На линии огня

1. НАКАНУНЕ ЧАСА ОСВОБОЖДЕНИЯ

Летом 1941 года фашисты брали город Полоцк дважды. Бои на этом участке были тяжелыми, затяжными. Первый удар принял на себя полоцкий укрепрайон, который остановил продвижение противника, и надежда гитлеровцев на стремительный штурм провалилась.　

Готовясь к защите, военные и партийные власти в городе в срочном порядке организовывали истребительные батальоны. Необходимость в такого рода подразделениях диктовалась задачами пресечения в районе деятельности гестапо и абвера.　

14 июля на станцию Полоцк-2 прибыл эшелон, набитый людьми, одетыми в форму советской милиции. Командованию истребительного батальона, ответственного за охрану станции, показались подозрительными требования офицеров эшелона о немедленном пропуске　его в город, и дальнейшая проверка выяснила, что в подавляющем большинстве «советские милиционеры» не знают русского языка. Эшелон был оцеплен и разоружен. По своему размаху эта акция абвера была самой крупной в те дни в Полоцке.　

Имели место и другие. То появлялись «полковники» с адъютантами и начинали «наводить порядок» в отступающих частях Красной Армии с целью объединить их на определенном участке, над которым вскоре оказывались фашистские самолеты с боезапасом. То «отставшие» от своего полка офицеры расспрашивали дорогу на Витебск или Молодечно. То кто-то искал штаб дивизии. В большинстве случаев истребительным батальонам удавалось разоблачить и нейтрализовать врага.　

Одним из таких батальонов командовал уроженец деревни Сухой Бор Полоцкого района, коммунист Павел Ермолаевич Гуков. Сжатый в кольцо город, несмотря на непрерывные бомбежки и артобстрелы, несмотря на многократно превосходящие силы противника, сражался отчаянно. За несколько дней личный состав истребительного батальона, которым командовал Гуков, сменился дважды. Люди не щадили жизни в борьбе с захватчиком. Был момент, когда из всего подразделения в живых остался только командир.　

Первый секретарь Полоцкого райкома партии Новиков поручил Гукову вновь создать батальон и отныне именовать его отрядом внутренней охраны. Николай Акимович Новиков посоветовал при этом опереться на местное население, и формирование началось в основном из жителей Арлейского и Васильевского сельсоветов. Тогда же секретарь райкома партии сообщил Гукову, что его отряду придется остаться в тылу врага для ведения партизанских действий, и дал необходимые в этих случаях инструкции.　

Надо было подготовить людей, определить места дислокации и способы связи с партийным подпольем, но новый штурм противника не оставил времени для этого. На рассвете 15 июля 1941 года отряду внутренней охраны пришлось принять бой с гитлеровскими войсками, наступавшими со стороны Второй Баравухи.　

Город горел. Беспрерывные бомбежки не давали возможности как следует закрепиться на линии обороны. Гуков успел провести короткое совещание с коммунистами отряда Тимофеем Дроздовым, Петром Дроздовым и другими, но в результате боя против лавины атакующих гитлеровцев потерял связь с ними и, оказавшись с десятью бойцами из местных жителей отрезанным от основных сил отряда, принял решение распустить бойцов по домам, а сам отправился в Васильевский сельсовет с целью разобраться в обстановке.　

Впоследствии Павел Ермолаевич с радостью узнавал при встречах многих бойцов отряда внутренней охраны в бригаде «Неуловимые».　

Но в те дни обстановка сложилась удручающая. Особенно тяготило Гукова то, что он потерял связь с подпольным партийным руководством. Он считал: восстановить ее в прежнем виде можно лишь в Полоцке и, несмотря на немалый риск своего появления в городе, где Гукова знали как коммуниста и командира истребительного батальона, решил отправиться в районный центр.　

По району, заходя во все встречавшиеся по пути деревни (вдруг повезет и он встретит кого-нибудь из товарищей!), Гуков передвигался открыто, используя «пробелы фашистского воспитания». В те дни большинство гитлеровцев, безоговорочно веривших пропаганде Геббельса, наивно полагали, что в наших школах было запрещено изучение немецкого языка, и человек, говоривший по-немецки, неизменно вызывал у них доверие. Гукову в этом смысле повезло: он довольно неплохо знал язык.　

К тому же гитлеровцы почему-то были убеждены: если у человека есть паспорт, то его владелец не принадлежал Красной Армии и, соответственно, не воевал. У Гукова паспорт был. Он вырвал из него страницу со штампом прописки и, используя то же неведение гитлеровцев в отношении правил нашего паспортного режима, при необходимости мог называть любое место своего жительства.　

Конечно, гестапо вскоре исправило ошибку собственной пропаганды, искоренило подобную наивность солдат и офицеров вермахта, но в первые дни оккупации она позволяла подпольщикам почти беспрепятственно перемещаться по району.　

На пути в Полоцк Гуков прошел многие деревни Сестринского сельсовета, где исподволь интересовался обстановкой в Полоцке. К сожалению, он так никого и не встретил из соратников по отряду, но у знакомых учителей выяснял о тех, кто остался в Полоцке: как они ведут себя при оккупантах.　

Так, он выяснил, что заместителем бургомистра города является бывший заведующий полоцким районо Степан Васильевич Суховей. Представление Гукова об этом человеке никак не вязалось с тем, что он стал служить немцам. Бывший капитан пограничных войск, участник финской кампании, С. В. Суховей по возрасту вышел в запас и занимался перед войной сугубо гражданской деятельностью, где всегда проявлял принципиальность и честность.　

Павел Ермолаевич решил непременно повидаться с Суховеем и встретился с ним не в его новом рабочем кабинете, а в толпе на базаре.　

Степан Васильевич поздоровался с Гуковым радушно и лукаво усмехаясь, стал обрисовывать обстановку в городе, как бы случайно упоминая тех оставшихся в Полоцке товарищей, кому Гуков мог доверять. Было понятно, что Суховей занимает свой нынешний пост по специальному заданию, но, к сожалению, он намекнул на то, что никакой связи с руководством пока что не имеет. Он предупредил Гукова об опасности посещения старой квартиры, которую разгромили гестаповцы по доносу предателя, и посоветовал ему остановиться в семье бывшего директора школы Палашенко.　

Проинформированный Суховеем, Гуков принялся разыскивать оставшихся в городе коммунистов Федора Лаевского, Ивана Клепикова, Григория Вуятича. Так организовалась первая пятерка городского подполья. В целях конспирации каждый получил псевдоним: Гуков — «Гром», Суховей — «Дядя», Лаевскнй — «Охотник», Клепиков — «Весельчак», Вуятич — «Лев».　

Вскоре подпольщикам удалось найти и ложную конспиративную квартиру, в которой проживали бывший железнодорожник, не пожелавший пойти на службу к оккупантам, и его жена Настя. Настя для того, чтобы прокормить семью, вынуждена была заниматься перепродажей вещей на полоцком рынке. «Специфика» ее занятий давала возможность заочно «познакомиться» со многими гестаповцами и полицаями, прислушиваться к их разговорам, предупреждать подпольщиков о предстоящих облавах и других опасностях.　

Первое заседание пятерки было посвящено обсуждению обстановки, планам будущих действии и попыткам восстановить связь с подпольным партийным руководством.　

Отметив, что по доносам предателей были схвачены и расстреляны многие оставшиеся в городе коммунисты, Гуков как руководитель пятерки потребовал от ее членов соблюдения строжайшей конспирации, особенно при наборе в организацию новых членов. Система, по которой каждый подпольщик знал только ближайшего соратника, в дальнейшем не однажды оправдывала себя.　

Результаты сказались скоро. У одного из вовлеченных в организацию половчан был радиоприемник, и сводки Совинформбюро распространялись регулярно.　

Григорий Вуятич подобрал группу «истребителей», которые обзавелись формой офицеров вермахта, организовав налет на пирушку гитлеровцев в одном из домов на улице Карла Маркса, и с этого времени не проходило ночи, чтобы кто-нибудь из врагов не получал по заслугам. Всего группа истребителей уничтожила более семидесяти полицаев, гестаповских агентов и офицеров.　

Огромную работу проводила в подполье бесстрашная разведчица Таня Мариненко. Герой Советского Союза Татьяна Мариненко была удостоена этого высокого звания посмертно. Она родилась в 1920 году в деревне Сухой Бор Полоцкого района, перед войной работала учительницей младших классов сестринской средней школы и, конечно, меньше всего думала о том, что в недалеком будущем ей придется совершать героические поступки, наводившие ужас на врага и поражавшие своей смелостью видавших виды партизанских разведчиков.　

Смерть Тани Мариненко стала символом стойкости духа советского человека. Арестованная по доносу провокатора, она приняла на допросах все мыслимые и немыслимые мучения, не сказала ни слова о своих товарищах, а в ответ на «заманчивые» предложения высокого гестаповского офицера плюнула ему в лицо… Впоследствии нашими бойцами были пойманы и предатель, и высокий гестаповский чин, которые рассказали на допросах о потрясающем мужестве комсомолки.　

