На краю сознания

Глава 15. Команда.

Это больно.

Ноги подкашиваются, они больше не могут меня держать. В глазах темнеет. Фил что-то говорит, но я уже не слышу его голос. Словно проваливаюсь куда-то в темноту. Как нелепо. Неужели это случится вот так? Люди-маски найдут мое тело, обведут мелом и похоронят. А в газете было написано, что они уже меня похоронили. Парадокс?

Я уже ничего не вижу и не слышу, но пока еще думаю. В полной темноте я вижу яркое пятно света, которое приближается ко мне. Да, я где-то читал про этот свет в конце тоннеля, но я не верю в жизнь после смерти. Скорее всего, просто какая-то галлюцинация перед концом. Почему я так спокоен? Я уже смирился с тем, что произошло? Свет становится все ярче и ярче. Боль стихает.

— Джонатан! Джонатан, он открыл глаза!

Голос Лизы? Мои глаза закрыты, хотя я продолжаю видеть свет, даже сквозь закрытые веки. Это не удивительно, ведь этот свет существует только в моей голове. А что, если я попробую еще раз открыть глаза? Напоследок?

— Ник? Ник, это ты?

— Джонатан? — я еще могу что-то прошептать. Открыть глаза стоило мне огромных усилий.

Я узнаю это место, ведь я уже ночевал здесь когда-то. Это спальня в замке Джонатана в Эскападе. Я лежу на роскошной королевской кровати. Лиза рядом со мной, она держит меня за руку и смотрит в мои глаза. Она счастлива, хоть и плачет. Плачет от радости?

Джонатан стоит рядом. Выглядит все так же — наш могущественный король и воитель. Тьма в моей голове отступает, слух возвращается, я чувствую, как мое тело вновь наполняется силой. Что со мной произошло?

— С возвращением, друг! Мы уже думали, что ты не вернешься! — Джонатан протягивает мне руку и помогает сесть. Как же так? Разве в меня только что не стреляли там, в реальном мире? А сейчас я снова нахожусь в мире оживших фантазий? Я же нашел выход! Что же со мной произошло?

— С возвращением, дядя Ник! — Лиза обнимает меня. Здесь она не называет меня папой. Все верно, ведь здесь она — всего лишь дважды спасенная мной и Энн маленькая девочка. Энн!

— Где Энн?

Джонатан молчит и смотрит на меня. В его глазах читается удивление, может быть даже испуг.

— Энн… А разве вы не встретились?

— Не понимаю?

— Мы же отправили Энн вслед за тобой. Она сама хотела этого.

— Что значит «отправили Энн»?

В комнату вбежал Эдик, который, похоже, узнал о моем возвращении последним. Он открыл было рот, но увидев мое напряженное лицо, не издал ни звука.

— Тем же способом, что и тебя, Николас. Через месяц твоего отсутствия Энн начала беспокоиться. Она убедила нас разрушить ее корпус, чтобы нейронет счел ее «мертвой», и она смогла отключиться. С тех пор мы ее не видели. Разве она не была с тобой там?

Я вспомнил Энн, оставленную «там» в разобранном виде. Я так и не смог ее вытащить оттуда. Откуда? Из объективной реальности? А была ли эта реальность объективной? Почему я был застрелен Филом и снова оказался здесь, а не умер? Мои вещи были при мне. Я проверил рукой внутренний карман пиджака — жесткий диск Энн, второй жесткий диск — из компьютера Дарио, письмо и… кровь?

Моя рука была в крови. Я вытащил ее из кармана, и остальные не могли не заметить этого. Лиза вскрикнула и отвернулась, Эдик побледнел, и даже в глазах Джонатана я прочитал испуг.

— Что с тобой? — спросил он.

Если бы я знал, что со мной! Я что, вернулся в нейронет с пулевым ранением?

— Меня застрелили. Я… Я был уверен, что мертв. По-настоящему. Я ведь вернулся в объективную реальность, и то, что я увидел, это просто немыслимо! Но я ничего не смог поделать с этим, потому что меня застрелил один сумасшедший. Я не знаю, как получилось, что я снова оказался здесь!

Джонатан сел на край кровати.

— Николас, расскажи нам всё.

— Как долго меня не было? — Джонатан ведь сказал, что отправил Энн вслед за мной через месяц. В психушке я пробыл несколько дней, но время в объективной реальности шло иначе.

Джонатан и Эдик переглянулись.

— Тебя не было почти десять лет, Ник. Здесь очень многое изменилось.

Десять лет? Меня не было десять лет? Не похоже, чтобы Лиза за это выросла хотя бы на год, да и Эдик и Джонатан совсем не изменились. Эдик словно ответил на мой незаданный вопрос:

— Мы очень многое узнали о нейронете и его субреальностях. Например, что время здесь субъективно, и идет намного быстрее, чем в объективной реальности. Здесь мозг может прожить несколько лет, когда как тело состарится всего на один день. Еще мы составили подробную карту нейронета, нанесли на нее территории, принадлежащие разным творцам, наладили между ними транспортные линии, нашли единомышленников, которые понимают, что находятся в плену нейронета, и хотят отсюда выбраться! Джонатан теперь что-то вроде местного короля, его все ценят и уважают, а Птица — его правая рука!

