На край света

7

— Пообещай, что сегодня же поедешь в спортзал, — твердым тоном говорю я Иану Девину который, расставшись с двумя подругами, потерял почву под ногами и сидит передо мной, чуть не плача. — Физические нагрузки заставляют мозг на время отключаться. Так ты быстрее придешь в себя.

Иан смотрит на меня глазами бездомного пса, получившего пинка от озлобленного на весь мир неудачника прохожего.

— Ты меня слышишь? — с мягкой настойчивостью спрашиваю я.

— Угу, — мычит в ответ Иан.

— И запомни на будущее: если строишь отношения сплошь на лжи, они рано или поздно рухнут как карточный домик.

Он умудрялся целый год пудрить мозги двум девицам, а на свидания ездил через день то к одной, то к другой. И обеим клялся в неземной любви. Однажды, как и следовало ожидать, одна нагрянула к нему в тот момент, когда он осыпал ласками и признаниями вторую. Сами понимаете, что из этого вышло.

— На сегодня все, — говорю я, глядя на экран сотового. — Наше время истекло. — Телефон, будто дождавшись нужной минуты, затягивает мелодию. — Увидимся на следующей неделе. И выше нос!

— Угу, — опять мычит Иан, шаркающей походкой направляясь к выходу.

Когда за ним закрывается дверь, я подношу трубку к уху и нажимаю на кнопку приема.

— Алло?

— Привет! — звучит из нее голос, который, как мне кажется, всю ночь утешал меня в каком-то светлом сне.

— Даррен! Очень рада тебя слышать.

— И я тебя. У меня созрел план.

— Правда?

— Да. Если уделишь мне сегодня часок-другой, с радостью посвящу тебя в подробности.

— Гм… да, конечно, — с небольшой заминкой отвечаю я, глядя в ежедневник. — Через десять минут у меня следующий клиент, потом, после перерыва на ланч, еще один. Перерыв начинается в час. Так что, если в это время ты свободен…

— Постой! — смеясь восклицает Даррен. — Если не ошибаюсь, сегодня суббота. Какие могут быть клиенты в выходные?

Я лишь вздыхаю в ответ.

— Бедняга, — сочувствует мне Даррен. — Говоришь, в час?

Диктую ему адрес.

— Перекусить можем в итальянском ресторанчике, тут поблизости. Или прямо в моем агентстве. Я сбегаю за…

— Никуда не бегай, — перебивает меня Даррен. — Я все привезу. До скорого!

В течение следующего сеанса я то и дело ловлю себя на том, что мои мысли переключается с рассказа Терезы Карр о тяготах вдовьего одиночества на радужные мечты о ланче вдвоем с Дарреном. Хорошо еще, что Тереза одна из моих давних клиенток, что ее историю я прекрасно знаю и что жизнь ее течет весьма однообразно. Словом, ничего важного я не пропускаю.

По-моему, никакие советы и методики Терезе не помогают. По одной простой причине — она упивается своими страданиями. Однако, по ее словам, с моей помощью ей легче переживать бескрайнее горе. Поэтому мы по сей день общаемся и испытываем все новые и новые способы борьбы с подобными несчастьями.

Даю ей очередную порцию советов, желаю приятных выходных и, наконец оставшись одна, содрогаюсь в предвкушении волнительной встречи. Почему я так ее жду? Наверное, потому, что в каком-то смысле рада вернуться в детство. И еще потому, что чувствую — наша с Дарреном дружба никогда не умирала, а всего лишь пережидала разлуку.

Подскакиваю к зеркалу и дотошно изучаю свое отражение. Надо заметить, сегодня я выгляжу свежее, хоть и не очень выспалась, к тому же вчера целый вечер утешалась шампанским. Но еле заметные круги под глазами все же темнеют, а с губ, когда я пила кофе после Ианова ухода, стерлась помада.

Суетливо достаю из сумки косметичку, подушечками пальцев наношу на нижние веки немного тонального крема, подкрашиваю губы, приглаживаю руками утянутые в хвостик волосы, но в последнюю минуту распускаю их и наспех расчесываю.