Деятельность подпольщиков находилась в теснейшей связи с партизанским движением. Зачастую методы работы столь тесно переплетались, что партизаны превращались в подпольщиков, а подпольщики — в партизан.　

Одним из первых, а впоследствии одним из самых крупных и боеспособных отрядов «Неуловимых» стал отряд, созданный из жителей деревень Сестренки, Зелени, Куницы, Пневщины, Литовки, Паташонки, Яковцы, Сухой Бор, Большие и Малые Жарцы, Юровичи, Булаки Полоцкого района. Его бойцы — большей частью местные жители — хорошо знали окрестности, прекрасно ориентировались в обстановке, могли внезапно появляться для диверсии или разгрома гарнизона и столь же внезапно исчезать. Им были не страшны засады карателей, у которых они практически всегда появлялись в тылу, нанося быстрые и смертельные для врага удары.　

Командовал отрядом Петр Ефимович Тищенко. Он занял свой пост в мае 1942 года и состоял в этой должности до января 1944 года вплоть до соединения отряда с частями Советской Армии.　

Опять-таки по причине прекрасного знания местности этому отряду поручались различные операции, связанные с переходом линии фронта. За два года бойцы отряда переправили на Большую землю более 600 мирных жителей, спасая их от преследований гестапо, от угона в Германию, от голодной смерти.　

В ноябре 1942 года, когда накануне зимы в бригаде остро встал вопрос о вооружении, через линию фронта отправилась большая группа бойцов отряда под руководством его комиссара Хаджи-батыра Бадоева.　

Этот человек достоин отдельного рассказа. Уроженец североосетинского села, получивший при Советской власти возможность стать образованным человеком, он был перед войной представителем мирной профессии — работал начальником ремонтной службы троллейбусного парка Москвы.　

По мобилизационному предписанию он должен был явиться на сборный пункт на семнадцатый день после объявления мобилизации, а явился на первый. Получив отказ, отправился в райком комсомола, а затем в ЦК комсомола и был зачислен в батальон особого назначения, которым я командовал в первые месяцы войны.　

Когда пришлось отбирать 29 человек в состав специального отряда Госбезопасности СССР, у меня не было сомнений относительно Хаджи-батыра Бадоева, и его кандидатура обсуждалась одной из первых.　

В партизанских лесах Хаджи-батыр Бадоев в совершенстве освоил технику и тактику диверсионных операций и вскоре приобрел значительный боевой опыт и немалый счет уничтоженных эшелонов и мостов на коммуникациях противника.　

Он был принят в члены партии, а затем назначен и комиссаром отряда.　

В ноябре 1942 года он повел группу бойцов отряда через линию фронта за обещанным Центром вооружением.　

В пути следования группа проделала несколько сот километров по тылам противника, дважды вступала в бой с фашистскими частями и выходила победителем. Огромную отвагу проявили в те дни бойцы Скрипарь, Шлакунов, братья Алексей и Михаил Милюковы, Горовцов, братья Геннадий и Юзеф Заборовские, Лозовский, братья Егор и Михаил Науменко и другие.　

На участке перехода линии фронта партизан ожидали, и их встреча с бойцами Красной Армии была радостной и торжественной. Бадоев с группой отправился в штаб армии, доложил обстановку, передал важные сведения, посланные из района железнодорожных узлов Белоруссии, и незамедлительно получил необходимое вооружение.　

Красноармейцы были щедры, но Бадоев понимал, что более тридцати килограммов груза партизаны взять не в состоянии, и очень расстраивался тем, что не может воспользоваться этой щедростью. Группе помог случай. Командование армии попросило Бадоева оказать содействие переходу в тыл врага группе армейских разведчиков. Бадоев тут же поинтересовался, какой груз понесут на себе бойцы. Начальник штаба армии понял партизанского комиссара, рассмеялся и сказал, что Бадоев может рассчитывать на их помощь.　

Так мы получили значительное пополнение арсенала в тяжелое для нас время.　

Начальником штаба отряда был Григорий Васильевич Шведкин.　

Когда в Полоцке возникла опасность ареста Павла Ермолаевича Гукова, решением подпольного райкома партии он был переправлен в партизанские леса. Здесь он стал начальником разведки отряда. Под его руководством осуществлено множество операций по обезвреживанию агентуры гестапо, актов возмездия против предателей и оккупантов, в том числе ликвидация майора гестапо и подполковника польской дефензивы.　

Многое можно рассказать и о каждом из бойцов отряда. Сейчас в деревне Шестово Заозерного сельсовета Витебской области проживает Анна Сергеевна Шерстнева. В годы войны она оказывала неоценимую помощь партизанам бригады.　

Подход к железнодорожной магистрали Полоцк — Молодечно, по которой шло интенсивное движение в сторону фронта эшелонов с живой силой и техникой врага, пролегал через Западную Двину. Каждый поход разведывательно-диверсионной группы на эту магистраль осложнялся переправой через реку. Гитлеровское командование знало об этом препятствии и значительно осложнило его тем, что изъяло у населения лодки. Однако Аня Шерстнева сумела упрятать свою лодку в прибрежных кустах, и она по-прежнему служила надежным средством переправы для партизан. Едва ли не каждую ночь Аня по условному знаку выходила на берег и садилась за весла, чтобы перевезти бойцов на ту сторону, а по возвращении их — обратно. Многократно лодку обстреливали гитлеровские патрули, но это нс останавливало бесстрашную девушку. Своим подвигом она способствовала успешному завершению более 30 боевых заданий бригады.　

В городе Новгороде живет шлифовщик машиностроительного завода Петр Михайлович Белоусов, который, как говорилось в «Наградном листе», в составе группы пустил под откос воинский эшелон на железной дороге Полоцк — Бигосово, а также в составе группы взорвал мост на железной дороге Себеж — Резекне.

После войны остался в Полоцке Геннадий Викторович Реут, уроженец Ленинграда. Он вступил в отряд в октябре 1942 года тринадцатилетним юношей. Показал себя дисциплинированным, смелым и находчивым партизаном, обеспечивал отряд боеприпасами и взрывчаткой. На своем боевом счету имеет два пущенных под откос эшелона с боевой техникой и живой силой противника. Принимал участие во многих боях с карателями по защите партизанского района.

Другому бесстрашному разведчику отряда, Евгению Лукьяновичу Горбачевскому, было в то время пятнадцать лет. Он имел на своем боевом счету несколько операций на железных дорогах, несколько взорванных и подожженных складов, проводил постоянную разведку во вражеских гарнизонах и был объявлен к специальному розыску отделением гестапо.　

Одним из лучших подрывников отряда был Степан Николаевич Ивлев. Прошедший через все мытарства фашистского плена, он ни на мгновение не расстался со своим комсомольским билетом и, придя в отряд после дерзкого побега, предъявил его как доказательство своею несломленного духа. При этом не обошлось без трогательного курьеза. Когда Степан выпорол комсомольский билет из шва своей одежды и протянул его мне, оказалось, что фотография на документе так измята, что на ней невозможно узнать владельца. Я увидел, как на глазах у этого мужественного бойца от досады появились слезы, и, чтобы утешить его, сказал, что подлинность вполне можно установить по подписи. Обрадованный Степан тут же несколько раз расписался на клочке бумаги. Но я и так не сомневался в правдивости его рассказа — в отряде уже сражался один из участников побега из лагеря, доказавший свою преданность Родине, и от него мы знали об Ивлеве раньше, чем он добрался к нам. Естественно, объяснять это новому бойцу я не стал.　

Признанным в отряде мастером организации засад считался Иван Иванович Скрипарь. Он выбирал для этой цели самые неожиданные для противника места, иногда в непосредственной близи от гарнизонов, где гитлеровцы чувствовали себя в безопасности, и часто приводил в отряд «языков», которые давали ценную информацию. Однажды Иван Иванович прикатил в бригаду на мотоцикле, в коляске которого находился связанный гитлеровец. Этот мотоцикл он подарил мне.　

В конце 1943 года Красная Армия начала изгонять оккупанта с белорусской земли. Отдельные отряды бригады постепенно соединялись с нашими кадровыми частями. Но партизанская деятельность края еще не была завершена.　

На базе имевших огромный опыт борьбы в тылу противника подразделений «Неуловимых» Центр создавал новые партизанские соединения.　

В начале февраля 1944 года в Москве был сформирован отряд специального назначения для переброски его в глубокий тыл врага, в район Кракова, на помощь братскому польскому народу, и значительную часть нового формирования составили бойцы бригады. Командиром интернационального подразделения был назначен поляк Франц Янович Федорович, а комиссаром — Хаджи-батыр Бадоев. Вместе с бывшими бойцами «Неуловимых» в отряд были включены чехи, поляки и немцы, и это боевое содружество стало еще одним свидетельством интернациональности партизанской борьбы.　

1 марта 1944 года интернациональный отряд начал свою ратную деятельность в районе, находящемся северо-западнее города Жешув.