— Птица?

— Эдик, Лиза, оставьте нас! — скомандовал Джонатан. — Вы что, не видите, что Николас ранен. Давай-ка я раздену тебя и осмотрю рану. А потом мы соберемся и обо всем поговорим.

Эдик опустил голову и вышел из спальни. Прежде чем выйти вслед за ним, Лиза улыбнулась мне. Мы остались наедине с Джонатаном, который снял с меня пиджак и рубашку. В моей груди было отверстие от пули. Я не был силен в анатомии, чтобы понять, насколько это ранение серьезно, а боли я не ощущал. Мы ведь находимся в нейронете, здесь свои правила. Я снова могу творить? Проверить это оказалось нетрудно — одного моего желания было достаточно, чтобы рана закрылась и кровь исчезла с моей одежды. Джонатан покачал головой.

— Нейронет ввел тебя в субреальность таким, каким ты был на момент входа, — сказал он. — Ты можешь убрать эту рану с твоего тела здесь, но в объективной реальности ты по-прежнему ранен. И ранен серьезно.

— Что ты имеешь в виду?

Джонатан тяжело вздохнул и посмотрел мне в глаза.

— То, что сейчас ты, простреленный пулей, истекаешь кровью где-то в объективной реальности. И даже если ты здесь сделаешь вид, что ничего не произошло, там ты будешь продолжать умирать. Понимаешь это, Ник? Здесь время течет иначе, возможно, ты сможешь прожить здесь неделю-другую, прежде чем в реальном мире ты умрешь. Это нельзя оставить вот так, сделать вид, что все в порядке и ничего не произошло, понимаешь?

— А что же тогда нам делать?

— Для начала тебе стоит рассказать мне все, что произошло с тобой после выхода отсюда. Потом мы придумаем, что делать.

Я начал свой длинный рассказ. Рассказал о том, как оказался в небоскребе. Как увидел Даниэля Аллена. Как Эдвард Дарио удивился моему рассказу и отправился отключать нейронет. Как я отправился домой через переулок и услышал, как кто-то меня преследует.

Я вспомнил, что мне передал незнакомец. В письме Эдварда Дарио про нейронет говорилось без двусмысленностей: «…есть личность, которая существует во всех субреальностях и выходит на контакт с пользователями, которые пытаются покинуть сеть, чтобы помешать им это сделать. Эта личность может оказаться кем угодно, она может легко войти к тебе в доверие, она может прикинуться любым человеком, так как имеет доступ к личностям всех людей на Земле…»

Что если Джонатан — и есть эта личность, воплощение искусственного сознания нейронета? Могу ли я доверять ему? Разумно ли рассказать ему всё? Нет, о содержимом письма и о кейсе администратора я никому рассказывать не буду.

— А что было дальше, Николас? — спросил Джонатан.

— Что?

— Ты о чем-то задумался, мой друг, и прекратил свой рассказ. Что же случилось дальше?

Я продолжил рассказывать, опустив передачу письма под дверью. Рассказал, как на меня напал Даниэль Аллен, которого я ударил ножом и очнулся уже в психиатрической больнице. Рассказал о том, как беседовал с Эдвардом Дарио, который назвался доктором, о наших ночных вылазках с Хитрым Филом, о последнем столкновении с Алленом и побеге в город, населенный людьми без эмоций. Рассказал я и про газету, в которой меня по какой-то причине похоронили. Про письмо и кейс я не упомянул, и потому последний разговор с Филом в тихом переулке пришлось упустить полностью.

— … и он застрелил меня, — закончил я свой рассказ.

— Застрелил? Но зачем?

— Джонатан, этот человек — сумасшедший. При его подключении что-то пошло не так, и он одновременно видит как объективную реальность, так и все субреальности нейронета. Похоже, это длилось с ним очень долгий срок, и он окончательно забыл, что вокруг реально, а что — нет. Когда он выстрелил в меня, он был уверен, что я — его воображаемый друг, которого он всегда сможет придумать снова.

— Получается, что в момент получения ранения твое сознание снова перенеслось сюда, а тело сейчас лежит в подворотне и истекает кровью. Это укладывается в наши знания о нейронете, которые мы пытались тщательно собрать и систематизировать все это время. Ты лишь дополнил эту картину. Мы предполагали, что в объективной реальности все подключенные люди подобно автоматам совершают все те же действия, что совершали и до подключения, пока их сознание пребывает в субреальности. Ты лишь подтвердил все наши догадки.

— Я рад, что у меня получилось. Но что нам делать теперь?

— В первую очередь нужно спасти тебе жизнь, Ник! — Джонатан положил руку мне на плечо. — Для начала, мне нужно знать точное место, где сейчас находится твое раненое тело. К счастью, мы с тобой были подключены в одном городе, и надеюсь, моё тело не решило переехать в другой за время моего отсутствия.

