На Крыльях Надежды: Ранняя проза

Когда приходит смерч

Господи, это так здорово! Я наконец-то встретил девушку, которую полюбил. Я уже начинал все больше и больше думать о том, что это вообще невозможно, что я никогда не смогу встретить в этом мире человека, близкого мне по духу. Десятки знакомых – и никого, никого, кто имел бы хоть сколько-нибудь близкие моим взгляды на вещи. Казалось, что надежда почти ушла из моего сердца, и, помнится, я даже стал убеждать себя в том, что, видимо, такое состояние вещей совершенно неизбежно и я, хочу того или нет, должен с ним смириться как с чем-то гораздо более сильным меня самого.

Удивительно, это действительно удивительно – искра надежды уже практически погасла… и именно в этот момент, когда я уже почти перестал верить в возможность чуда, оно свершилось!

Милая, славная, чудесная девушка, удивительно близкая по своему мироощущению мне. Как же случилось так, что мы все-таки встретились? Всего лишь несколько минут вперед или назад – и мы, не ведая, что творим, вероятно, прошли бы мимо, уже так и не взглянув друг на друга. Не встретились бы никогда… ведь мы почти наверняка уже не встретились бы никогда. И тогда я бы окончательно потерял свою надежду.

Благодарю тебя, Господи, за то, что ты услышал мои молитвы!

Сегодня мы шли с ней по парку, и внезапно пошел дождь. Никто из нас не захватил зонтов, так что пришлось срочно искать внушительных размеров дерево и укрываться под его могучей кроной. Этот так вовремя пошедший дождь сделал нас еще ближе.

Пока мы пережидали его, смеясь, что нас угораздило попасть под него как раз в момент совместных прогулок, мы успели поговорить о многом. Я действительно не ошибся – эта девушка обладала очень близкими мне взглядами, точнее сказать – она жила ими. Я не знаю, как описать то ощущение, которое возникло во мне в те пятнадцать-двадцать минут нашей беседы. Чувствовали ли вы когда-нибудь, что действительно встретились со своей второй половинкой? Что вы, формально зная друг друга так немного, знаете друг друга уже целую вечность? Что человек, который находится рядом с вами, понимает вас с полуслова, настолько схожи оказываются ваши мысли и настолько близки сознания? Если вы когда-нибудь в своей жизни чувствовали нечто подобное, вы поймете те ощущения, о которых я говорю.

Потом дождь кончился так же внезапно, как и начался – и мы продолжили наш путь, выйдя на многолюдные улицы города. Потом мы долго-долго ходили по ним, периодически куда-то сворачивали – шли, куда глаза глядят, ведь у нас были вещи гораздо более важные, чем смотреть по сторонам – мы наслаждались обществом друг друга.

Потом я, в душе протестуя против навязываемых мне правил действий, однако желая сделать ей приятное, пригласил ее в кино – и она отказалась. Сказала, что лучше снова вернуться в тот парк, с которого начался наш день, чем сидеть в душном зале, просматривая глупые комедии или кровавые боевики. Девушка отказалась от кино. По созданным в сознании многих людей стереотипам это было… странно, по меньшей мере. Мне же казалось, что я очень хорошо понимал ее в те мгновения.

А потом мы действительно вернулись в тот самый дождливый парк, к тому времени уже высушенный выглянувшим солнцем. Мы сидели с ней на парковой скамейке и беседовали друг с другом. Это были удивительные минуты, я все еще не могу забыть их.

Я не могу забыть три месяца наших встреч. Я не могу забыть ее сияющую улыбку и ее саму в эти мгновения – полную радости. Я не могу забыть наш первый поцелуй. Я не могу забыть ни одно из наших мгновений вместе. И даже сейчас я не могу забыть ее – мою настоящую любовь. Даже… сейчас.

* * *

Со второй девушкой я встретился случайно. Это произошло как раз в то время, когда я встречался с моей Татьяной.

Мы с ней тогда гуляли друг с другом – шли по какой-то улице, когда навстречу нам вышла она. Когда мы почти поравнялись друг с другом, Татьяна и девушка, шедшая нам навстречу, – обе они улыбнулись и со словами приветствия подошли друг к другу. Оказалось, что встретившаяся нам девушка – ее звали Лариса – является коллегой Тани по работе.

Они разговорились. Я молча их ждал. Минут через десять они попрощались друг с другом, и Лариса пошла своей дорогой. Проходя мимо нас, она бросила на меня свой взгляд и сказала вслух – «А парень то у тебя ничего, красивый…» – на что Таня ответила, что она теперь очень счастливая девушка.

В этот день с Ларисой мы больше не встречались. А через две недели я получил от нее звонок на свой рабочий телефон.