2. МЫ БЫЛИ НЕ ОДНИ

Боевые и оперативно-чекистские действия каждого из наших отрядов определяли не только успехи «Неуловимых» в борьбе с фашистским захватчиком, но и входили в общий боевой счет белорусских партизан. А этот счет был действительно огромен.　

Сейчас глядя на карту республики, можно проследить, что уже осенью 1941 года на ней почти не оставалось районов, где население повсеместно не поднялось бы под руководством подпольных партийных органов на бесстрашную борьбу против оккупантов.　

Я не ставил задачей повести воссоздать полную картину партизанской деятельности на всей территории временно оккупированной Белоруссии. Она посвящена тем событиям, которые я хорошо знал и в которых лично принимал участие. Однако не могу не сказать здесь о наших ближайших соседях в партизанских лесах — потому что лишь постоянное и тесное взаимодействие с ними зачастую решало успех крупных заданий, которые ставили перед нами Центр и партийное руководство. Необходимость такого взаимодействия определялась и спецификой партизанской борьбы, и спецификой района, в котором мы действовали.　

С первых дней войны в планах фашистского командования северо-востоку Белоруссии уделялось особое внимание. Штаб вермахта считал витебское направление одним из основных при наступлении на Москву.　

Центральный Комитет КП(б) Белоруссии провел огромную работу для развертывания борьбы с захватчиком в его тылу, на временно оккупированной территории. Одним из узловых участков этой борьбы стал витебский треугольник. Именно здесь создавались и быстро росли первые подпольные группы и первые партизанские отряды. Одно перечисление всех этих групп и отрядов заняло бы　слишком много места, и я назову лишь некоторые из них. 　

Нашими непосредственными боевыми соседями стали действующие возле Витебска отряды под командованием Михаила Бирюлева и Даниила Торобаева.　

В этом — Суражском районе, выполняя директиву партии об организации партизанского движения, с первых дней войны успешно работали коммунисты и комсомольцы под руководством первого секретаря райкома С. Н. Комарова, председателя райисполкома Б. М. Вертошко, секретаря райкома комсомола Д. Б. Баранова. Здесь вскоре прославился партизанский отряд, командиром которого стал М. Ф. Шмыра, а комиссаром Р. В. Шкердо. Здесь же сражался отряд под командованием Д. Ф. Райцева — человека редкой отваги.　

Южнее — в Орше и ее окрестностях — гремело имя　легендарного Константина Заслонова. Еще до прихода фашистов в Оршу Константин Сергеевич создал в местном депо ядро будущей подпольной группы, мощь которой оккупанты почувствовали сразу. Результаты ее деятельности были столь впечатляющими, что гитлеровцы разместили на железнодорожной станции специальный отдел полевой жандармерии. Бесстрашные подпольщики оставались невидимыми врагу, а когда обстоятельства потребовали передислокации группы в лес, заслоновцы ушли на заранее заготовленное место и стали громить врага партизанскими методами.　

Быстро росли подпольные группы в Россонском районе. Они появились в деревнях Дмитровского, Юховичского, Горбачевского и других сельсоветов, их возглавляли коммунисты Л. В. Волков, В. И. Коновалов, С. Г. Казаченок, Р. А. Охотин, комсомольцы П. Е. Рубис, Н. И. Козловский, Е. Н. Шершнев.　

Когда партия поставила вопрос о централизации партизанского движения, о создании укрупненных боевых единиц, за организацию объединения небольших групп взялся Павел Антонович Куксенок. Член партии с 1918 года, участник гражданской войны, депутат Верховного Совета БССР, он провел колоссальную работу в этом направлении, чему мы с комиссаром Глезиным были личными свидетелями, поскольку не раз встречались в те дни с Павлом Антоновичем при обсуждении и координации совместных действий.　

Одним из первых в Россонском районе стал громить врага отряд «Дубянка», созданный на базе комсомольской подпольной группы. Командовал этим отрядом Петр Миронович Машеров. Удивительна судьба этого человека, ставшего впоследствии секретарем ЦК КП Белоруссии.　

В борьбу с оккупантом бывший учитель Петр Машеров вступил сразу. Он хорошо знал людей в родных Россонах и быстро создал ядро подпольной группы. Первыми его соратниками стали бывший заведующий районным парткабинетом Сергей Петровский, зубной врач Полина Галанова, медсестра Мария Михайловская, акушерка Мария Шаркова, комсомолец Виктор Езутов.　

В дальнейшем российская группа росла за счет учителей и учеников школы, в которой еще недавно преподавал Петр Миронович. Вчерашний учитель проявил незаурядные способности на посту подпольного руководителя. Первое, чему он учил своих старых и новых друзей, была строжайшая конспирация. Когда в сельских Советах вокруг Россон было создано несколько подпольных групп, то в каждом из них знали лишь одного из центральных руководителей. Принятым уставом была запрещена всяческая самодеятельность, все намеченные операции предварительно и тщательно подготавливались.　

Машеров твердо знал, что его ближайшая цель — создание отряда, который уйдет в лес. Он назначил минимальную численность отряда — 150 человек, и решил что ко времени перехода на партизанские условия отряд должен быть хорошо вооружен. Руководство отряда уложилось точно в сроки и выполнило все требования командира: к назначенному дню тайный склад боеприпасов был полон и, кроме прочего, насчитывал пять пулеметов с достаточным количеством патронов к ним.　

Выход в лес был проведен как особая операция. Понимая, что исчезновение молодых людей из их домов грозит родственникам и близким пристрастным расследованием, а может быть, и смертной казнью, Петр Миронович провел передислокацию группы как инсценированный арест подпольщиков.　

«Дубинка» приступила к активным боевым действиям и вскоре районные шефы гестапо потеряли сон, вздрагивали при одном упоминании о «человеке в шляпе» по имени «Дубняк».　

Началась партизанская деятельность россонскнх бойцов и их славного командира. Бой на шоссе Юховичи — Клястичи, налет на деревню Черепето Дмитровского сельсовета, засада на шоссе Россоны — Полоцк — вот первые акции бойцов «Дубняка». В последней из них командир был ранен.　

Машеров принял тогда решение, которое едва ли не обескуражило его бойцов. Он приказал группе возвращаться в расположение лагеря, а сам в одиночку пошел в поселок лесхоза, чтобы там лечить рану у местных подпольщиков. Он рассудил, что раненый командир будет в тягость отряду, наказал бойцам не прекращать боевых действий и обещал вернуться по выздоровлении.　

Задумав что-либо, Петр всегда добивался неукоснительного выполнения плана — и в мелочах, и в крупных делах. Верный конспирации, лежа за занавеской у семьи Массальских, которые лечили его, он не обнаруживал себя даже тогда, когда в гости к Массальским заходила собственная его мать, даже тогда, когда она, предчувствуя что-то, плакала и говорила о нем. Воистину железный характер был у коммуниста Машерова.

Почувствовав себя мало-мальски здоровым, «Дубняк» вернулся в партизанский лагерь, и вновь успешная операция следовала за операцией. Но Петр Миронович думал не только о конкретных действиях своего отряда, он постоянно искал возможность увеличить мощь подразделения. По его инициативе «Дубянка» соединилась с партизанским отрядом, который в то время действовал в Калининской области. Далее, опять-таки в заботе об укрупнении ударов, наносимых гитлеровцам, уже объединенный отряд вошел в состав бригады имени Рокоссовского, и Петр Миронович стал ее комиссаром. К этому времени он одновременно исполнял обязанности секретаря подпольного обкома комсомола.　

Мое заочное знакомство с Петром Мироновичем состоялось в ночь взрыва полоцкой нефтебазы, когда бойцы его отряда получили своеобразный привет от «Неуловимых» — зарево над городом. Впоследствии партизанам бригад имени Рокоссовского и «Неуловимых» приходилось сражаться бок о бок, помогать друг другу при отражении налетов карателей; мы всегда делились с соседями информацией, представляющей для них интерес. При перемещении партизанского движения на запад наши бойцы участвовали с машеровцами в общих рейдах.　

Везде и во всем Петр Миронович Машеров являл собой пример верного сына Родины, несгибаемого бойца-коммуниста. Таким я запомнил его по белорусским лесам, таким видел его на послевоенных встречах.　

Крепло и разворачивалось партизанское движение и в других, близких к нам районах.　

В конце 1941 года загремели выстрелы партизан возле Городка. Здесь сражался отряд под командованием бывшего директора МТС Степана Трофимовича Воронова.　

В первую послевоенную осень вернулись в родные места члены бюро Сиротинского райкома партии В. М. Фролов, А. В. Сипко, А. Б. Эрдман. К этому времени в районе действовало около двадцати малочисленных групп. Под непосредственным партийным руководством они были реорганизованы в укрупненные партизанские отряды под командованием Н. Ф. Матвеенко, Н. Ф. Ляхова, Н. А. Сакмаркина. Здесь же, в Сиротинском районе, сражалась бригада легендарного В. М. Толоквадзе.　