Я сообщил Джонатану точный адрес небоскреба «Biotronics», свой домашний адрес и описание переулка, который соединял эти кварталы.

— И что ты собираешься с этим делать? — спросил я.

— Я выйду из нейронета и первым делом вызову тебе скорую. Надеюсь, они успеют тебя спасти. В объективной реальности еще, наверное, и секунды не прошло с момента твоего ранения.

— Скорую? Я же говорил, что весь город словно населяют живые мертвецы! Каким образом они смогут оказать мне помощь? Это как-то не очень похоже на автоматическое действие!

— Ты забыл о рободокторах. Думаю, они продолжают работать в обычном режиме. Через две минуты после моего вызова он уже будет работать над твоим спасением.

Рободоктор — изобретение «Biotronics», который в будущем должен был заменить скорую помощь. Он имел возможность добраться до любой точки города гораздо быстрее автомобиля, и обладал развитым искусственным интеллектом, в который были включены обширные данные об оказании медицинской помощи человеку. Общество, конечно же, побаивалось всего нового, многие люди не решались доверить свою жизнь искусственному интеллекту. Хотя все проведенные исследования показывали высокую надежность рободокторов, большинство по-прежнему предпочитало живого врача. В нашем же случае выбирать не приходилось. Рободоктор был способен остановить потерю крови и произвести хирургическую операцию по извлечению пули, и это действительно могло спасти мне жизнь.

— Но как ты собираешься выйти в реальность?

— Так же, как и ты вышел десять лет назад. Ты же ведь окажешь мне такую же услугу, как я тебе, правда? — Джонатан подмигнул мне и улыбнулся, но его лицо по-прежнему выглядело напряженным.

— Ты предлагаешь мне убить тебя?

— Это ведь субреальность, Ник. Благодаря твоей смелости, мы уже проверили, как это работает. Я выберусь наружу, вызову тебе рободоктора, потом увижу все сам своими глазами. А ты пока отдохнешь здесь. Птица расскажет тебе обо всем, что мы узнали за эти годы.

— Что за Птица?

— Наш новый союзник. Она — путешественница по субреальностям, отказавшаяся от создания своей собственной. С помощью умения творить она создала себе тело огромной птицы, после чего занялась исследованием нейронета с высоты птичьего полета. Ты ведь неоднократно замечал огромную птицу в небе во время твоего путешествия?

Я кивнул. Сейчас я уже вспомнил об этом. Да, это действительно происходило не раз. Правда, я принял ее за деталь местного «небесного свода», нарисованную на небе. Выходит, я ошибался. Птица была живым человеком, наблюдавшим за мной и Энн с момента нашего входа в нейронет.

— В общем, после того, как мы отправили тебя в реальность, она спустилась с небес и решила, наконец, с нами познакомиться, — продолжил Джонатан. — Будь уверен, она на нашей стороне!

Я не мог быть в этом уверен. Что это за «Птица», которая появилась именно в тот момент, когда мы нашли выход? Не о ней ли предупреждал Дарио в своем прощальном письме? Я не мог доверять никому, кроме себя самого.

— Она тоже хочет выйти отсюда?

— Не просто выйти, а дать возможность это сделать всему человечеству! Но начнем мы с малого. Сейчас ты выпустишь отсюда меня. Хорошо, Ник?

Мы были одни в комнате. Джонатан говорил почти шепотом, словно боялся, что нас кто-то слышит. Чего же он боится?

— Прямо сейчас? И здесь?

— Да, Ник. У меня есть определенные подозрения, и потому я не хочу, чтобы кто-то знал, что ты меня выпустил. Я считаю, что один из нашей компании — шпион нейронета. Звучит абсурдно, конечно. Казалось бы, каким образом человек может быть шпионом искусственного интеллекта, который стал врагом всего человечества? Но у меня есть основания полагать, что это так. Я уверен лишь в том, что этот шпион — не ты. И потому то, что ты отправил меня наружу, останется между нами. Я хочу, чтобы ты после этого продолжил общаться с остальными, как ни в чем не бывало, рассказал им ту же самую историю, что и мне, и чтобы вы вместе продолжили поиск единомышленников. Собирайте их на этом острове. Я сделал здесь точную копию моего замка из Эскапады, ты легко найдешь все необходимое. Я же выйду в объективную реальность, спасу твою жизнь при помощи рободоктора, после чего попытаюсь выяснить кое-какие важные вещи.

— Что за вещи?

— Узнаю, когда выясню. — Джонатан снова подмигнул мне. — Не переживай, Ник, у меня есть план. Веришь мне?

Мог ли я верить ему? Время покажет. Я кивнул в ответ. Джонатан помог мне встать с кровати и протянул свой меч. Я взял его в руки — немного тяжеловат для меня. Отошел на шаг от Джонатана, замахнулся для удара…

— Постой!

— Ты передумал?

— Нет, просто я боюсь. Это было больно?

В голове пронеслись воспоминания о том, как Джонатан убил меня этим же мечом. Не самые приятные ощущения, но другого выхода мы не нашли.

— Да, но недолго.