Раздается стук в дверь.

— Входите! — кричу я, оправляя узкую рубашку.

На пороге появляется Даррен.

— Привет! Твои вкусы наверняка изменились, но, надеюсь, ты не против вспомнить прошлое? — Он поднимает руки с бумажными пакетами из «Макдоналдса».

Смеюсь, объятая таким светлым чувством, что глаза влажнеют от слез.

— Вспомнить прошлое? По-моему, именно это мне сейчас и нужно.

— Вот и прекрасно, — весь сияя, говорит Даррен. — А мне сейчас нужно угодить тебе.

Я придвигаю к дивану журнальный столик. Даррен ставит на него пакеты и кладет стопку журналов, которые держал под мышкой.

— А это что? — удивляюсь я, глядя на верхний, свежий выпуск «ОК!».

— Это наши помощники в операции по спасению Хэлли, — отвечает Даррен, опускаясь на диван.

Бросаю на него вопросительный взгляд и иду готовить кофе.

— Я подумал, — начал Даррен, — и решил, что выход у нас один. Если, конечно, ты решительно настроена вмешаться, — многозначительно добавляет он.

— Да, настроена, — без малейшего сомнения говорю я.

Даррен кивает.

— Тогда нам следует устроить все так, чтобы Хэлли как можно быстрее увидела этого красавца в самом неприглядном виде, — продолжает он. — То есть вдрызг пьяным, полуголым, окруженным девицами сомнительного поведения.

Слегка нахмуриваюсь.

— Я с самого утра накупил этой ерунды. — Даррен кивает на журналы. — И тщательно изучил фотографии, на которых изображен Раффнер. Некоторых из его приятелей я знаю со школьных времен. А с отцом одного из них и сейчас общаются мои родители. Его номер я без труда узнал и позвонил ему. Сам этот парень художник, остро нуждающийся в разнообразных впечатлениях, поэтому где только не бывает. О Раффнере говорил в презрительном тоне. Он-то и рассказал мне, в каких местах Раффнер особенно оттягивается. Я подумал, что если мы в разгар такого веселья появимся там с Хэлли…

Я замираю с кофейными чашками в руках и пару секунд смотрю на него не моргая. Потом медленно киваю.

— Да, пожалуй, это единственный выход. Хэлли будет больно, зато все закончится быстро и, надеюсь, без серьезных последствий.

— Все закончится очень быстро. Очередная такая попойка устраивается уже сегодня, — говорит Даррен. — Я знаю адрес. Пройти туда, как мне сказали, можно без проблем. А если возникнут затруднения, скажем, что нас пригласили такие-то. Это сработает как пригласительный билет.

Наливаю кофе и сажусь рядом с Дарреном. Он достает два бигмака и тосты с ветчиной. Его лицо делается шаловливо-лукавым.

— Хотел купить еще и мороженое специально для тебя, но подумал, что ты меня неправильно поймешь.

Беру тост и откидываюсь на диванную спинку.

— У меня такое чувство, что я пойму все, что бы ты ни выкинул.

Даррен смотрит на меня с улыбкой, потом неожиданно серьезнеет, опускает глаза и отворачивается. Я вдруг вспоминаю о том, что, по словам мамы, у него и своих неприятностей хватает с лихвой. Что из-за них он и приехал в Лондон, а Беатриса даже мечтает отправить его за помощью в мое агентство. Мне делается ужасно стыдно. Кладу руку ему на плечо.

— Послушай-ка… А как твои дела? Про себя ты не рассказал ровным счетом ничего. Почему ты один, без жены? Надолго ли приехал к родителям?

Даррен смотрит на меня, сдвинув брови.

— Без какой еще жены? Я никогда не был женат.

— Да? А… гм… — Я спотыкаюсь и почему-то смущаюсь. — По-моему, мы с ней даже знакомы. С такой… гм… рыженькой. — Проглатываю слюну, желая заглушить шевельнувшееся в груди неприятное чувство. Что это такое? Неужели ревность? Нет, честное слово, это же смешно! Впрочем, может, не так уж и смешно. Говорят, нередко отцы ревнуют дочерей к зятьям, матери — сыновей к невесткам, сестры — братьев и наоборот. А Даррен мне почти как брат. Много лет я знала его намного лучше, чем Бобби.