В Дубровенском районе партизанскими и подпольными партийными руководителями стали бывший заведующий отделом райкома партии И. М. Левченко, бывший партизан гражданской войны, старый коммунист партизан С. С. Максименко, коммунист А. П. Кудряшов. В Чашинском районе — бывший заведующий районо С. Е. Попков, коммунисты Татьяна Баркевич, Егор Калистратов, Николай Корбан. В Лепельском — бывший секретарь райкома Владимир Елисеевич Лобанок.

Читатель знает, что для координации действий всех соединений народных защитников был создан центральный штаб партизанского движения во главе с секретарем ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко. Было уилено подпольное партийное руководство, для оказания профессиональной помощи участникам борьбы на оккупированной территории за линию фронта партия направила специальные отряды коммунистов-чекистов.

К марту 1942 года на территории Витебской области вели активную борьбу более 160 подпольных организаций, общим числом свыше 1400 подпольщиков, а также 31 боевая группа и 15 партизанских отрядов, насчитывающих более 1000 бойцов. С этого момента начался рост общей численности народных защитников на временно оккупированной белорусской земле.

Центр мог рассчитывать на все более ощутимую помощь Красной Армии со стороны партизанского движения. Под руководством Коммунистической партии и с оперативной помощью чекистов деятельность народных защитников превратилась в координируемый Центральным штабом единый фронт. Соединения лесных бойцов стали способными не только на отдельные диверсии, но и на решение сложных стратегических и тактических задач.　

В такой ситуации успех дела зависел от налаженного взаимодействия между соседними группами и соединениями, между подпольем и партизанскими лагерями.　

Это взаимодействие сказывалось и в оказании помощи при совместном отражении карателей, оно же проявляло себя в общих операциях, когда, скажем, одни из отрядов «Неуловимых» принимал участие в операции заодно с отрядом бригады А. Я. Марченко, или В. Е. Лобанка, или Р. А. Охотина. Так, при содействии бойцов бригады Охотина мы взорвали мост в Клястицах, а вместе с партизанами Калининской области организовывали переход большой группы через линию фронта.　

При этом непременно учитывались специфические возможности каждого соединения. Перед одним ставилась задача боевого обеспечения, перед другим — осуществление операции прикрытия, перед третьим — разгром гарнизона. Спецификой «Неуловимых», состоявших по сути своей из оперативно-чекистских групп, была, как правило, разведывательная работа. Из общей суммы разведданных, которые мы отправляли в Москву, всегда определенная часть «реализовывалась» прямо на месте. Если оперативная обстановка подсказывала, что полученная информация может оказаться полезной бойцам бригады М. А. Тябута, или П. М. Машерова, или другому соединению, она по согласованию с партийным руководством сразу же отправлялась по адресу.　

Особенно это проявилось в одной из крупнейших партизанских операций того времени в нашем районе.　

В январе 1943 года гитлеровцы значительно усилили свои гарнизоны в направлении Полоцк — Двинск — Новосокольники — Себеж. Это подтверждало имевшуюся у нас информацию, по которой в планы врага входило оттеснить партизан из россонско-освейской зоны в треугольник Полоцк — Невель — Витебск, чтобы там, вызвав на помощь карателям фронтовые части, разгромить партизанские группировки.　

Штабом партизанского движения было решено сосредоточить по реке Свольня партизанские бригады имени Сталина под командованием Р. А. Охотина, Полоцкую бригаду под командованием А. Я. Марченко, бригаду имени Рокоссовского под командованием П. М. Машерова, бригаду имени Фрунзе под командованием И. К. Захарова и бригаду «Неуловимые». Своеобразный партизанский фронт по реке Свольня с юга прикрывали бригады под командованием В. Е. Лобанка и Д. В. Тябута и кавалерийская под командованием А. К. Флегонтова. Требовался весь накопленный нами опыт взаимодействия партизанских соединений.　

Начались многодневные непрерывные бои с врагом, успех которых во многом определяла разведка. Обеспечение партизанского фронта на Свольне необходимой информацией Центр возложил на нашу бригаду. Принимая участие в непосредственных боях, «Неуловимые» одновременно должны были максимально усилить свои действия на невидимом фронте.　

Сражения на Свольне начались жестокими бомбардировками партизанских районов. Сотни авиабомб были сброшены в места расположения партизан, в течение нескольких дней фашистская артиллерия непрерывно обстреливала места дислокации наших соединений. Однако эти усилия почти не принесли врагу результатов. Нам были заранее известны сроки и направления этих ударов, и гитлеровцы в большинстве случаев обстреливали уже покинутые партизанами лагеря.　

7 февраля 5 полков СС, 14 отдельных батальонов и несколько тысяч солдат из местных гарнизонов начали наступление на Освейский район со стороны Латвии. И опять оно не было неожиданным для партизанского фронта.　

В первых же боях а районе деревни Павлово, вблизи Дриссы и Бигосова, противник потерпел сокрушительное поражение и был остановлен. На помощь врагу пришли фронтовые части общей численностью 5000 солдат, бои приняли затяжной характер. Гитлеровцы тщательно готовили операцию по форсированию Свольни. Но многие секретные документы командования карателей стали известны нашей разведке, и все попытки врага перейти на другой берег реки, несмотря на жестокие бомбардировки, бесконечные артобстрелы и массированные атаки пехоты при поддержке танков, оказались безуспешными: Позиционная война на Свольне складывалась в пользу партизан.　

В это время единый штаб бригад принял решение разработать операцию наступления на главные силы противника по всему фронту с предварительным заходом в тыл противника для налетов на его базы и обозы. Наша разведка работала с предельной нагрузкой. По ее данным была разработана операция, в результате которой враг был отброшен с занимаемых им позиций, отрезан от своих гарнизонов и в конце концов вынужден поспешно отступать. Крупнейшая карательная экспедиция гитлеровцев провалилась.　

В течение более чем сорокадневных боев на Свольне партизанские бригады показали, что за время, прошедшее с их создания, они превратились в мощные соединения; в надежного и опытного помощника Красной Армии.

3. БРИГАДА ПОДВОДИТ ИТОГИ

В своем дневнике тех далеких грозных лет я нахожу записи об одном интересном эпизоде деятельности нашей разведки, который, в числе многих других подобных, нельзя «приписать» какому-то определенному отряду: операция целиком разрабатывалась и осуществлялась　штабом бригады и людьми, находящимися в непосредственном подчинении у руководства бригады, минуя командования отдельных наших соединений.　

В 1943 году в одной из радиограмм, принятых из Москвы с помощью нашей «Белки», перед «Неуловимыми» ставилась задача дать подробную характеристику обстановки в городе Полоцке. Я вызвал Корабельникова и поинтересовался его мнением на этот счет. Конечно, общая обстановка в городе не была секретом для нас, и очевидно, интерес Центра относился к переменам, возникшим в Полоцке в последние дни. Корабельников попросил несколько дней для ответа.　

Вскоре мы получили информацию, достойную особого внимания.　

Наш самостоятельно действовавший в Полоцке разведчик, Семиреченский, и Юрген Франц независимо друг от друга сообщили, что в Полоцк прибыла дивизия, состоящая из мобилизованных итальянцев.　

А еще через несколько дней штаб бригады приступил к разработке операции, которую тоже именовали особым заданием. В данном случае мы надеялись на успех не только потому, что твердо верили в свои силы, но и потому, что, находясь в постоянной связи с Центром, могли дать правильную оценку некоторым деталям ситуации.　

У нас были все основания предполагать, что, несмотря на существование фашистского правительства в Италии, население этой страны далеко не горело желанием сражаться за Гитлера и, скорее всего, было мобилизовано насильно. Конечно же, это вовсе не означало, что прибывшие в Полоцк итальянские солдаты в любую минуту готовы повернуть свои штыки против гитлеровцев. Смертная казнь за отказ воевать, прочие страхи и причины делали свое дело, и итальянцы — каков бы ни был уровень их боевитости — оставались солдатами вермахта. И все-таки мы надеялись на успех операции.　

Первыми ее акциями были листовки и письма на итальянском языке, передававшиеся в казармы дивизии. В них мы рассказывали о положении на восточном фронте, о состоянии фашистских войск после сокрушительного сталинградского котла, разоблачали сущность фашизма, которую он в полной мере проявил на временно оккупированной советской земле. Сложность заключалась в том, что итальянцам нелегко было объяснить, что они обмануты. Ведь в Полоцк прибыли не те представители нации, которые в то время сражались в Сопротивлении или　томились в концлагерях за антифашистскую деятельность — тех итальянцев никаким насилием не заставить было служить Гитлеру. В полоцких казармах находились те, кто либо были сторонниками правительства Муссолини, либо вынужденно смирились с ним.　

Листовки и письма требовали от нас большого такта, знания обстановки в Италии и национальных особенностей. Это была трудная политическая акция, но, может быть, она не доставила бы нам столько хлопот, если бы можно было ограничиться русским языком. А тут требовался квалифицированный переводчик. Один из наших разведчиков знал итальянский язык, но он постоянно находился в Полоцке и нужен был именно там. Пришлось обратиться за помощью в Москву, и, как всегда, эта помощь не заставила себя ждать.　

