На Крыльях Надежды: Ранняя проза

Рожденные для жизни

– Мама, мама, смотри, это тот самый магазин! Давай сходим туда, и ты мне купи того большого трансформера, что я просил, ладно?

– Нет, сынок, трансформер тебе будет на день рождения – а сейчас у нас нет денег на такие развлечения.

– Ну мамочка, ну пожалуйста! Я ведь так давно тебя просил об этом. Я так хочу того трансформера, о котором я тебе тогда говорил! Это лидер добрых трансформеров, которые сражаются с Мегатроном, я хочу именно его! Ну пожалуйста, ну купи! А я уберу за это всю свою комнату, хорошо? А, мам, хорошо? Купишь?

– Павел, нет. Я тебе уже говорила – я не могу тебе его пока что купить. Только на день рождения. Сейчас не могу. Не могу. Ладно, теперь пошли в магазин за едой. Приготовим сегодня на ужин что-нибудь вкусненькое, хорошо?

– Хорошо… – но по голосу ребенка никак нельзя было бы сказать, что он с удовольствием бы променял возможность обладать игрушкой своей мечты на один вкусный торт или пирожное.

Мать – еще достаточно молодая женщина лет тридцати и ее сын – ему можно было дать на взгляд лет пять-шесть – развернулись и направились в противоположную сторону от магазина игрушек.

Ребенок вздохнул и, наконец, отвернул от него свой взгляд. Маму опять не удалось упросить, а это значит, что теперь дожидаться любимой игрушки ему придется еще несколько месяцев…

Однако прошли они немного.

– Лена! Леночка, ты ли это? – и какая-то женщина подошла к его матери.

Его мама развернулась навстречу ей, и на лице ее появилась улыбка.

– Оля! Привет! Какими судьбами ты то оказалась здесь?

– Я в командировке. Связи с общественностью, деловые встречи, бизнес. Ну, ты понимаешь, – и она многозначительно улыбнулась. – Ну, а ты то как живешь?

– Нормально. Не так шикарно, как ты, конечно, но все же ничего.

Они помолчали.

– А ведь мы с тобой десять лет не виделись… – его мама произнесла это почему-то немного даже грустно.

– Да, десять лет… Как-то они быстро для меня пролетели… как мгновение почти. Ну, а для тебя как?

– Нет, для меня не быстро. Для меня они шли интересно. Все благодаря ему, – и его мама указала на него рукой.

– Ой, а это Па… Павлик, да? А я его помню еще совсем маленьким… Привет, Павлик, – сказала она и, протянув ему свою руку, добавила, – дай тете ручку!

Он взглянул на маму. Она улыбалась и как бы говорила ему – “ну, сынишка, поздоровайся с этой тетей”.

Тогда он перевел взгляд на незнакомую женщину и медленно протянул ей руку.

Когда же она взяла его маленькую ладошку в свою, как будто бы какая-то холодная и в то же время обжигающая волна прошла по его руке. Он порывисто, резко и неловко отдернул свою руку.

– Смотри-ка, какой нелюдим! – незнакомая женщина нахмурила брови и поджала губы. – Ну ладно, не хочешь со мной хорошо поздороваться – и не надо. Хоть у меня нет таких проблем, – добавила она чуть тише. – Слушай, Ленуся, вот что. Я тут остановилась в одном отеле деньков на пять. Я бы могла зайти к тебе в гости как-нибудь – поговорим с тобой, вроде как давно не виделись, старые подружки, – незнакомка улыбнулась. – Ну как, идет?

Его мама задумалась.

– Хорошо, – ответила она секунд через пять. Я с удовольствием тебя встречу. Приходи сегодня вечером – адрес я тебе напишу.

Потом начались копания в сумках, поиски бумажек, уточнения адреса. Он уже не слушал.

Когда еще минут через десять его мама наконец-то распрощалась с этой женщиной, она подошла к нему, подмигнула и сказала – «Сегодня к нам с тобой придет тетя Оля. Будь умницей и веди себя хорошо», – и мама поцеловала его в лоб.

Он содрогнулся, когда услышал это от нее. Он содрогнулся при одной мысли о том, что ему вновь придется быть рядом с этой женщиной, выдерживать ее какой-то полный неприязни взгляд и даже снова здороваться и прощаться с ней! Пожалуй, он не мог точно объяснить даже самому себе, чем же ему не понравилась эта женщина, – но уже при одной мысли о ней его наполнило омерзение.

– Я не хочу, чтобы она приходила к нам, – прошептал он.

– Не хочешь? Что значит – не хочешь? Нет, мы не можем ей отказать. Сынок, я не виделась с ней уже очень много, это моя бывшая сокурсница. Я не могу отказаться от ее предложения!

– Не хочу, не хочу, не хочу! Это плохая женщина, я не хочу, чтобы она приходила к нам!

– Так! Немедленно бросай эти разговорчики! Сейчас мы придем домой, я приготовлю еду, и мы будем ждать ее в гости. И никаких «но» мне!

Ребенок заплакал.

Он заплакал тогда, когда мама дернула его за руку и повела домой, совершенно не давая ему возможности не выполнить ее желание. Ощущение необычайной брошенности и покинутости охватило его – как будто весь мир вместе с его мамой в мгновение ока навсегда отвернулись от него.

Они брели и брели к их дому. Всю дорогу он представлял себе, как та женщина беспрерывно буравит его своим взглядом, и ему хотелось разрыдаться еще сильнее. Когда же этот мучительный и нескончаемо долгий путь завершился, и он вошел в их дом – то вбежал в свою комнату, бросился на кровать и, закрывшись от досады подушкой и зарывшись в одеяло, стих.

