На Крыльях Надежды: Ранняя проза

Мертвый город

Он есть – и, вместе с тем, его не существует.

Он всегда был – но раньше о нем предпочитали молчать.

Он манит тебя как нечто сладостно-запретное – и, вместе с тем, его подлинную горечь успевают ощутить немногие.

Он подобен строящейся Вавилонской башне, но все больше людей желает забраться на его вершину.

Он растет вовне и внутри незаметно, оплетая своей паутиной все уголки твоей души. Именно поэтому многие считают его несуществующим.

Издалека его смрад кажется благоуханием, а огни пожара – милой иллюминацией.

Из него практически никто не возвращался. А немногие вернувшиеся уже не были людьми.

О нем сказано так много, но все это не уменьшает число паломников в него.

Он никогда не жил – именно поэтому он не ведает, что такое смерть.

Он был рожден вместе с человеком. Исчезнет ли он раньше него?

Да, он выглядит как целый город. Но это – Мертвый Город.

Это город почившей любви. Кладбище.

Могилы, могилы, могилы…

Каждая из них уникальна в своем роде. Но нужна ли уникальность мертвецам?

Надгробные камни – и надписи, надписи, надписи…

«Начни себя ты ублажать – и тряпки хватит уж стирать!» – как будто визжит первый.

«Козлом он был – козлом он и остался! Он со свекровью лучше б жить остался!» – грозится что есть силы второй.

«Ну сколько можно, в самом деле, меня иметь уже в постели?!» – надрывается в своем беззвучном возгласе непонятно к кому третий.

«Меня тоска по мужу гложет… боюсь, любовник не поможет», – неуверенно-робко грустит четвертый.

«И без семьи есть в жизни много дел… пусть сдохнут все, кто нас не захотел!» – как будто приказывает прочим мертвым пятый.

«Я не люблю тебя, вот так! Я лучше сдохну! Сам дурак!» – заходится в истерике шестой.

«Все бабы как дуры, а я – королева! Мне можно направо, мне можно налево!» – безапелляционно уверяет других мертвецов седьмой.

«Чем меньше женщину любить, тем легче нам ее избить!» – делится мертвецкой мудростью восьмой.

«Я знаю точно, мне ты изменил! А ну молчать, ты сердце мне разбил!» – тараторит свое заунывное девятый.

«Не верь, не бойся, не проси, свои обиды жизнь неси», – призывает к смирению десятый.

«Любовь что сон – а сны умрут. Лишь деньги счастье нам дадут», – кичится своей стоимостью одиннадцатый.

«Люблю себя. А вот других – простите, братцы, я не псих!» – тайно признается двенадцатый.

«Любви нам дали боги рай… хорош лежать, давай вставай!» – откровенно бредит тринадцатый.

Могилы, могилы, могилы…

Это вечное кладбище.

Практически каждый приходит сюда до того, как прийти на свое подлинное место.

Он молча разрывает собственными руками холодную мертвую землю и так же беззвучно закапывает себя сам.

Пришедшие сюда – умершие добровольно. А восставшие из мертвых уже так мало похожи на людей.

Они не знают, есть ли воскрешенные. Но восставшие из мертвых часто бродят по улицам еще живых городов. И невозможно выразить мучающую их боль словами.

Существует легенда, что восставших из мертвых может исцелить только создавший их. Но немногие воскрешенные знают иную правду.

Они знают правду о Живом Городе.

Он есть – и, вместе с тем, его не существует.

Он всегда был – но раньше о нем предпочитали молчать.

Поначалу он отвращает тебя как нечто невыносимо горькое – и, вместе с тем, его подлинную сладость успевают ощутить немногие.

Он подобен возвышающейся среди низин древней горе, но все меньше путников желает забраться на его вершину.

Он растет вовне и внутри незаметно, освещая своим сиянием все уголки твоей души. Именно поэтому многие считают его несуществующим.

Издалека его благоухание кажется смрадом, а огни иллюминаций – огнем пожаров.

Из него практически никто не возвращался. А немногие вернувшиеся уже не были людьми.

О нем сказано так много, но все это не увеличивает число паломников в него.

Он никогда не умирал – именно поэтому он не ведает, что такое смерть.

Он был рожден задолго до человека.

Вспомнит ли тот о нем?

23.12.2009