Реакцию солдат дивизии на листовки и письма мы ощутили вскоре. При общении с местными жителями они пытались объяснить на плохом русском языке:　

— Мы с запада… хотим быть там. Но это невозможно.　

Подобные слова слышали и наши бойцы. Юрген Франц подтверждал, что гитлеровское командование обеспокоено общим состоянием морального духа итальянцев, что оно не спешит посылать их на фронт, все более не доверяет солдатам дивизии.　

Разведчиком, знавшим итальянский язык, была двадцатилетняя девушка Аня. На следующем этапе операции настала ее очередь действовать. Правда, мы требовали от нее на первых порах не торопиться, подождать счастливого случая, потому что в свете последних событий такой случай был вполне вероятен. Она лишь старалась почаще бывать в тех местах, где проводили время солдаты итальянской дивизии.　

Случай действительно вскоре представился.　

Теплым летним днем Аня вошла в сапожную мастерскую, услугами которой пользовались итальянцы, и, развернув у прилавка пару поношенных туфель, стала ждать мастера. Кроме нее в помещении находились еще два итальянца. Один из них дремал, откинувшись на спинку стула, второй — высокий, черноглазый парень — читал газету, но при появлении Ани свернул ее, улыбаясь, смотрел на девушку.　

В это время в мастерскую вошел немецкий фельдфебель, грохнул сапогами о прилавок и при этом грубо оттеснил Аню. Итальянец заволновался, поднялся и стал между девушкой и немцем. Фельдфебель был не в духе,　он понял жест итальянца и, желая настоять на своем сказал:　

— Сначала обслужат меня, а потом будут заниматься русским скотом.　

— Она но скот, она — дама, — достаточно твердо возразил итальянец.　

Фельдфебель захохотал:　

— Это для тебя она дама. Когда станешь настоящим солдатом, она и для тебя будет — скот!　

Второй итальянец, открыв глаза, следил за этой сценой. И когда черноглазый коротким ударом свалил немца на пол, он бросился на помощь товарищу. Потом они оба, подхватив Аню под руки, выскочили на улицу и торопливо пошли от мастерской.　

— Ты дурак, Пьетро! — говорил при этом приятель черноглазому. — Что ты наделал, Пьетро?! А если бы мы попались? Ты слишком торопишься умереть.　

— Я — мужчина! — гордо отвечал Пьетро. — Я не мог поступить иначе. — Тут он улыбнулся и, считая, что Аня не понимает его, добавил: — Будем надеяться, что дама достойно отблагодарит меня за мой подвиг.　

— Сколько же вы хотите за него? — спросила Аня по-итальянски. — Рублями? Марками? Лирами?　

Пьетро одновременно смутился и был поражен:　

— Вы…　

— Я знаю итальянский, — объяснила Аня.　

Приятель Пьетро был по-прежнему обеспокоен случившимся, и, казалось, ничто другое больше не занимало его сейчас.　

— Пожалуй, я отправлюсь в казарму, — рассудил он и поклонился девушке: — Прошу извинить. У меня там дела.　

Аня и Пьетро остались вдвоем, вышли на площадь, где было какое-то подобие сквера с несколькими скамейками, сели.　

— Нe сердитесь на меня, — попросил Пьетро. — Я шутил… я не знал, что вы понимаете…　

— Прежде всего все-таки большое вам спасибо, — миролюбиво сказала Аня. — В такой ситуации не каждый заступится за обиженного. Ваш товарищ, похоже, не на шутку испугался.　

— Вы не знаете его! — горячо возразил Пьетро. — Разве вы не видели, как он бросился ко мне на помощь? Он никогда не оставит товарища. Но он не любит говорить об этом. Сделав дело, предпочитает уйти в тень.　

— Фельдфебель не может опознать вас?　

— Для немцев все итальянцы на одно лицо. — Пьетро улыбнулся. — Мы для них всего лишь пушечное мясо.　

— Разве? — спросила Аня. — Я слышала по радио, что немцы очень четко разделяют вашу нацию.　

— Вот вы о чем? — Пьетро насторожился. — Теперь я понимаю, что меня заинтересовало в вас. Вы непростой человек. Вы, кажется, очень интересный человек.　

— Ну почему? — Аня пожала плечами. — Сейчас война, и естественно, что мы говорим об этом.　

— В наших казармах такие разговоры строжайше запрещены, — сказал Пьетро. Он неожиданно улыбнулся и круто сменил тему: — А мы удивлялись — кто это в Полоцке так хорошо знает наш язык?　

— О чем вы говорите? — «не поняла» Аня.　

— О письмах, которые мы получаем.　

— Нет, — девушка покачала головой. — Я не писала вам писем.　

— Жаль, если это не вы. — Настроение у Пьетро все более поднималось. — Очень хорошие письма. Впрочем честно говоря, я предпочел бы, чтобы вы писали мне другие. Как вас зовут?　

— Аня.　

— Милая Аня, к сожалению, я не располагаю сегодня временем. Но, может быть, мы еще встретимся?　

— В мастерской? — пошутила девушка.　

— Ну нет! — рассмеялся Пьетро. — Придется сменную пару обуви подарить сапожнику. Я не хочу, чтобы фельдфебель снова испортил нам построение.　

— Говорят, что лучшая обувь у солдат Красном Армии, — сказала Аня.　

Пьетро вновь посерьезнел:　

— Вы все больше нравитесь мне.　

Они стали встречаться, и постепенно росло их взаимное доверие. Однажды Пьетро сказал напрямик:　

— Я все понял, ты — партизанка.　

— Это не совсем так, — возразила Аня и спросила: — Но если бы это было так? Ты перестал бы по-хорошему относиться ко мне?　

— Это было бы прекрасно.　

Пьетро уже откровенно признавался в нежелании служить немцам, в готовности уйти от них, если только представится такая возможность, в том, что он не одинок в казарме и у него есть единомышленники. Но последний, самый ответственный шаг в своем сознании, кажется, ни он, ни его друзья были не в состоянии сделать. Надо было подтолкнуть их.　

— Ты говоришь, вы готовы уйти при первой возможности, — сказала Аня. — А как ты представляешь ее?　

— Чтобы уйти, надо знать — куда, — грустно ответил Пьетро. — Отсюда очень далеко до Италии.　

— А зачем ты хочешь уйти из казармы? — спросила девушка. — Чтобы пересидеть войну где-нибудь в укромном месте?　

За последние дни этот человек стал ей по-своему дорог, от его ответа сейчас многое зависело, и Аня ждала напряженно.　

— Я не хочу убивать, — начал Пьетро и попытался было развить эту мысль, как вдруг остановился, задумался и лишь потом продолжил: — Ты права. Все дело в этом. Если знать, зачем уходить, то будешь знать — куда.　

Ане хотелось, чтобы слово «партизаны» Пьетро произнес сам, и он произнес его, правда, начав издалека　

— Вот партизаны пишут нам, что, оставаясь с немцами, мы все неминуемо погибнем. Почему?　

— Ты же сам говорил, — отвечала Аня, — что в таком состоянии дивизию разобьют в первом же бою. А если дивизия не улучшит состояния, то ее уничтожат немцы.　

— Да, — согласился Пьетро, — это так. Но если мы плохие солдаты, то кому мы нужны?　

— Разве ты плохой солдат? — улыбнулась Аня. — Вспомни, как ты победил немецкого фельдфебеля.　

— Ну! — повеселел Пьетро. — Там я дрался за тебя.　

— Там ты знал, за что ты дрался, — осторожно объяснила Аня. — Если ты будешь драться за человека, за людей… за Родину, то ты будешь хорошим солдатом.　

— За Родину? — Пьетро задумался. — Я понимаю, о чем ты говоришь. Сейчас драться против немцев значит драться за Родину. Я правильно высказался?..　

В этот вечер они не возвращались больше к прежнему разговору, но уже на следующую встречу Пьетро явился окрыленным:　

— Мы решили переходить к партизанам!　

Это признание было скорее восторженным, чем детально обдуманным, и, хотя оно радостно взволновало девушку, она все-таки спросила:　

— Как ты себе это представляешь?　

— Но ведь ты поможешь нам? — удивился Пьетро. — Разве не так?　

До настоящего бойца Пьетро, да и всем его товарищам, которых насчитывалось более десяти, было еще далеко. Одной своей горячностью они могли испортить все дело, к тому же существовала реальная опасность провокации в рядах группы. Не хватало времени, и обучать Пьетро азам партизанской конспирации приходилось на скорую руку, однако он оказался способным учеником.　

Больших хлопот потребовала перепроверка соратников Пьетро. Неожиданно он сам высказал сомнения в отношении некоторых из них, причем материалом, «уличающим» трех выходцев из Тосканы, Пьетро счел полное незнание ими рабочего движения в предвоенной Италии.　

— Они называют себя бывшими шахтерами, — сообщал он, а не могут сказать, что такое «Унита» — профсоюз, партия, газета?　