Джонатан закрыл глаза.

— Ух, ну, давай!

Одним взмахом меча я отправил его в реальность. Обезглавленное тело мгновенно исчезло, не оставив даже следов крови на полу. Надеюсь, Джонатан знает, что делает. Но он был прав: другого способа спасти мое истекающее кровью тело все равно не было. Пол затрясся подо мною, словно началось землетрясение. Зазвенели стекла, простыни на кровати, с которой я только что поднялся, почернели и рассыпались пеплом на полу, который покрывался трещинами прямо на глазах. Оконные стекла со звоном вылетели наружу, рассыпавшись на множество мелких осколков, которые растворились в воздухе. Я не сразу понял ошибку, которую я только что совершил, убив творца субреальности, в которой я нахожусь! То же самое происходило и на корабле Даниэля Аллена! Субреальность, хранилищем которой было сознание Джонатана Парда, разрушалась!

Потолок обрушился, и я оказался засыпан градом камней, болезненные удары которых мешали мне подняться на ноги. Я был на одном из верхних этажей разрушающегося замка, и потому, когда крыша рухнула, увидел солнце на голубом небосводе над головой. Но это видение было недолгим. Крылатая тень закрыла солнце, крепкие когти вонзились мне в плечи, и нечеловеческая сила подняла меня в воздух. С высоты птичьего полета я видел, как внизу рушится замок Джонатана, превращаясь в ничто. За несколько минут величественное строение рассыпалось в пыль и перестало существовать, ни оставив на зеленой траве никаких следов.

— Не больно? — высокий голос сверху был скорее похож на голос молодой девушки, чем на птичий.

— Есть немного! — ответил я.

— Прости мою неуклюжесть. Я — Птица!

— Я догадался. А я — Николас.

Птица сделала большой круг над холмом, где только что возвышался замок Джонатана, и начала снижаться. Вскоре я различил внизу Лизу и Эдика, к счастью, они тоже не пострадали. Птица опустила меня на землю недалеко от них, и я смог, наконец, оглянуться и рассмотреть ее могучие крылья, острые когти и мощный клюв. Я не был силен в орнитологии, по-моему, она была похожа на огромного альбатроса. Вот только глаза ее были человеческими.

— Что это было? — голос Эдика был испуганным.

— Думаю, Николас может это нам объяснить, — ответила Птица. — Что произошло между вами?

Лиза, Эдик, Птица — все они смотрели на меня, ожидая ответа. Стоило ли рассказать им правду? По мнению Джонатана, один из них — шпион нейронета. Но в письме Дарио говорилось другое. Один из них — не просто шпион, а воплощение самого искусственного интеллекта нейронета. Уничтожив его при помощи кейса администратора, я вытащу человечество из плена. Вот только где искать сейчас этот кейс? Есть ли Хитрый Фил в этом мире, и как мне найти его?

— Да не молчите же, господин Вильфрид! — страх в голосе мальчишки сменился нетерпением. Лиза молчала, но смотрела на меня так же вопросительно.

— Так надо! — сказал я. — Джонатана пока что не будет с нами. Теперь я за него. Мне нужно многое узнать у вас, и так же многое вам рассказать. Давайте не будем терять времени.

Они не были довольны моими объяснениями, но у меня нечего было предложить им взамен. Хотя моя реальная жизнь сейчас была в руках Джонатана, мою жизнь в субреальности пора было брать в свои руки.

У меня оставалось очень много вопросов, ответов на которые я не находил. Почему после ранения в реальности я оказался именно здесь, в заново созданном замке Джонатана Парда? Почему я вообще снова оказался в нейронете после выстрела Хитрого Фила? Почему время в субреальности идет намного быстрее, чем в объективной реальности? Во всех ли субреальностях оно идет одинаково? Если Хитрый Фил находится одновременно здесь и в объективной реальности, то как он воспринимает это время? Может быть, именно по этой причине он стал сумасшедшим? И главные два вопроса. Первый: как мне найти здесь кейс администратора? Второй: кто из моих друзей на самом деле — маска искусственного интеллекта нейронета? Эти два вопроса мне нужно было решить без помощи остальных.

Первым делом я предположил, что если человек входит в нейронет, все предметы, которыми он обладал в момент входа, остаются при нём. Свидетельством этому была моя одежда, часы, письмо и два жестких диска. Письмо я перечитал снова, оно не изменилось. Но что, если нейронет воссоздал его текст на основе моей собственной памяти? Я ведь знал текст письма, потому что читал его раньше. Но при этом содержимое двух жестких дисков не было мне известно. Означает ли это, что нейронет воссоздаст их точные копии с той же информацией, которая на них была? Откуда сам интеллект нейронета может знать эту информацию, если я никогда не просматривал содержимое дисков?

А были ли вообще эти диски в реальности? Я нашел их в больнице, которая, скорее всего, была частью чьей-то субреальности. Может быть, они никогда и не существовали за пределами нейронета? Я пытался вспомнить, были ли они при мне, когда я находился в небоскребе «Biotronics» и на улице, но, к сожалению, не мог. С другой стороны, если эти диски принадлежат нейронету, а не объективной реальности, то в нейронете должно храниться и их содержимое! При первой же возможности нужно материализовать компьютер, вставить в него диски и просмотреть, есть ли на них какая-либо информация!