Стараюсь прогнать глупую конфузливость и смотрю в глаза Даррену. В них отражается боль.

— С той рыженькой мы разошлись, — медленно произносит он.

— О-о-о, — протягиваю я, хоть и испытываю облегчение. — Мне очень жаль, Даррен!

Он жестом просит меня не рассыпаться в словах сочувствия.

— Это случилось довольно давно, уже полтора года назад.

— Как?! — вырывается у меня. — А я подумала…

Даррен прищуривает глаза, и в них снова мигают веселые огоньки.

— А чему это ты так удивляешься? Сама же говоришь: о себе ты не рассказал ровным счетом ничего.

— Просто… — Умолкаю. Если я скажу, что, мол, знала, что у тебя неприятности, он задастся вопросом: почему же тогда до сих пор ты только и твердила, что о своих проблемах? Теряюсь.

Даррен улыбается.

— Все ясно. Моя мама позвонила твоей, а та, конечно, хоть и не все запомнила и чего-то недопоняла, поделилась новостями с тобой. — Он усмехается. — Не удивлюсь, если узнаю, что мама прикидывает, как мне помочь, несмотря на то что сама ничего толком не знает. К тебе на прием меня случайно не записали? — Он смеется.

— Почти записали, — улыбаюсь и я.

— Как трогательно! — Даррен шлепает себя по колену. — Может, приступим к душеспасительной беседе, а, доктор Фил? — спрашивает он комично-траурным голосом.

Пихаю его локтем в бок.

— Попрошу без насмешек! Многие мои клиенты весьма мною довольны!

— Мужчины или женщины? — спрашивает Даррен.

— Хватит кривляться. Я в любом случае не взялась бы тебе помогать.

Лицо Даррена становится испуганным.

— Думаешь, я безнадежен? — спрашивает он панихидным тоном.

— Хорош валять дурака! — прикрикиваю на него я, а на губах играет улыбка. — Родным и близким психолога лучше обращаться к другому специалисту. К человеку со стороны.

Даррен кокетливо опускает ресницы.

— Значит, я для тебя родной и близкий? Или просто родной? Или всего лишь близкий?

Со смехом легонько ударяю его по ноге.

— Хватит! А то я обижусь.

— На что? — с наигранным изумлением спрашивает он.

Заставляю себя посерьезнеть и поджимаю губы. Даррен приподнимает руки и глубоко вздыхает.

— Ладно-ладно. По сути, мне все равно, родной я тебе или близкий. Мне подходит и первое и второе, — говорит он уже без смеха в голосе. — А проблемы мои не такие уж и страшные. Во всяком случае, все выяснилось и водить за нос меня больше не будут. Надеюсь.

Молча жду продолжения. Даррен грустнеет и умолкает. Потом без лишних эмоций, глядя перед собой, начинает рассказывать:

— Эта, как ты ее называешь, рыженькая, Маргарет Джилл, ушла от меня потому, что, как она сказала, вдруг ощутила острую потребность пожить одна, поразмышлять о смысле бытия и все в таком духе. Конечно, я сразу заподозрил неладное, но доказать, что мне врут, не мог, а опускаться до слежки и каких-либо разбирательств просто не желал. В это же самое время мой ближайший друг и деловой партнер, Гарри Гарднер, ни с того ни с сего решил переселиться на другой конец города и перестал ездить на вечеринки, на которых раньше мы неизменно бывали вместе, в наши любимые клубы, бары и так далее.

Он говорит вполне спокойным тоном, лишь кажется несколько раздосадованным. Слушаю его молча, представляя себе сцену их с Маргарет расставания и гадая, сильно ли он страдал.

— Во мне все это время говорили подозрения, но доказательств не было, а устраивать скандал на пустом месте было глупо. И вот совсем недавно мои догадки подтвердились: Маргарет, не трудясь даже ради приличия в одиночестве поразмышлять о жизни, от меня сразу переселилась к Гарри. Больше года они пудрили мне мозги, прикидываясь, что друг о друге ничего не знают! Когда правда всплыла, честное слово, я взбесился так, что не смог больше видеть ни одного, ни другую.