Мы, однако, считали, что уж провокаторов-то обучили бы ориентации в подобных вопросах, а эти парни из Тосканы, судя по всему, были далеки от коммунистического движения в Италии, иначе они не оказались бы сейчас мобилизованными в фашистскую армию, и поэтому претензии Пьетро к ним были явно завышенными. Мы не стали объяснять ему, что еще несколько дней назад и сам он мог вызвать такие же подозрения очень многими своими утверждениями, но постарались несколько охладить пыл нового друга.　

Поскольку все переговоры с Пьетро по-прежнему вела Аня, это сделано было достаточно тактично, и уже ничто не мешало окончанию операции.　

Пьетро получил маршрут, по которому его группа должна была покинуть Полоцк, запомнил место встречи и пароли. Казалось, было учтено все до мелочи. Но это только так казалось. Не учтена была пылкая любовь итальянца к Ане.　

Для встречи группы мы отозвали Аню из Полоцка, так как нам нужен был переводчик. Аня ждала Пьетро с особым нетерпением. На рассвете партизанские проводники привели девятерых итальянцев на место встречи, но Пьетро меж них не оказалось.　

Вскоре выяснилось, что, не обнаружив среди партизан Ани, Пьетро наотрез отказался идти в лес и принял решение возвратиться в Полоцк, чтобы разыскать там девушку.　

Любовь Пьетро была взаимной. Аня просила тут же отправить ее в город, но мы не могли пойти на это, не зная до конца обстановки в Полоцке после недавно произошедших там событий.　

А события меж тем имели закономерное продолжение. Примеру группы Пьетро последовало сразу же несколько десятков человек. Немецкое командование ответило решительными мерами — разоружило дивизию мобилизованных итальянцев и под усиленной охраной направило ее на запад, в Польшу.　

В результате, с одной стороны, фашистский фронт недополучил боевой единицы, с другой, о ее расформировании стало известно в подобных соединениях, солдаты которых не преминули воспользоваться таким опытом. Судьба Пьетро осталась неизвестной. Разведчица «Неуловимых» Аня погибла через несколько месяцев при выполнении нового трудного задания.　

А на востоке уже была слышна артиллерийская канонада Красной Армии. В те дни она была лучшей музыкой для партизан. Недалек был час, когда в Центральном штабе партизанского движения были подведены итоги борьбы с противником на оккупированной им территории. В них, среди других, вошли данные о боевой деятельности «Неуловимых» за период с 15 марта 1942 года по 16 июля 1944 года. Сколь бы ни были сухими цифры, я привожу их здесь с гордостью, которую разделяли и разделяют не только тысячи бойцов нашего соединения, но и все партизаны Великой Отечественной войны. За двадцать восемь месяцев оперативно-чекистской и партизанской деятельности «Неуловимыми»:　

— пущено под откос эшелонов — 511　

— разгромлено гарнизонов немецко-фашистских　войск — 8　

— взорвано и сожжено мостов — 104　

— взорвано и сожжено автомашин, тракторов — 81　

— сбито самолетов — 10　

— взорвано бронепоездов, мотовозов, дрезин — 12　

— сожжено складов — 6　

— сожжено предприятий — 9　

— сожжено фашистских учреждений — 3　

— проведено боев и боевых столкновений с немецко-фашистскими войсками (совместно с другими отрядами) — 141 　

— взято в плен вражеских солдат и офицеров — 260　

— убито и ранено немецких солдат и офицеров — 51205　

С помощью наших боевых партизанских соседей спасены дети двух не успевших эвакуироваться детских домов: полоцкого и детдома имени Ленина на Быковщине.

— добыто секретных сведений о противнике и передано в Москву шифрованных радиограмм — 150　

— создано подпольных комсомольских организаций — 8　

— установлена и постоянно поддерживалась конспиративная связь с 350 подпольщиками.　

— совершено боевых походов групп и отрядов со специальными заданиями через линию фронта, в том числе в Москву— 12　

— оперативным путем вызволено из лагерей и тюрем военнопленных — 1500　

— проведено различных оперативных комбинаций — 16　

— захвачено у противника, выплавлено из снарядов, добыто другим путем взрывчатых веществ — 10 000 кг　

Весь личный состав бригады был награжден орденами и медалями Родины. Двоим из них присвоено звание Героя Советского Союза.　

Вся боевая деятельность «Неуловимых» проходила под руководством Центра, штаба партизанского движения, Витебского подпольного обкома партии и Полоцкого подпольного райкома партии.

4. МЫ НЕ ПРОЩАЕМСЯ

— Равняйсь!.. Смирно!.. — Это были последние перед прощанием мои команды бесстрашным партизанским воинам, преданным сынам Отечества, героям-чекистам второй мировой.　

Нет, не распался строй после этой команды. Хотя часть бойцов влилась в действующую армию, хотя часть их вернулась к мирному труду, хотя лишь некоторые из «Неуловимых» стали впоследствии профессиональными чекистами. Этот строй не просто в моей памяти — перед моими глазами. Он существует реально и восстанет по первому призыву Родины — пусть его ряды заполнят не сами мои друзья, а их наследники. Тем и силен советский народ, что его традиции, нравственные нормы, идеи непреходящи.　

А передо мной сейчас маленький пожелтевший список, составленный в 1942 году под грифом «совершенно секретно» и содержащий двадцать девять фамилий в алфавитном порядке. Уже сорок лет хранится он у меня вместе с дневником, и сегодня время позволяет привести полностью. В этот список внесены те самые двадцать девять человек, которые морозной мартовской ночью 1942 года пересекли линию фронта, чтобы в ближайшее время стать на полоцкой земле основой оперативно-чекистской бригады «Неуловимые». Из их числа был организован командный состав бригады, многие возглавили отряды, остальные стали помощниками начальников отрядных разведок.　

Считаю себя обязанным привести этот список в алфавитном порядке, за исключением руководства бригады, о котором скажу позже,　

БАДОЕВ Хаджи-батыр Алиханович. Участник обороны Москвы, один из тех, кто шествовал в шеренгах исторического парада 7 ноября 1941 года на Красной площади, он был одним из первых включен в отряд особого назначения «Неуловимые».　

Всегда волевой, собранный и решительный, Хаджи-батыр с самого начала деятельности «Неуловимых» на временно оккупированной земле стал назначаться командиром разведывательно-диверсионных групп. На его личном счету было одиннадцать крупных диверсий, неоднократное участие в боях с карательными отрядами фашистов. В составе «Неуловимых» Бадоев вырос из рядового бойца в комиссара многочисленного отряда, и на этом посту, постоянно проводя большую агитационно-пропагандистскую работу среди партизан и местного населения, он неоднократно использовал свой опыт подрывника, возглавляя разработанные в отряде операции.　

После войны X. А. Бадоев служил в органах Государственной безопасности. Сейчас он на пенсии, ведет большую военно-патриотическую воспитательную общественную работу среди допризывников и учащихся города Москвы и Московской области.　

БАРСУКОВ Виталий Михайлович. Комиссар партизанского отряда бригады «Неуловимые». Имел на личном боевом счету восемь диверсий на коммуникациях врага. В настоящее время персональный пенсионер.　

БЕЗБОРОДОВ Иван Семенович. В партизанских рядах был начальником разведывательно-диверсионной группы. Дважды тяжело раненный, он отказывался эвакуироваться за линию фронта для лечения и, едва оправившись после ранения, вновь возвращался в боевой строй. Героически погиб в апреле 1943 года.　

ВЯЗОВЕТСКОВ Петр Дмитриевич. Участник обороны Москвы, в партизанских лесах Белоруссии он стал одним из самых смелых и отважных бойцов бригады. Будучи старшим диверсионной группы, неоднократно выполнял боевые задания под огнем противника, имел на своембоевом счету восемь крупных диверсий. Героически погиб в марте 1943 года.　

ВОЛКОВ Виктор Алексеевич. На личном счету имелтри крупные железнодорожные диверсионные операции. В боях с карателями неизменно проявлял личный героизм. В настоящее время работает в народном хозяйстве.　

ДРУЦА Лев Николаевич. С июля 1941 года доброволец ОМСБОНа, он одним из первых пришел на стадион «Динамо» по призыву комсомола и вскоре уже минирован поля перед наступающим врагом, взрывал мосты и шоссейные дороги, участвовал в боях с рвущимися к Москве гитлеровцами. Свою деятельность в белорусских лесах Лев Николаевич начал во главе разведывательно-диверсионной группы и за время пребывания на временно оккупированной земле имел на личном счету два взорванных моста и два пущенных под откос эшелона. В одном из боев с карателями он был тяжело ранен, но остался в бригаде и закончил свой партизанский путь помощником начальника разведки одного из наших отрядов.　

В настоящее время Л. Н. Друца работает в народном хозяйстве.　

ДЕМЧЕНКО Иван Игнатович. Человек большой силы воли и настойчивости, Иван Игнатович был одним из лучших подрывников штабного отряда. Он имел на своем счету пять пущенных под откос воинских эшелонов и взорванный железнодорожный мост. Погиб в мае 1944 года.　