— Так что теперь, Николас? — спросила Птица, прервав мои размышления. — Какой у нас план?

— Для начала мне нужно рассказать вам свою историю…

Я рассказал все точно так же, как рассказывал это Джонатану, не упоминая о письме и кейсе администратора. Эдик и Птица часто прерывали мой рассказ вопросами. Лиза молчала. Я вспомнил, как она вела себя там, в больнице, где искренне считала меня ее отцом. Сейчас она была совсем другой. Девочка-придумок, которую я когда-то спасал от маньяка, а затем от людоеда. Я поймал себя на мысли, что убеждаю себя в том, что Лиза здесь — просто плод моего воображения, в отличие от настоящей Лизы. Если это мое подсознание создало в нейронете копию моей дочери, то, может быть, в нейронете есть и другие следы моего прошлого? Можно ли по ним восстановить мою память полностью?

Вопросов ко мне возникло много. Птица постоянно интересовалась деталями. Не знаю, почему ей так интересно было, какого цвета был мяч, который бросил в меня Фил в хранилище, какой высоты были потолки в больничных палатах, каков был диаметр прутьев решетки в подвале. Я не всегда мог вспомнить все эти мелочи, и, в конце концов, после очередного вопроса я не выдержал:

— Да какая разница, какого размера был лифт в небоскребе? Это что, каким-то образом влияет на суть моего рассказа? Зачем мне было запоминать все эти мелкие, бесполезные детали?

Птица посмотрела на меня ошарашенно своими человеческими глазами. Я не хотел ее обидеть, но вопросы, которыми она постоянно перебивала меня, действительно раздражали.

— Птица, не сердись! Он не со зла! — осторожно сказал Эдик. — Он же просто не знает, его тут десять лет не было.

— Чего именно я не знаю? — спросил я.

— Благодаря своим путешествиям и феноменальной памяти, Птица обладает подробнейшей информацией обо всех субреальностях. — ответил Эдик. — Самой подробной, по сравнению со всеми известными нам другими путешественниками. И в самых мельчайших деталях. Уточняя эти детали, она может точно определить нужную субреальность и место в ней, где могли происходить те или иные события.

— Вот оно как!

Интересная способность для человека! Если, конечно, эта Птица является человеком, а не целью, которую я должен уничтожить. Слишком уж подозрительным для меня было такое ориентирование в субреальностях. И появилась она в нашей команде как раз тогда, когда меня не было, и во время моего отсутствия быстро завоевала доверие остальных. Эдик назвал Птицу правой рукой Джонатана, это многого стоит.

Я продолжил рассказ, стараясь отвечать на вопросы Птицы. Эдик тоже задавал много вопросов, и воспринимал мое повествование очень эмоционально, особенно когда я рассказывал о том, как выбирался из подвала.

— Я вот только не понимаю. Лиза, ты что, и правда дочка Ника? Ой, то есть господина Вильфрида? — спросил Эдик.

— Я не помню своих родителей. — Лиза покраснела и посмотрела в пол. — Но я была бы рада, если бы это было так.

Моя история еще не была закончена, и я продолжил. Но одна мысль закралась в мое сознание в этот момент: что, если Лиза из субреальности действительно моя дочь, но ее память была потеряна так же, как и моя?

Когда мой рассказ был окончен, наступило долгое молчание. Все смотрели на меня, но никто не говорил ни слова. В конце концов, Птица решилась нарушить тишину:

— Значит, ты убил Джонатана, чтобы он отправился в объективную реальность спасти твою жизнь?

Не было смысла скрывать то, о чем она так легко догадалась.

— Да, это так. Он сам попросил меня об этом.

— На него это похоже! — сказал Эдик.

— Может, пришло время рассказать ваши новости? Меня здесь, оказывается, десять лет не было, так что я хотел бы знать обо всем, прежде чем планировать наши дальнейшие действия.

— Даже не знаю, с чего начать! — Эдик почесал затылок.

— Может, я расскажу про устройство субреальностей и про карту, которую мы создали? — спросила Птица.

— Это было бы интересно! — ответил я.

Рассказ Птицы был долгим, и теперь пришла моя очередь задавать вопросы. Первое, что я узнал, удивило меня больше всего: предположение о том, что большинство населения нейронета создает небольшие замкнутые мирки-острова, где занимается удовлетворением своих простейших потребностей, оказалось неверным. Куда больше пользователей нейронета, похоже, не обладали фантазией вообще. Даже получив безграничные возможности творения, они всего лишь воссоздали в своих субреальностях собственную повседневную жизнь, разве что добавив туда незначительные улучшения: повышение на работе, новую квартиру или машину, отсутствие долгов по кредитам. Пересечение этих субреальностей превратилось в огромный искусственный мир, в котором не было ни одного руководящего творца. Птица называла его «Ложной Землёй». Рано или поздно все подключенные к нейронету люди, не обладающие яркой фантазией и смелостью творить новое, находили свое место здесь. Этот мир был, на мой взгляд, наиболее абсурдным из всех. Когда Птица рассказала о том, что в нем даже присутствуют свои нищие и бездомные, я не мог ей поверить:

— Хорошо, допустим, они лишены фантазии начисто, я еще могу в это поверить! Но что им мешает просто перестать быть бездомными? Ведь им достаточно просто представить себе своё собственное жилье, и нейронет тут же материализует эту простую мысль!