— Ну и история! — качаю я головой. Хочется сказать что-нибудь такое, что хоть немного облегчило бы его тоску. Но разве в подобном случае подберешь нужные слова! Поджимаю губы и сочувственно вздыхаю.

— Если бы они в самом начале честно объяснили мне: так, мол, и так. Не можем друг без друга, и все тут, — продолжает Даррен, — мне, конечно, было бы неприятно, но, честное слово, это я пережил бы. Они же предпочли накормить меня еще и целым возом вранья, усугубить мои мучения. — Он дергает головой. — Не понимаю! Неужели оба верили, что смогут всю жизнь водить меня за нос? Или надеялись, что со временем я настолько охладею к Маргарет, что мне уже будет все равно, с кем она?

Наверное, у нее не все дома, думаю я. Отказаться от такого симпатичного, веселого и неунывающего парня! Так его обмануть! Я бы на ее месте… Я отворачиваюсь и качаю головой, прикидываясь, что нахожусь вся во власти негодования.

Даррен взмахивает рукой.

— Вообще-то я никогда не пылал к ней такой страстью, какой, скажем, Наполеон к Жозефине. — Он усмехается. — Если точнее, я вообще никакой особенной любви не испытывал. Мы сошлись просто потому, что нам обоим надоело встречаться от раза к разу и захотелось семейного тепла. Я даже никогда в жизни не заводил речи об официальном браке и не делал никаких намеков.

— Может, это ее и тяготило? — предполагаю я.

Даррен пожимает плечами.

— Не сказал бы, что ее что-либо тяготило. С другой же стороны… Да бог его знает! Но, говорю же, я все понял бы, если бы со мной обошлись честно. Но при таком раскладе… — Он сокрушенно качает головой.

Какое-то время молчим. Я до сих пор держу в руке тост, но не откусила ни кусочка. Как-то неудобно жевать, когда человек открывает тебе душу. Да я и не очень хочу есть. Возвращаю бутерброд в коробку и осторожно интересуюсь:

— И как же ты поступил?

— Тут же заявил Гарри, что я не смогу и дальше ему доверять, тем более совместно с ним вести дела. Он каялся, пытался что-то объяснить, но я даже не вслушивался в его слова. Мне хотелось немедленно уехать. Чтобы начать совершенно новую жизнь где-нибудь подальше, чтобы ничто не напоминало о прошлом. В общем, Гарри выкупил у меня мою долю, я продал дом и умчался. — Он прикладывает руку к груди. — Знаешь, я не остался бы там ни при каких обстоятельствах. Даже если бы Гарри наотрез отказался платить мне, даже если бы не нашлось покупателей на дом. — Он вздыхает, смотрит на стол, улыбается и кивает на бигмак. — Ты теперь такие гадости в рот не берешь, правильно?

Качаю головой.

— Беру. Просто заслушалась тебя.

— Болван! — Даррен шлепает себя по лбу. — Принес даме угощение и не даю ей есть потому, что ударился в воспоминания! — Он смотрит на меня с нежностью, неожиданно берет мою руку и сжимает ее. — Знаешь, иногда я жалею, что не женился семилетним мальчишкой.

У меня перехватывает дыхание.

— На тебе, — просто добавляет Даррен. — Представляешь, как спокойно и счастливо нам обоим жилось бы? Избежали бы сотни проблем, не ведали бы разочарований. Ты ведь единственная в мире женщина, которой я всерьез предлагал руку и сердце.

Он смеется, а я думаю о том, есть ли в его шутке хоть доля правды. И если есть, то какова она.

— Семилетних не женят нигде, тем более в Англии. — Стараюсь, чтобы голос звучал весело и непринужденно. — Так что сожалеть не о чем.

Даррен смотрит на меня с улыбкой, внезапно серьезнеет, потом снова грустнеет. Мы оба смущаемся и опускаем глаза.