* * *

До сих пор не могу понять, как она получила мой рабочий телефон. Но видимо для таких, как она, нет ничего того, что нельзя сломать на своем пути, двигаясь к однажды намеченной цели.

Потом начались ее постоянные звонки и предложения встреч. После моего десятого отказа в ход пошли угрозы. Я плевал на ее угрозы, я люблю – любил? – только Таню.

Я люблю только Таню, только ее! Господи, я не хочу причинять ей боль, я люблю ее! Когда же прекратятся эти мучения?! Ее! Ее… только ее…

Угрозы ее были разнообразны. Самой последней стала угроза «взять меня силой», как она тогда выразилась. Я в двадцатый, наверное, раз пожелал ей найти другого человека, который полюбит ее, и ответил, что между мной и ей ничего быть не может. Тогда она ответила, что если я не способен полюбить ее по воле собственного сердца, то полюблю по ее собственной воле – и положила трубку.

Это стало началом того кошмара, в котором я пребываю по сей день. Через месяц после последнего звонка Ларисы мы с Татьяной поругались. Мы поругались!

Никогда, никогда, никогда между нами не было ничего подобного – это было просто недопустимо. Но факт остается фактом – через месяц после тех событий мы поругались. Причина была самой что ни на есть бытовой, я до сих пор не могу понять, как я мог тогда позволить себе такой тон? Ведь я же люблю ее!

Это стало началом наших постоянных ссор. Я не знаю, что находило на меня в те мгновения – я стал какой-то сам не свой. Какой-то дикий, злобный, агрессивный… и всегда – всегда, когда бы я ни приходил домой с работы, – я находил, к чему придраться!

Сначала она пыталась идти на компромиссы, но после многочисленных повторений в ответ на мои выпады она уже начинала лишь плакать. Что-то еще сильнее заводило меня в эти моменты – я видел, как она плачет, как она опечалена… – нет, как она слаба! – и хотел ударить ее еще сильнее! Еще больнее, еще жестче! Так, так, так – чтобы запомнила на всю жизнь! Чтобы знала, как перечить мне!

Дура! Дура! Дура! И как мне могла понравиться такая девушка?! Самовлюбленная паршивая тварь! Тварь!

Господи, что же я пишу?! Как я могу так думать о моей… любимой девушке?! Любимой…

Любимая моя, славная… я знаю, ты слышишь меня даже сейчас, когда мы с тобой стали так далеки друг от друга… прости меня за эти строки… я не хотел… я не знаю, что со мной… мне очень тяжело, очень… как будто бы что-то давит на меня, пытаясь сплющить – вновь и вновь, методично и настойчиво… я уже не пойму, контролирую ли я себя, или мной управляет кто-то другой, неизвестный мне…

Та… та… ня… прости, прости меня… если… можешь.

* * *

Наши ссоры стали началом краха наших отношений и моей – нашей? – мечты.

Сначала я бил ее словами – потом стал бить руками. И это стало последней каплей в чаше ее терпения. Она подала на развод – и мы расстались.

Мы покинули друг друга – нет! – я послал эту дуру подальше! Да! Она правильно сделала, что убралась на все четыре стороны! Тоже мне, неженка! Цаца!

Есть женщины гораздо лучше ее! Да! Гораздо… лучше.

* * *

Сегодня я вновь встречусь с моей ненаглядной Ларисой. Как же я истосковался по ней… Не надо мне никаких паршивых Татьян – я хочу только Ларису! Я хочу ее… я хочу быть с ней.

Да, да, да! Мы будем счастливы – ведь мы так любим друг друга!

* * *

Я… я… я не знаю… Иногда… иногда мне начинает казаться, что я не люблю ее – мою Ларису… Что… что это какой-то страшный сон, что… что нашей любви не существует…

Господи, да как же я могу сомневаться в этом? Прочь, паршивые мысли! Конечно, я люблю ее!

* * *

Сегодня было сладко… очень… сладко. Мы любили друг друга… мы были одним. Я чувствовал, как ее тело робко вздрагивает… я видел, как она прикрывает глаза от удовольствия… и я взрывался. Мы целовали и целовали друг друга – и не могли остановиться… Мы слились в одно целое. Ох, как это было сладко…

Дак кто же сказал, что я и Лариса не подходим друг другу? Мы просто созданы друг для друга!

* * *

Сегодня мне приснилась Таня. Моя… Таня… Моя любимая Таня…

Проклятье! Опять эта чертова сентиментальность! Я уже тысячу раз понял, что моя встреча с Таней была чудовищной ошибкой в моей судьбе, и я не хочу думать об этом вновь. Я люблю Ларису и только ее.

Или… или нет?