— Самые смелые мечты этих людей — это мечты о горячем бутерброде или свободной скамейке в парке, где их не задержит полиция за бродяжничество, — ответила Птица. — Они уже не способны мыслить иначе, боятся даже в мечтах позволить себе что-то большее. Потому остаются в том же положении даже в мире неограниченных, хоть и иллюзорных, возможностей. Такое вот у них мышление. Если мы отключим этих людей от нейронета, они даже не заметят разницы.

— На Ложной Земле у нас нет союзников, — добавил Эдик. — Как на Архипелаге Наслаждений.

О том, что такое «Архипелаг Наслаждений», я догадался и без подсказок. Ребята не теряли времени зря, благодаря их усилиям нейронет обзавелся собственной подробной географией. Свой рассказ Птица сопровождала материализацией наиболее примечательных образов, характеризующих то или иное место. Я старательно запоминал каждое ее слово, и не переставал задавать вопросы.

— Выходит, Утопия Луизы Вернер находится прямо на границе Ложной Земли?

При упоминании имени Луизы Эдик как-то неприятно поморщился, я не стал уточнять, с чем это связано. Птица ответила:

— Да. Искусственный интеллект нейронета поместил ее остров недалеко от Ложной Земли, так Утопия максимально приближена по строению именно к Ложной Земле. Луиза — сторонница сознательного отказа от творения в пользу благосостояния человечества. Само собой, благосостояния в ее понимании. Этим она всего лишь на шаг выше тех, кто отказался от творения неосознанно, так как просто не смог принять эту способность из-за скудной фантазии или обычного страха перед новым и неизведанным. Что характерно, многие жители Утопии со временем забывают о том, что способны творить.

— А еще они забывают о том, что находятся в иллюзорном мире, и воспринимают Утопию, как объективную реальность! — сказал Эдик.

— Да, и Луиза всячески способствует этому. Я даже не уверена, помнит ли она, где находится, или же уже окончательно поверила в реальность своего «идеального общества».

Птица продолжила рассказ. Существовала еще Сказочная Страна, которая населена была в основном детьми и подростками, которые воспроизводили в своих субреальностях впечатлившие их книги о волшебных странах, параллельных мирах, драконах, эльфах и прочих сказочных существах и их местах обитания. Большинство обитателей Сказочной Страны успели вжиться в придуманную роль еще в реальной жизни, и вряд ли кто-то из них обрадовался бы возвращению в серую и скучную действительность после того, как они успели стать великими волшебниками или прекрасными принцессами. По предположению Птицы, события, которые происходили со мной после моей «смерти» от руки Джонатана, имели место на Ложной Земле, прежде чем я не оказался в объективной реальности. Птица предположила, что иллюзорный мир, который был точной копией Земли настоящей, мог использоваться искусственным интеллектом нейронета для постепенной адаптации к реальности пользователя, покидающего свою субреальность.

— То есть, сначала ты попадаешь на Ложную Землю, и только потом постепенно выходишь в реальность, — прояснила она. — Мгновенное отключение — это слишком серьезный стресс для сознания, от такого и с ума сойти можно. Мы с Джонатаном сравнили это с кессонной болезнью. Чтобы ее избежать, водолазы используют метод постепенного подъема.

Я никогда не занимался дайвингом, но хорошо представлял то, о чем говорила Птица. Быстрый подъем водолазов с большой глубины приводил к тому, что их кровь буквально вскипала из-за разницы давлений. По этой причине безопасный подъем с большой глубины производился постепенно, по строгим правилам с обязательными остановками.

— Скорее всего, именно так Хитрый Фил лишился рассудка! — произнес я вслух свои мысли. — Отключился слишком быстро, его мозг не успел «переварить» ситуацию, и в итоге он сейчас застрял где-то между реальностью и Ложной Землей! Там я его и найду!

— А зачем его искать? — спросила Птица.

Я не рассказал никому о письме Дарио и кейсе администратора, и вопрос Птицы был вполне закономерным.

— Не хочу, чтобы из-за этого безумца пострадал кто-то еще! — соврал я. — Что, если он будет расстреливать каждого, кто попытается выйти из нейронета?

— Мысль хорошая, но разве у нас нет более важных дел?