— Пожалуй, я сварю новый кофе. Этот совсем остыл. — Поднимаюсь с дивана и иду к небольшой стойке в противоположном конце офиса, на которой стоит кофеварка и микроволновая печь.

Чтобы не молчать и не тушеваться, начинаю рассказывать ему об Иане и его разбитом сердце, естественно не называя имени, а сама все думаю о том, помнит ли Даррен про чуть не состоявшийся поцелуй в гардеробной, про те свои пламенные речи и про позор, который нас постиг с появлением гардеробщика.

Если бы я попыталась провернуть операцию одна, она провалилась бы на первом же этапе. На сегодняшний вечер у Хэлли запланирована встреча с подругой, а с Раффнером они договорились увидеться завтра. Еще бы! — думаю я. Сегодня он очень занят.

О том, что их знакомство благополучно завязалось, сестренка заявляет мне не без гордости, к тому же таинственным голосом. А на мое предложение кое-куда съездить вместе с нами пренебрежительно фыркает.

— Нет, Джой! Ты уж извини, но любая твоя компания нагонит на меня тоску.

— Это не ее компания, а моя, — подключается к разговору Даррен. — К тому же мы не сейчас зовем тебя с собой, даже не вечером, а ближе к ночи. На этих вечеринках народ собирается поздно, часов после десяти. Это в Челси, в роскошной квартире одного моего приятеля. На крыше этого дома настоящий сад, — небрежно добавляет он.

Откуда ему известны такие подробности? — озадаченно думаю я.

Даррен, видимо, замечает мое недоумение.

— В этом доме я уже бывал, — объясняет он.

Когда? — возникает в моей голове вопрос. И с кем? Уж точно не со мной.

Во взгляде Хэлли светится любопытство. Слова «роскошная квартира», «настоящий сад» и «поздно» действуют на нее магически.

— В общем, смотри сама, — говорит Даррен, прекрасно понимая, что она заинтригована и, можно сказать, уже у нас в кармане. — Если ты согласна, спокойно дуй на встречу к своей подруге, а где-нибудь в начале двенадцатого мы заедем за тобой.

Хэлли подозрительно сужает глаза.

— А с чего это вдруг вы решили взять меня с собой?

Теряюсь. Мы никогда никуда не ездили вдвоем. Во всяком случае, взрослыми. Вчерашнее торжество было едва ли не единственным, на котором мы появились вместе. Положение опять спасает Даррен.

— Я в Лондоне недавно, — с лукавым выражением лица объясняет он. — Со всеми бывшими приятельницами не общаюсь, а на модных вечеринках принято бывать с красивыми спутницами. Я подумал: у меня аж две хорошенькие молодые соседки! Приглашу их обеих. Пусть все завидуют.

Хэлли игриво хихикает и машинально ленивым жестом поправляет волосы. Они у нее тоже длинные, но в отличие от моих, волнистых, совершенно прямые.

— Ладно. Тогда буду ждать звонка.

Выходим на улицу и останавливаемся посреди тротуара. Даррен смотрит на часы и присвистывает.

— До одиннадцати еще целая вечность. У тебя есть какие-нибудь планы?

Пожимаю плечами. Если бы не он, я бы, как обычно в последний месяц, заперлась бы одна дома, слонялась бы из угла в угол, терзаемая мыслью о том, что надо что-то решать насчет Себастьяна, не желала бы думать об этом сегодня и лишь впустую потратила бы время.

— Никаких особенных планов у меня нет.

— А неособенные? — с хитрой полуулыбкой спрашивает Даррен.

— Хотелось бы переодеться, — говорю я, глядя на свою рубашку и брюки, которые я надела утром. — Ну и поужинать. — Прикладываю руку к животу, с удовольствием отмечая, что я действительно не прочь как следует подкрепиться. У меня уже целый месяц почти не было аппетита.

Даррен прищуривается.

— А если я напрошусь к тебе в спутники на весь сегодняшний вечер, ты не сочтешь меня нахалом?

— Что ты такое говоришь! Я сама с удовольствием попрошу тебя стать на сегодня моим спутником.