ЗЕНЮК Алексеи Герасимович. За короткое время пребывания в партизанских рядах проявил себя смелым и отважным партизаном, отличным разведчиком-диверсантом. Погиб смертью храбрых в апреле 1942 года.　

ИНДЫКОВ Яков Ильич. С первых дней пребывания в отряде проявил себя большим мастером подрывного дела. Охотно брался за самые рискованные задания и всегда выполнял их безупречно. В настоящее время работает в народном хозяйстве.　

КАЛОШИН Эдуард Борисович. Осенью 1941 года, будучи связником-мотоциклистом, Эдуард Борисович обеспечивал — нередко под огнем противника — бесперебойною связь командования ОМСБОНа с подразделениями, осуществлявшими взрывные работы непосредственно на передовой линии фронта.　

В партизанском отряде был командиром разведывательно-диверсионной группы, затем занимал должность помощника начальника разведки одного из наших подразделений, а закончил свой партизанский путь начальником штаба отряда.　

Эдуард Борисович имел на своем боевом счету 4 взорванных железнодорожных моста и 9 пущенных под откос воинских эшелонов с живой силой и техникой противника, а также 8 других крупных боевых операций.　

В настоящее время Э. Б. Калошин — ведущий инженер отдела испытаний ВНИИ Главмосавтотранса.　

КОНСТАНТИНОВ Лев Александрович. Один из самых молодых добровольцев ОМСБОНа в 1941 году, Лев Александрович сразу стал опытным подрывником. Он принимал активное участие во взрывах участков Ленинградского и Волоколамского шоссе, срывавших продвижение врага к столице. В отряд «Неуловимые» был зачислен на должность начальника боепитания. Особо проявил себя как инструктор-подрывник. Обучил этому искусству более пятидесяти человек, но «преподавательскую» работу сочетал с личным участием в боевых операциях. Имел на своем боевом счету ряд крупных железнодорожных диверсий.　

Лев Александрович всегда обладал незаурядным умом, способным к анализу и обобщениям, твердым характером, смелостью и отвагой. Эти черты привели его после войны в органы Госбезопасности СССР, где он работает и в нынешнее время.　

МАРТИНЦОВ Иван Иванович. Секретарь комсомольской организации бригады. Страстный агитатор, смелый и отважный боец. Неоднократно возглавлял группы партизан в боях с карателями, имел на своем боевом счету девять крупных диверсионных операций. В настоящее время работает в народном хозяйстве.　

НИКОЛЬСКИЙ Валентин Васильевич. На московский стадион «Динамо», где шла запись добровольцев в подразделения ОМСБОНа, Валентин Никольских пришел прямо со школьной скамьи. Зачисленный в отряд особого назначения «Неуловимые», он занимал должность помощника начальника разведки одного из наших подразделений. Особо отличился во время операции взрыва полоцкой нефтебазы, принимал участие в других операциях. Всего у отважного разведчика-диверсанта　на личном счету десять крупных диверсий и большое число боевых столкновений с противником. Валентин Васильевич после войны работал в органах Госбезопасности СССР. Умер в 1974 году.　

ПАЛЕХА Иван Александрович. Начальник боепитания бригады. Благодаря его успешным действиям разведывательно-диверсионные группы вовремя и в нужном количестве получали взрывчатку, что являлось первоосновой успеха при операциях. На личном счету имел три крупные железнодорожные диверсии. В настоящее время работает в народном хозяйстве.　

ПИНЯЕВ Владимир Петрович. Радист бригады. При выполнении заданий по связи с Центром в сложных боевых условиях постоянно проявлял находчивость и инициативу. В боях с карателями зарекомендовал себя храбрым бойцом. Трагически погиб вскоре после войны.　

ПОПОВ Иван Петрович. Как и все омсбоновцы, Иван Петрович был отличным спортсменом. До войны он непременный участник марафонских забегов летом и лыжных гонок зимой. Уже в боях под Москвой он завоевал большой авторитет у товарищей своей эрудицией, деловитостью и энергией. Не удивительно, что в отряде «Неуловимых» он был избран секретарем партийной организации. Вместе с агитационно-массовой работой И. П. Попов отдавал много сил и настойчивости при обеспечении бригады продуктами и обмундированием. Лично участвовал в 7 крупных операциях. После войны Иван Петрович работал в органах МВД. Умер в 1967 году.　

ПРУДНИКОВА (Павлюченкова) Александра Никандровна. Награжденная орденами Красной Звезды, Отечественной войны 2-й степени, медалью «За боевые заслуги», «Партизану Отечественной войны» 1-й степени и другими, Александра Никандровна в штате «Неуловимых» числилась военфельдшером. Именно в ее честь среди двадцати восьми дубков на месте первого базирования отряда возле деревни Большая Шаперня рабочими совхоза «Зеленка» была посажена одна березка.　

Отлично справляясь с обязанностями медработника, Александра Прудникова (Павлюченкова) неоднократно принимала участие в боевых операциях. На ее личном счету две крупные железнодорожные операции, взрыв моста с одновременным взрывом воинского эшелона на ветке Идрица — Себеж, участие в спасении детей детского дома на Быковщине.　

После войны А. Н. Прудникова ведет общественную работу как ветеран партизанского движения. Она — автор книги «Тихий домик».　

РОГАЧЕВ Иван Иванович. Комиссар одного из отрядов бригады, руководитель разведывательно-диверсионной группы. Имел на своем счету свыше десяти крупных железнодорожных диверсионных операций. Неистощимый на выдумку, каждый раз умел обмануть врага, изобретая новые способы установки мины и взрывателя. Умер после войны.　

ТАБАЧНИКОВ Борис Петрович. Омсбоновец, участник исторического парада на Красной площади, Борис Петрович в рядах «Неуловимых» сразу зарекомендовал себя активнейшим разведчиком-диверсантом. На его боевом счету два взорванных моста, два пущенных под откос вражеских эшелона с живой силой и техникой, неоднократное участие в боях с карателями, а также семь труднейших переходов через линию фронта со специальными заданиями руководства бригады, во время которых он доставлял Центру необходимые донесения, а на обратном пути доставлял оружие и боеприпасы. При этом Б. П. Табачников проявлял редкие смелость и отвагу.　

В настоящее время он— лауреат Ленинской премии, работает управляющим крупным строительным трестом Мосгорисполкома. Как коммунист и ветеран войны неустанно и активно участвует в партийной и общественной работе.　

ТЕЛЕГУЕВ Евгений Алексеевич. Участник обороны Москвы в составе подразделений ОМСБОНа, а в рядах «Неуловимых» — помощник начальника разведки отряда, старший разведывательно-диверсионной группы, Евгений Алексеевич лично руководил и участвовал в двадцати крупных операциях на железной дороге.　

В настоящее время Е. А. Телегуев — генерал-майор.　

ФАЙНГЕЛЕРИТ Давид Менделевич. В состав «Неуловимых» он был включен в качестве переводчика. С первых дней пребывания в отряде пользовался большим авторитетом у бойцов. Заместитель комиссара бригады по комсомольской работе. В составе групп принимал участие в двух крупных железнодорожных операциях. Используя знание иностранных языков, лично и в составе групп осуществил несколько специальных разведывательных операций. В боях с карателями всегда проявлял смелость и отвагу. В настоящее время — доцент кафедры зарубежной литературы в Калининском государственном университете. Как ветеран войны активно участвует в общественной работе　

ФЕДОРОВ Николай Иванович. Начав свою деятельность на временно оккупированной территории Белоруссии, Николай Иванович вскоре был назначен командиром одного из отрядов бригады «Неуловимых». В его действиях всегда чувствовались решительность, логика и расчет. На его личном счету 3 взорванных железнодорожных моста и 14 пущенных под откос эшелонов, атакже другие крупные операции.　

ЧЕЛНОКОВ Сергей Алексеевич. Разведчик-диверсант. На личном боевом счету имел две крупные железнодорожные операции. В боях с противником всегда проявлял мужество и геройство, был ранен. В настоящее время работает в народном хозяйстве.　

ЧЕРНЫШОВ Александр Арнольдович. Опытный командир, он во многом способствовал успешному переходу «Неуловимых» через линию фронта, принимал деятельное участие в организации боевой работы, был первым начальником штаба отряда. Уже через несколько дней пребывания на временно оккупированной врагом территории имел на своем боевом счету два взорванных железнодорожных моста. Погиб смертью храбрых в марте 1942 года.　

ШИРОКОВ Петр Николаевич. Сразу же после перехода «Неуловимых» через линию фронта Петр Николаевич был направлен во главе разведывательной группы в витебский треугольник. С полученным заданием справился успешно, и вскоре его группа стала ядром одного из первых отрядов бригады, командиром которого он был назначен. Впоследствии этот отряд перерос в бригаду «За Родину».　

На своем личном счету Петр Николаевич имел 5 крупных диверсионных операций. Летом 1942 года после захвата на сбитом партизанами самолете Ю-52 совершенно секретных документов гитлеровского командования П. Н. Широков был направлен руководством «Неуловимых» в Москву во главе группы, которая успешно доставила ценнейшие документы в Центр.　