Он смутно помнил, что было потом. Кажется, мать все-таки нашла его в его убежище. Кажется, она заставила его одеваться в какой-то неловкий выглаженный костюм. Кажется, потом они ждали гостью.

Ожидание это оказалось мучительным – а когда он вновь увидел перед собой лицо этой женщины с натянутой на него улыбкой, когда ему вновь пришлось ощущать это ледяное прикосновение – он чуть было не заплакал вновь.

Потом его мама еще долго беседовала с той женщиной. Он не слышал их – ему разрешили посидеть одному в своей комнате (и как же он был рад этому!). Лишь изредка обрывки слов и фраз долетали до него.

…привет! Ну вот и я…

…юм?

…ага. Это мой деловой костюм. Ну как я тебе в нем?

…ой… это что?

…да ты не на браслет смотри! Смотри лучше, какие у меня серьги…

…угу…

…да, проходи.

…ой, ну и тесно же у вас. Как… можно жить?!

…уж можем. Не… богачи.

…да…

…фу, прочь! развели тут… охматой живности! У меня на шерсть аллергия!

Потом разговор, казалось, совсем притих, так что он уже почти ничего не мог услышать.

Да он и не прислушивался – лишь громкие звуки иногда долетали до него.

…и?

…ну и…?

…да ну?

…а ты как?

…все также?

…да, ну что я… ты то как?

Так продолжалось еще примерно час.

Потом почему-то стало тихо – а еще через пятнадцать минут изумленный голос его мамы громко воскликнул…

– Что ты сделала?!

…оставила. Подумаешь, велик ущерб! Да он… не… ужен был.

…ребенка… оставила?! В… оддоме?

…же говорила – мне его не надо было. Но этот… ранец как-то выжил… аки после… приема… блеток! Ехать делать… орт… как с другими я… е стала. Ну а раз… уже был… то… я… ставила его там… быть найдется… сердобольная женщина и… му… дадут… мереть.

…да… ты могла?! Он… же… ивой… ек!

…мне то что… этого? Был… ивой и будет живой, если… позаботятся! Мне… равно. У… есть своя жизнь… не хочу тратить ее на… якую мелюзгу! Я… ще слишком… лода. О… игуре должна тоже… позаботиться. Ну… ы… аешь.

– …е понимаю! Скольких же… ты… била?! Скольких бросила?! Ведь они же… чти наверняка погибли!

– Ну… ставила двух… борт …ри раза делала. И… чего на меня зверем… отреть! Это… я жизнь в конце концов!

Потом его мама почему-то опять начала говорить тихо – а через минуту ее громкий голос заставил его зажать уши…

– …из моей квартиры, …не… подруга! …бийца! Маленьких… тей убила! Оставила! Убирайся!

Раздался шум, и он, выглянув из двери своей комнаты, увидел, как его мать почти что выталкивает ту женщину к выходной двери.

…рочь! …е нужна… кая… друга!

…и уйду! Мне такая… упая… самопожертвенная дура тоже ни к чему!

Прошло еще секунд двадцать, и дверь с грохотом закрылась, выпроваживая гостя.

Когда он услышал шум приближающихся шагов, то бросился на кровать и зарылся в одеяло.

Его мама подошла к нему, подняла одеяло и крепко обняла его. Она плакала.

– Прости меня… ынок. Я должна была послушаться тебя. Ты лучше меня чувствовал ее. Я… не сумела. Я не думала… что… такая!… естокая!… сти меня, дорогой!

Он посмотрел на маму. Увидел эти плачущие грустные глаза, почувствовал эти теплые руки, ощутил идущую к нему любовь – и самозабвенно прижался к матери.

– …не… огу представить, …должен был чувствовать… ребенок, когда его… вали!… только хотел… выйти в мир… но его… безжалостно… ли! …били! Господи! За… что? Такого …аленького человека… убили!

Его мама продолжала плакать. Он еще крепче прижался к ней.

– Ты… у меня… родной… Ни за что… не… дам… обиду! Славный мой… Паша… живой мой, маленький… еловечек!

– Я люблю тебя, мама!

– Сынок, я тоже люблю тебя!

* * *

– Вот так. Тот день я помню очень хорошо – несмотря на то, что мне было тогда чуть более пяти лет.

– Ты больше не встречался с той женщиной?

– Нет. И мать тоже больше не встречалась – отношения с ней были закончены навсегда. Мать больше не хотела видеть ее в нашем доме. Это и к лучшему.

– Да, наверное, ты прав. Как хорошо, что ты не оказался «сыном» такой вот матери! Потому что тогда я бы так никогда и не встретила тебя в этом мире.

– И я бы тоже не встретил тебя. Да, кто-то готов убивать детей – их убивают каждый день. Никто даже не считает, сколько людей могло бы родиться – и было убито из-за страха ответственности, из-за дурацкой прихоти, из-за трусости, из-за жестокости… Скоро материнство и рождение даже одного ребенка станет, похоже, подвигом мужественности… самое естественное станет «достоянием великих людей»… Радостно хоть то, что есть еще те, кто не боятся этого «подвига», есть – матери.

Нам с тобой повезло. Жаль, что не повезло другим. Стоит надеяться, что люди одумаются и поймут, что все их «аборты» – это убийство. Оправдания не имеют значения – есть поступок и есть следствие – для мира и для творящего поступки. И их не изменить – до тех пор, пока не будут изменены сами действия.

– Да, я знаю, ты верно говоришь. Но давай хоть на секунду не будем думать об этом, хорошо?

Хорошо? А теперь, Павел, возьми меня за руку. Крепче! Теперь слушай, что я хочу тебе сказать…

06.01.2005