Даррен хлопает в ладоши.

— Ну и отлично!

Мы умышленно выбираем этот небольшой ресторанчик с уютной, почти домашней обстановкой. Даррен говорит, что громадные залы с тяжелыми драпировками, хрустальными люстрами, золотистыми канделябрами и расфуфыренной публикой вызывают в нем скорее дискомфорт, нежели восторг. Я, изрядно уставшая от блистательного Себастьянова мира, с удовольствием соглашаюсь поехать в такое место, где нет нужды сидеть с величественным видом, а можно по-настоящему расслабиться и поболтать по душам.

Даррен теперь весел и сыплет шуточками. Так и кажется, что он совершенно не помнит о предательстве и лжи компаньона и бывшей возлюбленной. Я же то и дело возвращаюсь к этому мыслями.

Время проходит незаметно. Когда мы после ужина потягиваем кофе и наш разговор на минуту прекращается, я осторожно интересуюсь:

— И что же ты планируешь теперь делать? Поселишься в Лондоне?

Даррен опускает чашку на блюдце и выглядывает в окно. На улице сгустились сумерки и вовсю светят фонари. Час довольно поздний, но сегодня суббота и погода, как по заказу, теплая и безветренная, поэтому людей кругом столько, что кажется, будто все празднуют какой-то веселый общенародный праздник.

— Нет, — помолчав, отвечает Даррен. Теперь в его глазах нет тоски и голос звучит вполне спокойно. — Лондон я люблю, но он слишком шумный. Тут всюду машины, промышленные предприятия, а народ одержим идеей зарабатывать деньги. Богатство и комфорт, богатство и комфорт… — дважды произносит он, задумчиво глядя на фонарный столб за окном. — Вот каков девиз современных крупных городов. Может, когда-нибудь я и вернусь сюда. А пока молод и здоров, хочу пожить другой жизнью. — Он умолкает.

Я какое-то время жду продолжения. Даррен выглядит так, будто с головой ушел в какие-то мечты или раздумья.

— Какой же жизнью ты хочешь пожить? — негромко спрашиваю я.

Даррен вздрагивает, переводит взгляд на меня, и я вдруг вижу перед собой того мальчишку, которого знала и любила в детстве. Во всяком случае, его глаза делаются совершенно такими, какими были давным-давно.

— Помнишь, я рассказывал тебе, что какие-то наши далекие предки жили на севере Шотландии и у них даже был небольшой замок?

— Да, — говорю я, отчетливо вспоминая, в какой восторг приводила маленького Даррена семейная легенда.

— Ничего конкретного мне узнать не удалось, как я ни пытался раздобыть побольше сведений. Но в один прекрасный день в голову пришла безумная идея махнуть туда, на самый север. И посмотреть, как там живется. Например, в Джон-о-Гротс. Подышу тем воздухом, которым дышали мои предки. Занятие для меня, надеюсь, найдется.

— Джон-о-Гротс, — медленно произношу я. — Можно сказать, край света.

Даррен улыбается.

— Ну да.

Смотрю на него в полном изумлении. Другой бы на его месте назло невесте и другу обосновался бы в Лондоне, добился бы небывалых успехов и при случае дал бы обидчикам знать: вот, мол, кого вы потеряли. Он же совершенно лишен тщеславия. И как будто не горит желанием отомстить. Даже самым гуманным образом…

Даррен допивает кофе и смотрит на часы.

— Ого! Как быстро пролетело время! Вот что значит приятная компания. — Улыбается. — Пора ехать за Хэлли. Позвони ей.

Достаю телефон и какое-то время смотрю на него, собираясь с духом.

— Что-то мне… тревожно. Может, пока не поздно, откажемся от этой затеи?

— По-твоему, будет лучше, если сегодня этот болван будет с удовольствием предаваться разврату, а завтра с наглыми глазами явится на свидание к твоей сестре?

Энергично качаю головой.

— Конечно нет. Но… — вздыхаю, — может, просто рассказать ей об этом?

— Думаешь, она к тебе прислушается?

— Гм… нет, не думаю.

— Тогда едем.