Я не знал, каков был их план, и что именно Птица считала важными делами. Надо было дать ей возможность закончить ее рассказ, о чем я и попросил ее. Последней крупной локацией в нейронете был Улей Разнообразия. Немногочисленные творцы с хорошо развитой фантазией и способностью творить создавали уникальные, ни на что не похожие миры, меняя не только их наполнение, но иногда даже самые привычные законы физики. Например, субреальность, в которой не было ни верха, ни низа, ни какого-либо вообще четкого направления. Даже просто лететь по прямой, как сказала Птица, было невозможно, так как само строение этой субреальности не предполагало наличия прямых линий. Подобные миры нейронет спрятал подальше от остальных и «упаковал» в структуру, напоминающую пчелиные соты, откуда и пошло название.

— Многие из творцов Улья уже устали от собственных фантазий, и мечтают вернуться назад. Но их разум создает настолько сложные и необычные субреальности, что иногда они даже не способны найти выход из собственных фантазий, не говоря уже о выходе в объективную реальность. Некоторые из них за годы, проведенные в нейронете, могли стать куда более безумными, чем твой Хитрый Фил. Но если нам нужны союзники с развитым нестандартным мышлением, то искать их придется там.

— Тем не менее, ты переплюнула их всех, Птица! — сказал я.

— Разве? Чем же? Я ведь всего лишь обычная путешественница, которая ничего толком творить-то не умеет.

— Но ты ведь смогла исследовать Улей и вернуться оттуда. Ты не осталась там навсегда, и не потеряла рассудок!

— А кто сказал, что я его не потеряла?

Наши взгляды встретились. Взгляд ее человеческих глаз, которые так странно смотрелись на птичьей голове, был серьезным и сосредоточенным. Она шутит? Или она вообще не умеет шутить?

Через полминуты громкий человеческий смех Птицы развеял мои сомнения. Я улыбнулся ей в ответ, но это не было поводом терять бдительность. Из всех нас Птица все еще была самой подходящей кандидатурой на роль личности, под которой скрывается интеллект нейронета, и пока она не докажет обратного, я не смогу ей доверять.

Ночевать на голой земле под открытым небом для меня было слишком непривычно, несмотря на то, что мой разум понимал, что на самом деле здесь нет ни открытого неба, ни голой земли, а мое настоящее тело сейчас истекает кровью в темном переулке. Джонатан отправился спасать меня еще утром, а сейчас дело было ближе к вечеру. Сколько уже прошло времени в объективной реальности? Какие-то секунды? Скоро ли рободоктор примчится ко мне на помощь?

Я творил себе небольшой дом, в котором планировал заночевать, но мои мысли снова и снова возвращались к одному: реальному мне, возможно, осталось жить всего лишь несколько минут. Рободоктор мог не успеть, Джонатан мог что-нибудь перепутать… Что, если вернуться к жизни мне не суждено? Что, если через несколько минут в объективной реальности мое тело умрет, и мне осталось всего каких-то пару недель существования здесь, в нейронете? Что я могу сделать за это время?

Мой дом обрел очертания, и я вошел внутрь. Я наблюдал, как нейронет завершает внутреннюю отделку на основе образов, которые возникали в моей голове почти бессознательно, ведь мое сознание было увлечено совсем другими мыслями. Как мне провести эти дни, если они окажутся последними? Что, если Джонатан был не тем, за кого себя выдавал, и я доверил свое спасение своему главному врагу — искусственному интеллекту нейронета? А сейчас я просто ожидаю помощи, которая не придет.

Нет, мне нельзя ждать, нужно действовать. Пусть я живу последние дни, но я могу за это время найти Фила, завладеть кейсом и освободить человечество. Если и существует способ это сделать, я найду его!

— Есть способ и получше!

Что это за голос в темноте? Свет! Лампа под потолком появилась по первому же моему желанию, осветив человека в перепачканном кровью и грязью белом халате. Даниэль Аллен в моем доме?! Ярость наполнила меня незамедлительно, я был готов испепелить его на месте одним только своим желанием. Кончики пальцев на моих руках вдруг немедленно зажглись синим пламенем.

— Да постой ты! — на лице Аллена появилась усталая улыбка. — Не надоело еще? Мне уже отрубали голову, расстреливали из пистолета, теперь сжечь меня хочешь? И кто же из нас после этого садист и маньяк?

— Как ты здесь оказался?

— Где это — здесь? Все, что ты видишь, происходит только в твоей голове, мой враг. Разве ты этого еще не понял? — Даниэль громко рассмеялся, и из ран на его теле заструилась кровь. Картина была жуткой и отвратительной, и я с трудом подавил желание убрать его из моего дома так, как когда-то меня самого вышвырнул в море обитатель райского острова.

— Чего ты хочешь от меня? — я напрягся, не зная, что ожидать от моего жуткого незваного гостя.

— Ты, конечно, не поверишь, но я просто хочу тебе помочь! Без всякой задней мысли. Ты ведь мечтаешь освободить человечество, выпустить, так сказать, из плена собственных фантазий и вернуть всех в объективную реальность. И я хочу предложить тебе отличный план, как это сделать! Постой-ка, а что это у тебя? — Аллен показал пальцем на мою грудь. Я машинально посмотрел вниз, и увидел расползающееся по моей рубашке кровавое пятно. — Неужели этот чертов идиот и тебя подстрелил? Ха-ха-ха!

