ваша профессия?

Молодой человек сделал отрицательный жест, стал что-то говорить, но так быстро, что Чаплин вынужден был его остановить и, усадив на диван, попросил медленно повторить свой рассказ.

Оказалось, он маляр высокого класса, имеющий парижский диплом. В Чорткове парень третий день, остановился у дяди, хозяина гостиницы. До этого жил во Львове, откуда бежал при приближении немецких войск, потеряв отца, мать и сестру. Предприимчивый дядюшка без дальних слов решил сразу «пристроить к делу» бедного племянничка.

— Вы женаты? — спросил Миша незнакомца уже после долгой беседы.

— Ниц, пане офицер, я не мав права жениться.

Оказывается, ему надо было сначала выдать замуж сестру. И он трудился от зари до зари, зарабатывая ей приданое, иначе сестра осталась бы в одиночестве. Сам он не мог рассчитывать на удачу в этом отношении, так как мало-мальски обеспеченные девушки искали мужей с дипломами — адвокатов, врачей, присяжных поверенных. Мы расстались с незнакомцем под утро. Еще как следует не рассвело, а под окнами уже загрохотали танки. Миша Чаплин недовольно пробурчал:

— Кой леший их гонит в такую рань. Спали бы себе да другим порядочным людям не мешали...

— Когда же это ты попал в их число? — не без ехидства спросил Паша Аралов, входя в комнату. — Вставай, сейчас поедем в Бучач, дружище.

Наш первоначальный план был изменен. Полковника Шестакова и меня срочно вызвали в штаб фронта, в Тернополь. В Бучач уехала только небольшая группа инженеров и техников во главе с Чаплиным, назначенным начальником строительства моста.

Работы там велись успешно. Чаплин благодаря своей раздобревшей внешности пользовался доверием не только у лесозаводчиков и лесничих, у которых оптом покупал древесину, но и у девиц из светского общества. Они величали его «сыном крупного фабриканта», что было, видимо, пределом их мечтаний.

В Тернополь мы приехали после полудня. Начальник инженерных войск округа находился где-то впереди, в частях. Остальные инженеры сидели на упакованных чемоданах и сундуках в ожидании переезда во Львов, освобожденный нашими войсками.

Ночью около сотни легковых машин при полном свете фар устремились по асфальтовому шоссе на запад. В числе их, в самом хвосте растянувшейся колонны, был и мой старый «форд», доживавший свои последние денечки. Туманным утром въехал я во Львов, отстав от всех и потеряв из виду всех моих попутчиков.

Машина остановилась против памятника Адаму Мицкевичу, в самом центре города.

Найти штаб в то утро было не совсем просто. К 12 часам я в это так же мало верил, как и в то, что шофер приведет машину своим ходом. Совсем неожиданно встретил Мелентьева, который выходил из магазина. Мы столкнулись с ним лицом к лицу.

— Василий Иванович, ты ли это?

— А то кто же?

Вскоре мы сидели в одном из классов бывшего кадетского корпуса, где разместился инженерный отдел штаба фронта. Со стен на нас смотрели выцветшие фотографии молодых военных панков, которые, вероятно, теперь бежали через Залещики в Румынию вместе со свитой Рыдз-Смигы и Бека или под конвоем красноармейцев шли на восток вместе с генералом Андерсом.

Полковника Шестакова здесь не оказалось. Получив новое назначение начальником инженерных войск 6-й армии, он сразу и уехал в Самбор представляться командующему.

К вечеру в комнатах инженерного отдела стало шумно. Собрались с разных концов: майор Н. С. Горбачев, эксцентричный, живой, с душой нараспашку военинженер 2 ранга И. Е. Прусс, которого командиры всех рангов называли ласково по имени — Илюша; майоры М. К. Орлов, В. М. Кашников, П. В. Афанасьев.

Жизнь шла размеренно. Настоящей работы для саперов не было, и мы скучали. Изредка вечерами ходили в кино.

В один из таких вечеров возле кинотеатра неожиданно столкнулись с Шестаковым.

— Я думал, вы где-то носом землю роете, а вы... — полковник был, видимо, так удивлен, что не мог даже закончить начатое вступление. В его словах звучали укор и нотки недовольства.

— Нам здесь, собственно, и делать-то нечего, товарищ полковник, — сказал несколько опешивший Аралов. — В Каменец пора бы обратно. Хозяйство без надзора осталось...

Шестаков зло посматривал на нас сквозь свои роговые очки.

— Вам, я вижу, некогда, боитесь опоздать в кино.

Чувствуя, что полковник нас так не оставит и что все равно он что-нибудь придумает, я с расстановкой ответил:

— Простите, товарищ полковник, но Аралов прав. Во Львове нам делать нечего.

— Ах, так, — вспылил Шестаков, — тогда идемте со мной, голубчики мои. Сейчас двадцать ноль-ноль. Через три часа чтобы здесь и духу вашего не было.

К исходу следующего дня шофер, вопреки всем капризам машины, все же доставил нас в Каменец-Подольск. Дежурный по управлению ошарашил Аралова неожиданным известием: Оленька вчера приехала и теперь находится в Гавриловцах.