П. Н. Широков умер после войны.　

ШЕННИКОВ Николаи Иванович. Один из лучших штабных работников бригады. Проявлял незаурядное мастерство и умение оценить обстановку при разработке многих операций. Погиб смертью храбрых в 1943 году.　

Вот они — двадцать шесть из двадцати девяти моих боевых товарищей. Не все они дожили до Победы, многие уже в мирные дни умерли от старых ран. Но пусть все они останутся живыми для будущих поколений.　

Я закончу этот список короткими рассказами о моих ближайших коллегах того времени — руководящем составе бригады.　

ГЛЕЗИН Борис Львович, комиссар «Неуловимых». Когда мы встречаемся с ним сейчас и я вижу его обильно поседевшие волосы, приходится делать немалое усилие, чтобы представить его молодым, рыжебородым — таким, каким он был в партизанских рядах. Но стоит ему заговорить, и он снова прежний — страстный, убежденный в правоте нашего общего дела. Разве только что — более мудрый, разве только что — более сдержанный в жестах.　

Борис Львович — несомненно, один из активнейших организаторов партизанского движения на оккупированной врагом территории Белоруссии. Местные жители и бывшие партизаны до сих пор помнят его пламенные речи на митингах, его умные доклады на собраниях, его четкое изложение известий с фронта, его умение разоблачить и осмеять любую ложь гитлеровской пропаганды.　

Казалось, Глезин успевал всюду — и на встречу с жителями окрестных деревень, и на партийные собрания в многочисленных наших отрядах, и к выпуску листовок или нашей «стенной» газеты. При этом он неизменно принимал участие во всех совещаниях руководства бригады, в разработке операций, в инструктажах людей при отправке на задание. Большое внимание комиссар уделял комсомольской работе как в бригаде, так и в населенных пунктах района. Именно при его участии создавались подпольные комсомольские организации в селах близ Полоцка.　

В те дни Борис Львович Глезин и лично участвовал в разведывательно-диверсионной работе и других операциях, и порой возглавлял группы, громившие вражеские гарнизоны и карателей, и осуществлял руководство крупными диверсиями на железной дороге.　

Одно из выполненных Борисом Львовичем специальных заданий заслуживает отдельного рассказа.　

В Ветринском районе в то время объявился новый начальник полиции, немец по национальности, некто Кох. Своими жестокостями по отношению к населению он резко выделился даже среди своих изуверов-фашистов местных полицейских сил. Люди в «подвластном»　ему районе буквально стонали от репрессий этого гада. «На небе бог, а на земле Кох», — говорили в народе.　

Удалось выяснить, что Кох — давний ставленник фашистских тайных сил. Он обосновался на нашей территории еще со времен первой мировой войны (таких агентов тайных сил было немало), скрывался под личиной лояльного гражданина, дожидаясь момента, когда можно будет сбросить эту маску. Момент настал, и Кох «развернулся» как только мог. Он предавал, доносил, убивал, грабил, насиловал. При патологической своей жестокости он был хитер и коварен. Понимая, что полицейских сил может оказаться недостаточно при налете партизан, Кох нашел верный способ постоянно держать при себе в полицейском участке несколько десятков солдат. Для этого он наладил в подсобном помещении маленький, но достаточный для его цели завод самогоноварения. На «угощения» к Коху фашисты заезжали с удовольствием. Таким образом, он в случае надобности всегда мог усилить свой полицейский отряд «гостями».　

Мы приняли решение уничтожить Коха. Руководил осуществлением этой операции комиссар «Неуловимых» Борис Львович Глезин.　

Как раз в это время матерый полицейский присмотрел для себя лучший дом в поселке и решил справить новоселье. На новоселье к Коху должно было съехаться значительное количество гитлеровцев, и Глезин решил приурочить операцию к этой «дате».　

Изувер ждал гостей утром 16 мая, а в ночь с 15-го на 16-е группа партизан под руководством комиссара совершила дерзкий налет на поселок, смяла находившихся там фашистов, зачитала и привела в исполнение приговор агенту гестапо Коху. Дом палача был сожжен. Спешившие на новоселье гости прибыли на пепелище и также были уничтожены партизанской засадой.　

И военный, и политический успех операции был значителен.　

Борис Львович Глезин прошел с бригадой весь путь «Неуловимых». После войны он работал в органах Государственной безопасности, в настоящее время — персональный пенсионер республиканского значения.　

КОРАБЕЛЬНИКОВ Павел Алексеевич. Начальник разведки бригады. Корабельников не только мастерски разрабатывал и осуществлял конкретные операции, но и всей своей деятельностью подготавливал почву для успешного завершения будущих заданий.　

Павел Алексеевич порой бывал излишне педантичен или щепетилен, но зато если уж он верил человеку, то это значило, что на того можно было рассчитывать наверняка.　

Вспоминается один случай, когда мы узнали, что шестеро подпольщиков в Бегомле схвачены врагом. У нас не было времени ни выяснять причины провала, ни разрабатывать операцию по спасению подпольщиков, потому что гитлеровские власти в Бегомле объявили о публичной казни советских патриотов, обреченных на смерть без суда и следствия. Экзекуция должна была состояться в ближайшие дни.　

Безучастными к судьбе пусть неизвестных, но наших же товарищей мы, естественно, остаться не могли. У Корабельникова родилась идея ультиматума. Этот ультиматум адресовался коменданту гарнизона, и в нем говорилось, что в случае казни подпольщиков гарнизон будет полностью уничтожен партизанами.　

Добровольцев, вызвавшихся стать курьером, оказалось немало, но всем другим Корабельников предпочел девяностолетнего Корнеева и, как оказалось, не ошибся.　

Фашист принял партизанского посла надменно. Прочитав ультиматум, сказал с усмешкой:　

— Старый дурак! Как ты решился явиться ко мне с таким письмом? Неужели ты не понимаешь, что я тебя сейчас расстреляю?　

— Что делать, господин комендант? — вздохнув, отвечал старик. — Вы хотя бы расстреляете. А партизан… который меня послал… такой здоровый! Такого роста! В сажень ростом, сажень в плечах, грудь — больше метра! Он меня голыми руками раздавить мог, если бы я ослушался.　

Нарисованная внешность партизана произвела на коменданта должное впечатление, по пока что он лишь разозлился:　

— Прекрати врать! Наглый старик! Лучше скажи — сколько партизан в Белоруссии?　

— Кажись, много, — сказал старик, глядя на собеседника. — Когда идут, все кругом сине становится.　

— Сколько их там, откуда ты пришел?! — теряя терпение, заорал комендант.　

— О, господи! — Старик испуганно перекрестился. — Да откуда ж мне знать? Может, дивизия. Может, полк. Ходят кучами и в одиночку. Очень много! Только я не считал. Но если вы расстреляете арестованных вами　людей, то партизаны придут сюда с боем, и вы сами сможете посчитать их,　

— Ты что, пугаешь меня? — недобро спросил комендант, готовый немедля расправиться с жертвой.　

— Мне ли вас пугать… — покорно возразил старик.　

— Или ты думаешь, что я испугаюсь партизан? Отвечай, старый осел!　

— Мне ли это знать…　

— Вот и видно, что ты скотина и русский дурак! — издевался комендант.　

Старик неожиданно согласился с ним:　

— Известное дело — дурак. Умный сюда не пришел бы, не стал бы с вами разговаривать. Вы меня расстрелять грозитесь. Вот и хорошо. А то скоро помру с голода.　

— А как партизаны вооружены? — решив, что ругаться со стариком бесполезно, спросил комендант.　

— Вот, ей-богу, какие вопросы вы задаете! — посетовал старик. — Что я могу сказать? По-моему, может, хорошо, а по-вашему, может, это наоборот — плохо.　

— Говорят; у них одна винтовка на десять человек, — подсказал фашист.　

— Это точно, — подтвердил дед. — Одна. А у остальных какие-то короткие ружья с тарелками. — И он описал ручной пулемет Дегтярева. — Смотреть на них тошно. Правда, сейчас не до красоты, лишь бы эта тарелка стреляла. А партизаны сказывают, в ней не то сорок девять, не то сто сорок девять пуль.　

В конце концов, старик довел коменданта до истерики своими ответами, но и вселил в него немалый страх — фашист не решился даже арестовать старика. Однако отпустил его, не дав никакого ответа.　

Закончилась эта история довольно благополучно. Очевидно, взвесив псе «за» и «против», комендант счел за лучшее удовлетворить партизанские требования, ибо понимал, что слово с делом у нас не расходится, а собственная шкура была ему дорога.　

Шестеро наших товарищей были выпущены на свободу.　

Заканчивая короткий рассказ о Павле Алексеевиче Корабельникове, сообщу, что после войны он работал в органах МВД. В 1977 году Павел Алексеевич умер.　

Заключу список бойцов оперативно-чекистского отряда особого назначения несколькими словами о себе. После войны сочетал работу в органах Госбезопасности СССР с литературной деятельностью, которую начал еще в военное время.