Одним усилием мысли я очистил свою рубашку от крови. Даниэль торжествующе улыбался.

— А ты его еще и спасал от опасного кровожадного психа! — продолжил Аллен. — Ну, то есть, от меня, да. И кто же на самом деле оказался опасным, а? Признаёшь свою ошибку?

— Ты говорил, что у тебя есть какой-то план. Выкладывай, пока я не сжёг тебя на месте!

— О, как грозно-то! Почувствовал, наконец, силу и власть? Я знал, что тебе понравится. — Даниэль закашлялся, и струйка крови из его рта оставила на полу несколько темных капель. — А план-то очень простой. Не нужно никаких кейсов, не нужно разыскивать по всему Улью никаких психов, все в разы проще. Вот подумай, каким способом ты сам освободился? Ты же побывал снаружи, как ты там оказался? Сам вышел или кто-то помог?

Я понял, о чем он говорит, но не успел даже открыть рот, чтобы ответить на его вопрос. Ответ его не интересовал.

— Ты можешь освободить столько людей, сколько захочешь, тем же способом, которым выбрался сам. Хоть всех до одного! Кроме двух.

— Двух?

— Меня и Фила ты оставишь здесь. Мне нужно вернуть должок этому уроду, пока я не отбросил коньки. Думаю, я успею.

Наверное, я слишком туго размышлял. Осознание простоты плана Даниэля пришло не сразу, и несмотря на то, что этот план был ужасен, его нельзя было назвать неправильным. В моих силах освободить каждого пленника нейронета… Убив всех до единого!

— Тебе это понравится, Николас! Я уверен! С каждым следующим будет все приятнее и приятнее! Правда, выглядишь ты неважно, видимо, времени у тебя совсем немного. Стоит поторопиться и использовать эффективные средства! Ядерное оружие? Стихийные бедствия? Нашествие орды вооруженных придумков? Я уверен, у тебя с фантазией всё в порядке!

— Это не выход! — возразил я. — Есть же другой способ!

— Может, хватит уже строить из себя благородного рыцаря-освободителя человечества? Ты прекрасно понимаешь, что мой способ работает, и он куда эффективнее, чем поиски кейса. К тому же, времени у тебя немного, ты умираешь, и твой Джонатан тебя не спасет.

Откуда он знает про Джонатана!?

— Что-то ты совсем бледный стал! — усмехнулся Даниэль. — Да ладно, все равно мы с тобой оба уже покойники. Если ты всю жизнь ждал момента, чтобы сделать что-нибудь великое и войти в историю, то вот он, этот момент. А я, как существо подлое, низкое и эгоистичное, согласен довольствоваться моей мелкой личной местью. По рукам?

Даниэль протянул мне свою правую руку. Ее ладонь была испачкана кровью и грязью, и я отшатнулся. Даниэль снова рассмеялся.

— Думаешь, твои руки чище? — спросил он. Я посмотрел на свою ладонь и вздрогнул — грязные, окровавленные пальцы, содранная кожа на запястье, следы ржавчины! Как будто я только что бессильно колотил руками по решетке в подвале, к которой был прикован наручниками.

— Что со мной? Как ты это делаешь? — я услышал собственный голос, потерявший остатки уверенности, и от этого мне стало еще более страшно. Мои ноги подкосились, и я упал на пол.

— Я? Нет, Николас, это не я, это ты делаешь! С чего ты взял, что я вообще существую где-то, кроме твоего воображения? Меня же застрелили у тебя на глазах, забыл?

Даниэль исчез. Его смех еще несколько раз эхом пронесся по комнате и стих. Я остался один в недоумении и страхе, на полу своего созданного желанием дома. Я лежал и почему-то не мог пошевелиться. Вокруг ходили какие-то люди, произносили какие-то невнятные слова, периодически раздавался знакомый мне звук — щелчок затвора фотоаппарата. С каждым щелчком комнату освещала яркая вспышка. Я хотел встать, разогнать это видение, но по-прежнему не мог двигаться. Кто-то светил фонарем прямо в мои глаза, свет был ярким и обжигающим.

Оставьте меня в покое!

Я понял, что действительно лежу на полу, и яркий солнечный свет из окна светит мне прямо в глаза. На часах семь утра. Похоже, я так и уснул здесь, мой организм не выдержал всего того, что произошло с ним накануне. Никаких следов Даниэля Аллена, никаких посторонних людей, мои руки чисты, следов крови на одежде тоже нет.

Очередной ночной кошмар! Почему в нейронете почти все мои сны столь реалистичны и столь ужасны? Наваждение рассеялось, я был в полном порядке, особенно для человека, который лежит на асфальте с простреленной грудью. Но одна мысль, как заноза, застряла в моей голове после этой ночи.

План Даниэля Аллена был не так уж и плох. План Аллена? Настоящий Аллен, надеюсь, был по-настоящему мертв, а этот был всего лишь моим сном. Нет, это был не план Даниэля Аллена.

Это был мой план.