* * *

Нет! Да сколько же можно! Сколько же можно этих мучений?!

Когда мы прекратим ссориться?! Когда, наконец, мы сможем поговорить по душам?

Почему… почему что-то постоянно тянет меня к ней… почему, почему я не могу изгнать эти чувства – это влечение?!

Пишу об этом – и опять застаю себя на мысли о ней… Нет!!!

* * *

Это кошмар, это ужас, это наваждение! Меня рвет на части – я не люблю ее, но меня тянет к ней! Что это за жуткое влечение, как оно могло зародиться?

Мы совершенно противоположны с ней – мы не подходим друг другу!

Почему же я не могу не думать о ней, почему не могу не идти к ней каждый день после своей работы, почему не могу забыть?

Почему я не могу забыть ее как страшный сон?!

* * *

Сегодня мы опять поссорились. Она сказала, что не хочет меня видеть – и выгнала из дому.

Захлопывая дверь, буркнула что-то про то, что бабка ее обманула, и выругалась.

А потом я спал на улице. Она все-таки впустила меня к себе через день, обругав для приличия. Странно… неужели мне уже начинают нравиться ее оскорбления?

Все, я так больше не могу! Сегодня это прекратится. Сегодня – или никогда!

* * *

Очень болит голова, и эта зудящая боль постепенно начинает расплываться по всему телу.

Радует одно – сегодня все юридические формальности будут улажены, и мы наконец-то перестанем быть мужем и женой.

Но как же я теперь буду жить без ее – моей верной Ларисы?!

Я уже сошел с ума – или мне это только кажется? Видимо, я действительно болен. Надо прогуляться – свежий воздух должен помочь мне. Нет, я решительно не хочу так жить!

* * *

Идущий по улице мужчина… глаза его слегка прикрыты, и правая рука держится за голову. Его шатает из стороны в сторону – издалека кажется, будто это просто пьяный человек.

Но те прохожие, которые случайно заглядывали в эти полуприкрытые глаза, напрочь отбрасывали все эти неподходящие мысли о том, что это очередной побуянивший в компании индивид – потому что эти глаза практически не имели зрачков – зрачки сжались до невозможных размеров, и в них читалась такая смертная тоска, что невольные взглянувшие тотчас же отшатывались прочь.

Красный свет на светофоре – и машины начинают движение. Однако какой-то шатающийся человек практически не видит их – кажется, он совсем не видит красного света, преграждающего ему путь… Вот он уже вышел на середину дороги…

“Стой, красный!” – доносится до него крик пешеходов, и человек начинает разворачиваться на звук.

Вдавленные до упора тормоза. Визг резины по асьфальту… Человек разворачивается в сторону надвигающейся машины – и зрачки его начинают медленно расширяться…

Удар.

* * *

– Что же произошло с твоим другом?

– Он погиб в ДТП… его сбила машина. Черепно-мозговая травма и кровоизлияние в мозг. Когда его доставили в больницу, он был уже мертв.

– Очень сожалею.

– Я знаю. Не нужно этих слов.

– Как думаешь, почему он погиб?

– Я не могу судить наверняка. В последнее время что-то странное начало происходить с ним – он стал сам не свой. Развелся со своей женой Татьяной и женился на Ларисе. Признаться, я так и не смог понять его выбор – они совершенно непохожи друг на друга. С момента развода со своей Таней он прекратил со мной все контакты, хотя раньше их активно поддерживал. Я сам до сих пор не знаю, что же сподвигло его на те необдуманные с моей точки зрения шаги.

– А что стало с Татьяной и Ларисой, ты не знаешь?

– Татьяна вышла замуж за другого и уехала в иной город – об ее дальнейшей судьбе мне ничего не известно. А Лариса… Лариса погибла. Ее убили.

Говоривший человек вздохнул.

– Какой-то маньяк подстерег ее в переулке, когда она возвращалась домой. Изнасиловал, а затем убил ножом. Тело нашли в подвале в одном из соседних домов примерно спустя неделю после событий.

– Все это, конечно, жутко.

– Да, согласен с тобой, очень печально.

– Но это так и не объясняет его поведения за несколько месяцев до смерти.

– Да, не объясняет. Впрочем, – и говоривший улыбнулся, – мне кажется, у меня есть небольшая зацепка.

С этими словами он вынул из своего портфеля небольшую стопку бумаг.

– Вот, держи. Это его дневник, который он вел – по крайней мере, та часть, которую я сумел достать, когда производилась опись имущества. Сам я его еще не смотрел, но раз тебя так заинтересовал этот вопрос – прочти, может быть, найдешь в нем ответ.

– Да, дай мне взглянуть на эту вещь.

И человек раскрыл страницы…

12.01.2005